Знак, слово, смысл: к проблеме внутренней формы слова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Знак, слово, смысл: к проблеме внутренней формы слова

к. филол. н., доцент Амичба Д.П.

Днипровский национальный университет имени О. Г ончара,

Украина

к. філол. н., доцент Амічба Д. П.

Дніпровський національний університет імені О. Г ончара, Україна

ЗНАК, СЛОВО, СМИСЛ: ДО ПРОБЛЕМИ ВНУТРІШНЬОЇ ФОРМИ СЛОВА

Candidate of Sciense (philology), Associate Professor Amichba D. P, Oles Honchar Dnipro National University, Ukraine

SIGN, WORD, SENSE: TO THE PROBLEM OF THE INTERNAL FORM OF THE WORD

В статье рассматривается и описывается универсальный древний архетип, знак- тамга, структурированный глубинной семантикой. Сравнивая и сопоставляя графические формы тамги абхазского фамильного имени Амчаа с иероглифами, знаками тех или иных древних родов, проживавших и не только на Кавказе, но и в Азии, с идеографическими знаками разных культур, приходим к выводу, что и знаки-тамги, и иероглифы являются не только одним из видов древнего письма, но и носителями глубинной информации. Сравнение и сопоставление внутренней формы идеографических знаков (иероглифов, тамгообразных элементов), предлогов, послелогов, глагольных показателей классов живой / неживой природы пространственной, локальной семантики в языках различных систем позволяют прийти к выводу, согласно которому все эти элементы вобрали в себя глубинную семантику архетипа, сосредоточившего как внешнее сходство, так и семантическую близость компонентов. Сравнительный анализ тамги и иероглифов показал, что их объединяет общий графический компонент, который объективируется в языках лексико-семантическим значением «гора». Вывод, к которому приводит данное исследование сводится к тому, что и тамга, и иероглиф сложноструктурированные формы, элементы которых состоят из множества отдельных компонентов, коррелирующих с предложными, послеложными, и превербными формантами. Универсальным смысловым компонентом иероглифов, тамгообразных форм, тамги фамильного имени Амчаа, послелогов, предлогов, превербов выступает пространственная и локальная семантика, которая вербализуется значениями «в, внутри» Ф «из, изнутри» и объективируется смыслом «гора, горная местность, в горах, выходец из гор».

Ключевые слова: тамга, иероглиф, глубинная структурация, фамильное имя, значение, смысл.

У статті розглядається і описується універсальний древній архетип, знак-тамга, структурований глибинною семантикою. Порівнюючи і зіставляючи графічні форми тамги абхазького фамільного імені Амчаа з ієрогліфами, знаками тих чи інших стародавніх родів, які проживали і не тільки на Кавказі, але і в Азії, з ідеографічними знаками різних культур, приходимо до висновку, що і знаки-тамги, і ієрогліфи є не тільки одним з видів стародавнього письма, а й носіями глибинної інформації. Порівняння і зіставлення внутрішньої форми ідеографічних знаків (ієрогліфів, тамгоподібних елементів), прийменників, постфіксів, дієслівних показників класів живої / неживої природи просторової, локальної семантики в мовах різних систем дозволяють прийти до висновку, згідно з яким всі ці елементи увібрали в себе глибинну семантику архетипу, зосередили в собі як зовнішню схожість, так і семантичну близькість компонентів. Порівняльний аналіз тамги і ієрогліфів показав, що їх об'єднує загальний графічний компонент, який об'єктивується в мовах лексико-семантичним значенням «гора».

Висновок, до якого приводить дане дослідження зводиться до того, що і тамга, і ієрогліф складноструктуровані форми, елементи яких складаються з безлічі окремих компонентів, корелюють з прийменниковими, післяйменниковими, і превербними формантами. Універсальним смисловим компонентом ієрогліфів, тамгоподібних форм, тамги фамільного імені Амчаа, постфіксів, прийменників, превербів виступає просторова і локальна семантика, яка вербалізується значеннями «в, всередині» Ф «з, зсередини» і об'єктивується змістом «гора, гірська місцевість, в горах, виходець з гір».

Ключові слова: тамга, ієрогліф, глибинна структурація, фамільне ім'я, значення, зміст.

