Размещено на http: //www. allbest. ru/

Языковая картина мира и фольклорная картина мира: точки соприкосновения и различий

Голованова Елена Иосифовна

Голованов Игорь Анатольевич

Казачук Ирина Георгиевна

Аннотация

Голованова Елена Иосифовна (2016), доктор филологических наук, профессор кафедры теоретического и прикладного языкознания, Челябинский государственный университет (Челябинск, Россия), ligol@csu.ru.

SPIN-code: 5196-7052

ORCID: 0000-0002-8777-4484

ResearcherID: M-2003-2016

Scopus Author ID: 56998513700

© Голованов Игорь Анатольевич (2016), доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и методики обучения литературе, Челябинский государственный педагогический университет (Челябинск, Россия), ligol@csu.ru.

SPIN-code: 5669-9420

ORCID: 0000-0002-5127-2466

ResearcherID: M-2557-2016

Scopus Author ID: 56998484000 © Казачук Ирина Георгиевна (2016), доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и методики обучения русскому языку, Челябинский государственный педагогический университет (Челябинск, Россия), avis1389@mail.ru.

SPIN-code: 4833-9812

Статья посвящена особенностям интерпретации действительности в языковой и фольклорной картинах мира на примере характеристики профессионального статуса человека. В центре внимания статьи находятся сходства и различия между названными картинами мира, обусловленные природой и функциями языка и фольклора. Утверждается, что язык и фольклор представляют собой многофункциональные системы познания и интерпретации мира, которые выступают двумя ипостасями одного целого (культуры) и обеспечивают полноценное существование человека. Обе системы связаны с миром действительным и миром виртуальным, воображаемым. При этом язык в большей степени ориентирован на существование человека в реальном, вещно-событийном мире, поскольку является необходимым инструментом коммуникации, планирования и осуществления человеческой деятельности, а фольклор как художественная система обращен к идеальному миру, концентрирует в себе основополагающие для коллектива ценности, оценки и стереотипы. Показано, что большая часть профессий в языке и фольклоре репрезентирована нейтрально, однако фольклорная картина мира сохраняет уважительное отношение к профессиям, окруженным мифологическим ореолом (пастух, мельник, плотник, гончар). Делается вывод, что языковая картина мира, тесно связанная с предметно-практической деятельностью людей, находится в динамическом состоянии, а фольклорная картина мира, допуская редкие утраты и приобретения, связанные с эволюцией народного сознания, в целом сохраняет традиционное мировосприятие.

Ключевые слова: картина мира; фольклорная картина мира; языковая картина мира; профессия; коллективный образ; мотив; оценка.

Annotatіon

Language Picture of the World vs. Folklore Picture of the World: Points of Contact and Differences

© Golovanova Yelena Iosifovna (2016), Doctor of Philology, professor, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Chelyabinsk State University (Chelyabinsk, Russia), ligol@csu.ru.

© Golovanov Igor Anatolyevich (2016), Doctor of Philology, professor, Department of Literature and Literature Teaching Methods, Chelyabinsk State Pedagogical University (Chelyabinsk, Russia), ligol@csu.ru.

© Kazachuk Irina Georgiyevna (2016), Doctor of Philology, professor, Department of Russian Language and Its Teaching Methods, Chelyabinsk State Pedagogical University (Chelyabinsk, Russia), avis1389@mail.ru.

The article is devoted to peculiarities of the interpretation of reality in linguistic and folk pictures of the world by the example of the characteristics of professional status of the person. The article is focused on the similarities and differences between these pictures of the world, determined by the nature and functions of language and folklore. It is argued that language and folklore are multi-functional systems of knowing and interpreting the world, which are two hypostases of one whole (culture) and provide full human existence. Both systems are connected with the real world and the virtual imaginary world. The language is more focused on human existence in the real, proprietary event-driven world, as is a necessary tool of communication, planning and implementation of human activities. Folklore as an art system is addressed to the ideal world, concentrates in itself the fundamental collective values, evaluations and stereotypes. It is shown that a large part of the professions in the language and folklore is represented neutrally, however, folklore picture of the world retains respect for the professions, surrounded by a mythological aura (shepherd, miller, carpenter, potter). The conclusion is that the language picture of the world that is closely connected with the subject-practical activity of people, is in a dynamic condition, and folklore picture of the world, allowing rare loss and acquisition associated with the evolution of national consciousness, in general, retains the traditional worldview.

