"Философия фонаря" В.А. Жуковского: к вопросу о русско-французской лиглоссии начала XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Томский политехнический университет

«ФИЛОСОФИЯ ФОНАРЯ» В.А. ЖУКОВСКОГО: К ВОПРОСУ О РУССКО-ФРАНЦУЗСКОЙ ДИГЛОССИИ НАЧАЛА XIX ВЕКА

Ирина Анатольевна Вяткина, к. филол. наук

Аннотация

жуковский философия язык французский

Статья посвящена изучению роли французского языка для становления и выражения этико-философских взглядов В. А. Жуковского, в частности его так называемой «философии фонаря». При этом французский язык рассматривается как инструмент перевыражения образов и смыслов, сформулированных изначально на русском языке.

Ключевые слова и фразы: В. А. Жуковский; французский язык; эстетика; эпистолярное наследие; двуязычие.

Annotation

V. A. ZHUKOVSKIY'S “LANTERN PHILOSOPHY”: TO THE QUESTION OF THE RUSSIAN-FRENCH DIGLOSSIA AT THE BEGINNING OF THE XIXTH CENTURY

Irina Anatolyevna Vyatkina Department of Linguistics and Translation Theory Tomsk Polytechnic University

The article is devoted to the study of the French language role in the formation and expression of V. A. Zhukovskiy's ethicalphilosophical views, in particular, his so-called “lantern philosophy”. At that the French language is considered as the tool of the re-expression of images and senses initially formulated in the Russian language.

Key words and phrases: V. A. Zhukovskiy; the French language; aesthetics; epistolary heritage; diglossia.

Основная часть

Особый интерес современного отечественного литературоведения к проблемам межкультурной коммуникации и рецепции зарубежных литератур русскими писателями способствует актуализации исследовательского внимания к роли французского языка и французской культуры для развития русского литературного языка и словесности начала XIX века.

Факт существования русской литературы на французском языке и французского языка как средства общения в высшем дворянском обществе конца XVIII - начала XIX века объясняется рядом причин. Приблизительно с середины XVIII века Франция заняла ведущее место среди европейских государств, а «французский язык, вытеснив латынь, сделался к этому времени международным языком науки и дипломатии» [3, с. 350].

Русское литературное общество, занятое поисками «метафизического языка», обращалось, в первую очередь, к трудам французских писателей-моралистов и философов, усваивая, таким образом, достижения французской культуры и вводя французский язык в российское культурное сознание. Французский язык и французская культура стали эталоном, примером для подражания. Сама культурная обстановка той эпохи неизбежно вела к ближайшему знакомству с французской интеллектуальной жизнью. Здесь влияло и предшествующее развитие русской литературы, носившее на себе глубокие следы воздействия французских традиций. Здесь сказался и быт русского дворянства, который с екатерининских времен испытывал сильное влияние Франции. В результате этого влияния для многих представителей русского дворянского общества родным языком наравне с русским стал французский, что привело к возникновению ситуации русско-французского двуязычия или диглоссии.

Одним из наиболее репрезентативных проявлений русско-французской диглоссии XIX века является эпистолярий. Для одних литераторов французский язык становится единственным способом эпистолярного общения, а для других, в том числе и для великого русского поэта В. А. Жуковского, служит необходимым средством и материалом в выработке собственного стиля.

В эпистолярном наследии Жуковского достаточно частотны билингвиальные вариации одного и того же смысла, первый текстовый вариант которого может быть как французским, так и русским. Именно такова история знаменитого рассуждения поэта о воспоминании, которое он сам именовал «философией фонаря». Ее первая формулировка на русском языке в письмах-дневниках 1815 г. [2, с. 110-111] отсылает к некоему изначальному прототексту («Я когда-то написал: счастие не состоит из удовольствий простых, но из удовольствий с воспоминаниями»), полный источник которого не обнаружен; в 1819 г. это же самое рассуждение на русском языке перенесено в альбом, подаренный гр. С. А. Самойловой. В том же 1819 году Жуковский посвящает гр. Самойловой стихотворение, в котором есть пассаж, связанный с «философией фонаря» [1, с. 176-177]:

О, ваше сердце верно встретит

Прямую прелесть жизни сей,

И ряд веселых фонарей Дорогу вашу всю осветит!

В архивах Российской национальной библиотеки недавно найден неопубликованный черновик французского письма Жуковского 1821 г. к неустановленному лицу [4], которым, скорее всего, могла быть императрица Александра Федоровна. В нем рассуждение о воспоминании, изложенное в письмах-дневниках и некоторых стихотворениях, практически полностью переложено на французский язык: поэт не просто формулирует итог своих давних размышлений сначала на русском, а затем на французском языке; он именно переводит свои мысли с одного языка на другой. Доказательством этому служат практически полные лексико-синтаксические и смысловые соответствия обоих текстов:

Дневники 1815 года: счастие не состоит из удовольствий простых, но из удовольствий воспоминаниями

Набросок письма: Ce n'est pas la suite de jouissances isolйes <...> qui constitue notre bonheur ici bas, <...>, c'est la suite des jouissances qui laissent aprиs eux un souvenir pur et moral

Дневники 1815 года: эти удовольствия сравнил я с фонарями, зажженными ночью на улице; между ними есть промежутки, но эти промежутки освещенные и вся улица светла, хотя не вся составлена из света.

