Ирaнские зaимствовaния в "Словaре тюркских нaречий" Мaхмуда aль-Кaшгaри

Размещено на http://www.allbest.ru/

Владикавказский научный центр Российской академии наук, Владикавказ, Россия

* Корреспондирующий автор (georg-choch[at]yandex.ru)

Ирaнские зaимствовaния в «Словaре тюркских нaречий» Мaхмуда aль-Кaшгaри

Чочиев Г.В. *

Аннотация

лексический заимствование иранский согдийский

Составленный во второй половине XI в. Махмудом aль-Кaшгaри энциклопедический «Словарь тюркских наречий», несмотря на своеобразную антииранскую, пуристскую позицию автора, содержит заметное число лексических, морфологических и иных заимствований из среднеиранских языков, прежде всего согдийского и среднеперсидского. Существенная часть данных иранизмов относится к основному словарному фонду языка и отражает процессы социокультурного взаимодействия между оседлым иранским и кочевым тюркским населением Центральной Азии в предшествующий период.

Ключевые слова: тюркские языки, иранские языки, заимствования, лексика, морфология, культурно-языковое взаимодействие.

Abstract

Compiled in the second half of the XI century by Makhmud al-Kashgari encyclopedic “Dictionary of Turkic adverbs,” despite the author's unique anti-Iranian, purist position, contains a significant number of lexical, morphological and other borrowings from Middle Iranian languages, primarily from Sogdian and Middle Persian. A significant part of Iranian data belongs to the main vocabulary of the language and reflects the processes of socio-cultural interaction between the settled Iranian and nomadic Turkic population of Central Asia in the previous period.

Keywords: Turkic languages, Iranian languages, borrowing, vocabulary, morphology, cultural and linguistic interaction.

Как заметил в одной из своих последних работ видный английский востоковед Дж. Клосон, почти до самого конца XIX в. среди лингвистов бытовало мнение, что литературный тюркский включает в себя, в сущности, два варианта - османский на западе и чагатайский на востоке, - и что, если изъять из них арабские, персидские и менее многочисленные прочие заимствования, то можно будет получить «чистый» тюркский язык. Однако обнаружение древнетюркских (орхоно-енисейских) рунических памятников в Южной Сибири и Монголии, выявление таких чрезвычайно важных с точки зрения истории тюркских языков средневековых сочинений, как «Словарь тюркских наречий» (Дивaн лугaт aт-турк) Махмуда aль-Кaшгaри и «Благодатное знание» (Кутaдгу билиг) Юсуфа Баласагуни, а также результаты раскопок в китайских Восточном Туркестане и Ганьсу в корне изменили это представление. Благодаря открытию согдийского, тохарского и других ранее неизвестных языков и созданной на них письменности стало очевидно, что даже наиболее древние тюркские памятники несут на себе следы интенсивных языковых контактов, а в тюркском присутствует значительное число не только лексических, но и фонетических, морфологических и семантических заимствований [1, С. 3].

Среди источников заимствованной лексики древнетюркского языка важная роль принадлежит индоевропейским языкам - санскриту, тохарским А и В, но более всего среднеиранским, в первую очередь согдийскому и среднеперсидскому. Предположительно, данные связи восходят далее через посредство «урало-алтайско-индоевропейского» уровня к теоретическим эпохам [2, С. 226-244]. Начиная с периода создания орхоно-енисейских текстов, то есть с VIII-X вв., из иранских языков в тюркский имели место многочисленные прямые и опосредованные лексические заимствования, связанные главным образом с военно-административной организацией общества и религиозной жизнью. Более того, некоторые фрагменты рун демонстрируют определенный смысловой и стилистический параллелизм с древнеперсидскими надписями [3, С. 31-33]. Этот ирано-тюркский культурно-цивилизационный симбиоз [4, С. 23], начавший документироваться еще во времена первого Тюркского каганата, вполне сохранял свою жизненность и во второй половине XI в., когда aль-Кaшгaри работал над составлением своего словаря, что недвусмысленно следует из зафиксированной им максимы татсиз турк булмас башсиз бурк булмас `тюрок неразлучен с персом, как шапка неразлучна с головой' [5, C. 336, 676-677].

