Лингвоидеологема "народ" в зеркале русской поэзии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лингвоидеологема «народ» в зеркале русской поэзии

Воркачев Сергей Григорьевич

доктор филологических наук, профессор

Кубанский государственный технологический университет

Исследуется вербализация лингвоидеологемы «народ» в текстах русской поэзии. Рассматриваются особенности речевого употребления лексико-семантических вариантов многозначного слова народ с целью определения их аксиологической специфики и метафорических характеристик на основе анализа атрибутивной сочетаемости лексемы и категориальной соположенности. Устанавливается, что народ представлен в поэзии как рефлексивное порождение своей родины, как коллективная личность, обладающая неоднозначным характером. Автор приходит к выводу о том, что оценка «собственно народа» как того, что остается от нации после вычета из него всех «элит», зависит от «субъектного позиционирования» автора поэтического текста.

Ключевые слова: лингвоидеологема; поэтический текст; народ; нация; национальный характер; элита; субъектное позиционирование.

Linguoideologeme “People” Reflected in Russian Poetry

S. Vorkachev, Doctor of Philology, professor

Verbalization of the linguoideologeme “people” in the Russian poetic texts is studied. The article covers peculiarities of using lexical-semantic variants of the polysemantic word narod (“people”) in speech in order to identify their axiological specificity and metaphoric characteristics basing on the analysis of the lexeme's attributive compatibility and categorial juxtaposition. It is stated that the people is presented in the poetry as a reflexive child of its motherland, as a collective personality of an ambiguous nature. The author comes to the conclusion that the view on the “people itself” - as something that is left from the nation after taking the “elite” out of it - depends on the “subjective positioning” of the poetic text's author.

Key words: linguoideologeme; poetic text; people; nation; national character; elite; subjective positioning.

Лингвоидеологема, представляя собой разновидность лингвокультурного концепта, обладает разнородным семиотическим составом и характеризуется определенной номинативной плотностью: её семантика передается целым рядом вербализаторов. В то же время от лингвокультурного концепта она отличается, прежде всего, такой специфической чертой, как идеологичность, то есть способность менять свой аксиологический знак на противоположный («плюс» на «минус» и наоборот) при смене апеллирующего к ней субъектаносителя идеологии.

Несмотря на свой манипулятивный потенциал в политическом дискурсе, исконно русское имя народ на фоне своего частичного заимствованного синонима нация подернуто определенным философским и поэтическим флером: «Народы - это мысли Бога» (Гердер); «Народ - венец земного цвета» (Блок). Может быть, это связано с мифологичностью стоящего за ним понятия: существует мнение, что на сегодняшний день представления о народе как о некой единой архаической целостности, скорее всего, - миф (см., например, [Пелипенко и др.]). Может быть, это связано с метафоричностью понятия: народ воспринимается как некое отдельное и самостоятельное существо.

«Слово загадочное и бездонное, наполненное множеством значений» [Драгина, 2010], которые структурированы по принципу матрешки, когда одно включается в другое, народ в сознании носителей русского языка неразрывно связан с родиной в том числе и своей вполне прозрачной «внутренней формой»: родина - это то, что порождает народ, в то время как в большинстве других языков народ и родина производны от различных корней, ср. лат. populus и patria, нем. Volk и Heimat, тур. halk / millet / ulus и vatan / (ana) yurt(du) и пр. Семантическое и этимологическое единство этой пары, можно сказать, определяет у нас само существование России как единого и независимого государства: «Вычеркни, как мы сделали, из словаря два вечных слова “Родина” и “народ” - и нет великой страны» (Валентин Курбатов) [Шигарева, 2012, с. 3].

В немалой степени на частотность появления лексемы народ в русской поэтической речи, на идеализацию и чуть ли не сакрализацию соответствующего понятия оказала влияние идеология народничества, которая господствовала на буржуазно-демократическом этапе освободительного движения России во второй половине 19-го века и центральным концептом которой был «народ» (см.: [Фурман, 2011, c. 42]), тем более что в этот период цензурный гнет и политические репрессии «выдавливали» философско-мировоззренческую проблематику в область художественного творчества: революционером-народовольцем и поэтом был Петр Якубович (1860-1911), автор «программного» стихотворения «К родине», народнические взгляды, безусловно, разделял Н. А. Некрасов. Представления о том, что народ («собственно народ», «простой народ», «трудовой народ») - это «лишь масса простонародья, крестьян и рабочих, лишь физически трудящиеся классы» [Бердяев, 2004, с. 558], сформировавшиеся в лоне народничества, благополучно перешли и в поэзию советского периода.

Лексема народ, безусловно, многозначна: в толковых словарях у нее выделяется несколько лексико-семантических вариантов, а ее семантическая структура организована, как уже говорилось, по принципу матрешки: в семантическую структуру народа₀ как совокупности лиц вообще включена семантика народа₁ как совокупности лиц, выделяемых по какому-либо признаку, а в семантику народа₁ включена семантика народа₂ как его части (см.: [Воркачев, 2012, с. 19-21]). В свою очередь, в научном дискурсе, где лексема народ функционирует в качестве базового протермина, выделяются три основных разновидности понятия «народ»: 1) народ-население; 2) народ-этнос / нация и 3) собственно народ как некая часть двух первых (см.: [Воркачев, 2013, с. 18-19]). Сюда можно еще добавить устаревшее и связанное с монархическим образом правления значение `народ-подданные'.