Набросок письма: On allume des rйverbиres pour йclairer la rue - ils sont sйparйs par des intervalles plus ou moins grands; mais ces intervalles sombres par eux mкmes sont remplis par la clartй qui se rйpand de rйverbиres et qui les rйunit l'un а l'autre de maniиre que lorsqu'on est parvenu jusqu'au bout de la rue, on ne voit derriиre soi qu'une ligne non interrompue de lumiиre et l'on ne distingue pas les intervalles.

Дневники 1815 года: Так и счастие жизни. Удовольствие фонарь, зажженный на дороге жизни, воспоминание свет, а счастие ряд этих прекрасных воспоминаний, которые всю жизнь озаряют.

Набросок письма: C'est l'image de notre bonheur ici bas. La jouissance est le rйverbиre allumй sur le chemin de la vie; le souvenir c'est la clartй rйpandue autour de ce rйverbиre; et le bonheur - c'est cette ligne lumineuse qui se prйsente а nos regards, lorsque nous le jettons en arriиre sur le chemin que nous savons passer.

Дневники 1815 года: Надежда пустое слово.

Набросок письма: l'espйrance est un mot vide de sens.

Дневники 1815 года: Но что же надежда - беспокойное, иногда сладостное ожидание чего-то в будущем. <...> Оно уничтожает настоящее.

Набросок письма: C'est ce que l'espйrance, une attente inquiиte et vague qui nous porte dans l'avenir incertaine, qui nous arrache au prйsent et qui trиs souvent le gвte

Дневники 1815 года: Милой друг, пользуйся беззаботно настоящею минутою.

Набросок письма: Profitons du prйsent!

Дневники 1815 года: Зажигай свой фонарь, не заботясь о тех, которые даст Провидение зажечь после.

Набросок письма: Allumons tranquillement notre rйverbиre sans nous inquiйter de ceux que la providence nous laissera allumer dans l'avenir!

Дневники 1815 года: Переходя от одной хорошей минуты к другой, нечувствительно дойдем до этого предела, за которым верное, прекрасное будущее!

Набросок письма: En passant d'un rйverbиre а un autre tout aussi йclatant, nous voyagerons dans la lumiиre; viendra un temps - il faudra s'arrкter!

Дневники 1815 года: <...> в свое время ты оглянешься и за тобою будет прекрасная, светлая дорога!

Набросок письма: Alors en tournant nos regards nous verrons derriиre nous un chemin йclairй <...>.

Характерно, что в этом двуязычном мероприятии меняются позиции русского и французского языков - и теперь уже второй начинает служить инструментом перевыражения смыслов и образов первого, причем из русского текста характерно исчезают разговорные интонации (служебные слова) и личный характер мнения, переведенного из субъективной конструкции 1-го лица в 3-е. В сопоставлении с русским текстом дневниковых записей фразеология «философии фонаря», изложенная на французском языке в черновом письме 1821 г., изобилует риторическими фигурами французской литературной прозы: сравнениями, метафорами и антитезами. Этико-философский пафос жизнестроительства, обретая свою французскую вербализацию, свидетельствует об ассоциативной оглядке Жуковского на стиль французских моралистов, в трудах которых русский поэт был весьма основательно начитан.

Ситуация, в которой русский язык предшествует французскому, не характерна для Жуковского. Обычно для стилистического и языкового поиска он выбирает французский язык, богатый на клише и штампы французской литературы, преследуя при этом цель поиска (или создания) русских эквивалентов устойчивых этикетных формул.

В случае с выражением своей философии воспоминания, Жуковский идет другим путем. Создавая свою собственную философию, он выражает ее по-русски в личных дневниках или стихах, посвященных близким людям. Французская же редакция его размышлений носит, прежде всего, несколько дистанциированный, безликий характер (текст не содержит ни имени адресата, ни других отсылок к его личности). При этом поэт интуитивно или намеренно перенимает стиль философского рассуждения, характерного для трудов французских просветителей XVIII века.

Таким образом, автоперевод Жуковским своих ранее написанных текстов стилистически от них отличается: поэт, выбирая французский язык, опирается и на штампы изящного французского языка и на когда-то усвоенные труды французских философов-моралистов, подспудно перенимая их логику и стилистику.

Список литературы

1. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 2. 840 с.

2. Там же. М.: Языки славянской культуры, 2004. Т. 13. 608 с.

3. Лотман Ю. М. Русская литература на французском языке // Лотман Ю. М. Избранные статьи: в 3 т. Таллинн: Александра, 1992. Т. 2. С. 350-368.

4. Российская национальная библиотека. Ф. 286. Оп. 1. № 4в. Л. 51об.-52 об.

Размещено на Allbest.ru