Фиксация информационных корреляций между апперцептивными вариантами подлинника и перевода

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Фиксация информационных корреляций между апперцептивными вариантами подлинника и перевода

Филологические науки

Алхасова Светлана

В статье рассматриваются вопросы корреляций апперцептивных (интерпретационных) вариантов перевода фольклорных песен с кабардино-черкесского языка на русский язык. Приводятся примеры историкогероических песен в переводе просветителя ХIХ в. Шоры Бекмурзина Ногмова, а также русского ученого и переводчика Г. Турчанинова. Автор оценивает переводы текстов с позиций стилистической и лексикосемантической корреляции с подлинником.

Ключевые слова и фразы: апперцептивный; перевод; корреляция; стилистический; дословная точность; варианты; художественный; современный текст; фольклорная песня.

Ещ? в ХIХ веке известный теоретик перевода Вейнберг оценивал русские переводы Шекспира и Гейне, осуществленные Д. Л. Михайловским, с позиций корреляций между апперцептивными (интерпретируемыми) звеньями текста1. Он отмечал, к примеру, что Михайловский в своих переводах сохраняет внутренний смысл подлинника, его общий, а также местный и временный колорит, поэтичность; при этом он не упускает из виду условия русского языка сравнительно с языком подлинника. Поэтому он не ломает язык перевода насильственно для соблюдения точности. В другом случае, говоря о переводе «Антония и Клеопатры», осуществленном Фетом, Вейнберг резко отрицательно относится к стремлению Фета передавать подлинник буквально, в самом тесном значении этого слова. По его мнению, это приводит к «тяжеловесности и стилистической неуклюжести» [1].

В данной статье речь пойдет о поэтических произведениях несколько иного характера, а именно - о народной поэзии. Тем не менее, требования к корреляции колорита, поэтичности, внутреннего смысла подлинника и сохранению условий языка остаются в силе, но с некоторой спецификой, присущей только фольклорным песням.

Вейнберг П. И. (1830-1908) - поэт, переводчик и литературовед. Был одно время профессором Варшавского университета. Произведения В. печатались в Петербурге в «Иллюстрации», «Современнике», «Искре», «Будильнике» и др. органах. Юмористические стихотворения Вейнберга появлялись за подписью «Гейне из Тамбова». Редактировал журналы «Век» (1860-1861), «Изящная литература» (1883-1885) и др. Выпустил «Страницы из истории западных литератур», «Народные песни об Иване Грозном» и др.; издавал учебные пособия («Европейский театр», «Европейские классики» и др.). Популярность Вейнберг приобрел переводами Гейне, Байрона, Г?те, Лессинга, Шекспира, Шелли и других европейских классиков (см.: Батюшков Ф. К 50-летию литературной деятельности Вейнберга. М.: Б., 1901; Котляревский Н. К 50-летию литературного фонда, 1901; Веселовский Ю. Петр Исаевич Вейнберг «История русской литературы XIX в.». Т. III. С. 213-217; 218-221). стилистический черкесский русский перевод

Специфика исторически сложившихся способов перевода адыгского (черкесского) фольклора заключается в том, что нет четкой границы между фольклористическим и литературно-художественным способами перевода, особенно в дореволюционных текстах. Они органически перемежаются, взаимодействуя друг с другом целой системой совокупных признаков. Как показывает практика, перевод фольклорных песен колеблется между двумя крайними методами: дословно точным, но художественно неполноценным и художественно полноценным, но далеким от оригинала, вольным переводом. Синтезировать эти два принципа перевода и посчитать это верным решением теоретически просто. Однако в практике перевода данный синтез невозможен: язык подлинника и язык перевода используют совершенно различные средства для выражения одного и того же значения. Дословная точность и художественность оказываются в постоянном противоречии друг с другом. Возникает необходимость найти способ диалектического разрешения этого противоречия.

Для примера возьм?м фрагмент из лирической историко-героической песни «Щихънагъ» («Епископ»), записанный и изданный адыгским просветителем ХIХ в. Шорой Бекмурзиным Ногмовым в известной работе «Филологические труды» [1, с. 24-25]. Шора Бекмурзин Ногмов - е? первый переводчик. Адыгский просветитель использовал буквальный способ перевода, литературный же перевод осуществил Г. Турчанинов [2, с. 7-22]. Буквальный перевод Ш. Ногмова:

(1) Уэ, щихънагъыри ди къан,

О, Епископ (он самый) наш покровитель. (2) Щихънагъыри ди нэху, Епископ (он самый) наш свет.

(3) Тхьэ зи къаныр мэхасэ,

Бога который приемник (ом) судит. (4) и хасэп1эри 1уэщхьэц1эщ, И его суда место Ошхаца есть.

Ар, 1эщхьэц1э щыгумэ,

О! Ошхац (на) верхушке

Къухур уннэгуэ щиухуащ,

Кость белая домом где воздвигнута.