Народ - это не просто многозначное слово, это лексическая единица, сохраняющая свою многозначность и в речевом употреблении, когда контекст не позволяет сингуляризировать то или иное из ее значений. Так, например, в следующих контекстах невозможно определить, о каком народе идет речь - о народе-населении, народе-этносе или о «собственно народе»: «Ты речь вела о доблестном народе, / Чье мужество сломить не в силах враг» (Вс. Рождественский); «Чтобы благие начинанья / Могли свободно возрасти, / Разлей в народе жажду знанья / И к знанью укажи пути!» (Некрасов); «Родись в народе мысль, зачатая веками, / Сперва растет в тени и шевелит сердцами - / Вдруг воплотилася и увлекла народ!» (Тютчев). К этому можно добавить, что чаще всего здесь речь идет еще и о конкретном «этническом» народе, в нашем случае русском.

Рассмотрим теперь на материале поэтических текстов, взятых преимущественно из Национального корпуса русского языка [НКРЯ], особенности речевого употребления лексико-семантических вариантов слова народ с целью определения их аксиологической специфики и метафорических характеристик лексемы народ на основе анализа ее атрибутивной сочетаемости и категориальной соположенности.

В русской поэзии довольно часто реализуется наиболее неопределенное и абстрактное значение лексемы народ - значение множественного числа к слову человек (`совокупность нескольких, многих лиц' [Евгеньева, т. 1, с. 610]; `люди' [СРЯ, т. 2, с. 338; ССЛРЯ, т. 7, с. 448; Ушаков, т. 2, с. 413; Ожегов, 1953, с. 344; Кузнецов, 1998, с. 597]; `то же, что люди (обычно много людей)' [Ефремова, т. 1, с. 956]; `люди вообще, множество людей' [Даль, т. 2, с. 461]): «А вон за тою дверцей, / Куда народ валит, - / Там Иверское сердце Червонное горит» (Цветаева); «Где нам столковаться! / Вы - другой народ! / Мне - в апреле двадцать, / Вам - тридцатый год» (Багрицкий); «Сколько аптек! / И всюду люди, народ… / Пять миллионов в Москве человек - / Кто ее тут найдет?» (Сельвинский); «Что делать нам с любовным пеньем - / Мы странный, мы смешной народ» (Ладинский).

В поэтических текстах 18-го века и в текстах, стилизованных под фольклор, народ в этом значении имеет при себе эпитеты честной, крещеный / православный: «Пусть дьяволами нас считает / Честной народ» (Вагинов); «Все идет наоборот, / Черт мутит честной народ» (Некрасов); «Песни играет, и курит, и пьет, / В праздники тешит крещеный народ» (Соловьев); «Ты прости, народ крещеный! / Ты прости-прощай, Москва!» (Суриков); «Пестрота, разгул, волненье, / Ожиданье, нетерпенье… / Православный веселится / Наш народ» (Кукольник); «По целым неделям сидит в неметеной квартире, / Сидит и в окошко глядит на народ православный» (Гнедич).

Народ как неопределенное множество людей, характеризуемое лишь своим «хронотопом» - временем и местом проживания, может быть определен каким-либо признаком (молодой народ, сердитый народ), и тогда появляется значение `группы людей, имеющих что-либо общее, какие-либо общие признаки' [ССРЛЯ, т. 7, с. 448]; `группы, разряда людей, объединенных по какому-нибудь общему им всем признаку' [СЯП, т. 2, с. 724].

Признак этот может быть гендерным или возрастным: «Но уж сказка здесь вполне / Наступает по весне, / Чуть из них мужской народ / В море на лето уйдет» (Случевский); «О, сколько / женского народу / по магазинам / рыскают» (Маяковский); «А вы чем сыты, молодой народ, / Что капельки вы не берете в рот?» (Фет); «Старушки все - народ сердитый» (Грибоедов).

Этот признак может отправлять к профессии, к принадлежности к социальным институтам, к роду занятий или увлечений: «Ведь вы, писатели, народ нетвердый, / И кто из вашей братьи гордой / Под власть мою не попадет?» (Шевырев); «Проклятые картежники - / Отдельный уж народ» (Некрасов); «Пред ним чиновный весь народ / И трепетал и млел» (Плещеев); «Лакеи вообще народ не достохвальный, / Но гаже всех из них лакей официальный» (Ершов); «К несчастью, наши интенданты / Преподозрительный народ» (Минаев); «Жил-был на земле народ - шоферы» (Светлов); «В Российской империи бывшей / Поет комсомольский народ» (Светлов); «Божьи служители - тихий народ» (Случевский).

В результате антропоморфизации «народом» предстают животные и растения: «Он знал, что здесь пойдет / На водопой лесной народ» (Гумилев); «Теперь опиши мне / о, что случилось тогда с мышиным вашим народом» (Жуковский); «Восстал опять мятеж в лягушечьем народе» (Майков); «Он шел, высматривая по оврагам, / Где какой олений народ» (Сельвинский); «Я старостою здесь над водяным народом» (Крылов); «Лишь о воздушном я скажу тебе народе» (Нахимов); «Полна вся жизнь неугасимой жажды, / И мил мне шумный лиственный народ» (Вс. Рождественский); «Неклену клен объясняет: / “Хрупки вы, слабый народ!”» (Случевский). Более того, этим народом могут быть и неживые предметы и артефакты: «Чтоб волн запевал / Оголтелый народ» (Багрицкий); «Вы, друзьяавтомобили, / Очень вежливый народ» (Мандельштам); «Песни - дети мысли нашей, / Удивительный народ!» (Случевский).

В том же случае, если ограничительный признак локативен, передается значение народа-населения: «Думу думает, вспоминает он, … / Как глядел на него московский народ, / Провожал, смеясь, от Калужских ворот» (Брюсов); «Любовью пламенной отечество любя, / Все в жертву он принес российскому народу» (Гнедич); «Народ бы российский / сегодня же вымер, / когда б не нашлось у селедки косточки» (Маяковский).

