Лексические единицы с производной цветовой номинацией в русском языковом пространстве

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 8П.Ш.Г371

Лексические единицы с производной цветовой номинацией в русском языковом пространстве

И.А. Герасименко

Горловский институт иностранных языков

ГВУЗ «Донбасский государственный педагогический университет»

Стаття присвячено дослідженню структурно-семантичних та функціональних рис лексичних одиниць з похідною колірною номінацією, що використовуються у російській фразеології, мові фольклору й мові художньої літератури. У роботі розглянуто кількісне співвідношення цих одиниць у текстах різних жанрів, їх семантика та функціонування. Був зроблений висновок, що полісемантичні та моносемантичні лексеми з похідною колірною номінацією непропорційно представлені у різних фрагментах російського мовного простору, що обумовлено лінгвокультурологічними чинниками.

Ключові слова: колоратив, російський мовний простір, полісемантичний, моносемантичний, лінгвокультурологічний, фразеологія, мова фольклору, мова художньої літератури.

лексический вербальный семантика фразеология

Статья посвящена исследованию структурно-семантических и функциональных черт лексических единиц с производной цветовой номинацией, используемых в русской фразеологии, языке фольклора и языке художественной литературы. В работе рассмотрено количественное соотношение этих вербальных знаков в текстах разных жанров, их семантика и функционирование. Был сделан вывод, что полисемантичные и моносемантичные лексемы с производной цветовой номинацией непропорционально представлены в разных фрагментах русского языкового пространства, что обусловлено лин-гвокультурологическими причинами.

Ключевые слова: колоратив, русское языковое пространство, полисемантичный, моносеман- тичный, лингвокультурологический, фразеология, язык фольклора, язык художественной ли-тературы.

The article is devoted to the research of the structural-semantic and functional features of lexical units with derived colour nomination in Russian phraseology, folk texts and belles-lettres. The article studies the quantitative correlation of these units in different Russian language space fragments, their semantics and functioning. These polysemantic and monosemantic lexical words are presented in different Russian language space fragments by disproportionate number of units that is connected with linguoculturological reasons.

Keywords: colour term, Russian language space, polysemantic, monosemantic, phraseology, folklore language, the language of belles-lettres.

Для обозначения цветовых свойств реалий внешнего мира носители русской лингвокуль- туры используют не только слова с основной цветовой номинацией типа белый, чёрный, красный, но и с производной, наделённой, в большинстве своём, только семой цвета. Изучению лексем с производной цветовой номинацией посвящены лишь отдельные раз-делы некоторых обзорных работ, в числе ко-торых исследования В. Г. Кульпиной, А. П. Василевича, В. Е. Моисеенко и др. Поэтому актуальность работы определяется тем, что в современной русистике назрела необходимость рассмотреть вопрос о структурно-семантических и функциональных свойствах лексем с производной цветовой номинацией, образование которых значительно увеличивает возможности выражения цвета и способствует пополнению словаря новыми цветообозначениями (далее -- ЦО). Цель статьи -- комплексно осветить роль и место лексем с производной цветовой номинацией в разных фрагментах русского языкового про-странства (фразеологическом, народнопоэти-ческом, литературно-художественном); про-анализировать их структурно-семантические и функциональные свойства с учётом лингво-культурологических факторов. Объектом ис-следования выступили ЦО -- имена прилага-тельные с производной цветовой номинацией, предметом -- структурно-семантические и функциональные особенности ЦО с произ-водной цветовой номинацией русского языко-вого пространства в контексте их лингвокуль-турной значимости. Материалом исследова-ния стали фразеологические и паремиологи- ческие источники, тексты разножанрового русского фольклора и художественные произ-ведения русских авторов разных эпох и лите-ратурных направлений (А. Ахматовой, О. Мандельштама, А. Белого, И. Северянина, И. Анненского, Вяч. Иванова, Л. Андреева, И. Бунина, М. Булгакова, А. Солженицына, Б. Пастернака, А. Илличевского, Братьев Пре-сняковых, Л. Улицкой), из которых методом сплошной выборки было вычленено около 1600 фразеологических, 1950 народнопоэтических и 5650 литературно-художественных текстовых фрагментов с ЦО. В понятие «русское языковое пространство» мы вкладываем не ареальный, а содержательный аспект, обозначая данным сочетанием языковой континуум, характеризующийся единицами разных уровней и реализующийся в текстах различных жанров и стилей. «Разнообразие, неоднородность, многоликость, пестрота русской языковой стихии, в целом, вслед за Ю. М. Лотманом (см., например: [3]), принято называть русским языковым пространством» [2:128].