The article deals with the description of the universal ancient archetype, the tamga sign structured by deep semantics. While comparing and contrasting the graphic forms of the Tamga of the Abkhaz family name Amchae with hieroglyphs, the signs of some ancient families that lived not only in the Caucasus, but also in Asia, with ideographic signs of different cultures, we come to the conclusion that both tamgas and hieroglyphs are not only one of the types of ancient writing, but also carriers of in-depth information. Comparison of the internal form of ideographic signs (hieroglyphs, tamgas), prepositions, postpositions, verbal indices of the classes of animate / inanimate nature of spatial, local semantics in the languages of various systems allow us to conclude that all these elements have absorbed the deep semantics of the archetype, concentrating both the external similarity and the semantic closeness of the components. Comparative analysis of tamgas and hieroglyphs showed that they are united by a common graphic component, which is objectified in languages by the lexical-semantic value of "mountain". The conclusion to which this research leads is that both tamgas and hieroglyphs are complex structured forms, the elements of which consist of many separate components that correlate with prepositional, post-positional, and preverbal formants. The universal semantic component of hieroglyphs, tamga-like forms, tamgas of the family name Amchaea, postpositions, prepositions, preverbs are represented by spatial and local semantics, which is verbalized by the values "in, inside", "out of, from within" and objectified by the meaning "mountain, mountainous terrain, an inhabitant of the mountains. "

Key words: tamga, hieroglyph, deep structure, family name, meaning, sense.

Постановка проблемы и актуальность исследования

Природа предлогов, послелогов, превербов и других реляционных и дереватационных формантов в слове, а также идеографических знаков, анализ их компонентов в культуре разных народов остаётся дискуссионной. Проблема изучения предлогов и соответствующих им послелогов, превербов, показателей классов в глагольных словоформах, структурированных глубинной пространственной семантикой, вызывает интерес в силу мало изученности указанного феномена в языках и культуре. Отметим, что, действительно, «внутренние закономерности развития языка, определяющие пути и способы образования новых слов, ещё недостаточно изучены» [19, с. 9; 21].

Представляет научный интерес сравнительно-сопоставительный анализ внутренней формы идеографических знаков (иероглифов, тамгообразных элементов), предлогов, послелогов, глагольных показателей классов живой / неживой природы пространственной, локальной семантики в языках различных систем.

Объектом изучения и анализа настоящей статьи является фамильная тамга Амчаа.

Привлекают для сравнительного анализа в первую очередь послелоги, превербы, которые так же, как и предлоги квалифицируются в научной литературе как «первообразные», или «прямые» (по терминологии М. В. Ломоносова), все они могут выражать предложнопадежные функции [1, с. 133-144]. Отметим, что в свое время Франц Миклошич их назвал как «настоящие», а Александр Христофорович Востоков и Александр Александрович Шахматов определили их как «собственные» [11, с. 389;19, с. 6; 20]. Послелоги и превербы так же, как и предлоги, по всей видимости, восходят к древнейшему архетипу, они так же, как знаки - тамги, могут быть носителями глубинной информации. Отметим, что предлоги, послелоги и превербы пространственной и локальной семантики вобрали в себя значения, которые структурируются глубинным смыслом, коррелирующим со значением и смыслом китайского иероглифа Щ «выход, выходить». С таким же смыслом может употребляться тамга фамильного имени Амчаа (Амичба), если иметь в виду формальные признаки, точнее графические элементы. Рассматриваемая тамга и данный китаискии иероглиф схожи по очертаниям и структурным элементам. Верхние и нижние элементы повторяются, отметим лишь то, что иероглиф с одним верхним или нижним элементом объективируется смыслом «гора». Тот же иероглиф в японском языке употребляется с тем же значением. Представляет интерес ещё и тот факт, что указанный иероглиф структурирован лексико-семантическим значением «место, пространство». В связи с изложенным выше вполне логичным видится вопрос: какова связь между данным иероглифом, тамговыми знаками и локативными превербами и послелогами. Ответ, думается, может быть один: указанные формы несут в себе не только знаково-символическую этно-специфическую природу, но и универсальные глубинные смыслы.

Цель настоящей статьи -- проанализировать и описать значения и смыслы древних архетипов, вобравших глубинную семантику.

Задача данной научной статьи: сравнить и сопоставить абхазскую тамгу фамильного имени Амчаа (Амичба) с китайскими и японскими иероглифами, а так же проанализировать роль предлогов и соответствующие им послеложные и превербные формы локативной и пространственной семантики, структурированные глубинной метафорой «пространства» и «места» в языках и культуре.

Изложение основного материала

Известно, что объективированное слово как знак является носителем глубинных метафорически структурированных образов [2]. Древние знаки'-символы, к которым причислены и иероглифы и тамги, являются носителями смыслов. Очевидно, что изображения в иероглифах и тамгах передают глубинную природу древнего идеографического письма, в которой зашифрован смысл. Смысл

идеографического письма и знака-тамги может быть объективирован пространственным и локальным значением.