Однако наиболее значимым ограничителем семантики неопределенного множества людей выступает национально-этнический признак, дающий значение народа-этноса / нации: «Народ передает народу / Проклятый лозунг: “мы - враги!”» (Брюсов). «Каждый народ утвердил ты в земле его, / Каждому все сотворил на потребу» (Мережковский).

От народа-населения как множества людей, населяющих территорию какой-либо страны, народ-нация / этнос отличается, прежде всего, тем, что он представляет собой некую исторически сложившуюся общность, определяемую сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований: «Тебя пилили на поленья / В года, когда в огне невзгод, / В золе народонаселенья / Оплавилось ядро: народ» (Пастернак); «Там - силой мир сплочен был феодальный / И пестрый сброд племен в один народ» (Майков); «Воспрянь, разрозненное племя, / Совокупись в один народ» (Тютчев); «И ты глядишь на цепь знакомых рот, / На Сидоровых, Павловых, Петровых, / И видишь не соседей, а народ, / И волю, а не линию винтовок» (Сельвинский).

В поэтических текстах «народ-этнос/нация» выступает в двух ипостасях.

Лексема народ может передавать значение `этнос / нация' вообще, безотносительно национально-этнической конкретики: «Я не сам ли выбрал час рожденья, / Век и царство, область и народ» (Волошин); «В те дни судьба определяла, / Народ кидая на народ, / Чье ядовитей жалит жало / И чей огонь больнее жжет» (Волошин); «Но жив народ, и песнь его жива» (Заболоцкий); «Славный подвиг жертвенный ценя, / Там народ поддерживает свято / Где - цветы, где - яркий взлет огня / В память “неизвестного солдата”» (Щепкина-Куперник).

И она же, преимущественно с атрибутивными определениями или в сопровождении соответствующего этнонима, передает значение конкретного исторического образования: русский, французский, американский и пр. народ: «Татары, узбеки и ненцы, / И весь украинский народ, / И даже приволжские немцы / К себе переводчиков ждут» (Мандельштам); «Подле них живут татары, / Выбритый народ» (Случевский); «Французы, ветреный и гибельный народ!» (Дуров); «Про англичан и их свободу / Что “Русский вестник” ни пиши, / А все у этого народу / На первом плане барыши» (Шумахер).

Указанием на реализацию конкретно-национального значения лексемы народ является присутствие в ее ближайшем окружении соответствующих притяжательных местоимений (мой, наш, свой и т. д.) и определений родной / родимый: «Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был» (Ахматова); «Признавал один народ я - свой» (Гиппиус); «Пришли на родину они, / Они - средь своего народа! / Чем встретит их родной народ?» (Блок); «Твоею кровью смоченные лавры, / Прийми, народ родной!» (Иванов); «Привет тебе, народ родимый» (Дрожжин); «Жизнь, свободу, / Все блага лучшие земли / Они родимому народу / С любовью в жертву принесли» (Якубович).

Указания на реализацию этого значения могут содержаться и в общем контексте поэтического произведения: «Вот какое дерево в Мексике растет! / Вот какой отчаянный здесь живет народ!» (Светлов); «Народ Верхарна! не напрасно вещий / Тебя прославил: жив твой мощный дух!» (Брюсов); «Широка на Соловки дорога, / Где народ, свободе изменивший, / Ищет, в муках, Родину и Бога» (Иванов); «Ребе все твердил / Про народ свой - под Стеною плача, / У разрушенных израильских твердынь» (Светлов).

Если значения народа как супплетивной формы множественного числа лексемы человек и народа как обозначения гендерной, возрастной или профессионально-социальной общности аксиологически нейтральны, то национально-этническое значение уже принимает оценочные коннотации, преимущественно положительные: «Да, народ, ты велик, как гора-исполин, / Чьи ушли в небеса снеговые вершины» (Минский); «Народ - венец земного цвета, / Краса и радость всем цветам» (Блок); «Народ - стихия в рост векам, / Основа лучших сочетаний» (Огарев); «Народ всегда надежен, / Народ всегда - хорошая земля, / Удобная к богатой разработке; / Земля, внутри которой вечно бродит / Могучий сок, всему дающий жизнь / И действующий вечно с равной силой» (Дуров); «Молчи, бессмысленный народ. / Поденщик, раб нужды, забот!» (Пушкин); «Но ты, священная свобода, / Богиня чистая, нет, - не виновна ты, / В порывах буйной слепоты, / В презренном бешенстве народа» (Пушкин).

Из всех конкретных национально-этнических значений лексемы народ, естественно, наиболее значимым и частотным в русской поэзии будет значение `русский / российский народ', синонимами которого являются этнонимы русские (люди) / россияне / русаки и синекдоха русский человек.

В значительной мере русский народ представляет собой рефлексивное порождение своей родины как географической, исторической, социальной и духовной среды обитания (см.: [Воркачев, 2008, с. 66-72; 2011, с. 89-95]). По сути, в оценочных суждениях русских о психологии русского народа («какие мы») фрагментарно отражаются достаточно хорошо описанные национальные автостереотипы (см.: [Прохоров и др., 2006, с. 55-68; Королев, 2011, с. 51-59]).

В поэзии (да и не только) народ представляется как некая коллективная личность, обладающая собственным - национальным - характером, в котором есть как положительные, так и отрицательные черты.

Специфику русского национального характера в первую очередь определяет присутствие в нем двух общих, доминантных и архетипных, свойств: максимализма («широты души») и противоречивости (см.: [Бердяев, 2004, с. 273; Бердяев, 2004а, с. 387, 483; Лихачев, 1990, с. 3-4; Сикевич, 1999, с. 154]), ср. то же в научном дискурсе.