С точки зрения ирано-тюркских взаимоотношений, несомненно, особого внимания заслуживает согдийский язык, первые памятники письменности на котором относятся к IV в. Будучи народом купцов и дипломатов, накопившим богатый интеллектуальный опыт, отличавшимся высокой религиозной терпимостью и предпочитавшим экономику политике, а коммерцию войне, согдийцы со времен античности основывали торговые колонии вдоль Великого шелкового пути, транспортируя посредством своих караванов не только шелка и пряности, но и слова и другой лингвистический «материал» [6]. Звучавший на всем протяжении Шелкового пути согдийский язык немало способствовал смешению и взаимопроникновению различных культур на территории от Китая до Средиземноморья. Согдийцы пользовались уважением таких евразийских «супердержав» своего времени, как Китай и Тюркский каганат, которые активно привлекали представителей этого народа на службу в свои бюрократические институты [7, С. 282]. Показательно, что первый письменный документ Тюркского каганата - Бугутская стела (581 г.) - полностью, а трехъязычные Сэврэйская (762 г.) и Карабалгасунская (ок. 821 г.) надписи частично составлены на согдийском языке [8], [9]. Впрочем, после многовековых интенсивных контактов, порой перемежавшихся вооруженной борьбой, согдийцы, подобно соседним сакам, тохарам и др., оказались в VIII в. под властью тюрков [3, С. 37] и со временем стали, говоря словами aль-Кaшгaри, «…одеваться и вести себя так же, как тюрки» [5, С. 437]. К XI в. они были уже в значительной мере ассимилированы, постепенно сходя с исторической арены в качестве ираноязычного народа. Правда, замечание aль-Кaшгaри о том, что проживающие в Баласагуне и Тиразе «сугдаки» владеют и тюркским, и персидским языками [5, С. 70], свидетельствует о том, что в последней четверти XI столетия этот процесс еще не был завершен.

Известно, что в труде aль-Кaшгaри не получила отражения малоупотребительная и не имеющая достаточно широкой сферы применения лексика [10, I, С. 6-7]. Вместе с тем в состоящем главным образом из тюркских или «тюркизированных» элементов словнике заметное место занимают заимствования из иранских языков. В целом словарь, несмотря на идеологически мотивированную «тюркистско-националистическую» риторику автора, содержит обильный фактический материал, подтверждающий высокую степень тюрко-иранского языкового взаимодействия как следствие вышеупомянутого культурно-цивилизационного симбиоза.

Нелишне отметить, что словарь фиксирует некий условный переломный момент в истории заимствований из иранских языков в тюркские. В частности, представленные в нем иранизмы, как правило, восприняты из среднеиранских языков (согдийского, среднеперсидского, хорезмийского и др.) и отражают доисламские реалии или, по крайней мере, не несут на себе следов непосредственного влияния ислама. В противовес данному первому пласту, иранские заимствования последующего периода будут усваиваться в основном из вновь возникшего литературного языка исламизированного ираноязычного пространства - новоперсидского (фарси) - и содержать значительное число понятий, связанных с распространением мусульманства среди тюрков.

Любопытно, что в дальнейшем значительная часть иранизмов первого пласта постепенно вышла из употребления в тюркских письменных языках и в конечном счете была забыта. Напротив, иранизмы второго пласта, усвоение которых в тюркский из новоперсидского началось уже в исламскую эпоху вскоре после появления словаря aль-Кaшгaри, в своем большинстве сохранились в современных тюркских языках, не претерпев за почти тысячелетний период существенных изменений.

В отличие от достаточно чуждых звуковому строю тюркских языков арабизмов, многие иранизмы к XI в. «натурализовались» в тюркских наречиях до такой степени, что стали практически неотличимы от исконно тюркской лексики, почему и не были идентифицированы aль-Кaшгaри как инородные элементы. Тот факт, что некоторые из них присутствуют и в приводимых в качестве иллюстраций к словарным статьям пословицах и оборотах, указывает, несомненно, на значительную давность акта заимствования.

Сам автор «Словаря тюркских наречий» Махмуд aль-Кaшгaри определяет как иранские по происхождению всего несколько слов из своего труда, в частности: афтаба `бутыль', чушак`пастьба', кизри `морковь', уран `что-либо плохое', тана `зерно' [5]. В действительности, однако, еще более сотни лексических единиц (примерно 1,5% всего словника) могут быть с достаточной степенью уверенности интерпретированы как иранизмы.