Key words: picture of the world; folklore picture of the world; language picture of the world; profession; collective image; motive; evaluation.

Введение

Под картиной мира в самом общем виде понимается «упорядоченная совокупность знаний о действительности, сформировавшаяся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании» [Попова, 2000, с. 4]. В современной лингвистике общепризнанным является многообразие картин мира в пространственно-временной парадигме. Принято выделять, по крайней мере, три основных разновидности картин мира -- языковую (наивную), научную и художественную. Каждая из них соотносится с тем или иным типом человеческого сознания (обыденным, научным, художественным) и отражает результаты доминантного способа познания: предметно-практического, теоретического, образного.

Между разновидностями картин мира существуют сходства и различия, поскольку в каждой из них мир, являющийся единой сущностью, членится на определенных принципах и основаниях. Ряд работ лингвистов посвящен установлению подобных соответствий / несоответствий между наивной и научной, научной и фольклорной картинами мира (Ю. Д. Апресян, Е. Бартминьский, В. Б. Касевич, С. Е. Никитина, Е. В. Урысон и др.). В большинстве работ исследуются специфические стороны человеческого сознания, воплощенные в тех или иных единицах и жанрах. Между тем вопрос о природе сходств и различий в интерпретации определенных фрагментов действительности в разных картинах мира остается малоизученным. языковой фольклорный профессиональный статус

Задача, которую мы ставим перед собой, -- выявить точки соприкосновения и различий между языковой и фольклорной картинами мира на примере репрезентации в них такого фрагмента действительности, как профессиональный статус человека, его принадлежность к той или иной профессиональной деятельности. Выбор данного фрагмента неслучаен: профессия является одним из важнейших элементов человеческой культуры (см. [Голованова, 2004]) и значимой составляющей целостной парадигмы реальной действительности в сознании человека [Караулов, 2008].

1. Теоретические подходы к разграничению языковой и фольклорной картин мира

Под языковой картиной мира, вслед за Е. Бартминьским, будем понимать «заключенную в языке интерпретацию действительности, которую можно представить в виде комплекса суждений о мире» [Бартминьский, 2005, с. 88]. По мнению названного ученого, это могут быть «суждения, закрепленные в самом языке, в его грамматических формах, лексике, клишированных текстах (например, пословицах), либо имплицированные формой и текстами языка» [Там же]. Как видим, в таком понимании обнаруживается нераздельность языка и фольклора, поскольку проявлениями, воплощениями языковой картины мира признаются, с одной стороны, значения слов, грамматические категории и формы, а с другой -- «клишированные тексты» (в частности, пословицы, являющиеся фольклорным жанром), а также иные тексты, созданные на данном языке, в том числе тексты устного народного творчества. Исследования Е. Бартминьского подтверждают это представление: при анализе фрагментов языковой картины мира он в одинаковой степени привлекает данные языка и данные фольклора.

Означает ли это, что между языком и фольклором и, соответственно, между языковой и фольклорной картиной мира отсутствуют принципиальные различия? Отнюдь нет. Язык и фольклор, действительно, представляют собой две многофункциональные системы познания и интерпретации мира, выступающие двумя ипостасями одного целого (культуры) и обеспечивающие полноценное существование человека. И та, и другая система связана с миром действительным и миром идеальным, воображаемым. Но если язык в большей степени ориентирован на существование человека в реальном, вещно-событийном мире, поскольку является необходимым инструментом коммуникации, планирования и осуществления человеческой деятельности, то фольклор как художественная система (совокупность текстов, образов и сюжетов) обращен, скорее, к идеальному миру (не к тому, что есть, а к тому, что должно быть), поскольку концентрирует в себе основополагающие для коллектива ценности, оценки и стереотипы.

Подчеркнем, что для человека одинаково значимы оба мира -- и реально-эмпирический, и идеальный. Как указывает Ю. Н. Караулов, «человек живет, существует повседневно в двух мирах -- возможном и действительном, граница между которыми размыта и может быть реконструирована аналитически с известной долей условности» [Караулов, 2008, с. 313].