Как показывает материал исследования, для описания цветовых свойств реалий окру-жающего мира носители русской лингвокуль- туры используют прилагательные с производ-ной цветовой номинацией. Данная группа адъективов, будучи образованная от других слов с помощью аффиксов -ов, -ав, -енн, -н, -ян, получила от них и “цветовую” семантику. Спектральные значения возникли у этих лексем «по модели “такой, как...”» [6:229] благодаря, в основном, «предметно-языковой», соотносимой с цветом конкретного объекта, стратегии запоминания цвета [4:29].

Производные метафорические образования с позиций современного языка подразделяются на прилагательные с первичной (1) и вторичной (2) цветовой номинацией. К ЦО (1) относятся те, у которых значение цвета стало основным и единственным. Это, например, лексемы коричневый `буро-жёлтый', багрецовый, багровый, багряный `пурпуровый', кипенный `белый', кубовый `синий' и др. Восходящие к существительным корица (от кора), багрец, кипень, куб, эти и подобные слова «постепенно утрачивают изначальную этимологическую связь со своим источником и начинают восприниматься как абстрактные» лексемы [6: 10] с “цветовым” значением.

Данные адъективы относятся как к поли-семантичным (коричневый), так и моносеман- тичным единицам языка (багрецовый, багро-вый, багряный, кипенный, кубовый). При этом

ЦО коричневый как `буро-жёлтый' используется в народнопоэтической и литературно-художественной речи, вытеснив «с ведущих позиций слово бурый, которое [...] на протя-жении сотен лет «справлялось» с функцией основного слова данной группы» [6:15]. Ср.: Ах, тёща к обедне идёт, /На ней [...] / Епа- нечка коричневая, / На ней шапочка аленькая [13:187]; [...] нечего было и мечтать овладеть вселенским МОССОЛИТским билетом, коричневым, пахнущим дорогой кожей, с зо-лотой широкой каймой, -- известным всей Москве билетом (М. Булгаков). В свою очередь, из лексического ряда багрецовый, багровый, багряный `густо-красный' в народнопо-этической речи употребляется только лексема багрецовый, в языке художественной литера-туры -- адъективы багровый, багряный: У со-бора пресвятыя Богородицы, / Мощены мос-точки всё калиновы, / А вбиты гвоздочки ше- ломчатые, / Расстиланы сукна багрецовые [8:373]; Не то солнце, к которому привыкли на земле, а какое-то другое, подменённое, багровым шаром висело в лесу (Б. Пастернак); На её багряном лице сердитость была мали-новая (А. Солженицын). Показательно то, что в процитированных литературно-художественных примерах с помощью ЦО багровый, багряный описывается ряд «логико-понятийных и эстетико-прагматических (основанных на реализации мифологической семантики) аспектов значений» [7:170]. Речь идёт о конно-тациях `тревожный', `угрожающий', которые, хотя и не зафиксированы в лексикографических источниках, исторически закреплены за данными словами. Их наличие объясняется «устойчивой литературной традицией, сущест-вующей применительно к использованию их семантико-эстетических свойств» [7:171].

Моносемантичные лексемы кипенный `белый' и кубовый `синий' также принадлежат языку художественной литературы и относятся к редкоупотребляемым словам. Так, примеры типа Христоня -- чистый и белый- белый, прямо кипенный (М. Шолохов); Она сумела щепкой извлечь из-под штукатурки испанку -- и обнаружить красные тупоносые туфли на толстых каблуках под кипенными оборками [...] (А. Илличевский);

И странно было видеть, как тепло, несмотря на зной, были одеты мужчины: кубовая рубаха до колен, ватная куртка [...] (И. Бунин) единичны в художественной речи. При этом семантика данных слов осмысливается носителями языка исключительно как “цветовая”.

Как было сказано выше, прилагательные типа коричневый, багрецовый, багровый, баг-ряный, кипенный, кубовый и под. мы относим к группе производных ЦО (1) с первичной цветовой номинацией. Это связано с тем, что “нецветовые” смыслы (если они есть) не входят в структуру значения данных лексем, они реализованы в других однокоренных словах (например, в адъективе кипелый, кипучий `связанный с кипением'; в восходящем к ст.-слав. багъръ `пурпурная раковина' имени багрец `краска пурпурового цвета'; в лексеме кипень `белая пена от кипения'; в слове куб, обозначающем лесную горлюху, из которой добывается кубовая краска).

