НаучНый диалог. 2016 Выпуск № 4 (52) / 2016

Размещено на http://www.allbest.ru/

194

НаучНый диалог. 2016 Выпуск № 4 (52) / 2016

194

Два взгляда на революционное прошлое России: А.Б. Николаев и Ц. Хасегава о смысле февральско-мартовского перелома 1917 г.

Рассматриваются важные аспекты историографического осмысления проблем февральско-мартовской революции 1917 года в России. Представлены результаты сопоставительного анализа двух концептуальных подходов к ее изучению -- американского исследователя японского происхождения Цуеси Хасегавы и российского ученого А. Б. Николаева. Доказано, что новаторство их состоит в обосновании революционной роли оказавшихся в феврале 1917 года у власти русских либералов из Временного комитета Государственной Думы (ВКГД). Вместе с тем актуальность исследования обусловлена определением места каждого из этих историков в атрибутировании модели политического поведения либералов. Американский исследователь настаивал на «нерешительности» политиков из ВКГД. По его мнению, ущербность их революционаризма ослабляла политическое влияние. Однако, по признанию Ц. Хасегавы, в последние годы он согласился с более аргументированной концепцией А. Б. Николаева. В статье выполнен обзор основных аргументов, посредством которых отечественный исследователь обосновывает радикально-революционную аргументацию ВКГД и делает вывод о наличии мирной демократической альтернативы русского революционного процесса в 1917 году.

Ключевые слова: Февральская революция; историография революции; русские либералы; думские деятели; Временный комитет Государственной думы; двоецентрие революции; Временное правительство.

1. Вводные замечания

Революции дают такой толчок развитию общества, который определяет его преобразование в течение десятилетий. К числу коренных социальных переворотов относится российская февральская революция 1917 года. Она и ее последствия представляют собой многообразные и противоречивые явления. Их оценка у историков не может не вызвать затруднений. Учтем, что на протяжении нескольких десятилетий понимание революции определялось сталинской идеологемой. Результатом инверсии исторических фактов и значений стала концепция «двух заговоров». Смысл ее таков: царизм готовил заговор против революции, а буржуазия организовывала его против царизма; тем временем революция сорвала и тот, и другой. При этом приоритетной оставалась идея об организующей роли большевистской партии в революции, осуществляемой ею вопреки противодействию контрреволюционно настроенных либералов и соглашателей. Преодолев их ожесточенное сопротивление, пролетарскому авангарду удалось перевести буржуазно-демократическую революцию на рельсы социалистической, октябрьской. революция россия хасегава николаев

Видные советские историки (О. Н. Знаменский, Г. Л. Соболев, В. И. Старцев и др.) в 1960-е -- 1970-е гг. добились немалых успехов в выявлении противоречий революционного процесса. Между тем определяла трактовки ленинская парадигма. В западной историографии ситуация не могла не быть иной. Коммунистический идеологический диктат на нее не распространялся, хотя научный поиск затрудняла острая нехватка источников. В этой ситуации лидирующие позиции среди историков российской революции занимал американский исследователь японского происхождения Цуеси Хасегава. В 1981 году в Сиетле им была опубликована монография «Февральская революция. Петроград 1917» [Hasegawa, 1981]. Он выступил с утверждением о революционной роли русских либералов. Вместе с тем аргументация их революционаризма далеко не всегда отличалась завершенностью. Сам Ц. Хасегава осознавал необходимость доработки концепции. По его признанию, неоценимую помощь в этом оказал известный российский исследователь доктор исторических наук А. Б. Николаев, объемистая монография которого вышла в свет в 2005 году [Николаев, 2005] в издательстве Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена (РГПУ им. А. И. Герцена). Ц. Хасегава справедливо назвал эту книгу «наиболее серьезным трудом о февральской революции в Петрограде», вышедшим в свет в последние два десятилетия [Hasegawa, 2013, p. 2]. Автору данной статьи, россиянину, чрезвычайно приятно указывать на высокую и искреннюю оценку научного вклада соотечественника, данную маститым американским исследователем.

По сути речь идет о взаимообогащающем взаимодействии двух концепций русской революции. О их взаимном влиянии мы и порассуждаем в этой статье. При этом будем в первую очередь использовать материалы из двух рецензий Ц. Хасегавы на монографию А. Б. Николаева (они переведены на русский язык сотрудницами кафедры русской истории РГПУ им. Герцена в Санкт-Петербурге Е. С. Гавроевой и В. В. Хуциевой и хранятся в архиве автора); а также сведения, содержащиеся в ответе А. Б. Николаева на одну из рецензий, помещенном в англоязычном «Журнале современной русской истории и историографии» [Николаев, 2013, p. 17--34].