Безусловно, язык, в отличие от фольклора, допускает не только коллективную (национальную или групповую), но и субъективную интерпретацию действительности. Однако в данном случае это разграничение снимается, поскольку под языковой картиной мира мы подразумеваем выраженную средствами языка «наивную» картину мира, имеющую коллективный характер. Иными словами, указанная картина мира исторически сформирована в ходе повседневной практической деятельности людей и отражает особенности их обыденного сознания.

В соответствии с таким пониманием фольклорную картину мира можно трактовать как совокупность коллективных знаний, идей и представлений о человеке, его взаимоотношениях с миром и о самом этом мире, получившую реализацию и закрепление в фольклорных текстах (разных видов и жанров). Фольклорное видение мира раскрывается в них через систему ценностей, отобранных и упорядоченных в соответствии с народной философией, особенностями народного мировосприятия и миропонимания.

Фольклорная картина мира, так же, как и ее аналог, фольклорное сознание (подробнее см. [Голованов, 2014]), многослойна, в ней уживаются элементы, хронологически восходящие к разным эпохам (мифологические, религиозные, идеологические), однако ядро, базовый слой данной картины мира составляет традиционное, архаическое восприятие мира. Воплощенная в разнообразных фольклорных текстах, фольклорная картина мира служит основой для практической и духовной деятельности людей.

Как отмечает философ М. С. Каган, «поведение и деятельность человека не запрограммированы генетически, не транслируются из поколения в поколение стойким наследственным кодом и не передаются поэтому каждому индивиду императивно, от рождения, через ансамбль управляющих его активностью инстинктов, а направляются прижизненно обретаемыми индивидом потребностями, способностями и умениями, опосредуемыми опытом предшествующих поколений и его собственным» [Каган, 1997, с. 71]. Именно в фольклорных текстах кристаллизуется опыт предшествующих поколений в рамках определенной этнической культуры. Через фольклорную картину мира, приобщающую людей к духовному опыту этноса, формируются необходимые каждому члену общества качества.

Фольклор является специфической формой художественного освоения действительности, в связи с чем основное содержание фольклорной картины мира составляют коллективные образы, вокруг которых группируются мотивы, стереотипы, представления. Фольклорный образ не просто отражает, но и обобщает действительность, раскрывая в единичном, случайном сущностное, неизменное, общее. При этом данный образ -- всегда результат идеализации: наряду с реальными чертами он отражает желаемые характеристики. характер вымысла в фольклоре, в отличие от вымысла в других видах искусства и прежде всего в литературе, «это не просто преувеличения, заострения, создания увлекательного сюжета, это принцип “осуществления” идеала, когда иного пути к его достижению не имеется» [Лазарев, 1985, с. 28].

Через анализ и осмысление фольклорных текстов возможна реконструкция фольклорной картины мира, представляющей собой «укрупнение» и упорядочение концептов, которые присутствуют в текстах. Во многих своих фрагментах данная картина мира выходит за пределы фольклора, смыкаясь с обыденным языковым сознанием (языковой картиной мира) и образуя интегральный феномен коллективного народного сознания. При этом важно учитывать, что если с помощью языка категоризуется и концептуализируется все многообразие мира [Голованова, 2002], то с помощью фольклора достигается его целостное понимание.

Центральной проблемой фольклорной картины мира является соотношение «человек -- мир». К анализу этого соотношения фольклорное сознание подходит с точки зрения коллектива, социума. Как писал В. Е. Гусев, в центре образного моделирования действительности в фольклоре оказывается то, что «затрагивает интересы не отдельно взятой личности или выделившейся из общего группы, а непременно всего коллектива как целого» [Гусев, 1967, с. 219].

Языковая и фольклорная картины мира являются опосредованными совокупностями знаний. Элементы языковой картины мира главным образом объективированы в лексико-фразеологических единицах, элементы фольклорной картины могут быть представлены в вербализованной и невербализованной форме (в материальных объектах традиционной народной культуры, воплощающих значимые для социума ценности и идеи). Наличие тех или иных компонентов фольклорной картины мира выявляется на основе сопоставления различных текстов в рамках одного или нескольких видов фольклора. Мельчайшей единицей репрезентации фольклорной картины мира можно считать фольклорный мотив как элемент сюжетнообразного уровня текста [Голованов, 2002].