«Широта души» русского человека, его бескомпромиссность, невозможность пребывать в «середине душевной жизни» (Бердяев) в полной мере представлена в русской поэзии: «Мы / Ни в чем не знаем меры да средины, / Все по краям да пропастям блуждаем» (Волошин); «Коль любить, так без рассудку, / Коль грозить, так не на шутку, / Коль ругнуть, так сгоряча, / Коль рубнуть, так уж сплеча!» (А. К. Толстой).

«Антонимичность русской души» (Бердяев), складывающейся из взаимоисключающих психологических свойств, также, безусловно, представлена в русской поэзии: «А, узнаю тебя, народ родной, смиренный! / На шее - лик Христа, в руке - убийцы лом; / Кулак бессмысленный - девиз твой неизменный, / Душа холопская - клеймо на лбу твоем» (Якубович). Здесь присутствуют доброта и жестокость, трудолюбие и лень, свободолюбие и холопство и пр. - не случайно, видимо, русский народ именуется странным и самобытным: «…Чужой нас не поймет, / Так самобытен наш народ» (Случевский); «Но как ухитрился в сермяжке дырявой - / Душу сберечь этот странный народ?» (Сельвинский).

Однако наиболее частотная антиномия величия и убожества в характеристиках русского народа оказывается на деле мнимой, поскольку величие относится к русскому народу-этносу, а убожество - к его части: «простому», «черному», «трудовому» народу.

Действительно, русский народ-этнос и велик, и славен, и избранен, и доблестен: «Прошли века неволи злой / Великого народа, / И долгожданная свобода / Из мрака ясною зарей / Взошла над Русскою землей» (Дрожжин); «Пусть отчизна дорогая / И великий наш народ / В них борцов неколебимых / За добро и свет найдет» (Плещеев); «Так пускай по этим волнам / Наша Русь летит вперед, / Чтобы радостным и вольным / Жил великий наш народ!» (Сельвинский); «Я русский. Но зачем кичиться / Великостью своей?» (Боков); «Моя муза родилась в крестьянской избе, / Ни читать, ни писать не умела, / Только сердце простое имела / И, мой славный народ, о тебе / Много искренних песен пропела» (Дрожжин); «Величайся ж, Русь святая; / Славься, доблестный народ» (Жуковский); «Проснешься ты, - твой час пробьет, / Избранный Господом народ!» (Григорьев).

В то же самое время судьба русского «простого народа» с завидным постоянством вызывает у русских поэтов сочувствие и жалость: «И бедны те мечты, как бедно наше поле, / Как беден наш народ» (Апухтин); «Что тебе эта скорбь вопиющая, / Что тебе этот бедный народ?» (Некрасов); «И ты, в своей одежде грязной, / Наш бедный труженик-народ, / Несущий крест свой терпеливо» (Никитин); «Стонет и тяжко вздыхает / Бедный забитый народ» (Михайлов); «Встает народ, несущий ночь и день / Тяжелый крест, - до слез картина эта / Нас трогает…» (Минаев); «К тебе, народ многострадальный, / И к вам, цветы моих долин, / Порой весны, порой Пасхальной / Вернулся я, как блудный сын» (Соловьев); «Пусть не сплетает венки вам победные / Горем задавленный, спящий народ, - / Ваши труды не погибнут бесследные; / Доброе семя даст плод» (Плещеев); «Изнемогший в вековом томленьи, / Искушенный в вековом терпеньи, / Мой родной, несчастный мой народ?» (Михайлов); «Вот и он, народ наш, труженик убогий, / Темный, захудалый в страде жизни многой» (Розенгейм).

Помимо общеоценочных величия, славы и доблести из числа положительных свойств характера русского народа в поэтических текстах выделяются в порядке уменьшения частотности появления следующие:

– талантливость: «Я топором рубил соборы / Без графика, за семь недель!» (Боков); «Я все могу. На все умелец» (Боков); «Насколько туп синклит державный, / Настолько даровит народ» (Щербина);

– смелость: «Но быстрый твой и дерзкий путь / Россиян храбрых тверда грудь / Удержит, как стена, без бою» (Херасков); «Народ и смелый и могучий, / Неукротимый во вражде, / В любви и твердый и кипучий» (Языков); «Но годы шли… Суровый, смелый / Народ наш многое постиг» (Уткин);

– свободолюбие: «Царствуй в величьи и славе, / Русский свободный народ!» (Балтрушайтис); «Свободный народ наш, деяньями славный, / Издавна известный в далеких краях» (Рылеев); «Над нами алые знамена, / За нами - вольный наш народ» (Тиняков);

– веселый, неунывающий нрав: «Ну, до чего же мы народ веселый!» (Нарбут); «Русский народ / Плакать не любит, а больше поет» (Некрасов); «Я примеру русского народа / Верен: “В горе жить - / Некручинну быть”» (Некрасов);

– мощь: «Царю и Богу благодарный / Встает народ наш - богатырь!» (Тиняков); «Над нами ясность небосвода, / Могуч народ и коренаст» (Уткин);

– ум: «Лишь только на тебя и есть одна надежда, / Хоть с кругу спившийся, но умный наш народ!» (Щербина); «Вся наша непашь буйно заросла …/ Размахом мысли, дерзостью ума» (Волошин);

– трудолюбие: «И ты, в своей одежде грязной, / Наш бедный труженик-народ» (Никитин);

– непобедимость: «Под знаменем великой русской славы / Родной народ в боях непобедим» (Вс. Рождественский);

– любовь к родине: «Любовь к отчизне закалила / В неравных спорах наш народ, - / Вот сверхъестественная сила / И чудотворный наш оплот!» (Никитин);

– миролюбие: «И вот, преодолев / Свой мирный нрав, с винтовкой боевою / Стоит народ, опять готовый к бою» (Заболоцкий);

– склонность к размышлениям (созерцательность): «Поймите же: иной, великой цели / Народ-мыслитель посвятил себя» (Сельвинский);

– доброта: «При добродушьи русского народа, / При сказочном терпеньи мужика - / Никто не делал более кровавой - / И страшной революции, чем мы» (Волошин).

