Концептосфера повести В. Тендрякова "Расплата"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концептосфера повести В. Тендрякова "Расплата"

Бурное развитие лингвокогнитивистики в последние десятилетия позволяет сопоставить порой противоположные точки зрения, увидеть, как менялись представления о соотношении ментальных явлений, как возникло варьирование основных когнитивных понятий в различных лингвистических школах. В современном лингвистическом сообществе актуальность приобретает исследование художественных текстов с точки зрения когнитивистики. Так, Г. Н. Бабич полагает, что когнитивные структуры, создающие концептосферу художественного текста, определяют содержание и характер репрезентации «сверхглубинной семантики», нацеленной на осмысление механизмов сопряжения категорий языковой семантики с более общими когнитивными категориями, являющимися результатом освоения мира человеческим познанием [2, с. 43]. Е. А. Огнева акцентирует внимание на анализе художественных текстов с точки зрения их концептосферы [6, с. 5]. Н. Ф. Алефиренко утверждает, что «когнитивная лингвистика «изнутри» связана с коммуникативной прагматикой и теорией дискурса» [1, с. 16].

Исследуя концептосферу художественного произведения, мы исходим из основных направлений когнитивно-дискурсивной парадигмы. Методология данной парадигмы была представлена в научных работах Е. С. Кубряковой: «…согласно теоретическим представлениям в этой новой парадигме, по сути своей парадигме функциональной, при описании каждого языкового явления равно учитываются те две функции, которые они неизбежно выполняют: когнитивная (по их участию в процессах познания) и коммуникативная (по их участию в актах речевого общения). Соответственно, каждое языковое явление может считаться адекватно описанным и разъясненным только в тех случаях, если оно рассмотрено на перекрестке когниции и коммуникации» [5, с. 16]. Художественный текст, являясь устойчивым носителем и хранителем информации, по мнению Е. А. Огневой, представляет собой многоуровневый канал передачи информации от поколения к поколению в виде совокупности моделей номинативных полей когнитивных структур различного уровня сложности, т.е. номинативных полей концептов, субконцептов, концептов-элементов. Изучение единиц художественного текста как компонентов номинативного поля контекстуальных концептов, формирующих концептосферу художественного текста, является одним из значимых направлений современной когнитивной лингвистики [6, с. 88]. Подтверждением этой точки зрения является и популярный в настоящее время концептуальный анализ произведений литературы в средней и высшей школе.

Особая организация архитектоники текста позволяет говорить о том, что формальный уровень концептосферы - это единство когнитивных моделей, которые структурируют представления об окружающем нас мире.

В данной статье мы останавливаемся на репрезентациях концептов педагогического дискурса, реализуемых в повести В. Тендрякова «Расплата». Обращение к данному произведению объясняется нашим интересом к составляющим педагогического дискурса, разновидности институционального дискурса (термин В. И. Карасика). Обратимся к когнитивным моделям фрейм (имея в виду общеизвестное определение его), сценарий и сцена (используя их как синонимы). Сценарий, по А. П. Бабушкину, - когнитивная структура, описывающая события в их последовательности, при этом «ключевые слова и идеи текста создают тематические структуры, в которых репрезентируется поэтапная динамика» [3, с. 13].

В результате проведенного концептуального анализа концептосферы повести было выяснено, что основным системообразующим концептом педагогического дискурса в данном произведении является концепт «Образование», который включает в себя следующие субконцепты: «Учитель», «Ученик», «Школа».

Рассмотренный иллюстративный материал позволяет выделить трехслойность структуры концепта «Образование», определить компонентный состав каждого слоя концепта, состоящего из субконцептов, а также количественный состав - 3 слоя субконцептов, 25 концептов-элементов. Отметим доминирование концептовэлементов, составляющих субконцепт «учитель», - 10 номинантов. Субконцепт «ученик» представлен 8 номинативными единицами, субконцепт «школа» - 7 номинантами.

Проведенный когнитивный анализ данного текста произведения выявил, что концепт «Образование» репрезентирован как статичными когнитивными структурами (фреймами и субфреймами), так и динамичными (сценариями и сценами).

Субконцепт «учитель» (по отношению к Аркадию Кирилловичу) включает в себя концепты-элементы (термин широко используется Е. А. Огневой): «спаситель», «смелость», «жертвенность», «ответственность за ученика», «человечность», «личность», «достоинство», «духовность», «вера в ученика», «педагогическая жизнь». Как видим, все эти элементы характеризуются положительной коннотацией, и большинство номинаций концептов-элементов - абстрактные мелиоративные лексемы.

Вербализация субконцепта «ученик» происходит и мелиоративами, и пейоративами: «беспомощность», «надежда», «трудный ученик», «жертва», «преступник», «убийство», «любовь», «староста». Отметим, что вербализаторами названных концептов-элементов являются как абстрактные, так и конкретные лексемы. Субконцепт «школа» состоит из следующих элементов: «ответственность за ученика», «класс», «директор», «урок», «занятие», «совещание», «педагогический коллектив». За исключением первого элемента субконцепт вербализуется конкретной лексикой, практически отсутствует какая-либо оценка. Большинство лексем близко к терминам.

Остановимся на субконцепте «учитель». Можно было бы отнести сюда всех учителей школы, но с одним из главных героев, учителем литературы Аркадием Кирилловичем Памятновым, мы встречаемся в те трагические дни, когда он, анализируя произошедшее, пытается убедить своих коллег в том, что в преступлении Кольки виноват не он один, школа не предприняла никаких действий, хотя многие знали об условиях, в которых проживала семья мальчика. Однако коллеги, защищая честь мундира, отрицают обвинения Памятнова, он оказывается один в серьезной ситуации. Поэтому, говоря о субконцепте «учитель», мы имеем в виду Памятнова.

Тесно взаимосвязаны сценарии «Аркадий Кириллович обрел смысл жизни через осознание своего призвания - стать учителем» и «Аркадий Кириллович становится учителем»: Он считал: педагог в нем родился одной ночью в разбитом Сталинграде; Но историю-то творит не господь бог - ее делают люди! Выпустить на свободу из человека человеческое - не значит ли обуздать беспощадную историю [7, гл. 5]? Вся его дальнейшая жизнь связана с решением в давнюю ночь в каждом открыть нерастраченные запасы доброты, дать им вырваться наружу [Там же]. В результате своих раздумий «бывший гвардии капитан стал учителем и одновременно кончал заочно пединститут» [Там же]. История с Колей заставила учителя переосмыслить жизнь, свои взгляды, методы работы с детьми. Только после произошедшей трагедии Аркадий Кириллович осознает, что верил в свою исключительность, «тщеславился в душе - творит-де необыкновенное» [Там же]. Поведение Памятнова в ночь убийства и последующие дни, его попытки заставить коллег понять роль окружающих в трагедии доказывают, что становление учителя продолжается, несмотря на возраст и полувековой педагогический стаж: Незачем притворяться перед собой святым. Отрезвила пролитая кровь [Там же, гл. 15].

Эти сценарии подготавливают и следующий - сценарий «Учитель Памятнов готов принять вину»: Этот учитель Памятнов предлагает переложить тяжелую вину мальчика на плечи других, в том числе и на свои собственные [Там же, гл. 14]. Аркадий Кириллович понимает, что в его уроках было «много показного», что нужно очень многое изменить, чтобы не повторилась трагедия.

Много внимания уделяется в повести не только личности Памятнова, но и его роли в жизни школы и детей. Сценарий «Аркадий Кириллович учит» - один из основных. Мыслящий, критичный учитель литературы понимает несовершенство программ, их несоответствие жизни, осознает необходимость иного подхода к преподаванию: «Одного не учитывали программы - литература-то показывает человеческие отношения, где благородство сталкивается с подлостью, честность со лживостью, великодушие с коварством, нравственность противостоит безнравственности. Отобранный и сохраненный опыт человеческого общежития!» [Там же, гл. 5]. Потому и тянулись к Памятнову, верили ему, что он «учил не биному Ньютона, не далеким крестовым походам, а тому, как страдали за людей Пушкин, Толстой, Достоевский» [Там же, гл. 3].

Доминантной лексемой сценария «Учитель верит в ученика» выступает глагол верить и его дериваты: Аркадий Кириллович верил, что от него идут в большую жизнь духовно красивые люди, не способные ни сами обижать других, ни мириться с обидчиками, не терпящие подлости и обмана, сознающие свое моральное превосходство; Он верил - каждый из его учеников станет запалом, взрывающим вокруг себя лед недоброжелательства и равнодушия, освобождающим нравственные силы; Он верил сам и заставлял верить других. К нему тянулись, к его слову прислушивались, его совета искали не только ученики, но и их родители [Там же, гл. 5]; Я вот уже четверть века внушаю детям: сейте разумное, доброе, вечное! Мне они верили… Верил и он, сами слышали - воюй с подлостью! - Мои слова в его голове стучали, толкали к действию… И толкнули [Там же, гл. 13]; И нетрудно представить, в каком состоянии он теперь находится. Кто-то должен понять его, кто-то, кому он может довериться. А мне он всегда доверял [Там же, гл. 7]. Для пожилого учителя это самое важное в жизни - вера детей, да и взрослых, в его идеалы, то, что поддерживало его, окрыляло.

Всё, что делает Аркадий Кириллович в связи с преступлением Коли, искренне - учитель пытается хоть чемто помочь ученику, который так верил ему и поступил в соответствии с позицией кумира: зло должно быть наказанным. Правильно рассуждал учитель, но не учел одного обстоятельства - способы борьбы должны быть адекватными, а иначе порождается новое зло, увеличивается «коэффициент зла» вокруг. Может, поэтому так строг учитель в оценке причины происшедшего. Сценарий «Аркадий Кириллович спешит на помощь к ученику» вербализован следующим образом: До сих пор гнало одно - стряслось несчастье, нужна помощь! И спешил, не спрашивая себя - чем поможет, что сделает [Там же, гл. 2]; За эту не сулящую успеха операцию никто не брался - взялся он, Аркадий Кириллович; Он же сорвался с постели ради своего ученика [Там же, гл. 3].

Сценарий «Аркадий Кириллович становится общественным деятелем» подготавливает читателя к знакомству с коллегами героя. Приход несколько лет назад в школу нового директора позволил Памятнову не только утвердиться в правильности своих взглядов и поверить в себя, но даже вообразить себя на вершине славы: «И, слаб человек, сладкий хмель довольства собой кружил голову, и впереди мнились новые победы, растущее почтительное удивление, как знать, возможно, и слава» [Там же, гл. 15]. Не только для учеников - для учителей, родителей Аркадий Кириллович - человек, который может помочь, дать совет, во многом благодаря ему школа выросла в глазах горожан. Так, для Эмилии Викторовны, которая жила только школой, Памятнов «давно стал нервом школы, ее совестью, ее становым хребтом» [Там же, гл. 9].

Трагедия противопоставила Аркадия Кирилловича «Могучей кучке», тем, кто всегда понимал и поддерживал его и был по-настоящему предан школе. В сценарии «Совещание “Могучей кучки”» прослеживается борьба человека, готового принять на себя вину другого, и тех, кто ради «доброго имени своей школы, возможности покойно, без осложнений работать» стараются отвести удар от себя: «школа к убийству отношения не имеет»; «забыть надо историю Коли и поскорей. Перемелется» [Там же].

Таким образом, Памятнов остается в одиночестве, что и отражено в сценарии «Аркадий Кириллович сомневается в истине»: «Я проскочил сейчас мимо девятого “А”. Не смею предстать перед учениками. Не знаю, что им сказать. Ничем не вооружен. Все, что за два десятилетия приобрел, во что веровал, чем, казалось, побеждал, - выбито из рук...» [Там же, гл. 15]. Взволнованность Аркадия Кирилловича передается смешением стилей в его высказывании (не смею предстать, веровал, не вооружен - проскочил, выбито из рук и т.д.). Бескомпромиссность, которой учил Памятнов, оказала Коле плохую службу в сложной жизненной ситуации: он оказался один на один со своей бедой и не смог устоять, решив разрешить проблему самым простым на тот момент и самым трагическим способом.

Субконцепт «Ученик» включает в себя субфрейм «ученик», состоящий из фрейм-элементов «трудный ученик» (Коля Корякин был трудным учеником) и «жертва», репрезентированных не столько в контексте: «Страшный и простой факт, которому он все еще не осмеливается верить, - вот под яростно пылающей люстрой жертва… его ученика!» [Там же, гл. 3], сколько рассказом о жизни Коли и матери. Никому и в голову не пришло помочь ребенку из неблагополучной семьи, даже Памятнов ограничился одним разговором с вечно пьяным отцом, так как вскоре после этого Коля абсолютно изменился, стал хорошо учиться, а следовательно, не вызывал более тревогу. Удивительно, что такой опытный учитель и человек ни разу не заговорил с подростком об отце, о доме, вероятно, успехи вскружили голову даже бывшему фронтовику. Несостоявшийся разговор с отцом стал причиной столь разительных перемен в поведении мальчика. Сценарий «Коля полюбил» называет истинную причину происшедшего: «Коля Корякин... неожиданно для всех изменился, причина не совсем обычная, даже сентиментально-лирическая - полюбил девочку…» [Там же, гл. 13]. Изменения в мальчике столь разительны, что кажется, будто речь идет о двух разных людях: «плохо учился, вызывающе грубил учителям, часто срывался на истерику» - и вдруг «он старался быть к себе строг, ни в чем не давал уступок. Он стал хорошо учиться, набросился на книги, вспышки бешенства прекратились сами собой» [Там же, гл. 5]. Более того - у подростка появился смысл жизни: «Каждое утро начиналось с радости - сегодня опять увидит ее»; «Жить - значит нравиться ей» [Там же].

В сценах в камере («встречи» с убитым отцом, допрос) Коля представляется как худенький мальчик с «вытянутой шеей, острым подбородком, бледной невнятной гримасой и сведенными пальцами на острых коленках», истерзанный своими страшными мыслями, ненавидящий себя. Понимаешь, что не нашлось мудрого, доброго человека, который по-настоящему был бы заинтересован в судьбе мальчика, поэтому расплата настигла не только Колю, но и тех, кто должен был помочь избежать домашнего ада.

В отличие от субфрейма «ученик» (Коля) субфрейм «одноклассники» менее выразителен в плане вербализации. Интерес вызывает сценарий «Класс ждет урока», наиболее живо иллюстрирующий фрагмент из жизни класса, может быть, наряду со сценарием «В турпоходе», благодаря которому сблизились Коля и Соня. Выбор имени героини не случаен: роль этой девочки в судьбе Коли сродни роли Сони Мармеладовой в жизни Раскольникова.

Субконцепт «школа» представлен субфреймом «Школа», включающим в себя фрейм-элементы:

- «директор» (несмотря на уважительное к директору отношение Памятнова, фрейм вербализован лексемами-штампами, например считали глашатаем нравственного обновления. В целом портрет директора не впечатляет: сравнительно молодой еще человек, начавший понемногу лысеть и полнеть; поигрывающий сложенными на животе пальцами; не велик, но плотен, плечики разведены, колено бойцовски выставлено, вид заносчив) [Там же, гл. 15];

- «педагогический коллектив» (фанатически преданная школе завуч, готовая откреститься от любого, кто, на её взгляд, может уронить авторитет школы; требовательный физик, прозванный учениками Ваней Грозным; старенькая, улыбчивая Августа Федоровна, учитель математики, легко покупалась на трогательные истории не подготовившихся к уроку; щеголевато-подтянутый молодой учитель истории, любивший покрасоваться, и это выглядело иногда смешно. О шести преподавателях идет речь в повести, они же вошли и в «Могучую кучку», собравшуюся после трагедии. Эпизод с участием Зоечки Голубцовой не лучшим образом характеризует «школьного делопроизводителя и одновременно секретаршу директора». Большинство вербализаторов фрейма-элемента - стилистически окрашенные и оценочные лексемы: иссушенная экспансивностью, безнадежная дева; парадный мужчина; за всеми учителями числились какие-то слабости, чаще безобидные, простительные, но тем не менее вызывавшие чувство снисходительности [Там же, гл. 9].

Им противопоставляется Памятнов, чрезмерно обожаемый девочками);

- «совещание “Могучей кучки”» (узкие совещания у директора, которые решали вопросы до педсовета и помимо педсовета), разделившее преподавателей на две непримиримые группы, хотя лишь накануне учителя все вместе старались «оберечь своих учеников от скверны мира. Пьянство, поножовщина, мошенничество, корыстолюбие - нет этого, есть трудовые подвиги, растущая сознательность, благородные поступки, праведные отношения» [Там же, гл. 3]. О недостатках, проступках, о жизни вне школы не было и речи: «Из любви к ученику!». И эта позиция в определенной степени подтолкнула Колю к преступлению.

В состав субконцепта «школа» входит и несколько сцен, из которых выделим сцену «Разговор Аркадия Кирилловича с классом», в которой учитель находит в себе силы назвать себя одним из виновников трагедии. Впервые в своей жизни он считает себя проигравшим. В. Тендряков использует в описании контекстуальные антонимы, которые передают через внешность и жест внутреннее состояние Памятнова: «Он, казалось, сейчас стал меньше ростом, не крупный, не массивно-прочный - сгорбленный, и руки суетно застегивают замок портфеля... Он вышел, не прикрыв за собой дверь» [Там же, гл. 7]. Для характеристики душевного состояния учителя писатель использует и невербальные компоненты: мимику, позу, жесты.

Концептообразующими являются и сцены «Беседа учителя и директора» и «Урок истории», сценарий «Занятия начались».

Рассмотренные когнитивные структуры, представленные вербальными и невербальными средствами, позволили писателю отобразить жизнь школы в самый, может быть, сложный в нравственном плане период, когда дружный, спаянный коллектив единомышленников (по крайней мере, так казалось героям) расколот в один момент на почти враждебные два лагеря. Предложенная нами трехслойная модель концептосферы повести включает в себя как статичные, так и динамичные когнитивные структуры, что позволяет читателю увидеть как образы, так и действия, глубже представить взаимосвязи этих структур и их коммуникативные характеристики.

художественный повесть когнитивный

Список литературы

художественный повесть когнитивный

1.Алефиренко Н. Ф. Когнитивно-прагматическая субпарадигма науки о языке // Когнитивно-прагматические векторы современного языкознания: сб. науч. тр. / сост. И. Г. Паршина, Е. Г. Озерова. М.: Флинта; Наука, 2011. С. 16-27.

2.Бабич Г. Н. Когнитивная лингвистика: исторические предпосылки // Международный конгресс по когнитивной лингвистике (26-28 сентября 2006 года): сборник материалов / отв. редактор Н. Н. Болдырев. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2006. С. 42-44.

3.Бабушкин А. П. Картина мира и концептосфера языка // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: материалы международного симпозиума. Волгоград: Перемена, 2003. С. 12-13.

4.Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.

5.Кубрякова Е. С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1 (001). С. 6-17.

Размещено на Allbest.ru