Дыжьыныр бжаблэгуэ щигъэжщ Серебро дверными устоями где отлито. (8) Тхьэ1ухудхэр щохасэри, И ангелы где совещаются.

Сравните с литературным переводом Г. Турчанинова:

О, Епископ покровитель,

О, Епископ наше солнце,

Суд рядит преемник бога,

Суда место верх Ошхаца.

Наверху горы Ошхаца

Там, где храм из белой кости 7. С среброкованною дверью, 8. Тхаухуд где обитают.

Как видим, буквальный и художественно-литературный переводы значительно разнятся: и в содержательной части, и во внутреннем смысле подлинника, этнографической специфике. Нарушена также поэтичность подлинника. Особенно страдает буквальный перевод стилистической неуклюжестью и тяжеловесностью. Литературный вариант читается легко, ритмично, почти в рифму, однако внутренний смысл подлинника потерян. К примеру, в литературном переводе исторической песни «Щихънагъ» («Епископ») Г. Турчанинов произвел лексическую трансформацию, которая полностью исказила значение всей фразы (3): вместо «приемник» (т.е. «при?мный») в ногмовском дословном переводе Турчанинов использовал «преемник», ср.: «наследник», «преемственный». Ясно, что лексико-семантическое значение русского слова «преемник», означающее «наследник», нарушено. Следует отметить, что в этой же фразе (3) семантика слова «махасэ» интерпретируется (-ма - формант местоимения единственного числа третьего лица). Сравните, «хасэ» встречается в песне в разной грамматической форме в тр?х вариантах:

и хасэпIэри суда место буквальный перевод

махасэ суд рядит литературный перевод 3. що-хасэ- ри обитают литературный перевод

Как видим, во всех трех вариантах дословного и литературного переводов слово «хасэ» имеет разное лексико-семантическое значение. Заметим, что в современных переводах фольклорных текстов на русский язык слово «хасэ» дается без перевода: оно приобретает межъязыковое значение. Кстати, во всех адыгских текстах слово «хасэ» встречается весьма часто. К примеру:

Еущыгуаори мэшэс - Когда он ударяет лошадь, на не? садясь,

Нарт хасэм дыкIонщ, - жиIри. - «В собранье нартов еду я», - он грозно кличет [2].

Из приведенного фрагмента явствует, что «хасэ» в древние века употреблялось в значении «собрание», «совет», но никак не «суд».

24 Издательство «Грамота» www.gramota.net

Что руководило автором буквального перевода Ш. Ногмовым, когда он переводил данное слово как «суд»? Ведь в незнании родного языка адыгского просветителя никак не упрекн?шь. Заметим, что литературный переводчик Г. Турчанинов повторяет перевод Ногмова и вторит ему. Вопрос напрашивается сам собой: может быть, во времена Шоры Бекмурзина Ногмова слово «хасэ» употреблялось именно в значении «суд»? Это вызывает сомнение, так как ни в одном из двенадцати адыгских диалектов слово «хасэ» не встречается в значении «суд». Следовательно, нет тому доказательств. А потому и «хасэпIэ» не означает «место суда». Оно означает «место собрания, схода» или «место совета». В живом функционировании это слово встречается в значении «совет», «Собрание», «совещание». Слово «хасэ» как живое функционирует сегодня во всех адыгских диалектах в значении «собрание». В третьем варианте литературного перевода семантическая структура слова расходится с оригиналом. Это, скорее, не художественно-литературный, а вольный перевод, следовательно, не эквивалентный оригиналу: «що-хасэ-ри» - глагольная форма, т.е. это сказуемое, образованное от существительного «хасэ»: що- - префикс, -ри - глагольный суффикс. Переведено как «обитают». Глаголу «обитать», «обитают» в адыгском языке есть вполне адекватное слово: «щыIэн», «здэщыIэр». Сказуемое «щохасэри» означает «заседают», «проводят сход, собрание».

Слово «тхаухуд» (8) Г. Турчанинов вообще не переводит, опускает его. Нам неизвестны причины, побудившие переводчика проигнорировать данное слово. Однако следует заметить, что в современном языке это слово находится в активном словарном употреблении в значении «красавица». В фольклоре же оно употребляется в значении «фея» или «ангел».

В литературном варианте произведена стилистическая модификация: вместо единицы одного лексического пласта - стилистически нейтральной лексики - в переводе обозначилась единица, относящаяся к другому стилистическому пласту - фразеологии. Сравните: «суд рядит» - русское «судить-рядить», усугубив тем самым искаженный перевод - «суда место» - «суд рядит». В целом литературный перевод неэквивалентен подлиннику. Приведем другой пример:

(6) у (нн) эгуэ - фонетическая трансформация, удвоенное -н-; /-гуэ-/ - формант, ставший архаизмом в современном языке;

/-уэ-/ - современная лексическая форма «унауэ» - дом, домом;

/къухур/ - архаизм, современная форма: «къупщхьэ хужьыр» - белая кость.