К числу ЦО с вторичной цветовой номи-нацией (2) принадлежат, в первую очередь, используемые во фраземах, народнопоэтиче-ских и художественных текстах полисеманты золотой `золотой', серебряный `серебряный', розовый `бледно-красный'. Например, слово золотой задействовано носителями русской лингвокультуры в семантизации величия, красоты, ума, мастерства и т.д. Ср. золотое сердце [15:571]; невелик соловей, да голос золотой [12:231]; Золотой был человек: мухи не обидел [11:144]; Золотые руки у того, кто обучился хорошо [11:212]. Соответственно, всё лучшее -- годы, время, слова, люди -- также передаётся с помощью слова золотой: золотой век `счастливые времена существования человечества' [15:59]; золотая пора `лучшее, счастливое время жизни' [15:477]; золотое время `пора детства, юности, молодости' [15:95]; золотые слова `умные, дельные высказывания, полезные советы' [15:586]; золотая доска `мемориальный стенд с именами лучших учеников' (устар.) [15:197]. Ср.: Юность -- время золотое: ест, и пьёт, и спит в покое [12:335]; Золотое время -- молодые лета. Золотая пора -- молодые годы [9 (2):68]. Такая оценка внешней и внутренней красоты, мастерства и т.д. через определитель золотой основана на глубинной ценности золотого. «Понимание красоты, -- пишет И. Маразов, -- мифологически основано на комплексе представлений, связанном с золотом» [5:19]. Не случайно древние сравнивали с золотом всё то, что они считали совершенно и особенно красивым.

В свою очередь, коллективное сознание фиксирует в семантической структуре ЦО розовый значение такого цвета, который, как правило, «является признаком молодости, здоровья и отсюда приятного внешнего вида» [6:156]. Ср.: Вёз их казак-старообрядец с та-ким детским розовым и чистым лицом, что даже Штокман беспричинно ёжил улыбкой губы, глядя на него (М. Шолохов); Крохотная девочка в ватном пальтеце и капюшоне, из- под которого только и видны были розовые щёчки и носик, хотела подойти к совсем уже крохотной собачонке [...] (Л. Андреев); И может быть, ещё б чего сказал, да прибежал за ним Гопчик, хлопец лет шестнадцати, розовенький, как поросёнок [...] (А. Солженицын). В таких описаниях к “цветовой” семантике адъектива розовый и его дериватам присоединяются дополнительные коннотации `здоровый', `ничем не омрачённый'. Видимо, именно поэтому компонент розовый включён в ласкательные обращения народнопоэтической традиции (ср.: Ручеёк переходила -- / Переход берёзовый. / Поиграй повеселее, / Ваня, цветик розовый [17:257]).

