Ирония как многоаспектный феномен: методологические основы анализа художественного дискурса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ирония как многоаспектный феномен: методологические основы анализа художественного дискурса

Уже столетиями феномен иронии рассматривается разными направлениями гуманитарного знания и трактуется то максимально широко - как мировоззрение, то чрезмерно сужено - как употребление слова с позитивным значением для обозначения реально негативного явления с целью насмешки.

Современная научная парадигма постмодернизма характеризуется стремлением синтезировать различные точки зрения для создания действенных методов анализа антропоцентрического бытия. В последние десятилетия распространенными стали ироническая коммуникация, ироническая проза, поэзия, резко возрос интерес к ироническим произведениям прошлых веков (в частности, к творчеству английской писательницы XVIII в. Джейн Остен). При этом исследование художественных текстов зачастую проводится с использованием устарелого или несоответствующего заявленной цели методологического инструментария. Поэтому считаем, что обращение к иронии как многоаспектному феномену дискурса является актуальным.

Ирония в философии. Термин «ирония» пришел в философию из сферы искусства. Аристофан употреблял эпитет «ироник» в разных пьесах, но везде в отрицательном смысле, обозначая обманщика, хитреца, насмешника, лжеца.

Именно комедийность персонажей, их скрытые негативные цели дали возможность в дальнейшем связать иронию с эстетической категорией комического, а в установках ироника (иронизирующего субъекта) усматривать критическое отношение к объекту. Так, в современном «Кратком словаре по эстетике» дается такое однозначное определение: «термин, обозначающий разновидность комического, а также один из способов создания комедийного образа. В противоположность юмору, непосредственно реагирующему на комическое открытым смехом, ирония - скрытая насмешка, взрывная сила которой замаскирована внешне серьезной формой» [4]. В Философской энциклопедии под редакцией Ф. В. Константинова наряду с нейтральным определением иронии как категории философии и эстетики, обозначающей высказывание или образ искусства, обладающие скрытым смыслом, обратным тому, который непосредственно высказывается или выражается, указывается, что ирония - это вид скрытой насмешки и суть ее в том, что «кто-либо соглашается, доказывает, утверждает заявлением право на существование, но в этом утверждении и выражается отрицательное отношение к объекту» [14].

Однако следует вспомнить, что Аристофан направлял свое оружие комедии против софистов и диалектиков, а лжецом, лицемером называл самого Сократа, сформировав общественное мнение, на основании которого великий мудрец был осужден на смертную казнь за «развращение молодежи» путем ведения иронических диалогов. Этот факт опускается в энциклопедиях, где «сократовская» ирония никак не связывается с буквальным значением термина.

В диалогах Платона Сократ широко использует иронию как средство полемики и доказательства истины. Великий мудрец принижает свое знание, делает вид, что не имеет никакого представления о предмете спора, поддакивая собеседнику, задает ему «наивные» вопросы, которые и приводят к поискам истины. Ирония Сократа - это насмешка, но направленная на то, чтобы научить человека думать, под видом самоуничижения добиться высшей справедливой цели. Сократовское «притворство» начинается с внешней позы насмешливого «поведения», но имеет своей целью конечную истину, процесс открытия которой, однако, принципиально не завершён. Именно сократовская ирония содержит в себе главные характеристики иронии как категории философии и эстетики: наличие и соединение двух противоположных смысловых планов (явного и скрытого, требующего разгадки); необходимость интеллектуальной подготовки, для того чтобы понять иронический смысл; элемент несерьезности, насмешливости, то есть притворства, игры; связанность с переосмыслением установок, мнений, воззрений, эффект разрушения старого ради нового; целенаправленность не на смех, улыбки, которые сопровождают момент выражения, демонстрации иронии, а на размышления, на нечто серьезное [7; 8].

Аристотель рассматривал иронию с этической точки зрения - как притворство, противоположное хвастовству, располагая в «Никомаховой этике» в следующем ряду: «хвастовство - истина - ирония» [2]. Ироник скрывает свои знания, приписывает себе меньше наличного, что является одной из главных добродетелей. Способность к иронии есть свойство величия души.