В этнолингвистических исследованиях подчеркивается принципиальная общность различных кодов традиционной народной культуры, к числу которых принадлежат язык и фольклор. Как отмечала С. М. Толстая, «за всеми формами культуры и языком стоит одна и та же “картина мира”» [Толстая, 1996, с. 235]. Это справедливо в том смысле, что языковая и фольклорная картины мира опосредованы вторичными знаковыми системами и их содержание объединяется в рамках общей концептуальной картины мира, принадлежащей определенному этносу. Вместе с тем исследователи обращают внимание на наличие расхождений между некоторыми языковыми и культурными стереотипами [Толстая, 1995]. Так, Е. Л. Березович указывает на различные стратегии отбора кодируемой языком и фольклором информации. Язык, по мнению ученого, ориентируется в первую очередь на отбор коммуникативно значимых фрагментов информации, в то время как фольклорные (мифологические) структуры «нарративны», ориентированы на воспроизведение определенного сюжета и с точки зрения языка обладают коммуникативной избыточностью [Березович, 2000, с. 17].

2. Знание о профессиях в языковой и фольклорной картинах мира

Исследуемый нами лингвистический материал позволяет судить о чрезвычайно детальной разработанности социально-профессионального пространства в системе русского языка. Насчитывается несколько сот общеупотребительных наименований лиц по профессии. Это в основном имена классифицирующие, в них содержится указание на тот или иной признак, на основании которого устанавливается принадлежность данного лица к профессиональной категории. Как правило, в наименовании отражен один из участков пропозициональной схемы деятельности: место, объект, инструмент, продукт, процесс [Голованова, 1995]. Однако интерес представляет осмысление данных наименований в другом ракурсе: с точки зрения характеризации лица (его социального статуса, его места в ценностной иерархии общества). И здесь интересный материал дают устойчивые сравнения и другие разновидности фразеологизмов [Голованова, 2008].

Фольклорная картина мира разрабатывает профессиональную принадлежность лица с разных сторон. Во-первых, отдельную группу составляют профессии, окутанные мифологическим ореолом. Это виды деятельности, связанные с тайным знанием, скрытым для непосвященных. Прежде всего к ним относится деятельность кузнеца как перводеятеля, демиурга. В эту же группу входят гончар, плотник, пастух, мельник [Голованова, 2004]. Деятельность большинства из названных профессиональных субъектов локализована на границе освоенного людьми пространства (за пределами села), а значит, в их культурную маркированность включаются представления о древнейшей мифологической оппозиции «свой» -- «чужой». Вовторых, осмысление целого ряда профессий производится через призму определенной системы ценностей, сформированной в сознании народа. Есть виды деятельности, наиболее высоко оцениваемые, а есть такие, которые составляют нижний уровень социальной иерархии. Поскольку основу традиционного народного мировоззрения составляет крестьянское сознание, главным трудом считается земледельческое дело, хлебопашество. Именно этот вид деятельности является основным источником духовного и материального блага. Все остальные занятия (ремесла, промыслы) носят второстепенный характер, ср.: Cоха кормит, ремесло поит, промыслы обувают, одевают (русская пословица).

Сфера профессиональной деятельности так или иначе представлена во всех жанрах русского фольклора -- в песнях, сказках, преданиях и легендах, в обрядовых и необрядовых играх, в малых устно-поэтических формах -- пословицах, загадках, приметах, присловьях. Чаще всего в текстах упоминаются (а нередко и выполняют особые идейно-художественные функции) представители определенных профессий, реже -- репрезентируются значимые в той или иной профессиональной области предметы, процессы, действия. В фольклоре в основном актуализируются профессии, которые имеют давние традиции в русской истории, восходят к народным промыслам и ремеслам, а также связаны с особым социальным статусом своего носителя.

В сказках, восходящих к мифу, большое внимание уделено профессиям кузнеца, гончара, мельника, пастуха, плотника. Они выполняют определенные функции. Многие из названных профессий встречаются и в других видах традиционного фольклора, например, в обрядовых и необрядовых играх: среди персонажей необрядовых народных игр представлены пастух, мельник, башмачник, в святочных играх задействованы мельник и кузнец. Два последних образа соотнесены в народном сознании с эротической символикой (не случайно в свадебных песнях кузнец «кует свадьбу», а во время святочных гаданий подблюдные песни о кузнеце предвещали богатство и скорую женитьбу).