2. Движущие силы российской февральской революции 1917 года в концепциях А. Б. Николаева и Ц. Хасегавы

Исследователи -- россиянин А. Б. Николаев и американец Ц. Хасегава -- лично знакомы с 1993 года. Кафедрой русской истории РГПУ им. А. И. Герцена тогда была организована конференция, на которой с развернутым докладом выступил зарубежный ученый. По словам А. Б. Николаева, «интересная и небесспорная концепция» побудила его «открыть настоящую охоту» за статьями Хасегавы в иностранных изданиях [Николаев, 2013, p. 19]. К слову, в 1990-е гг. достать в России американские и канадские журналы было непросто. Тем не менее их удавалось находить и изучать нужные тексты. В итоге осмысление концепции Хасегавы не только интеллектуально обогатило отечественного историка, но и заставило усомниться в некоторых узловых ее пунктах. Выход в свет работ А. Б. Николаева порождал дискуссии, в результате которых американский ученый вынужден был отказаться от ряда декларируемых им ранее положений.

Хасегава относил февральско-мартовские события 1917 года к числу «классических революций»; соответственно русские оппозиционеры из Государственной думы (либералы и умеренные социалисты) не могли не играть в них важной роли. По мнению американского историка, в этой революции взаимодействовали две силы; а именно -- восставший народ и ополчившаяся против царизма либеральная оппозиция. Между тем первопричиной движения он считал восстание трудящихся масс. Основная идея Ц. Хасегавы: думские деятели оказались нерешительными революционерами. Их целью было -- по утверждению американского историка -- «сдержать ход революции, а вовсе не ускорить его» [Николаев, 2005, с. 54--55]. Продолжая мысль Ц. Хасегавы, волей-неволей приходим к выводу о предопределенности тех событий, которые развернулись в 1917 году. Получается, что недальновидная и не уловившая настроения масс верхушка интеллигенции (прежде всего -- думские либералы) с самого начала была обречена на утрату доверия в глазах радикально настроенного народа. И дальше все фатально возвращается на круги своя: неизбежными становились нарастание анархии и обуздание ее экстремистами -- большевиками.

При этом американский ученый противоречив. В одной из своих работ, которая приобрела форму доклада на конференции в Славянском исследовательском центре Университета Хоккайдо (19 июня 2014 г.) [Hasegawa, 2014], он указывает на реальность альтернативных вариантов развития революционных событий. И в то же время заявляет: «Трудно представить себе <…> что либеральный буржуазный порядок имел бы успех» [Hasegawa, 2014, p. 4]. Думается, историк преувеличивает склонность народных масс в 1917 году к бунту, недооценивает их усталость и тягу к покою. Гетерогенность и аморфность массового сознания февральско-мартовского периода служили предпосылками подчинения его одной из политических групп, в том числе Временному комитету Государственной думы (ВКГД). Проблема «народ, элиты и контрэлиты в 1917 году» требует серьезного и вдумчивого анализа.

Автор этих строк вполне согласен с А. Б. Николаевым, внесшим огромный вклад в доработку концепции Ц. Хасегавы. Своеобразное синергетическое взаимодействие двух научных подходов привело к появлению новой концепции. Вот как теперь представляется ход революционных событий. Известно, что 27 февраля 1917 года на созванном председателем Государственной думы М. В. Родзянко совещании был образован Временный комитет Государственной Думы. Именно он стал -- ни много, ни мало! -- центром революции и штабом восстания в Петрограде. Думский комитет направлял комиссаров в правительственные учреждения, проводил аресты сторонников царского режима, создал рабочую милицию, организовал первую в России свободную газету «“Известия” Комитета петроградских журналистов» [Николаев, 2013, p. 17--34]. Рассылаемые им на места воззвания и циркуляры революционизировали всю страну. А думские социалисты (А. Керенский, Н. Чхеидзе, М. Скобелев) обеспечили главную предпосылку революционного успеха -- используя связи среди офицеров, сумели склонить солдат на сторону восстания [Николаев, 2005, с. 195--196]. Всем этим сюжетам А. Б. Николаев уделяет самое пристальное внимание. Впрочем, создается впечатление, что он не очень-то склонен отличать думцев -- социалистов и либералов. Между тем принципиальных отличий, в том числе и определявших мотивы политического поведения, не могло не быть.

3. «Двоецентрие» февральской революции 1917 года

Отдельная и серьезная тема -- «двоецентрие революции» (по выражению А. Б. Николаева), в основе которого на первых порах обнаруживается кооперация усилий Петроградского Совета рабочих депутатов, возникшего по существу незаконно и очень зависимого от революционаризма радикалов, и легитимной (вместе с тем и революционной) структуры -- Временного комитета Государственной думы. Хасегава и Николаев обращают внимание на сотрудничество этих органов. Рассказывают о советско-думских и думско-советских комиссиях, успешно решавших военный и продовольственный вопросы [Николаев, 2013, p. 30]. Но тут-то и обнаруживается одно из ключевых расхождений двух историков. Цуеси Хасегава решающую роль отводил Петросовету и пытался доказать, что от него в первую очередь зависели успехи и неудачи ВКГД, впоследствии и Временного правительства [Hasegawa, 2013, p. 15]. А. Б. Николаев же определяет «думское преобладание», обращает особое внимание на доминировавшее (до начала марта) значение думского Комитета [Николаев, 2013, p. 23--24].