Из числа же отрицательных свойств характера в том же порядке в поэзии выделяются следующие.

– пьянство: «Выпьет чарку-чародейку / Забубенный наш земляк: / Жизнь - копейка! - смерть-злодейку / Он считает за пустяк» (Вяземский); «Лишь только на тебя и есть одна надежда, / Хоть с кругу спившийся, но умный наш народ!» (Щербина); «Искрестившийся народ / за бутылками / орет. / В пляс - / последняя копейка» (Маяковский); «Пускай и самый наш народ, / Враг ненавистный иноземцев, / По праздникам мертвецки пьет, / А буднями работает на немцев» (Ростопчина); «Стучат и расходятся чарки, / Питейное дело растет» (А. К. Толстой); «Где все правительство живет / Растленьем нравственным народа; / На откуп пьянство отдает / Для умножения дохода!» (Кони);

– воровитость: «Ворует власть, ворует челядь, / вор любит вора укорять» (Губерман); «Так и наша страна не бедна, / Хоть кишит вся ворами она» (Минаев);

– невежество: «Мы… / Невежественны и ущемлены (Волошин); «Любит наш темный народ сохранять / Рощицы малые!» (Случевский);

– покорность и безропотность: «У нас народ своеобычен; / Сам зная чем себе помочь, / Он не бежит от зуботычин, / Да и от порки он не прочь…» (Жемчужников); «Одно мы пред судом народов / Собой способны доказать, / Что может шайка идиотов / Народом умным управлять» (Щербина);

– лукавство: «В России ни в чем / Нет в народе доверья, кредита; / Что подлог и обман одолели во всем» (Розенгейм);

– сквернословие: «Везде у нас в простом народе / Пристрастье к площадным словам: / Ругаться - в чрезвычайной моде…» (Огарев).

– лень, невежество и нечистоплотность: «Мы нерадивы, мы нечистоплотны, / Невежественны и ущемлены» (Волошин);

– грубость: «Да, мы - дики, / Тесан грубо наш народ» (Брюсов);

– отсутствие личного достоинства: «В нас нет / Достоинства простого гражданина» (Волошин);

– буйность, воинственность и агрессивность: «Мы - те, об ком шептали в старину, / С невольной дрожью, эллинские мифы: / Народ, взлюбивший буйство и войну, / Сыны Геракла и Ехидны, - скифы» (Брюсов);

– холопство, покорность властям: «Прощай, немытая Россия, / Страна рабов, страна господ, / И вы, мундиры голубые, / И ты, им преданный народ» (Лермонтов);

– своеволие (анархия, неуважение к закону): «У нас в душе некошеные степи. / Вся наша непашь буйно заросла / Разрыв-травой, быльем да своевольем» (Волошин).

К числу оценочно-амбивалентных, помимо «широты души», можно включить, прежде всего, такие качества русского народа, как терпение и смирение / кротость: «Тот великий смиреньем народ, / Кто бросает для нас свои зерна, / Сам же, темный, голодный, покорно / Вечный крест свой до гроба несет» (Федоров); «Когда, исполненный смиренья, / Народ наш в рабстве изнывал, / Великий день освобожденья / К нему ты страстно призывал» (Плещеев); «Искушенный в вековом терпеньи, / Мой родной, несчастный мой народ» (Михайлов); «Наш бедный труженик-народ, / Несущий крест свой терпеливо» (Никитин); «Дивит нас, сельский люд, / Порою доводя до умиленья, / Твое неистощимое терпенье, / Безропотность и бесконечный труд» (Минаев); «Я призван был воспеть твои страданья, / Терпеньем изумляющий народ» (Курочкин); «Край родной долготерпенья, / Край ты русского народа!» (Тютчев).

Также оценочно неоднозначно то, что можно назвать «царелюбием» - отношение русских людей к верховной власти: «Россияне, народ послушной» (Ломоносов); «Каркали с амвонов попы-вороны: - / Расти, мол, народ царелюбивый и покорный!» (Маяковский); «Взять в расчет вы позабыли, / Что за русским государем / Русский весь стоит народ!» (Майков); «Между народом русским и царем / Преграды нет!» (А. К. Толстой).

«Холический» результат сложения всех плюсов и минусов в суждениях о русском народе по данным поэтических текстов говорит о том, что его национальный характер оценивается скорее как положительный, чем отрицательный, главным образом за счет частотности упоминаний о «величии» и «славе». К тому же «широту души» и «терпение» мы оцениваем скорее хорошо, чем плохо, то же самое с «царелюбием».

«Собственно народ» - это то, что остается от народа-нации / этноса или населения после вычета из него всех разнообразных «элит». Как уже отмечалось, лексема народ сохраняет свою многозначность даже в контекстах, и для однозначной сингуляризации значения `собственно народ' в ее окружении необходимо присутствие особых маркеров.