Кроме обозначенных полисемантов в рус-ском языковом пространстве функционирует широкий ряд моносемантичных адъективов с вторичной цветовой номинацией (2). В их числе образованные от существительных ЦО вишнёвый `цвета вишни', бирюзовый `зелено-вато-голубой', кумачовый `ярко-красный', не-бесный `голубой' (в языке устного народного творчества и языке художественной литерату-ры); аквамариновый `зеленовато-голубой', малиновый `красный', аспидный `чёрный', агатовый `чёрный', малахитовый `ярко-зелёный', фиалковый `цвета фиалки', ржавый `красно-бурый', изумрудный `ярко-зелёный', опаловый `бледно-стекловидный', оливковый `жёлто-зелёный с коричневым оттенком', пшеничный `цвета пшеницы', соломенный `светло-жёлтый', песочный `коричневожёлтый', смоляной `чёрный', сумрачный, сумеречный `серый', пламенный `оранжевокрасный', сиреневый `лиловый', молочный `голубовато-белый', абрикосовый `цвет абрикоса', персиковый `цвета персика', кровавый `цвета крови', мандариновый `цвета мандарина', апельсиновый `цвета апельсина', пепельный, пепелистый `сероватый', огненный, огнистый, огневатый `красный', бронзовый `золотисто-коричневый', шафрановый `жёлтооранжевый с коричневым оттенком', рудый, рудой, рудный `рыжий', каштановый `коричневый', кофейный `тёмно-коричневый', шоколадный `коричневый', канареечный `светложёлтый' и др. (в языке художественной литературы). Количественное соотношение ЦО с вторичной цветовой номинацией во фразеологии, языке фольклора и языке художественной литературы непропорциональное: в составе фразем используются прилагательные золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, в на-роднопоэтической речи -- лексемы золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, бирюзовый, кумачовый, небесный, в художественной речи -- широкий список слов, в числе которых, кроме адъективов золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, бирюзовый, кумачовый, небесный, лексемы аквамариновый, аспидный, агатовый, малахитовый, фиалковый, ржавый, изумрудный, опаловый, оливковый, пшеничный, соломенный, песочный, смоляной, сумрачный, сумеречный, пламенный, сиреневый, молочный, абрикосовый, персиковый, малиновый, кровавый, мандариновый, апельсиновый, пепельный, петлистый, огненный, огнистый, огневатый, бронзовый, шафрановый, рудый, рудой, рудный, каштановый, кофейный, шоко-ладный, канареечный и др. По сути, адъективы золотой, серебряный, розовый, вишнёвый функционируют во фразеологии, а также в языке фольклора и в языке художественной литературы; прилагательные кумачовый, бирюзовый, небесный (наряду со словами золотой, серебряный, розовый, вишнёвый) используются в народнопоэтической и художественной речи. При этом в народнопоэтической традиции ЦО с производной цветовой номинацией и их де-риваты являются (за исключением слов золо-той, серебряный, розовый) моносемантами, описывающими, как правило, цвет артефактов. Например: Молодая к обедне идёт, / На ней юбочка вишнёвая [13:187]; Платочек мой, / Бирюзовенький, / Утирайся, милый мой, / По-ка новенький [17:316]; Не прогневайся, хозяин, / В чём ходила, в том и вышла: / В белой то-ненькой рубашке, / В кумачовой телогрейке [10:105]; Прилетели голуби, нарядили её в пла-тье золотое, туфельки красные, а в косы лен-ты вплели небесные [14:316].

Кроме производной “цветовой” номина-ции, отмеченные прилагательные (2) передают основные значения `сделанный из (золота, се-ребра, вишни, аспида, агата, малахита, бирюзы, аквамарина, изумруда, опала, оливок, пшеницы, соломы, песка, крема, молока, пер-сиков, малины, абрикос, мандарин, апельсинов, бронзы)', `относящийся к (небу, розе, фиалке, кумачу, смоле, сирени, пеплу, огню, пламени, жару, сумраку, шафрану, каштану, кофе, шоколаду, канарейке)', `покрытый (ржавчиной, кровью, или устар. рудой; рудный образовано от зап. руда `кровь' [9 (4): 108]). С помощью данных адъективов носители языка обозначают цвет (в том числе и иносказательно), которым наделены различные реалии. Ср.: Малы малышки катали катышки, сквозь землю прошли, по тычинке всползли, синю шапку нашли: синяя, синяя -- да и вишнёвая (горох) [11:66]; Ильинична полыхала вишнёвым румянцем [...] (М. Шолохов); Дверь открыла та женщина в небесных погонах с тупым и тяжёлым лицом (А. Солженицын); Это было у моря, где волна бирюзова, / Где ажурная пена и соната пажа (И. Северянин); Аквамариновая прозелень лесов уже смени-лась богатым густо-зелёным опереньем [...] (М. Шолохов); На севере [...] стояла аспидная муть (И. Бунин).