Среди них не менее половины составляют слова, связанные с оседлым аграрным или городским хозяйством и бытом. Это термины, обозначающие культурные растения (куч `кунжут', куркум`шафран', мурч `перец', суну `черный тмин', бамук `хлопок', турма `редиска', ужма `тутовые ягоды', бушинчак `гроздь винограда', битрик `фисташки', баг `сад'), земледельческие, ремесленные и строительные орудия и материалы (амач `плуг', чакук `молоток', ниждаг `точило', карбич `кирпич'), домашнюю утварь (чашкал `глиняная посуда, горшок', чумча `черпак', кандук `емкость в виде бочки для хранения муки и т.п.', кузач `кувшин, кружка', сагир `конический сосуд для вина в виде ступки', тавси `стол, на котором есть посуда', тагар `мешок для пшеницы и т.п.'), скотоводческие понятия (акур `конюшня', даг `клеймо, которым помечают лошадей и др.', таглат- `помечать клеймом', катир `мул'), торговую деятельность (сарт `торговец', кабит `лавка'). Ряд заимствований представляет собой названия кушаний и напитков, в том числе алкогольных (авзури `смесь из продуктов питания, например, смесь пшеничной и ячменной муки для выпечки хлеба', булдуни `кисломолочное блюдо, в которое добавляют виноград или изюм', бакмас `фруктовый сироп', ухак`напиток из сушеных абрикосов', багни `напиток из пшеницы, проса или ржи', бур `вино').

Помимо этого, можно выделить группы слов, передающих различные аспекты социальных и социально-экономических отношений (йавгу `звание подданных, стоящих на две ступени ниже хакана', катун `титул всех дочерей и продолжательниц рода царя Афрасийаба', чубан `помощник деревенского старосты', мараз `наемный работник', хумару `наследство', нум `вера, законоположение'), военного дела (батрак `копье с шелковой повязкой у наконечника, указывающее на отличившегося в день битвы', бачкам/барчам `знак в виде шелковой ленты или хвоста дикого быка, который богатыри надевают в день битвы', чигилвар `короткие стрелы', курман`налучник', амач `цель, мишень', чавуш `тот, кто выстраивает отряды к битве и предотвращает бесчинства со стороны войска', диз `крепость'), религиозных верований, в том числе немусульманских (учмак `рай', таму `ад', тумса `возвышение для говорящего в мечети', йалавач`посланник Всевышнего', чиви `сторона, покровительствуемая духами', бачак `христианский пост', субузган `места захоронений неверных'), светских развлечений (базрам `радость и веселье в народе, праздник', чуган `клюшка для игры в поло', шанбуй `пирушка, устраиваемая ночью для выпивших, уже побывавших в гостях в другом месте').

Представлены также иранизмы, связанные с терминами родства (дада `отец', намижа `свояк'), свадебной обрядностью (сагдич `шафер, дружка', дидим `венец невесты на свадебном вечере', дидак `занавеска паланкина, за которой невеста скрывается от посторонних взглядов в день отъезда из дома'), возрастными категориями людей (канч `ребенок', чава `молодой человек', каризан `дряхлый старец'), диким животным миром (тунга `тигр, т.е. тот, кто может убить слона', бичин `обезьяна', ажру `шакал', мардак `медвежонок', сандувач `соловей'), названиями цветов (ал`алый', кара `что-либо черное'), а также абстрактные понятия (асан `благополучие', иринч`благоденствие, счастье', тарс `что-либо трудное').

Наконец, заслуживают упоминания и такие лексемы, как камуг `все', ажун `мир, свет', канд `город, поселение', ахшам `вечер', чатир/чачир/чашир `шатер, палатка', чат `колодец', кафтан `верхняя одежда, кафтан', армаган `подарок', кулабуз `вожак, проводник', саркар `разбойник' [5], [10], [11].

Заметим, что некоторые из вышеназванных заимствований (к примеру, бамук, нум, дидим) являются, в сущности, грецизмами, попавшими в тюркский через посредство согдийского или среднеперсидского языков.