Это могут быть определения, свидетельствующие о противопоставлении народа какой-либо элите, - простой (незнатный), низкий (занимающий последнее место в социальной иерархии), черный (занимающийся физическим трудом), темный (невежественный), рабочий / трудовой / трудящийся и, тем более, чернорабочий (о народе): «Теперь на наш народ простой / Смотрю я» (Жемчужников); «Весьма неграмотен у нас народ простой, / но - как уж доказал другой приятель мой - / Мы, просвещая чернь, плохие педагоги» (Жемчужников); «Нет, не змия Всадник медный / Растоптал, стремясь вперед, - / Растоптал народ наш бедный, / Растоптал простой народ» (Щербина); «Пред низкими людьми свирепствуй ты, как черт, / А без того они, кто ты таков, забудут / И почитать тебя не будут; / Простой народ того и чтит, который горд» (Сумароков); «Чинов я пышных не искал; / И счастья в том не полагал, / Чтоб в низком важничать народе» (Крылов); «Мне приют был готов в самом низком народе» (Добролюбов); «Ты народ, да не тот! / Править Русью призван только черный народ! (А. К. Толстой); «Не знал он черного народа, / И знать народ его не мог!» (Жемчужников); «Он массы темного народа / Высокой верой вдохновлял» (Надсон); «За гибель братьев-коммунаров / Народ рабочий отомстит» (Тиняков); «Вперед, вперед, рабочий народ» (Меркурьева); «Бесшумно катился / там жизни поток; / Теснился в нужде беспросветной / Рабочий народ» (Якубович); «Тот сохранит любовь и веру / В себя и трудовой народ, / В чьем сердце голос Робеспьера / Чрез восемьдесят лет живет» (Багрицкий); «На распутьи широком / Очутился народ трудовой»

(Тиняков); «Мы - трудящийся народ, / Мы - Советская Россия, - / Революции оплот» (Тиняков); «По всей стране, от края и до края, / Народ трудящийся восстал» (Тиняков); «Проходу не дает народ чернорабочий - / Все лица бледные, тускнеющие очи» (Щастный).

Это может быть присутствие или выводимость в высказывании любого противочлена «собственно народа» - власти, правительства, государства, правителей, политиков и прочих представителей элит: «Власть твердит народу: жди, / Лучше будет впереди» (Богданов); «Сохрани народ свой от напасти / И злобу укроти подьяческия власти!» (Хемницер); «Итак, какой же бы из ней нам выбрать плод? / Правительство - Верхушка, / А Корень - то народ» (Муравьев); «Где все правительство живет / Растленьем нравственным народа» (Кони); «Короля, нарушившего клятву, / Покарает восставший народ» (Мандельштам); «Народ гордячке-королеве / Бесстрашно голову отсек» (Тиняков); «Народ уж знает свычаи царей / И свой удел в строительстве империй» (Волошин); «Не буря на полях к земле колосья гнет, / Пред императором склоняется народ» (Мережковский); «Когда народ поднялся в гневе / На всех господ, / Я знамя красное на древе / Понес вперед» (Дрожжин); «Наверху министры / в бриллиантовом огне. / Под Ї / народ» (Маяковский); «К народу возбуждать вниманье сильных мира - / Чему достойнее служить могла бы лира?» (Некрасов); «И благодарного народа / Вождь слышит голос» (Ахматова); «Князь Дмитрий, ты сейчас поедешь в Шую, / Сберешь народ, дворян и духовенство» (А. К. Толстой); «Я дворянскому нашему роду / Блеска лирой своей не стяжал; / Я настолько же чуждым народу / Умираю, как жить начинал» (Некрасов).

Что касается оценки «собственно народа», то она напрямую зависит от «субъектного позиционирования» (о субъектном оценочном позиционировании см.: [Карасик, 2012, с. 22-35]) автора поэтического текста или протагониста высказывания - позиционирует ли он себя как «друг» или «враг» «собственно народа»: «Страдания ошибаться не могут: / Народ / всегда / прав» (Сельвинский); «Ведь ты не знаешь: мы с тобою - пане, / А то есть чернь - холопство и народ; / Они совсем другое, чем дворяне, / И созданы работать на господ» (Мей).

Слово народ в любой своей семантической ипостаси (кроме значения множественного числа от человек) служит наименованием объекта, не имеющего онтологического бытия и характеризующегося лишь совокупностью каких-то свойств, общих для некоторого множества индивидов-носителей этих свойств.

Тем не менее, персонификация здесь носит языковой характер: народ воспринимается исключительно как отдельное существо, самостоятельная личность, обладающая определенными свойствами, - герой, богатырь, раб, мученик, труженик, мыслитель, коммунист и пр.: «Чтобы к цели шли, не уставая, / Каждый друг наш, весь народ-герой» (Светлов); «Царю и Богу благодарный / Встает народ наш - богатырь!» (Тиняков); «Пел о свободном народе / И о народе-рабе» (Некрасов); «Тебя лишь, мученик-народ, / Двуглавый рвет орел» (Якубович); «Солнце весело проглянет, / Птичка запоет, - / Песню ей в ответ затянет / Труженик-народ» (Дрожжин); «Поймите же: иной, великой цели / Народ-мыслитель посвятил себя» (Сельвинский); «Звучи, рожок свободного горниста, / Походный марш торжественно играй / И армию народа-коммуниста / К победам неустанно призывай!» (Тиняков).