Анализ использования наименований лиц по профессии в русских народных прозвищах-присловьях [Голованова, 2001] продемонстрировал неравнозначность социальной оценки содержания профессий. Особенно ярко выражено негативное отношение к таким профессиональным категориям, как мелкие торговцы, перекупщики (тряпичники, безменщики, разносчики, кошкодавы, собачники и др.), живописцы «низкого пошиба» (малеваны, мазы, богомазы, мазанники, мазилы), скорняки (тулупники, «кислогнездые»), дегтярники. Иными словами, для создателей фольклорных прозвищ-присловий важна не только социальная оценка профессии, но и условия осуществления деятельности (в частности, негативная оценка касается тех видов, которые ассоциируются с неприятным запахом).

Наибольшую близость в осмыслении профессий и их представителей демонстрируют пословицы, поговорки как виды устного народного творчества и фразеологизмы как единицы языка. На основе анализа этого материала выявлена культурная маркированность в русском сознании профессий сапожника (пьян как сапожник, как сапожная стелька, сапожник без сапог и др.), пономаря (читать как пономарь; и пономарское званье кормит; нашего пономаря не перепонамаривать стать и др.), звонаря (не был звонарем, не быть и пономарем; в светлую седмицу кто не звонарь; не в попы, так в звонари), портного (и швец, и жнец, и на дуде игрец; не так швецу игла, как чарочка; швец Данило, что ни шьет, то гнило), чиновника (чинуша, чернильная душа, канцелярская крыса), писаря (такой писарь, что мыслете пишет -- о пьяном человеке; не тот писарь, что пишет, а тот, что подчищает). В большинстве случаев обнаруживается подчеркнуто ироничное отношение к представителям названных профессий.

Профессии сапожника и портного проявили себя как культурно выделенные и в детском фольклоре, например, в дразнилках: Сапожникибезбожники сидят у кабака, Оборваны, обшарпаны c бутылкою в руке; Портной-швец, Не хочешь ли щец? Портной-портняжка, не хочешь ли кашки? Подобный параллелизм явно неслучаен, в нем обнаруживается наличие сформированных стереотипов восприятия данных профессий. Аналогичная картина связана с изображением попа. Достаточно сравнить фразеологизмы поповы глаза -- `о жадном, завистливом человеке'; поповский карман -- `о наличии больших денег у кого-либо' с детской дразнилкой: У попов глаза завидущие, Руки загребущие. По Псковской улице едет поп на курице, Попадья на петухе, Попаденок на свинье.

В языке культурная маркированность ряда профессий закреплена также в коннотативных значениях многих наименований лица. Сравните, с одной стороны, негативно окрашенные торгаш, лакей, коновал, мясник, живодер, палач, жандарм, надзиратель, сапожник, а с другой -- позитивно оцениваемые учитель, артист. Эти факты позволяют судить о наличии системы ценностных ориентиров в осмыслении мира профессий.

Выводы

Таким образом, исходя из анализа выбранного нами фрагмента действительности, можно заключить, что зоной пересечения языковой и фольклорной картин мира являются ценностные характеристики определенных профессий, а именно ироничное восприятие профессий сапожника, портного, священнослужителя (попа). Профессия кузнеца, обладающая в фольклоре мифологическим ореолом, в языке выделена прежде всего с точки зрения наличия широкого фразеологического поля «Кузнечное дело» (между молотом и наковальней; в горниле страсти; из огня да в полымя; старого закала и т. п.), связь наименования кузнец с этимологически родственными козни, коварство, коварный фактически утрачена и носителями языка не осознается. То же можно сказать о переосмысленных в языке обозначениях лица по профессии: шваль (портной), мазила (маляр, художник). Отношение к таким профессиональным категориям, как торгаш и живодер, сохраняется в языке в наличии коннотативных сем, в фольклоре -- в наличии прозвищ-присловий.

Большая часть профессий в языке и фольклоре репрезентирована нейтрально. Однако фольклорная картина мира сохраняет почтительное уважение к профессиям пастуха, мельника, плотника, гончара. В языке это содержание утрачено. Есть и более явные отличия: если в отдельных региональных вариантах фольклорной картины мира писарь может осознаваться как обозначение с положительной окраской (например, в уральском фольклоре), то в языке писарь и шире -- группа чиновников определяется негативно [Голованова, 2004].