Буквальный перевод данной (6) строки также неэквивалентный: нельзя «кость воздвигнуть домом». Из костей можно «воздвигнуть» дом. Признак явления на русском языке неверно выделен, отсюда лексическая трансформация, искажающая перевод. В оригинале семантика слов позволяет «кость белую воздвигнуть», так как подобное явление или видение свойственно кабардинскому языку, т.е. подобная функция «белой кости» допустима.

Но, несмотря на выделение различных признаков, и язык оригинала, и язык перевода в равной степени адекватно отражают одно и то же явление действительности. Сложность задачи переводчика состояла в том, чтобы передать стилистические приемы, основанные на игре слов, если в соответствующих словах обоих языков выделены различные признаки (функции), чего не было сделано Шорой Ногмовым, так как в его задачу входила передача текста дословно. Но в переводе Г. Турчанинова подобная попытка была сделана. Сравните: «дом - храм». Произошла лексическая и одновременно стилистическая трансформация: в переводе изменилась не только семантика слова, но и слово одного стилистического пласта («дом» - нейтральная лексика) перешло в лексический пласт высокого стиля - «храм». В целом же автор литературного перевода исказил семантику всего предложения - в результате перевод неадекватен оригиналу. Само сочетание слов в данной строке неординарное, хотя высокий стиль фразы позволяет подобную комбинацию. Однако главный недостаток литературного перевода состоит в том, что потеряны фольклорная специфика, е? поэтика и связанная с ней специфика сочетания слов. По всей видимости, переводчик пытался спасти фольклорную специфику при помощи лексемы высокого стиля «храм».

Далее в переводе произошли реконструкция предложения, модификация всей структуры. Добавлены части речи, не присутствующие в оригинале. Сравните: «там, где…» - введено наречие, которого нет в оригинале (см. строку 6). Кроме того, в данном предложении произошла инверсия. Это было вызвано следующей необходимостью, а именно - дифференциацией в строе языков. Грамматические трансформации обуславливаются различными причинами - как чисто грамматического, так и лексического характера. Хотя основную роль здесь играют грамматические факторы, то есть дифференциация языкового строя.

Таким образом, при переводе данного предложения обе модификации тесно переплелись, и данная трансформация носит лексико-семантический характер.

В переводах Ш. Ногмова и Г. Турчанинова не отражено одно немаловажное обстоятельство: в действии, происходящем в данном эпизоде исторической песни, подразумевается действующее лицо, главный герой, на это указывает префикс -щ (-щи) - «он»; сравните: «щиухуащ» - «он воздвигнул». В данном случае подразумевается местоимение 3-го лица единственного числа. Окончание «-щ» - аористная форма прошедшего времени, означающая абсолютно законченное действие; как правило, оно прибавляется как окончание к вспомогательному глаголу.

Итак, анализ материала показал, что при фиксации информационных корреляций между апперцептивными вариантами подлинника и перевода, между буквальным и вольным способами перевода выявились две контрапозиции, адверсивные тенденции, при которых происходят диверсия максимальной эквивалентности, намеренный или невольный отказ переводчика от полноты передачи оригинала. При анализе материала мы выявили, что буквальный (дословный) и литературный вольный способы перевода тяготеют к тенденции адверсивности, в то же время они обладают идентичной способностью.

При буквальном переводе переводчик устанавливает эквивалентность лишь на уровне языковых эквивалентов, не учитывая информацию, передаваемую на иных уровнях контента. При вольном литературном переводе эквивалентность устанавливается лишь на уровне описания ситуации - «exposition situation», в лучшем случае - на коммуникативном уровне - «information level». Иначе говоря, при буквальном и вольном переводах возникает не полностью реализованный процесс перевода, в результате которого рождаются тексты, не обладающие достаточной степенью эквивалентности оригиналу.

Буквальный перевод всегда является переводом недотрансформированным. При этом часто недооценивается идиоматичность языка. И буквальный, и вольный переводы искажают коммуникативный эффект оригинала и тем самым ведут к нарушению эквивалентности и адекватности. В то же время они являются адверсивными: если буквальный перевод недотрансформирован, то вольный перевод перетрансформирован. В настоящее время строгие нормы и рамки фольклористического и научно-лингвистического переводов делают крайние проявления переводческих вольностей невозможными.

Список литературы

1. Ногма Ш. Б. Филологические труды. Нальчик: КНИИ, 1956. С. 24-25.

2. Турчанинов Г. О жизни и деятельности Шоры Ногма // Ногма Ш. Б. Филологические труды. Нальчик: КНИИ, 1956. С. 7-22.

Размещено на Allbest.ru