Как отдельная самостоятельная личность, народ имеет душу, сердце, уста, кровь и пот, а также обладает волей, памятью и прочими человеческими свойствами: «Такая почва добрая - / Душа народа русского» (Некрасов); «Я синим пламенем пройду в душе народа» (Волошин); «Сама - как русская природа / Душа народа моего» (Сельвинский); «Да, в сердце русского народа / Святиться будет этот день» (Тютчев); «Налетает воронье лихое / С черной злобою на Русь, / Но народа сердце молодое / Отвечает: “Не боюсь”». (Тиняков); «Вливает тайную природа / Страсть в сердце каждого народа» (Поповский); «Пусть гибнут троны, только б дух народа, / Как феникс, ожил на костре столетий!» (Брюсов); «Минутным жаром увлечен / Всегда кипучий дух народа» (Фет); «Он воззовет / К работе спящий дух народа» (Григорьев); «Прозорливая воля народа / Созидает могучую рать» (Тиняков); «Город, город проклятый, где место для каждого дома / Чистой кровью народа и потом его залито!» (Соловьев); «Не забывай, что кровь народа - / Твоя родная кровь» (Федоров); «Носить в крови, в мозгу народа / Самозабвенья идеал» (Случевский); «Кто-то хитрый и тайный пускает по жилам народа / Разлагающий яд» (Соловьев); «Живи, живи, Екатерина, / В бессмертной памяти народа твоего!» (Апухтин); «Я слушал все, внимательно-покорен: / Народа глас, известно, божий глас!» (Мей).

У него есть друзья и враги и социальные обязанности: «Когда монарх насилью внемлет, / Он враг народа, а не царь» (Сумароков); «Уж в гробах давно истлели / Враг народа и герой» (Якубович); «В стенах твоих / И есть и были в стары годы / Друзья народа и свободы» (Некрасов); «А ты будь слугой народа, / Помни цель свою - / Чтоб была ему свобода» (Огарев).

Особенно продуктивна здесь «семейная метафора»: у народа есть «близкие родственники» - родители и дети: «И, ежели ко злу влечет тебя природа, / Преодолей ее и будь отец народа!» (Сумароков); «Отец российского народа! / Прости, что дерзостна свобода / К вещанью дел твоих скора» (Муравьев); «Екатерина, ты пример таких царей, / Достойна храмов ты, достойна алтарей; / Тебя произвела к тому на свет природа, / Чтоб материю быть российского народа» (Майков); «Дитя стыдливого народа, / Она стыдлива и робка» (Минский).

Встречается здесь и «этимологическая метафора» порождения народа родиной: «Россия нив своих плодами изобильна, / Она народа мать великодушна, сильна» (Муравьев).

Индивидуально-авторские, собственно поэтические метафоры, связанные с народом, относительно редки. Народ уподобляется парче, плодородной земле, морскому валу, льву: «Народ простой казался нам парчой» (Кузмин); «Народ всегда - хорошая земля, / Удобная к богатой разработке» (Дуров); «У мертвых требовать отчета рокового / Народ, как шумный вал морей, сюда проник» (Майков); «Я рад: в грядущем я уж вижу палача / Под львиной лапою восставшего народа» (Надсон). Эксплуатация народа уподобляется выжиманию сока: «Сословие детей боярских… / сосет / Все соки лучшие из русского народа» (Ростопчина); «И не одни господа, / Сок из народа давила / Подлых подьячих орда» (Некрасов).

Наблюдения над появлением лексемы народ в одном речевом ряду с другими категориально смежными лексемами подтверждают, прежде всего, семантическую близость народа и родины: «Волю народу ты дал, родине дал ты народ» (Иванов); «Что с родиною сбудется, / То и с народом станется» (Уткин); «За каплю крови, общую с народом, / Прости меня, о родина!» (Некрасов); «Пройду своим путем, хоть горестно, но честно, / Любя свою страну, любя родной народ» (Жадовская); «Любя бескорыстно народ и страну, / Задумал он славное дело» (Некрасов); «Любовь к отчизне закалила / В неравных спорах наш народ» (Никитин); «Любовью пламенной отечество любя, / Все в жертву он принес российскому народу» (Гнедич); «Я верю в мой народ и верю в край родной!» (Надсон).

Естественно, народ в значении `собственно народ' появляется, как уже говорилось, в контекстах противопоставления «элитам»: «Вот, Святослав, к чему ведет / Несправедливость власти; / И князь несчастлив и народ, / Где на престоле страсти» (Рылеев); «Блажен Народ, царем любимый, / Блажен и царь, Народом чтимый» (Пнин).

Почти столь же часто, как родина, в одном смысловом ряду с народом появляется свобода: «Над этой темною толпой / Непробужденного народа / Взойдешь ли ты когда, Свобода, / Блеснет ли луч твой золотой?» (Тютчев); «Свобода темные народы / Собой к добру не воззовет» (Суриков); «Вы одни - враги свободы и народа» (Вяземский); «Как ни приманчива свобода, / Но для народа / Не меньше гибельна она, / Когда разумная ей мера не дана» (Крылов); «За желанье свободы народу, / Потеряем мы сами свободу» (Некрасов).

И, наконец, народ появляется в одном речевом ряду с правдой: «Под знаменами труда / Бодро ты идешь вперед, - / Светлой волею горда, - / В бой за правду и народ!» (Тиняков).

Итак, наблюдения над употреблением лексемы народ в текстах русской поэзии, как представляется, позволяют прийти к следующим заключениям.

На частотность появления лексемы народ в русской поэтической речи и на идеализацию соответствующего понятия в немалой степени оказала влияние идеология народничества и «выдавливание» в тот период философско-мировоззренческой проблематики в область художественного творчества.

Лексема народ многозначна и ее семантическая структура построена по «матрешечному» принципу. Эта лексическая единица способна сохранять свою многозначность в речевом употреблении.

Из всех конкретных национально-этнических значений слова народ наиболее актуальным и реализуемым чаще других в русской поэзии является значение `русский / российский народ'. Анализ поэтических текстов показывает, что в значительной мере русский народ представляет собой рефлексивное порождение своей родины как географической, исторической, социальной и духовной среды обитания, а в оценочных суждениях русских о психологии русского народа фрагментарно отражаются национальные автостереотипы.