Сравнивая и сопоставляя иероглифические системы китайской и японской письменности с некоторыми уже известными тамгами Средней Азии, Кавказа, крымскотатарскими, а также восточными символами, структурированными значением и смыслом концепта «Счастье», неизбежно приходим к выводу, что некоторые графемы и тамги имеют схожие начертания. Подчеркнем, что древний архетип «Счастье» у туарегов объективируется символами, которые также повторяют графические формы указанных выше тамги и иероглифа. Данный символ туарегов изображен в виде «креста», который известен в культуре как «Крест туарегов». С этим же значением и смыслом известен арабский символ «Хамса», который определяется ещё и как ключ счастья. Привлекает внимание китайский символ двойного счастья «Хси-Хси». Представляет интерес вопрос: имеют ли эти графические фигуры одинаковое лексикосемантическое и смысловое наполнение, и, если да то, как выражена природа общего глубинного смысла указанных знаков-символов. Необходимо уяснить, что тамга не только является родовым знаком, но и представляет собой систему древнего письма, и, возможно, предположить, что это письмо содержит универсальные элементы, вобравшие в себя один и тот же смысл.

Предметом анализа, сравнения и сопоставления настоящей статьи является абхазская тамга рода Амчаа (Амичба), которая напоминает по своим очертаниям китайский и японский иероглифы. Указанные иероглифы структурируются смыслами: первый как «обрывистый крутой, если речь о горе или гористой местности», второй -- «трава, растительность, старая трава, росток, побег», третий -- «гора, горная местность» [8]. Незначительные отличия обнаруживают себя в деталях, например, перегороженная средняя часть иероглифа, средняя часть по горизонтали, объединяющая две горизонтальные верхние части в тамге. Указанные иероглифы можно сравнить и с графемами|Д в которых выделяется общин элемент, напоминающий литеру «ш».

Необходимо отметить, что рассматриваемая тамга содержит одинаковые графические фигуры; верхняя и нижняя части которой состоят из элементов, напоминающих китайскую графему Ш в перевёрнутом виде. Данная графема в китайском и японском языках, как мы отметили, объективируется смыслом «гора» [9]. Подчеркнём, что этот же элемент в том же перевёрнутом виде наличествует и в крымскотатарской тамге, которая, как считают исследователи, является фамильным знаком хана Гирея, или Герая. Известно также, что иероглиф Ш и в китайском, и японском языках вербализуются значением «гора, могила» [8; 9].

Описывая абхазские тамги и опираясь на точку зрения Леонида Ивановича Лаврова, этнограф Шалва Денисович Инал-ипа пишет, что древнейшей тамгой является фигура простого круга, которая напоминает литеру «п», сверху на неё изображена фигура, схожая на литеру «т». Указанная тамга, по мнению данного автора, структурируется смыслом «животное». Считается, что эта тамга объективируется значениями «баран» или «бык». Отмечается также, что элементы, напоминающие лиру, дугу и указанную выше фигуру, свойственны для знаков, изображенных на памятниках культуры Кавказа, которые были обнаружены не только на территории Абхазии, но и Чечни [7, с. 347]. Анализируемые символы-знаки были найдены во время археологических раскопок и на предметах материальной культуры, что дало основание учёному Георгию Фёдоровичу Турчанинову отнести их к древнейшему письму, которым пользовались жители региона [17, с. 169, 187-192, 196-201, 209-213]. Леонид Иванович Лавров, опираясь на полученные данные Владислава Норбертовича Юргевича, который в свое время исследовал и описал памятники культуры, обнаруженные в районе Кривого Рога, а также знаки, начертанные на фигурах животных, в частности, львах в г. Ольвия, приходит к мысли об их схожести с кавказскими тамгами [22, с. 504-505; 10, с. 91-163].

Нет сомнения в том, что элемент, повторяющий литеру «Ш», носит универсальный характер. Древние тюркские народы, по данным казахских учёных, представленные племенами сиргели, аргын, или аргун, байулы, жетеру и др., являются носителями описанной выше тамги. Так, например, тамга племени сиргели напоминает вилы с небольшой ручкой и Ч-¹ имеет те же очертания, что и рассмотренные выше. Эти же самые элементы в перевёрнутом виде и у тамги народа аргын гп_? с незначительными дополнениями у племён тарак гп Тг и алып гТ. Рассмотренные примеры необходимы для того, чтобы понять: данный универсальный знак, или символ, структурируется смыслом «гора», и это положение является существенным для настоящей работы. Сравнивая иероглифы и указанные тамги, мы пришли к выводу: китайский и японский иероглифы «росток, побег», Щ «выходить, выход, вне, выдавать, снаружи, выход» и тамга, содержащая эти элементы, выражают смысл «выходец, вышедший из гор», другими словами, «горец». Можем предположить, что данный иероглиф объективируется смыслом «человек, живущий в горах, в горной местности, у гор, в горах, на склонах гор».

