Особенности дискурсивной семантики в коммуникации "врач-пациент"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности дискурсивной семантики в коммуникации «врач-пациент»

Установление доверительных отношений между врачом и пациентом, достигаемое использованием в интеракции определенных психологических и лингвистических тактик, имеет большое значение и для хода лечения. Наличие коммуникативного барьера между лечащим врачом и пациентом может сказаться на конструктивности и эффективности их сотрудничества и привести к несоблюдению пациентом врачебных предписаний. В рамках систематического исследования проблемы несоблюдения пациентами рекомендаций врача в медицинском сообществе сформировалось понятие « комплаенс», которое стало трактоваться как готовность пациента активно включаться в процесс лечения, вступая в сотрудничество с медперсоналом. Являясь по сути сложным психологическим конструктом, комплаенс определяется не только совокупностью индивидуальных характеристик пациента. Степень комплаенса зависит и от мотивирующих воздействий лечащего врача, включая его коммуникативные компетенции [11; 12].

Последний фактор складывается из умения врача использовать в беседе с каждым конкретным пациентом речевые модели, клише, профессиональную лексику сообразно цели беседы (постановка диагноза, информирование, консультирование), клинической ситуации, отрасти медицины, в которой оказывается помощь.

В рамках одной статьи не представляется возможным остановиться на всех лингвистических моментах институционально обусловленной специфики медицинского дискурса. Рассмотрим лишь отдельные примеры использования профессиональной лексики с семантическим потенциалом, допускающим неоднозначную трактовку медицинского термина, и как следствие, снижение комплаенса.

Вопрос использования профессиональной лексики и ее значение в установлении коммуникации между лечащим врачом и пациентом невозможно вычленить из общей структуры отношений « врач-пациент». Априори беседа « врач-пациент» не может протекать в полном предметном и интерактивном равенстве, поскольку обращение за помощью пациента диктует собеседникам заданную коммуникативную направленность: выяснение жалоб, с которыми обращается человек. Факт обращения за помощью к специалисту изначально предполагает установку асимметричности отношений между собеседниками, один из которых выступает в качестве ведущей экспертной, а другой - в качестве ведомой стороны. Весь характер ведения врачебной беседы, начиная с первых и заканчивая последними фразами, очередность и ритм обмена репликами, прерогатива врача в прерывании и изменении хода разговора дополнительно подчеркивают институционально сложившуюся асимметричность дискурса « врач-пациент» [5].

Поскольку тип и особенности коммуникативных отношений, выстраиваемых врачом (степень симметричности или дифференциальности), сказываются на восприятии пациентом медицинской ситуации, следует по возможности стремиться устранять барьеры, мешающие установлению взаимопонимания в рассматриваемой интеракции. Одним из таких барьеров является использование врачом в разговоре с пациентом профессионального языка медицины [6].

Что следует понимать под « профессиональным языком» в медицинском контексте? Медицинский профессиональный язык может рассматриваться как феномен, интегрированный в общенациональный язык и характеризуемый обширным пластом терминологической лексики, специфической стилистикой устной и письменной речи, устойчивостью речевых оборотов и клише, применяемых в различных профессиональных речевых ситуациях. Особенностью подъязыка медицины является то, что он используется не только для общения коллег в рамках профессионального сообщества, но и в беседах с представителями смежных дисциплин, а также с пациентами-дилетантами. Последнее обстоятельство требует определенной дифференциации.

В основе медицинского профессионального языка лежит медицинская терминология, прошедшая путь формирования от греческих основ через латинский язык к средневековой латыни. Достоинство используемой в современном языке медицины греческой и латинской терминологии заключается в сочетании краткости, однозначности и терминологической четкости, экономичности и высокой информативности. В силу того, что термины сформированы на базе так называемых « мертвых языков», им присуща высокая степень семантической стабильности и минимум ассоциативных связей.

Функциональные преимущества отточенного веками и практикой терминологического пласта профессионального медицинского языка обеспечивают его беспрепятственное использование в профессиональной межязыковой коммуникации и обмене научными достижениями. Однако моменты, определяющие неоспоримое достоинство медицинской терминологии в среде профессионального экспертного общения, воздвигают коммуникативные барьеры между врачом и пациентом, мешают установлению взаимопонимания и расположения пациента к врачу.

Проведенные нами опросы информантов с высоким образовательным статусом подтверждают данный факт и позволяют заключить, что используемые врачами в ходе беседы и не разъясняемые пациенту медицинские термины вызывают у пациента чувство неуверенности, опасения, тревоги, неудовлетворенности, подавляют его и влияют на настроение и адекватную оценку ситуации. Во многих случаях это объясняется не только общей институциональной спецификой медицинской сферы, но и семантическими нюансами профессиональной лексики.

Поставленный нами ассоциативный эксперимент продемонстрировал, что пациентам с установившейся системой представлений, основанных на личном житейском и культурном опыте, трудно воспринять термин « онкология» кроме как в значении « злокачественность», « рак», « обреченность», хотя обозначаемая данным термином отрасль медицины занимается изучением и лечением любых форм новообразований (?гинп др.-греч. - вздутие, припухлость).

Термин « арахноидит» (серозное воспаление паутинной оболочки головного или спинного мозга) воспринимается информантами старшей возрастной группы с оценкой « +» и ассоциируется с заболеванием, сопровождаемым головными болями и головокружением. Используемый для обозначения той же клинической картины синонимичный термин « серозный менингит» связывается с неблагоприятным исходом. Восприятие со знаком « -» объяснимо тем, что как в клинической практике, так и в обиходной среде под термином « менингит» (к?лзгµ др. греч. - « мозговая оболочка») обычно подразумевается воспаление мягкой мозговой оболочки, тяжело протекающее инфекционное заболевание, приводящее при несвоевременном и неадекватном лечении к тяжелым осложнениям.

Следующим наглядным примером влияния ассоциативной семантики на восприятие медицинского термина, и как следствие этого, неверной трактовки характера заболевания, может служить диагноз « РС» - рассеянный склероз. Хотя в проведенном нами ассоциативном эксперименте большинство информантов с высоким образовательным статусом правильно отнесли данный диагноз к сфере неврологии, они не смогли выйти из ассоциативного поля « склероз - нарушение памяти в старческом возрасте». Определение « рассеянный» лишь усилило ассоциативную связь. На самом деле в термине « РС» компонент « склероз» - означает « рубец» (sclerosis - лат.), а определение « рассеянный» - « multiple» указывает на « множественность» процесса, на его распространение (рассеивание) по всей центральной нервной системе без определенной локализации.

Поскольку « дискурс - это речь, погруженная в жизнь» [1], успешность его реализации зависит от множества экстралингвистических факторов. Одной своей стороной дискурс обращ?н к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, для его интерпретации. Жизненный контекст дискурса моделируется в форме « фреймов» (типовые ситуации) или « сценариев», делающих акцент на развитии ситуаций. Другой своей стороной дискурс обращ?н к ментальным процессам участников коммуникации [Там же]. Как точно заметил французский семиолог и философ Р. Барт, ?наша культура ... зиждется на разделении двух видов языковой деятельности: с одной стороны, это слушание, или же деятельность понимания, общая для всей нации, а с другой стороны … язык желания, и он-то разделен [3, c. 519]. Следуя чему, даже ?на уровне простейшего сообщения … язык (дискурс) взрывается, дробится … в дело вступает общество со своими структурами, и оно образует из языка поле брани? [2, с. 535-536].

Из сказанного следует, что успех коммуникации « врач - пациент» вне зависимости от выбранной стратегии может быть достигнут при условии достаточного совпадения дискурсивных планов врача и пациента. Другими словами, чем больше будет площадь пересечения ментальных, социальных и языковых установок собеседников, тем результативнее будет акт коммуникации. В качестве одного из приемов увеличения площади взаимодействия дискурсов может быть максимальное « внедрение» врача как активной стороны коммуникации в дискурсивное поле пациента, в частности, с помощью корректного и адекватного выбора ситуации, профессиональной лексики и ее трактовки.

Яркой иллюстрацией использования профессиональной лексики, приводящей в силу семантической неоднозначности к сбою в коммуникации и, как следствие этого, снижению комплаенса, служит ситуация обсуждения врачом и собеседником (родителем пациента) диагноза « Синдром дефицита внимания c гиперактивностью» (СДВГ).

Согласно статистическим данным в России насчитывается детей с СДВГ 4-18%, в США - 4-20%, Великобритании - 1-3%, Италии - 3-10%, В Китае - 1-13%, в Австралии - 7-10%. Мальчиков среди них в 9 раз больше, чем девочек [8]. Поэтому обсуждение данного диагноза - явление распространенное. Однако в подавляющем большинстве случаев при первичной постановке диагноза диалог врача и пациента не складывается. Мониторинг интернет-форумов и многолетние личные наблюдения позволили авторам данной статьи сконструировать типичный диалог врача и пациента на тему СДВГ:

В.: У Вашего ребенка « Синдром дефицита внимания»…

П.: Что Вы такое говорите? Какой дефицит внимания? Ему что, внимания не хватает? Все у него есть, что ни попросит - получит… Бабушки-дедушки, все свободное время с ним проводим! Ерунда какая! Да избаловали его! Строже надо с ним!

Подобный эмоциональный всплеск со стороны пациента (родителя) делает дальнейший конструктивный обмен информацией невозможным. Следствием подобного неудачного коммуникативного акта становится снижение комплаенса, в результате чего 40% пациентов не соблюдают рекомендации врача [9]. Изначальная прагматическая установка коммуникативных намерений врача (сообщив диагноз, назначить лечение) не реализуется.

Представляется, что основная причина коммуникативного сбоя кроется в присутствии в озвучиваемом диагнозе (профессиональном термине) слова « дефицит», наделенного в дискурсивном поле пациента определенной, сформированной на основе жизненного опыта семантической коннотацией, повлиявшей на эмоционально-когнитивное восприятие термина.

В дискурсе пациента преобладают негативные коннотации оттенков значения слова « дефицит», связанные прежде всего с нехваткой материальных благ. Самые частотные ассоциации со словом « дефицит» - недостаток, потребность в чем-либо: времени, продуктах. Треть из опрошенных нами в ходе ассоциативного эксперимента информантов назвала в качестве ассоциации слово « СССР», что характеризует социальноисторический аспект формирования негативных коннотаций. Носители культуры, которую с уверенностью можно определить как « советская», воспринимают дефицит не как следствие, а как причину неудовлетворительного существования (такие ассоциации как « нет продуктов», « нет денег», « плохо»). Семантический компонент « нехватка, отсутствие, обделенность» в слове « дефицит» переносится на словосочетание « дефицит внимания», которое у большинства опрошенных приводит к ассоциации с одиночеством, заброшенностью, грустью. Таким образом, в дискурсе пациента интерпретация диагноза смещается в эмоциональнопсихологическую плоскость: дефицит внимания > одиночество > ребенок предоставлен самому себе > поведенческие проблемы.

Подобная интерпретация влечет за собой негативную реакцию пациента, направленную либо на врача (« Что вы такое говорите!»), либо на себя (« Я что, ему мало внимания уделяю?»).

Значение понятия « дефицит внимания» в дискурсе врача можно выявить, проанализировав описание синдрома в медицинских источниках [7; 8; 9]. СДВГ - это одна из форм проявления минимально-мозговой дисфункции (ММД), относящейся к категории функциональных нарушений, обратимых и нормализуемых по мере роста и созревания мозга [8]. В основе СДВГ лежит нарушение в коре и подкорковых структурах, что характеризуется триадой признаков: гиперактивность, дефицит внимания, импульсивность.

Дефицит внимания в дискурсе врача - это неспособность удерживать внимание (здесь и далее выделено авторами статьи) на чем-либо в течение определенного отрезка времени. Согласно DSM-IV- Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders (Руководство по диагностике и статистике психических расстройств) [10], диагноз дефицита внимания может быть установлен при наличии по крайней мере шести из описанных ниже симптомов. Ребенок имеет дефицит внимания, если он: не обращает внимания на детали и допускает ошибки в работе; с трудом поддерживает внимание в работе и игре; не слушает то, что ему говорят; не в состоянии следовать инструкциям; имеет сложности в выполнении заданий, требующих длительной концентрации внимания; бывает забывчив [7].

Таким образом, исходя из основных семантических признаков, указанных в описании синдрома, в рамках дискурса врача уместнее говорить о функциональном нарушении внимания, как следствии дефицита определенных структур, влекущем за собой девиации различной интенсивности. В целом для дискурса врача само слово дефицит является нейтрально окрашенным и информирует о причинах нарушения внимания: дефицит структур > ММД > нарушение внимания.

Как видно из вышесказанного, при пересечении дискурсивных полей врача и пациента совпадение лексического значения термина отмечается лишь в точке семантического ядра (дефицит - недостаток), однако смыслообразующие концепты трактовки термина различны. Дискурсивные семантические расхождения в трактовке клинического понятия « дефицит внимания» приводят пациента к когнитивному диссонансу, делая коммуникацию неэффективной и, как следствие, ведущей к снижению комплаенса. Чтобы избежать подобного результата, необходимо по мере возможности стремиться адаптировать профессиональную лексическую составляющую дискурса врача к собеседнику. При этом важно соблюсти два момента. Во-первых, сохранить общую институциональную стилистику для обозначения своего экспертного статуса, контролирующего ход болезни и отвечающего за лечение, с другой стороны - создать предпосылку для успешной коммуникации, разъясняя смысл названия диагноза.

Подводя итог сказанному, следует заключить, что профессиональная лексика представляет собой один из инструментов, помогающих врачу выстроить и направить отношения с пациентом в конструктивное русло оказания медицинской помощи. Ввиду наличия в рассматриваемом пласте лексики единиц с семантической и коннотационной нагрузкой, воспринимаемой пациентами со знаком « -», представляется необходимым направить исследования на обнаружение максимального числа подобных элементов с целью внесения корректив в риторическую стратегию врача.

Список литературы

семантический лексика медицинский дискурс

1. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. С. 136-137.

2. Барт Р. Война языков // Барт Р. Избранные работы: семиотика, поэтика. М.: Издательская группа « Прогресс»; « Универс», 1994. С. 535-540. 3. Барт Р. Разделение языков // Барт Р. Избранные работы: семиотика, поэтика. М.: Издательская группа « Прогресс»; « Универс», 1994. С. 519-534.

4. Бейлинсон Л. С. Медицинский дискурс // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. Волгоград, 2000. С. 103-117. 5. Виноградова Е. В. Особенности коммуникативной тактики в дискурсе « врач-пациент» // Языковой дискурс в социальной практике: сб. науч. трудов международной научно-практической конференции. Тверь: Тверской государственный университет, 2013. C. 35-39.

6. Виноградова Е. В., Масюков С. А. Модели и типы интеракции в медицинском дискурсе // Жанры и типы текста в медицинском дискурсе: сб. научн. трудов. Орел, 2013. С. 66-75.

7. Ковина Е. П. Синдром дефицита внимания и гиперактивности у детей младшего школьного возраста [Электронный ресурс]. URL: http:forum.schoolpress.ru/article/0/1198 (дата обращения: 13.12.2014).

8. Куралина С. В. Синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) [Электронный ресурс]. URL: http://centercep.ru/ stati/8-klinicheskaya-psihologiya-i-psihoterapiya/134-sindrom-deficita-vnimaniya-i-giperaktivnosti-sdvg.html (дата обращения: 13.12.2014).

9. Романчук О. Н. Синдром дефицита внимания и гиперактивности у детей. М.: Генезис, 2010. 366 с.

10. DSM-IV. Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders. IV. ed. [Электронный ресурс]. URL: http://justines2010 blog.files.wordpress.com/2011/03/dsm-iv.pdf (дата обращения 05.12.2014).

11. Hasford J. Zur Bedeutung der Compliance fьr die цffentliche Gesundheit // Public Health und Gesundheitspsychologie: Konzepte, Methoden, Prдvention, Versorgung, Politik. Bern: Huber, 1997. P. 360-370.

12. Petermann F., Mьhlig S. Grundlagen und Mцglichkeiten der Compliance-Verbesserung // Compliance und Selbstmanagement. Gцttingen: Hogrefe, 1998. S. 73-102.

Размещено на Allbest.ru