В поэзии народ представлен как коллективная личность, обладающая собственным - национальным - характером, в котором выделяются как положительные, так и отрицательные черты. Специфику русского национального характера в первую очередь определяет присутствие в нем двух доминантных свойств: максимализма и противоречивости. В число положительных свойств характера русского народа, выявляемых в поэтических текстах, входят, помимо общеоценочных величия, славы и доблести, талантливость, смелость, свободолюбие, веселый нрав, мощь, ум, трудолюбие, непобедимость, патриотизм, миролюбие, созерцательность и доброта. Из числа же отрицательных свойств характера в поэзии актуализированы пьянство, воровитость, невежество, покорность и безропотность, лукавство, сквернословие, лень, невежество, нечистоплотность, грубость, отсутствие личного достоинства, агрессивность, холопство, покорность властям, неуважение к закону. Максимализм, терпение-смирение и «царелюбие» носят, скорее, оценочно-амбивалентный характер.

Оценка «собственно народа» как того, что остается от народанации / этноса или населения после вычета из него всех разнообразных «элит», зависит от «субъектного позиционирования» автора поэтического текста или протагониста высказывания - позиционирует ли он себя как «друг» или «враг» «собственно народа».

Источники и принятые сокращения

вербализация лингвоидеологема народ поэзия

1. Евгеньева А. П. Словарь синонимов русского языка: в 2 томах / ИЛИ РАН; А. П. Евгеньева. - Москва: АСТ; Астрель. - Т. 1: А-Н. - 2003. - 680 с. - Т. 2: О-Я. - 2003. - 856 с.

2. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка: толково-словообразовательный: в 2 томах / Т. Ф. Ефремова. - 2-е изд., стер. - Москва: Русский язык, 2001. - Т. I: А-О. - 2-е изд.,стер. - 1210 с. - Т. II: П-Я. - 2-е изд., стер. - 1085 с.

3. Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка / С. А. Кузнецов. - Санкт-Петербург: Норинт, 1998. - 1536 с.

4. Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс] - Режим доступа: www.ruscorpora.ru.

5. Ожегов С. И. Словарь русского языка / С. И. Ожегов. - Москва: Госиздат иностранных и национальных словарей, 1953. - 848 с.

6. СРЯ - Словарь русского языка: в 4 томах / ред. А. П. Евгеньева. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва: Русский язык, 1981. - Т. 2: К - О / ред. Г. А. Разумникова. - 1982. - 736 с.

7. ССРЛЯ - Словарь современного русского литературного языка: в 17 томах. - Москва: Наука; Ленинград: Издательство АН ССР, 1948- 1965. - Т. 1-17.

8. СЯП - Словарь языка Пушкина: в 4 томах. - Москва: Госиздат иностранных и национальных словарей, 1956. - Т. 1-4.

9. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка: в 4 томах / Д. Н. Ушаков. - Москва: Астрель-АСТ, 2000. - Т. 1-4.

Литература

1. Бердяев Н. А. Смысл творчества / Н. А. Бердяев. - Москва: Фолио, 2004а. - 679 с.

2. Бердяев Н. А. Судьба России: сочинения / Н. А. Бердяев. - Москва: Эксмо-Фолио, 2004. - 736 с.

3. Воркачев С. Г. Идея патриотизма в русской лингвокультуре / С. Г. Воркачев. - Волгоград: Парадигма, 2008. - 200 с.

4. Воркачев С. Г. Лингвоидеологема «народ» в русской лексикогра- фии / С. Г. Воркачев // Восточнославянские языки и литературы в историческом и культурном контекстах: когнитивная лингвистика и концептуальные исследования. - Киев: Издательский дом Дмитрия Бураго, 2012. - С. 17-23.

5. Воркачев С. Г. Родина, правда, смысл жизни: опыт русской лингвоидеологии / С. Г. Воркачев. - Saarbrьcken: Lambert Academic Publishing, 2011. - 575 с.

6. Воркачев С. Г. Singularia tantum: идеологема «народ» в русской лингвокультуре / С. Г. Воркачев. - Волгоград: Парадигма, 2013. - 254 с.

7. Драгина А. Что такое народ? [Электронный ресурс] / А. Драгина // Maxpark. - 14.06.2010. - Режим доступа: http://maxpark.com/ user/1919836053/content/500226.

8. Карасик В. И. Языковая матрица культуры / В. И. Карасик. - Волгоград: Парадигма, 2012. - 447 с.

9. Королев А. А. Этноменталитет: сущность, структура, проблемы формирования / А. А. Королев. - Москва: Социум, 2011. - 68 с.

10. Лихачев Д. С. О национальном характере русских / Д. С. Лихачев // Вопросы философии. - 1990. - № 4. - С. 3-6.

11. Пелипенко А. А. Быдло [Электронный ресурс] / А. А. Пелипенко, И. Г. Яковенко. - Режим доступа: http://apelipenko.ru/%D0%9F%D1%83%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8 %D0%BA%D0%B0/%D0%91%D1%8B%D0%B4%D0%BB%D0%BE.aspx.

12. Прохоров Ю. Е. Русские: коммуникативное поведение / Ю. Е. Прохоров, И. А. Стернин. - Москва: Флинта; Наука, 2006. - 238 с.

13. Сикевич З. В. Социология и психология национальных отношений З. В. Сикевич. - Санкт-Петербург: Издательство В. А. Михайлова, 1999. - 203 с.

14. Фурман Ф. П. Дискурсивно-идеологический комплекс народничества: историко-философский анализ: автореферат диссертации… доктора философских наук / Ф. П. Фурман. - Екатеринбург, 2011. - 51 с.

15. Шигарева Ю. «Хватить уже пятиться!»: Валентин Курбатов: Как вылечить общество? / Ю. Шигарева // Аргументы и факты. - 12.04.12. - С. 3.

Размещено на Allbest.ru