Позднее ирония рассматривалась только как отрицательное явление, проявление враждебности и после смерти Сократа не пересекалась с философией вплоть до XVIII столетия. Ее рассматривали как риторический прием, троп, образованный ложью, используемый для осмеяния.

По мнению А. Ф. Лосева, ирония становится категорией философской и мировоззренческой именно в те эпохи, когда философия обращается к человеку, к вопросам человеческого сознания [7].

В XVIII веке романтизм провозгласил иронию центральной категорией своей эстетико-мировоззренческой системы. Немецкие романтики придавали иронии универсальное значение, рассматривая ее не только как прием искусства, но и как принцип мышления, философии и бытия. Понятие «романтическая ирония» получило развитие в теоретических работах Ф. Шлегеля, который противопоставил художественной иронии риторически-полемическую [17]. В основных своих чертах романтики продолжили сократовскую линию, но расставили иные акценты, выявили основные противоречия, порождавшие иронию: несоответствие должного и сущего, идеала и действительности, духовное превосходство личности над обществом.

Романтической иронии свойственно критическое отношение к действительности. Действительность воспринималась как нечто изначально дефектное, не обладающее статусом подлинности. Ирония возникает как проявление превосходства, выражаемого над самим выражением. Это знак дистанции между несовершенством и неполнотой объективированного смысла. Ирония синтезирует противоположности, объединяя серьезное и смешное, трагическое и комическое, поэзию и прозу, гениальность и критику. Игра иронии становится для романтиков моментом самопонимания, то есть актом рефлексии.

К теории романтической иронии обычно причисляют эстетику Карла Зольгера. Различая в искусстве два вида фантазии - «чувственную» и «фантазию фантазии», или «рассудок фантазии», К. Зольгер выделяет пару полярных категорий - юмор и остроумие. Юмор соответствует в этой системе чувственному осуществлению фантазии, остроумие - рассудочному. Остроумие проистекает из осознания тех противоречий, которые возможно постичь только при помощи разума и рассудка [3].

Конец ХІХ - начало ХХ в. ознаменовались кризисом общественного сознания, ожиданием гибели европейской цивилизации. Романтическая ирония переходила в трагическую. В неоромантической эстетике символистов ирония как насмешка стала приемом, раскрывающим контраст между идеалом и ничтожеством явления. С начала ХХ в. ирония рассматривалась и как мировоззрение, и как эстетическая категория, и как стилистический прием.

Модернистская ирония становится способом абстрагирования сознания от мира, что приводит к возникновению культурного элитизма - того аристократизма духа, который обращен к себе и очарован внутренними иррациональными горизонтами сознания. Трагическая ирония романтиков, в которой еще сохранялась симпатия к миру, сменяется нигилистической - поруганием над миром, человеком и его ценностями. Такая ирония сопровождается пародией, цинизмом, «черным юмором», фарсом и гротеском. Предельной фазой развития нигилистской иронии элитарного сознания становится искусство абсурда, в котором острие иронии направлено к иллюзии повседневной жизни, здравого смысла и языку штампов [10].

Во второй половине ХХ в. с возрастанием значения средств массовой информации, знаковых систем стало ясно, что эпоха рационализма исчерпала себя: общество, хотя и стало открытым обществом всеобщего потребления, не стало счастливее. Рост потоков информации, развитие знания привели к тому, что человек осознал себя универсальным господином всех категорий. На место каузального объяснения мира приходит синергетика, позволяющая ориентироваться в разных системах. Не линейный детерминизм, а контекстуальность, показывающая смешение различных сфер жизни в сложных системах, стала показателем научности. Происходит поворот от анализа структуры к тому, что лежит вне ее: к полю возможностей, где взаимодействуют фрагменты истории, морали, политики, художественной практики, воспринимаемые и передаваемые с помощью последовательности знаков. Таким образом, весь мир превращается в текст, погруженный в интер- и интрадискурс. По мнению Мишеля Фуко, философская субъективность рассеивается внутри языка. Это и составляет одну из фундаментальных структур современной мысли [13, с. 123].

Ирония становится движением оспаривания нормы, правила, здравого смысла, разрывом означающих и означаемых. Она легко переходит в парадокс и шутку. Это ирония случайности, игра, приносящая удовольствие. Двойное кодирование, сопоставление двух и более текстуальных миров, стилей, парадоксальные сравнения, цитация, использование прецедентных текстов, создание окказионализмов, пародий приводят к бесконечным возможностям вариаций понимания.

В результате складывается понимание культуры как многослойной системы текстов, которые отсылают друг к другу, цитируются, вызывая при этом интеллектуальное наслаждение. Ирония, являясь универсальным стилистическим приемом, формальной риторической фигурой, которая может быть наполнена любым содержанием - теоретическим, эстетическим, этическим - обладает определенным аксиологическим потенциалом, особенно в переходную эпоху. Можно сделать вывод об иронии как об органичном элементе «языковых игр» постмодерна, широком использовании ее в художественной практике эпохи на основе амбивалентности постмодернистских смысловых оснований.

Ирония в психологии. Отделившись от философии в середине ХІХ в., психология сохранила тесную связь с ней. Существуют научные проблемы, которые изучались и изучаются как философией, так и психологией.

К таким проблемам относится и проблема иронии.

З. Фрейд связывал иронию с остроумием и относил к сфере комического [16]. По его мнению, с помощью комического человек разряжает мыслительную энергию. Остроумие связано с разрядкой энергии вытеснения и является ничем иным, как инфантильным типом мыслительной работы. Остроумие - выражение бессознательной агрессии и сексуальных импульсов, которые обычно подавляются. Такие шутки являются выражением либидо.

Иронию как изображение при помощи противоположности З. Фрейд считал техническим приемом, общим остроумию и сновидению. Остротой чаще всего возражают на какое-либо утверждение тогда, когда поддерживают противоположное положение, грозящее опасностью. Это и приводит к ироническому высказыванию, противоположному тому, что человек собирался сказать другому. Ирония применима только там, где человек готовится услышать противоположное. В силу этого условия ирония особенно подвержена опасности не быть понятой. Для ироника она представляет ту выгоду, что дает возможность легко обходить трудности прямых возражений, как, например, ругательств. У слушателя ирония вызывает комическое удовольствие, поскольку побуждает его к затрате психической энергии на разрешение противоречия. На отличии высказываемого от сопровождающих жестов (в широчайшем смысле) основана характерная черта комизма, описываемая как «бесстрастность». Остроумие в целом, согласно Фрейду, направлено на получение удовольствия от душевных процессов - интеллектуальных или каких-то других.

С. Л. Рубинштейн считал иронию видом эмоциональных переживаний, аналогичных по уровню обобщенности отвлеченному мышлению, - видом мировоззренческих чувств. В своем фундаментальном труде «Основы общей психологии» [12] С. Л. Рубинштейн рассматривает психологические различия между юмором и иронией. Чистый юмор, по его мнению, означает реалистическое «принятие мира» со всеми смехотворными слабостями и недостатками, за которыми скрывается ценное, значительное и прекрасное.

Ирония расщепляет то единство, из которого исходит юмор. Она противопоставляет положительное отрицательному, идеал - действительности, возвышенное - смешному, бесконечное - конечному. В чистом виде ирония предполагает, что человек чувствует свое превосходство над предметом, вызывающим у него ироническое отношение. Истинная ирония всегда направляется на свой объект с каких-то вышестоящих позиций; она отрицает то, во что метит, во имя чего-то лучшего. Она может быть высокомерной, но не мелочной, не злобной. Становясь злобной, она переходит в насмешку, в издевку. И хотя между подлинной иронией и насмешкой или издевкой как будто едва уловимая грань, в действительности они - противоположности. Если за иронией стоит идеал, в своей возвышенности иногда слишком абстрактный внешне, может быть, слишком высокомерно противопоставляющий себя действительности, то за насмешкой и издевкой скрывается чаще всего цинизм, не признающий ничего ценного.

Чувства юмора, иронии, трагизма - это чувства, выражающие весьма обобщенное отношение к действительности. Они выявляют мировоззренческие установки человека, опосредованно сказываются на всем его поведении, на самых различных его действиях и поступках, всем образе его жизни.