Отметим также, что китайские иероглифы культуры Яншао **+, обнаруженные на глиняных кувшинах, датируются последней эпохой каменного века 3500-1700 г. до н. э. Принято считать, что китайское письмо восходит к «гадательным надписям» цзягувень. По мнению ученых, эти надписи появились к 1722-1122 г. до н. э. [4]. Трудно ответить на вопрос имеют ли китайские иероглифы и тамги общее происхождение, но очевиден факт: смыслы и в иероглифах, и в анализируемой тамге носят универсальный характер.

Не меньший интерес представляют и абхазские тамги. Ссылаясь на Л. Н. Соловьёва, Ш. Д. Инал-ипа, писал о том, что абхазские тамги по своим очертаниям схожи на знаки-символы, нанесенные на древних и средневековых сосудах. Исследователями изучены и описаны знаки- символы, найденные в Абхазии, в месте Гуарап и Аагцы. Эти артефакты были обнаружены в верховьях бассейнов рек: Кудры, Джампал. Описывая и анализируя символы (надписи на скалах, камнях, в священных гротах) исследователь Ш. Д. Инал-ипа, придерживаясь научных выводов предшественника Л. Н. Соловьёва, пришел к суждению, согласно которому указанные памятники культуры принадлежат эпохе раннего средневековья [6; 7]. Привлекает точка зрения Ш. Д. Инал-ипа, подтверждающая знаково-смысловую универсальность тамги, согласно данным этого ученого, абхазо-абазинские и сарматские знаки-символы, обнаруженные в Северном Причерноморье, не только обладают одинаковыми формами, но и имеют общее происхождение.

Необходимо подчеркнуть, что еще раньше Л. И. Лавров сравнивал и сопоставлял многие кавказские тамги не только с различными древними знаками, но и с древними письменами народов мира. Вывод, к которому пришел исследователь, сводится к тому, что кавказские знаки-символы имеют непосредственную связь с сарматскими, боспорскими, ногайско-татарскими, среднеазиатскими тамгами и рунической письменностью [10]. Ученый высказал мысль, согласно которой кавказские тамги, возможно, являются древними письменами, поскольку они схожи с буквами, иероглифами и знаками-символами, обнаруженными учеными в Средиземноморье [10]. Привлекает, в связи с изложенным, и точка зрения Г. Ф. Турчанинова, который надписи на археологических памятниках Абхазии считал знаками древнейшего письма [17].

Как видим из изложенного, историческая, палеографическая, археологическая и языковедческая мысли сходятся во мнении, что древние архетипичные знаки-символы являются памятниками культуры и языка и имеют универсальную природу, но в указанных работах нет анализа значений и возможных смыслов идеографических памятников письма.

Интерпретация рун и смыслов, заключенных в них, может также пролить свет на описанную выше проблему. В книге «Веды русов и Алатырь-руны» Руслана Никитина привлекает мысль, согласно которой рунические знаки- символы, соответствующие как по форме, так и семантическому наполнению, могут коррелировать с указанными выше иероглифами и тамгами. Так, например, представленные и описанные в книге руны «Очищение ^ Разрушение», «Помощь», «Достаток», «Радость», повторяют формы тамги фамильного имени Амчаа (Амичба). У данного автора читаем следующее: «В основе построения Алатырь-рун лежит принцип соединения Верхнего (Божественного) мира (элемент над центральным ромбом) и нижнего, т.е. Земного плана (элемент под ромбом)». Сам ромб, следует отметить, символизирует солярный знак Алатырь.

Алатырь символизирует начало и Центр Мира, Око Рода, из которого рождается Свет Рода Всевышнего и Божья благодать, даруемая всему живому и неживому» [14].

Алатырь, следует понимать, как символ чего-то вечного, устоявшегося. Как пишет сам автор: «Камень Алатырь материализует небесный замысел. В определенном смысле это и есть «из, оттуда» [14]. Необходимо сказать о том, что цитируемый автор считает древние символы, руны, не только схематически отображают то или иное явление, но и значение каждого элемента структурируется глубинным сакральным смыслом, связанным с представлением человека о мироустройстве Вселенной. