Зоонимические метафоры со значением отрицательной оценки человека в речи билингвов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Зоонимические метафоры со значением отрицательной оценки человека в речи билингвов

Фатюшина Екатерина Юрьевна

Семина Ольга Юрьевна

Основная функция мышления - поиск взаимосвязей между явлениями - на уровне языкового сознания реализуется через вторичные значения слов, в частности - через метафорический перенос. По словам В.Н. Телия, «именно образно-ассоциативное восприятие иначе “рисует” процессы ментального характера в русском и английском языках (что, естественно, распространяется на любые языки, особенно неродственные)» [6, с. 202]. Значительную группу лексем с вторичными метафорическими значениями во всех языках образуют зоонимы, которые обладают большим потенциалом экспрессивности - как с точки зрения образности, так и с точки зрения оценочности.

Исследование контекстов, в которых встречаются зоонимы в Национальном корпусе русского языка и Британском национальном корпусе (были проанализированы конкордансы для 658 зоонимов) [3], позволило выявить наличие одинаковых метафорических значений у целых рядов лексем. Так, значение «некто пассивный, безвольный» реализуется в материале у десяти лексем, «некто ничтожный, презренный» - у 21. Показательно, что зооморфная характеристика человека в большинстве случаев отличается выраженной отрицательной оценочностью: только 38 из 369 исследованных нами зооморфных обозначений человека не содержат явно отрицательной оценки денотата (жаворонок - «некто, проявляющий наибольшую активность в утренние часы»; лебедь - «некто красивый, утонченный, гордый» и др.).

Как показывает анализ выявленных рядов лексем с аналогичными значениями, основой для параллелизма в их семантическом развитии служит сходство лексем в их первичных значениях. Одинаковые значения обнаруживаются не только у лексем, обозначающих одно и то же животное («глупая женщина, обычно занятая только детьми и хозяйством» - несушка, наседка, клуша, курица), но и у названий животных, принадлежащих к одной таксономической категории, в том числе и на межъязыковом уровне («слуга, приспешник» - собачка, пес, щенок, дворняжка, пудель, бультерьер, овчарка, poodle, lap-dog, bulldog, dog). Можно предположить, что образование таких значений основано на реальных особенностях животных данного рода или семейства. Так, в значении «некто ничтожный, презренный» употребляется больше половины всех лексем, обозначающих представителей класса беспозвоночных, что может быть обусловлено положением беспозвоночных в зоологической классификации, их отталкивающим внешним видом и небольшими размерами.

Тем не менее далеко не всегда языки идут одним и тем же ассоциативным путем. Например, как отмечает О.О. Гулик, для английской языковой картины мира типична ассоциация женщины с зоо-образом кошки (40% метафорических выражений модели «женщина - животное»), в то время как в русском языке в 42% метафорических выражений женщина ассоциируется с птицей [1]. Именно сравнение языковых картин мира в точках расхождения и попытка ответить на вопрос о причинах подобных расхождений (при идентичности исходного денотата) способны, на наш взгляд, пролить свет на вопросы словотворчества и развития значения слова.

Закономерным результатом сопоставления семантики единиц двух языков нам видится выявление сходств и различий между ними, описываемых в терминах национальной специфики. Под национальной спецификой семантики лексической единицы понимается ее отличие по значению от сходных по семантике единиц языка сравнения [5]. В работе «Вторичные значения зоонимов русского и английского языков: на материале национальных корпусов» [3] мы, сопоставляя вторичные значения зоонимов английского и русского языков, выделяем девять степеней их лингвоспецифичности.

Как правило, к появлению лингвоспецифичной лексики приводят ситуации или явления, которые в разной степени актуальны для представителей разных культур (распространенность животного на территории данной страны, особенности образа жизни и традиции носителей языка, исторические события, литературная классика и под.). Причины такого рода назовем количественными факторами употребления зоонимов во вторичном значении для характеристики человека.

Тем не менее, количественные факторы не объясняют множества других случаев межъязыковой асимметрии в зооморфной номинации человека. В связи с этим необходимо обратиться к сущности механизмов появления метафорических значений. Как известно, основанием для метафорического переноса названия является знание о первом денотате (овцы послушны, безынициативны, безобидны) и о втором денотате (этот человек послушен/безынициативен/безобиден), позволяющее провести между этими двумя денотатами параллель. Тем не менее, языковое мышление носителей разных языков по-разному категоризирует явления действительности и устанавливает связи между предметами и явлениями. В результате, как отмечает Г.Н. Скляревская, «в языковой действительности связи и соотношения оказываются иными: сема, представленная в сравнении, может не согласовываться с символом метафоры» [4, с. 51]. Например, для словоформы змея в узуальных языковых сравнениях актуальными оказываются семы издаваемых звуков и характерных движений (Шипит змеей. Речка, как змея (блестит, извивается)), а в метафоре актуализуются другие семы («коварный», «хитрый», «злой») [Там же]. Выскажем предположение, что благотворной ситуацией для «акта перенесения названия» является эмоционально насыщенное событие. Возможно, именно эмоции, возникшие от того, что змея укусила неожиданно, исподтишка, перевешивают возможные ассоциации с формой или звуками змеи, когда речь идет о выборе лексемы для экспрессивного именования неприятного человека.

На наш взгляд, момент выбора культурой метафорического «зоо-образа» для конкретной языковой ситуации можно до некоторой степени реконструировать, стимулировав к выбору слова людей, имеющих возможность выбирать из ресурсов нескольких языков - билингвов и полилингвов. Нами был проведен опрос, в котором в качестве респондентов участвовали девять билингвов, в равной степени владеющих русским языком и своим родным (татарским, армянским, грузинским), и один полилингв (таджикский - русский - английский) [7].

В числе вопросов, призванных оценить степень лингвистической компетенции опрошенных, был следующий: «Какое слово Вы употребите, характеризуя неприятного человека по-русски? А на языке Х»? Нами неслучайно была выбрана именно эмоционально яркая ситуация реакции на поведение неприятного человека:

в каждом языке существует большой арсенал лексических средств, используемых для характеристики отрицательных личностных черт.

Были получены следующие ответы: татарск.-русск.: 1. (Р. К. С., 65 лет): «Я в основном по отношению к людям использую ласкательные прозвища»; 2. (Ф. С., 54 г.): «По-русски - свинья, по-татарски - хайван (скотина), дунгэс (свинья)»; армянско-русск.: 3. (Э. А. С., 81 год): «По-русски - ишак; по-армянски - эш (ишак)»; 4. (Г. О. С., 58 лет): «По-русски - баран. По-армянски, когда ругаюсь, использую только мат»; 5. (С. Г. С., 36 лет): «В русском - козел; в армянском - не знаю»; 6. (А. Г. С., 34 года): «Русские слова - сука, овца; армянское - эш (ишак)»; 7. (М. Г. С., 24 года): «Не знаю»; русск.-иврит: 8. (И. Р. М., 24 г.): «Русские слова - козел, шакал, собака. Иврит - собака»; грузинск.-русск.: 9. (Л. Ц., 44 г.): «По-русски - гиена. По-грузински тоже». тадж.-русск.-англ.: 10. (Л. Н., 27 лет): «По-русски - козёл, овца, баран. По-таджикски - хар (осёл), хай-вон (животное). По-английски - cow (корова), goat (козёл)».

Обратим внимание на тот факт, что в качестве оскорбительных слов опрошенные в большинстве случаев используют именно зоонимы. Результаты опроса подтверждают слова Ф.А. Литвина о том, что зоонимы чаще и регулярнее, чем лексемы других словарных подмножеств, используются для сравнения с их номинантами человека, других животных, неодушевленных объектов: «Становясь регулярными, эти ассоциации создают у многих зоонимов то, что можно назвать “зоо-образом”, - эталон некоторых признаков, реально присущих животным - “исходным референтам” - или приписываемых им коллективным языковым сознанием» [2, с. 106].

Примечательно и то, что пять из десяти респондентов на разных языках назвали одинаковых животных. Причем если в русском языке слова свинья, козел, собака во вторичных значениях с отрицательной коннотацией достаточно частотны, то гиена и ишак в соответствующих вторичных значениях малоупотребительны. В этих случаях, по-видимому, имеет место самоперевод; более того, в парах «армянский - русский» и «грузинский - русский» именно армянский и грузинский языки оказываются доминантными, «навязывают» более употребительное слово из своего лексикона.

Не менее интересны случаи, когда в разных языках респонденты называют разных животных. В первую очередь, это связано с тем, что в различных языках различные зоонимы обладают разной частотностью, а также коннотациями разной интенсивности и качества. Например, в английском языке слово ram (баран) не имеет вторичного значения «глупый человек», или, говоря словами Ф.А. Литвина, в английской лингвокультуре нет такого «зоо-образа» у словарного эквивалента русского баран [Там же, с. 109]. С другой стороны, «зоо-образы» козел и goat практически совпадают [Там же, с. 110]; действительно, наш респондент приводит их в обоих языках.

Из вышесказанного следует, что существенную роль при выборе характеризующего зооморфизма играют факторы, которые можно назвать качественными - близость того или иного зоонима индивидуальным особенностям (системе ценностей и оценок, психологическим характеристикам) данного носителя языка, а затем уже национальной картине мира (заметим, что у монолингва нет возможности выбирать между несколькими картинами мира).

Подводя итог, отметим, что при выборе характеризующего зооморфизма конкретным носителем языка в конкретной ситуации коммуникации, главенствующую роль, по нашему мнению, играет фактор частотности словоупотребления того или иного зоонима в языке. Тем не менее, говоря о выборе словоформы билингвом, необходимо помнить, что уровень языковой и культурной компетенции в каждом конкретном случае индивидуален. Билингв может не чувствовать, что в том или ином языке предпочтенная им словоформа может быть не узуальна (гиена для русского языка), результатом чего является ощущение недостаточной языковой компетентности говорящего. С другой стороны, для выбора того или иного зоонима билингву важно иметь представление о животном, о котором идет речь, и о характеристиках, приписываемых в данной культуре этому животному, что может говорить об уровне культурной компетентности говорящего.

Список источников

метафорический оценочный лексика лингвокультурный

1. Гулик О.О. Зооморфная гендерно-маркированная когнитивная метафора в реализации языковой картины мира // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Теория языка. Семиотика. Семантика». 2015. № 1. С. 24-27.

2. Литвин Ф.А. Общее и национально-специфическое в семантике и функционировании зоонимов-характеристик (на материале параллельных текстов) // Сибирский филологический журнал. 2015. № 2. С. 105-113.

3. Семина О.Ю. Вторичные значения зоонимов русского и английского языков: на материале национальных корпусов: дисс. ... к. филол. н. Тула, 2007. 234 с.

4. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993. 152 с.

5. Стернин И.А., Флекенштейн К. Очерки по контрастивной лексикологии и фразеологии. Галле: Ун-т Мартина Лютера Галле, 1989. 129 с.

6. Телия В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / отв. ред. Б.А. Серебренников. М., 1988. С. 173-203.

7. Фатюшина Е.Ю. Языковая личность билингва // Вестник Тульского государственного университета. Серия «Лингвистика и лингводидактика». 2014. Вып. 1. Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактические аспекты подготовки переводчиков. С. 157-171.

Размещено на Allbest.ru