Появления этих и подобных лексем с вто-ричной цветовой номинацией (2) определяется особенностями работы сенсорно-рецептивного компонента этнического языкового сознания, тем, что данный способ вербализации цвета обусловлен восприятием природных и культур-ных артефактов, социально значимых реалий, вызывающих стойкие ассоциации. Отсюда при-меры, подобные следующим: Ласковый, розо-воматовый /Вечер. /В небо вознёсся агатовый / Блещущий глетчер (А. Белый); [...] и снова Алёшкин перелесок летом -- в малахитовой зелени распростёртых ветвей [...] (М. Шоло-хов); [...] подняв на господина своё слегка по-бледневшее лицо, свои фиалковые глаза, до умопомрачения неожиданно, без передышки сказала [.] (И. Бунин); У переднего всадника на груди кровел, как рана, кумачовый бант (М. Шолохов); Он лежал на спине, [...] уставившись в чёрную соломенную крышу, с которой падали крупные ржавые капли (И. Бунин). Фак-тически, окружающие носителя языка объекты внешнего мира фиксируются этносознанием и становятся природными и культурными рефе-рентами данных ЦО: Изумрудная стала вода замутнённых каналов, / И крапива запахла, как розы, но только сильней (А. Ахматова); В запу-танной подземке под опаловой золой рдяно светились угли (М. Шолохов); Как оливковы листики груш! /Как призывно плоды их висят! (И. Северянин); На бугре Петро надел перчат-ки, расправил пшеничные усы и [...] крикнул (М. Шолохов); [...] рядом сидит девушка в ра-бочей испачканной одежде, а с головой непо-крытой, соломенные волосы распущены, и ни одного гребня, ни шпильки (А. Солженицын); На нём был песочный костюм [.] и яркий галстук (А. Солженицын).

Экстралингвистические факторы (исто-рико-культурные, природно-климатические, социальные особенности жизни этноса) влияют на цветовую картину мира народа, объективизируя её в виде лексических единиц с вторичной цветовой номинацией (2). Ср.: Но люблю ослабелый / От заоблачных нег -- / То сверкающе белый, / То сиреневый снег (И. Анненский); -- Эх, накатать бы! -- прихлопнула ладошкой по перилам другая -- со смоляными тонкими кудрями, в спортивной свободной курточке (А. Солженицын); Сумрачное небо всё ниже спускалось к земле (И. Бунин); За домами сумеречной лиловой синью курилась степь (М. Шолохов); Он [ве-тер. -- И. Л] волновал сад [...] и снова наго-нял зловещие космы пепельных облаков (И. Бунин); Людмила Афанасьевна -- крупная женщина с простыми крупными чертами лица, с уже пепелистыми, но стриженными и подвитыми волосами, сказала общее не-громкое «здравствуйте» [...] (А. Солжени-цын); Опять надела Зинаида свой огненный халат, хорошую кофту, опять не дотумкала одеться побледнее (Л. Улицкая); Солнце село; звезда зажглась и дрожит в огнистом море заката [...] (И. Тургенев); Полночь пламенные плуги / Нивой звёздной всколо- сят... (Вяч. Иванов); И в мир шоколада в ру-мяной зарёю, / В молочные Альпы мечтанье летит (О. Мандельштам).

В основе таких ЦО лежит метафорический или метонимический образ, основанный на определённых ассоциативных связях. Ср.: Капа в демисезонном абрикосовом пальто с многими крупными пуговицами [...] (Солже-ницын); [...] по персиковым щекам ползли с ресниц чёрные потоки раскисшей краски (М. Булгаков); Ветка далёкая / Росистая / Наклоняется /В небе малиновом (А. Белый); Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла [...] (М. Булгаков); [...] он нервничает, громко сопит, вертит головой из стороны в сторону, стараясь укрыть лицо за длинными мандариновыми волосами (Братья Пресняковы); [...] сладким осадком вливалась апельсиновая гуща рано наступившего вечера (Б. Пастернак); [...] дремучие поросли сплелись на его голове, чёрноугольные вкрапины отмечали бронзовое лицо [...] (А. Солженицын); Проникло солнце утром рано / Косою полосой шафрановою / От занавески до дивана (Б. Пастернак); Рудое, в синих подтёках, трупно темнело над ветряком небо [...] (М. Шолохов); В волосах рыжих, чёрных, каштановых, светлых, как лён, -- в ливне света играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни (М. Булгаков); Опустившись до земли, солнце, точь-в-точь как до несчастия, дотягивалось до печных изразцов, зажигало коричневым жаром кофейные обои [...] (Б. Пастернак); Он сразу охватил: на шоколадных волосах голубой берет [.] (А. Солженицын); [.] мелькали железнодорожные будки с канареечными кругами подсолнечников [...] (И. Бунин).

Указанные ЦО (2), список которых значи-тельно шире представленного (см., например: [16]), носители русской лингвокультуры употребляют не только для передачи закреп-лённых за ними спектральных значений с на-личием / отсутствием дополнительных смыслов, но и значений неконкретизированного, тёмного цвета. Это относится, например, к прилагательным сиреневый и опаловый. Ср.: В сиреневой колющей над двором темноте чернела приоткрытая дверь сарая (М. Шолохов); Мимо, в опаловой ночной темноте [...] пробегали вагоны Дагестанского полка (М. Шолохов). Употребление слов сиреневый и опаловый для речевой актуализации тёмного времени суток обусловлено их семантикой. ЦО сиреневый как `лиловый' и лексема опаловый как `бледностекловидный', связанный со значением `непрозрачный', находятся в области обозначения тёмного цвета. В силу этого данные адъ- ективы коррелируют при описании тёмных оттенков цветов этих и подобных денотатов.

Как было сказано выше, лексемы с пер-вичной (1) и вторичной (2) цветовой номина-цией вошли в группу ЦО на базе прототипи-ческих объектов, поиск которых «идёт посто-янно» [6:126]. Носители языка, «давая имена цветовым оттенкам по аналогии с соответст-вующими предметами, в первую очередь привлекают те из них, которые чаще всего попадаются на глаза, лучше всего ему из-вестны» [1:131], номинативно маркируют то, что является биологически, социально или культурно значимым в сознании народа. К таким эталонам-прототипам принадлежат драгоценные металлы (золотой, серебряный), минералы (аспидный, малахитовый), драго-ценные (изумрудный) и полудрагоценные камни (агатовый, бирюзовый, аквамариновый, опаловый), растения (розовый, фиалковый, кубовый, сиреневый, шафрановый, каш-тановый, пшеничный, оливковый), фрукты, ягоды, цитрусовые (абрикосовый, персиковый, малиновый, вишнёвый, мандариновый, апельсиновый), специи (коричневый), ткани (кумачовый), сплавы и ржавчина (бронзовый, ржавый), песок (песочный), смола (смоляной), солома (соломенный), небо (небесный), напитки и сладости (молочный, кофейный, шоколадный), кровь (кровавый, рудый, рудой, рудный), краска (багрецовый, багровый, багряный), пепел (пепельный, пепелистый), огонь (огненный, огнистый, огневатый), пламя (пламенный), сумрак (сумрачный, сумеречный), птицы (канареечный), кипень (кипенный). Из основных (“нецветовых”) значе- ний данных прилагательных развились спектральные признаки, которые и закрепились в семантической структуре указанных лексем. Ср. использование слова агатовый в основном `из агата сделанный' и производном (спектральном) значении: Леночка [...] вдела в уши чёрные агатовые блюдечки с мелкой жемчужиной посередине [...] (Л. Улицкая); Желтоватый загар ровно покрывал [...] кожу её широкоскулого лица, грубоватого, но почти красивого своей прямотой и строгой живостью глаз -- не то агатовых, не то янтарно-серых, менявшихся, как у кошки (И. Бунин). Часть адъективов -- это малочастотные (аспидный, кубовый, кипенный) или отнесённые к периферии семантических рядов слова (рудый, рудой, рудный).

Итак, адъективы с производной цветовой номинацией используются в разных фрагментах русского языкового пространства -- в составе фразем, народнопоэтических выражений, литературно-художественных сочетаний. Данные слова, образованные от названий прототипических объектов, непропорционально проявляют себя в текстах разных жанровых систем: во фразеологии -- лексемами золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, в фольклорных выражениях -- словами золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, коричневый, багрецовый, бирюзовый, кумачовый, небесный, в литературно-художественных сочетаниях -- широким списком адъ- ективов, в числе которых слова золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, коричневый, багрецовый, бирюзовый, кумачовый, небесный, аспидный, агатовый, малахитовый, фиалковый, кубовый, кровавый и др. Указанные прилагательные, образованные от имён существительных (золото, серебро, роза, вишня, аспид, агат, малахит, фиалка, кумач, ржа, бирюза, аквамарин, изумруд, опал, оливка, пшеница, солома, песок, небо, смола, сумрак, пламя, сирень, молоко, абрикос, персик, малина, пепел, куб, кровь, мандарин, апельсин, огонь, бронза, шафран, каштан, кофе, шоколад, канарейка, кипень, руда), относятся к лексемам с первичной (коричневый, багрецовый, кубовый, кипенный) и вторичной (золотой, серебряный, розовый, вишнёвый, небесный, малахитовый, фиалковый, кумачо-вый, кровавый) цветовой номинацией, ос-мысливаются (за исключением слов золотой, серебряный, розовый, коричневый) носителями русской лингвокультуры как слова с про-изводной цветовой номинацией без дополни-тельной эмоциональной, экспрессивной, оце-ночной информации. При этом рассматри-ваемые ЦО фиксируют национально-куль-турную специфику цветовых представлений языкового коллектива и их роль в жизни че-ловека, а также специфику цветовых ассо-циаций. Поэтому в перспективе целесообразно рассмотреть структурно-семантические и функциональные свойства этих единиц на материале других фрагментов русского язы-кового пространства, в первую очередь, в языке публицистики, что и будет предпринято в наших дальнейших исследованиях.

Литература

1. Василевич А. П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте : на мате-риале цветообозначения в языках разных систем / А. П. Василевич / АН СССР ; Ин-т языкозна-ния ; отв. ред. В. Н. Телия. -- М. : Наука, 1987. -- 140 с.

2. Виноградова Л. В. РКИ в современном языковом пространстве / Л. В. Виноградова // Боду- эновские чтения : Бодуэн де Куртенэ и современная лингвистика : междунар. науч. конф. (Казань, 11-13 дек. 2001 г.) : труды и материалы : в 2 т. / под общ. ред. К. Р. Галиуллина, Г. А. Николаева. -- Казань : Изд-во Казан. ун-та, 2001.- Т. 2. -- С. 128-130.

3. Лотман Ю. М. Нам -- всё необходимо. Лишнего -- в мире нет / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. и тартуско-московская семиотическая школа. -- М. : Гнозис, 1994. -- С. 442-451.

4. Лю Юй Ин. Цветообозначение и символика цвета в китайском языке / Лю Юй Ин // Актуа-льні проблеми металінгвістики : зб. ст. за матеріалами III-ї міжнар. наук. конф. / Черкаськ. держ. ун-т імені Б. Хмельницького. -- У 2-х ч. -- Ч. 1. -- Черкаси : Брама, 2003. -- С. 29-33.

5. Маразов И. Митология на златото (културни модели на древността) / И. Маразов. -- Со-фия: Изд-ва къща «Христо Ботев», 1994. -- 335 с.

6. Наименования цвета в индоевропейских языках : системный и исторический анализ / Отв. ред. А. П. Василевич. -- М. : КомКнига, 2007. -- 320 с.

7. Усанкова Н. В. Слова-цветообозначения красного тона как репрезентанты концептуализированной зоны «кровь» / Н. В. Усанкова // Языкознание : современные подходы к традиционной проблематике : сб. науч. тр. / Калинингр. гос. ун-т ; под ред. Г. И. Берестова. -- Калининград : Изд-во КГУ, 2001. -- С. 165-173.

Источники

8. Былины / [сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Селиванова Ф. М.]. -- М. : Сов. Россия, 1988. -- 576 с.

9. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка : [в 4 т.]. / В. Даль. -- М. : Рус. яз., 1981. -- Т. 2. -- 1981. -- 779 с.; Т. 4. -- 1982. -- 683 с.

10. Народный театр / [сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Некрыловой А. Ф., Савуш- киной Н. И.]. -- М. : Сов. Россия, 1991. -- 544 с.

11. Русские народные загадки, пословицы, поговорки / [сост., авт. вступ. ст., коммент. и слов Круглов Ю. Г.]. -- М. : Просвещение, 1990. -- 335 с.

12. Русские пословицы и поговорки ; под ред. В. Аникина ; предисл. В. Аникина; [сост. Се-ливанов Ф., Кирдан Б., Аникин В.]. -- М. : Худож. лит., 1988. -- 431 с.

13. Русский фольклор / [сост. и примеч. В. Аникина]. -- М. : Худож. лит., 1986. -- 367 с. Сказки : [в 3-х кн.]. / [сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Круглова Ю. Г.]. -- М. :Сов. Россия, 1988. -- Кн. 1. -- 1988. -- 544 с.

14. Фразеологический словарь русского литературного языка / [сост. А. И. Федоров]. -- М. : ООО «Фирма Издательство АСТ», 2001. -- 720 с.

15. Харченко В. К. Словарь цвета : реальное, потенциальное, авторское : свыше 4000 слов в 8000 контекстах / В. К. Харченко. -- М. : Изд-во Литературного ин-та им. А. М. Горького, 2009. -- 532 с.

16. Частушки / [сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф. М. Селиванова]. -- М. : Сов. Россия, 1990. -- 656 с.

Размещено на Allbest.ru