Э. И. Киршбаум определяет иронию как самый умный, самый благородный, самый изящный, доставляющий эстетическое удовольствие своей изысканностью защитный механизм [6]. Ирония - это способность к рефлексии, к выходу из полной поглощенности ситуацией. Иронизирование дает возможность отстранения, отчуждения, нового видения ситуации. Как психическое состояние ирония - это знак изменения переживания ситуации с минуса на плюс. Ирония как психический процесс превращает то, что для человека ужасно, страшно, непереносимо, враждебно, тревожно, в противоположное. Ирония привносит в рациональное схватывание жизни момент игры, момент несерьезного отношения к тому, что слишком серьезно задевает человека. Ирония - это путь к освобождению, некая степень свободы. Ирония ? это еще неоторванность от детства. Это уже не детство, но и не зрелость взрослого.

Особенностью выражения иронии является одновременное существование и взаимопроникновение двух планов: внешнего и внутреннего. Внешний смысловой план сравнивает ценностный потенциал субъекта и объекта иронии и делает положительный вывод в пользу объекта иронии. Внутренний смысловой план корректирует выводы, сделанные на основе анализа внешнего плана, а именно, выносит положительный вердикт в пользу ценностного потенциала субъекта иронии. При этом субъект иронии преобразует свое ироническое осмысление объекта в вербальный план с помощью специфических средств выражения, которые указывают на иронический контекст.

Ирония в лингвистике. Лингвистические исследования традиционно базировались и базируются на методологии других наук. Особняком стоят сравнительно-историческое языкознание, выработавшее собственные методы, и структурализм, оказавший огромное влияние на научную картину мира в целом.

Термин «ирония» вплоть до конца прошлого столетия использовался для обозначения разновидности тропа, антифразиса.

Как показал наш краткий обзор эстетико-философских и психологических работ, такое понимание сложнейшего типа мировоззрения чрезвычайно суживает, редуцирует предмет исследования, ограничивая его, во-первых, только лексическим уровнем иерархической системы языка, а во-вторых, однозначным указанием на насмешку как цель иронии.

В последние десятилетия, в связи с поворотом лингвистики к исследованию целостного текста, дискурса - «текста, погруженного в ситуацию» (Н. Д. Арутюнова), а также под влиянием общенаучной парадигмы постмодернизма, не только раздвинувшей границы науки о языке, но сделавшей эту науку главнейшей, объективировавшей иронию как тип мировоззрения, интерес лингвистов к данному феномену стремительно возрос. Стали говорить даже о формировании новой науки «иронологии» [11; 15]. Вместе с тем единой дефиниции так и не возникло.

В диссертации И. А. Антонио была предпринята попытка проанализировать специфику дефиниции иронии в различных диссертационных работах [1]. Автор утверждает, что, поскольку любую науку определяет терминологическая система, лингвисты не должны заимствовать термины из философии и других наук, а внести в них лингвистическое содержание. Проблема касается не только пересмотра дефиниций, но и соответствия ключевого термина принципам анализа фактического материала. Многие исследователи, принимают эстетические положения теории комического формально, не включая их в целостный процесс изложения, а используя как избыточную информацию, повисающую в воздухе.

И. А. Антонио предлагает собственное лингвистическое толкование иронии: семантический механизм переключения между отрицательной и утвердительной модальностями одного и того же высказывания (слова, словосочетания, предложения), или положительной и негативной оценкой объекта высказывания, осуществляющийся при помощи интонации, контекста (как текстового, так и экстралингвистического). Коммуникативная цель иронических высказываний может варьироваться от «выражения сомнения» до «дискредитации адресата». Смех может возникнуть как незапланированный перлокутивный эффект но только у косвенного адресата. Имплицитный характер негативной оценки делает возможным признать иронию «скрытой речевой агрессией» [Там же, с. 15].

Полагаем, что отнесение иронии к скрытой агрессии - результат устойчивых стереотипов в мышлении лингвистов, которые, проводя исследования в эпоху постмодернизма, должны не следовать устарелой жесткой директиве, а впитать в теоретическое осмысление иронии все то, что отвечает современным тенденциям научного знания.

Во-первых, учитывая тот факт, что «весь мир - это текст», который не существует вне интер- и интрадискурса [5], художественный текст необходимо рассматривать как открытую многослойную систему, ориентированную на интерпретацию иронии современным читателем. Кроме иронической коммуникации между персонажами, существует ирония автора, который и комментирует диалоги, и описывает события, и рефлексирует, и обращается к читателю. «Ирония как текстовая категория, реализуясь лингвистическими средствами, - совершенно справедливо замечает О. Г. Петрова, - тесно связана с экстралингвистическими моментами (социальной позицией автора, его биографией, положением в обществе, этическими нормами, философско-политическими течениями эпохи)» [9].

Во-вторых, считаем необходимым учитывать то, что ирония как определенное дистанцирование от своего объекта, возвышение над ним может преследовать не только негативные цели, а выполнять защитные функции, функции вытеснения, эстетическую функцию игры с формой.

В-третьих, современное лингвистическое исследование не может обойтись не только без философского взгляда на иронию, но и без использования когнитивных теорий.

Творческая деятельность современного ученого должна протекать не в рамках той или иной науки, а в рамках проблемной ситуации.

Данные философии, психологии, лингвистики свидетельствуют, что значение иронии неустойчиво и в каждом конкретном случае индивидуально.

Выделяя неизменные черты, можно определить иронию как языковую игру, основанную на чувственнорассудочном отстранении от объекта, возвышении над ним, соединении несоединимого, новом видении ситуации. Ирония - обладающий аксиологическим потенциалом своеобразный защитный механизм, непредсказуемая объективация которого должна доставлять эстетическое наслаждение, удовольствие от душевных процессов. Интерпретация иронии в художественном тексте, допуская бесконечные варианты понимания, должна опираться на интердискурс автора, персонажей и читателя.

Надеемся, что данное исследование внесет определенный вклад в теорию иронии и будет полезным при практической интерпретации художественного текста.

Список литературы

ирония дискурс философия лингвистика

1. Антонио И. А. Терминология комического в лингвистических исследованиях. Опыт интерпретации: автореф. дисс. … к. филол. н. М., 2009. 16 с.

2. Аристотель. Никомахова этика [Электронный ресурс]. URL: http://lib.ru/POEEAST/ARISTOTEL/nikomah.txt (дата обращения: 25.11.2015).

3. Зольгер К.-В.-Ф. Эрвин. Четыре диалога о прекрасном и об искусстве. М.: Искусство, 1978. 432 с.

4. Ирония [Электронный ресурс] // Краткий словарь по эстетике. URL: http://esthetiks.ru/ironiya.html (дата обращения:

20.10.2015).

5. Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса / пер. с фр. и португ.; общ. ред. П. Серио. М.: Прогресс, 1999. 416 с.

6. Киршбаум Э. И. Ирония как защитный механизм [Электронный ресурс]. URL: http://psytop.com/content/view/9/4/ (дата обращения: 25.11.2015).

7. Лосев А. Ф. Ирония античная и романтическая // Эстетика и искусство: из истории домарксистской эстетической мысли / сост. и общ. ред. П. С. Трофимова. М.: Наука, 1966. С. 54-84.

8. Лосев А. Ф., Шестаков В. П. История эстетических категорий. М.: Искусство, 1965. 376 с.

9. Петрова О. Г. Языковое и экстралингвистическое в иронии как компоненте идиостиля писателя (на материале произведения У. М. Теккерея и Ч. Диккенса): автореф. дисс. … к. филол. н. Саратов, 2010. 18 с.

10. Пигулевский В. О. Ирония и вымысел: от романтизма к постмодернизму. Ростов н/Д: Фолиант, 2002. 418 с.

11. Походня С. И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев: Наукова думка, 1989. 128 с.

12. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2002. 720 с.

13. Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины ХХ века: сборник статей / сост. и перев. С. Л. Фокина. СПб.: Мифрил, 1994. 348 с.

14. Философская энциклопедия: в 5-ти т. / под ред. Ф. В. Константинова. М.: Советская энциклопедия, 1960-1970.

15. Фомичева Ж. Е. Интертекстуальность как средство воплощения иронии в современном английском романе:

дисс. … к. филол. н. СПб., 1992. 170 с.

16. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. М.: Азбука, 2014. 288 с.

17. Шлегель Ф. Из «Критических (ликейских) фрагметов» [Электронный ресурс]. URL: http://smalt.karelia.ru/~filolog/ lit/schlekfr.pdf (дата обращения: 11.10.2015).

Размещено на Allbest.ru