В целом, можно говорить о том, что языковая картина мира, тесно связанная с опытом предметно-практической деятельности людей, находится одновременно в статике и динамике (что хорошо показано в работе [Зализняк, 2012]), фольклорная же картина мира, допуская некоторые изменения, утраты и приобретения, связанные с эволюцией народного сознания, в большей степени сохраняет традиционное мировосприятие.

Литература

1. Бартминьский Е. Точка зрения, перспектива, языковая картина мира / Е. Бартминьский // Языковой образ мира : очерки по этнолингвистике. -- Москва : Индрик, 2005. -- С. 87--104.

2. Березович Е. Л. Об асимметрии языковых и культурных стереотипов в свете проблемы язык и миф / Е. Л. Березович, И. В. Родионова // Язык. Система. Личность : сб. науч. тр. / Урал. гос. пед. ун-т. -- Екатеринбург, 2000. -- С. 11--21.

3. Голованов И. А. Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала (XX--XXI вв.) / И. А. Голованов. -- Москва : Флинта ; Наука, 2014. -- 296 с.

4. Голованов И. А. Мифологическое моделирование образов «народного заступника» и царя в несказочной прозе Урала / И. А. Голованов // Русское литературоведение в новом тысячелетии : материалы I Междунар. конф. -- Москва, 2002. -- С. 39--48.

5. Голованов И. А. Национальные ценности в фольклорном тексте / И. А. Голованов, И. Г. Казачук // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. -- 2016. -- № 4. -- С. 145--149.

6. Голованова Е. И. Аксиологическая функция названий профессий в русских народных прозвищах-присловьях / Е. И. Голованова // Первые Лазаревские чтения : тез. регион. науч.-практ. конф. / Чел. гос. пед. ун-т. -- Челябинск, 2001. -- С. 198--201.

7. Голованова Е. И. Взаимодействие разных типов знания в структуре фразеологизма / Е. И. Голованова // Фразеология и когнитивистика : сб. науч. тр. -- Белгород, 2008. -- С. 103--110.

8. Голованова Е. И. Категория профессионального деятеля в динамическом пространстве языка (лингвокогнитивный анализ) : автореферат диссертации … доктора филологических наук / Е. И. Голованова. -- Челябинск, 2004. -- 50 c.

9. Голованова Е. И. Ориентирующая функция термина / Е. И. Голованова // С любовью к языку : сб. науч. тр. : посвящается Елене Самойловне Кубряковой. -- Москва, 2002. -- С. 180--188.

10. Голованова Е. И. Становление уральской горнозаводской терминологии в XVIII -- начале XIX в. : автореферат диссертации … кандидата филологических наук / Е. И. Голованова. -- Челябинск, 1995. -- 22 с.

11. Гусев В. Е. Эстетика фольклора / В. Е. Гусев. -- Ленинград : Наука, 1967. -- 320 с.

12. Зализняк Анна А. Константы и переменные русской языковой картины мира / Анна А. Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев. -- Москва : Языки славянских культур, 2012. -- 696 с.

13. Каган М. С. Эстетика как философская наука / М. С. Каган. -- СанктПетербург : Петрополис, 1997. -- 544 с.

14. Караулов Ю. Н. Три концептосферы русского языкового сознания и три «реальности» мира / Ю. Н. Караулов // Русский язык и культура в формировании единого социокультурного пространства России : материалы I конгресса Российского общества преподавателей русского языка и литературы. -- Санкт-Петербург :

МИРС, 2008. -- С. 307--317.

15. Лазарев А. И. О художественном методе фольклора / А. И. Лазарев. -- Иркутск : Иркутский университет, 1985. -- 52 с.

16. Попова З. Д. Язык и национальная картина мира / З. Д. Попова, И. А. Стернин. -- Воронеж : Истоки, 2007. -- 61 с.

17. Толстая С. М. Стереотип в этнолингвистике / С. М. Толстая // Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии : тез. докл. науч. конф. -- Москва : Институт славяноведения и балканистики, 1995. -- С. 125--126.