Материал словаря aль-Кaшгaри свидетельствует о раннем проникновении в тюркские наречия не только лексических, но и морфологических иранских заимствований. В частности, фиксируются такие элементы, как персидский аффикс множественного числа -ан (аран `мужчины', углан`сыновья'), согдийский аффикс множественного числа -т (тикит `тегины, слуги', таркат `тарканы, правители'), словообразовательные аффиксы -ча (барча `все, целое'), и -дан (чугурдан `утес, крутой берег'), уменьшительный аффикс -ак (башак `наконечник стрелы, острие копья', касак `кусок чего-либо'), уподобительный аффикс -ман (из перс. -менд) (йасиман `кувшин, издающий громкий звук', кузман `хлеб, испеченный в горячей золе') и др. [5], [10].

Таким образом, несмотря на ясно выраженное негативное отношение aль-Кaшгaри к проникновению в тюркскую речь инородных элементов и стремление минимизировать их присутствие в составленном им словаре, данный труд все-таки содержит существенный корпус иранских заимствований, не воспринимаемых, впрочем, в качестве таковых самим автором. При этом заметная их часть относится к основному лексическому фонду языка. Очевидно также, что подавляющее большинство рассматриваемых иранизмов представляет собой продукт многосторонних и сложных языковых контактов, имевших место в гораздо более ранние по сравнению со временем написания словаря эпохи и сопровождавших процессы социокультурного взаимодействия между оседлым иранским и кочевым и полукочевым (равно как и перешедшим на оседлость) тюркским населением. Данные лексические и морфологические элементы, принадлежащие главным образом к первому (среднеиранскому) пласту заимствований, в последующий период в своем большинстве вышли из употребления и не сохранились в современных тюркских языках, в отличие от более позднего второго пласта иранизмов, усваивавшихся тюрками из фарси после принятия ислама. Как представляется, всесторонний этимологический анализ по крайней мере части вышеприведенных слов может внести определенный вклад в прояснение картины как чисто лингвистических, так и межкультурных связей и взаимовлияний в центрально- и переднеазиатском регионах в позднеантичную и средневековую эпохи.

Список литературы / References

1. Кляшторный С. Г. Согдийская надпись из Бугута / С. Г. Кляшторный, В. А. Лившиц //Страны и народы Востока. - Вып. X. - - С. 121-146.

2. Кляшторный С. Г. Сэврэйский камень / С. Г. Кляшторный, В. А. Лившиц // Советская тюркология.- - № 3. - С. 106-112.

3. Aл-Кaшгaри М. Дивaн лугaт aт-турк. Перевод, предисловие и комментарии З.-A. Aуэзовой / М. Aл-Кaшгaри. - Aлматы: Дaйк-Прeсс, 2005. - 1288 с.

4. Clauson G. The Foreign Elements in Early Turkish / G. Clauson // Researches in Altaic Languages. Edited by L. Ligeti. - Budapest: Akadйmiai Kiadу, 1975. - P. 43-49.

5. Sinor D. Essays in Comparative Altaic Linguistics / D. Sinor. - Bloomington: Indiana University Press, 1990. - 454 p.

6. Aalto P. Iranian Contacts of the Turks in Pre-Islamic Times / P. Aalto // Studia Turcica. Edited by L. Ligeti. - Budapest: Akadйmiai Kiadу, 1971. - 29-37.

7. Golden P. B. Turkic Peoples: An Historical Sketch / P. B. Golden // The Turkic Languages. Edited by L. Johanson, Й. Б. Csatу. - L.: Routledge, 2006. - P. 16-29.

8. Xinjiang R. New Light on Sogdian Colonies along the Silk Road. Recent Archaeological Finds in Northern China / R. Xinjiang // Akademie der Wissenschaften: Berichte und Abhandlungen. - Band X. - Berlin: Akademie Verlag, 1997. - P. 147-164.

9. Gernet J. A History of Chinese Civilization / J. Gernet. - Cambridge University Press, 1996. - 801 p.

10. Kвєgаrlэ M. Divаnь Lыgаt-it-Tьrk / M. Kвєgаrlэ. - Vol. I, II. - Аnkara: TDK, 1985. - 530+430 p.

11. Clauson G. An Etymological Dictionary of Pre-thirteenth Century Turkish / G. Clauson. - Oxford: Oxford University Press, 1972. - 989 p.

Размещено на Allbest.ru