В конечном счете американский исследователь признал некоторые аргументы российского коллеги относительно приоритетной роли ВКГД [Hasegawa, 2013, p. 10]. Это принципиальный момент. Кто определял на раннем этапе революции направление политического процесса? Толпа, олицетворяющая стихийное движение, или общественная контрэлита (думские деятели), создавшая в Таврическом дворце центр революции и штаб восстания? Зарубежный исследователь, отвечая на эти вопросы, все реже ставит во главу угла народ и его переменчивые настроения.

Между тем до сих пор не достигнуто полного согласия ученых в оценке степени и роли участия «восставших народных масс» в революции 1917 года на ее начальной стадии [Hasegawa, 2013, p. 15]. Что касается мнения автора этого материала, то он убежден, что так называемые «революционные настроения» были тогда преходящим и формируемым явлением. Нельзя не согласиться с тем, что в революции определяющими были подвижки в элитах. Народ выступал не арбитром, а аутсайдером.

Однако непонятно, каким образом Временный комитет Государственной думы, так удачно на первых порах принявшийся за переустройство власти и жизни страны, вынужден был отойти от дел. Он уступил место Временному правительству, которое отмежевалось от Государственной думы и разрушило определявшийся с 1905 года конституционный процесс. Учтем: все преимущества были на стороне ВКГД, законно избранного органа, выступавшего продолжателем легитимной традиции. Объяснение на первый взгляд непонятной смены властных структур находим в работах А. Б. Николаева. Дело в большой мере в межличностных взаимоотношениях некоторых влиятельных политических фигур.

Виднейший кадетский деятель П. Н. Милюков, не желавший делить власть с председателем Государственной думы М. В. Родзянко, сумел создать Временное правительство, в котором не без основания рассчитывал лидерствовать. Сыграло свою роль и безудержное стремление думского деятеля А. Ф. Керенского к власти: он мечтал стать посредником во взаимодействии Временного правительства и Петросовета [Николаев, 2013, p. 32; Hasegawa, 2014, p. 22, 26]. Таким образом, в условиях острого кризиса, когда точка бифуркации (невозврата) обществом была пройдена, оно вступило в тот непродолжительный период, когда любое сильное воздействие (на первый взгляд -- частного характера) могло переломить начавшую определяться политическую тенденцию. Россия начала переживать двоевластие, то есть безвластие.

Заключение

Тезисы, сформулированные выше, представляют собой в совокупности развернутую характеристику научной концепции отечественного исследователя А. Б. Николаева. Ему удалось развеять миф о нерешительной и оторванной от народа российской интеллигенции, упустившей в роковой период инициативу по причине недостатка революционаризма. Им разоблачена выдумка о том, что лишь большевики оказались настоящими и волевыми революционерами и потому смогли угодить массам. Отечественному исследователю удалось аргументировано доказать оппонентам, что в период Февральской революции существовали реальные возможности нормального демократического, парламентского развития России [Hasegawa, 2014, p. 24].

Как мы убедились, существенной предпосылкой формулирования новаторской концепции А. Б. Николаева стало внимательное изучение трудов американского ученого Ц. Хасегавы. В свою очередь новации, выработанные Андреем Борисовичем Николаевым, сыграли важную роль в переосмыслении зарубежным ученым взглядов на российскую революцию. Так осуществляется развитие науки -- посредством взаимодействия и взаимообогащения научных школ разных стран.

Литература

1. Николаев А. Б. Размышления над рецензией профессора Ц. Хасегавы / А. Б. Николаев // Journal of Modern Russian History and Historiography. -- 2013. -- Vol. 6. -- P. 17--34.

2. Николаев А. Б. Революция и власть : IV Государственная дума 27 февраля -- 3 марта 1917 года / А. Б. Николаев. -- Санкт-Петербург : Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2005. -- 695 с.

3. Hasegawa T. Review of A. B. Nikolaev, Revoliutsiia i vlast': How Has Nikolaev Changed the Interpretation of the February Revolution? / T. Hasegawa // Journal of Modern Russian History and Historiography. -- 2013. -- Vol. 6. -- P. 2.

4. Hasegawa T. The February Revolution of 1917 in Petrograd Revisited: the Duma Committee, the Provisional Government and the Birth of Dual Power / T. Hasegawa ; рарег ргеsеnted at the Conference of the Slavic Research Center, Hokkaido University, Sapporo, 19.06.2014.

5. Hasegawa T. The February Revolution, Petrograd, 1917 / T. Hasegawa. -- Seattle : University of Washington Press, 1981. -- 652 p.

Размещено на Allbest.ru