18. Толстая С. М. Этнолингвистика / С. М. Толстая // Институт славяноведения и балканистики. 50 лет. -- Москва : Индрик, 1996. -- С. 235--248.

References

1. Bartminskiy, E. 2005. Tochka zreniya, perspektiva, yazykovaya kartina mira. In: Yazykovoy obraz mira: ocherki po etnolingvistike. Moskva: Indrik. (In Russ.).

2. Berezovich, E. L., Rodionova I. V. 2000. Ob asimmetrii yazykovykh i kulturnykh stereotipov v svete problemy yazyk i mif. In: Yazyk. Sistema. Lichnost'. Yekaterinburg. (In Russ.).

3. Golovanov, I. A. 2014. Konstanty folklornogo soznaniya v ustnoy narodnoy proze Urala (XX--XXI vv.). Moskva: Flinta; Nauka. (In Russ.).

4. Golovanov, I. A., Kazachuk, I. G. 2016. Natsionalnyye tsennosti v folklornom tekste. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta, 4: 145--149. (In Russ.).

5. Golovanov, I. A. 2002. Mifologicheskoye modelirovaniye obrazov «narodnogo zastupnika» i tsarya v neskazochnoy proze Urala. In: Russkoye literaturovedeniye v novom tysyacheletii: materialy I Mezhdunar. konf. Moskva. (In Russ.).

6. Golovanova, E. I. 2001. Aksiologicheskaya funktsiya nazvaniy professiy v russkikh narodnykh prozvishchakh-prislovyakh. In: Pervye Lazarevskiye chteniya: tez. region. nauch.-prakt. konf. Chelyabinsk,. (In Russ.).

7. Golovanova, E. I. 2004. Kategoriya professionalnogo deyatelya v dinamicheskom prostranstve yazyka (lingvokognitivnyy analiz): avtoreferat dissertatsii … doktora filologicheskikh nauk. Chelyabinsk. (In Russ.).

8. Golovanova, E. I. 2002. Orientiruyushchaya funktsiya termina. In: S lyubovyu k yazyku: sb. nauch. tr. Moskva. (In Russ.).

9. Golovanova, E. I. 1995. Stanovleniye uralskoy gornozavodskoy terminologii v XVIII -- nachale XIX v.: avtoreferat dissertatsii … kandidata filologicheskikh nauk. Chelyabinsk. (In Russ.).

10. Golovanova, E. I. 2008. Vzaimodeystviye raznykh tipov znaniya v strukture frazeologizma. In: Frazeologiya i kognitivistika: sb. nauch. tr. Belgorod. (In Russ.).

11. Gusev, V. E. 1967. Estetika folklora. Leningrad: Nauka. (In Russ.).

12. Kagan, M. S. 1997. Estetika kak filosofskaya nauka. Sankt-Peterburg: Petropolis. (In Russ.).

13. Karaulov, Yu. N. 2008. Tri kontseptosfery russkogo yazykovogo soznaniya i tri «realnosti» mira. In: Russkiy yazyk i kultura v formirovanii yedinogo sotsiokulturnogo prostranstva Rossii: materialy I kongressa Rossiyskogo obshchestva prepodavateley russkogo yazyka i literatury. Sankt-Peterburg: MIRS. (In Russ.).

14. Lazarev, A. I. 1985. O khudozhestvennom metode folklora. Irkutsk: Irkutskiy universitet. (In Russ.).

15. Popova, Z. D., Sternin, I. A. 2007. Yazyk i natsionalnaya kartina mira. Voronezh: Istoki. (In Russ.).

16. Tolstaya, S. M. 1996. Etnolingvistika. Institut slavyanovedeniya i balkanistiki. 50 let. Moskva: Indrik. (In Russ.).

17. Tolstaya, S. M. 1995. Stereotip v etnolingvistike. In: Rechevyye i mentalnyye stereotipy v sinkhronii i diakhronii: tez. dokl. nauch. konf. Moskva: Institut slavyanovedeniya i balkanistiki. (In Russ.).

18. Zaliznyak, Anna A., Levontina, I. B. Shmelev, A. D. 2012. Konstanty i peremennyye russkoy yazykovoy kartiny mira. Moskva: Yazyki slavyanskikh kultur. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru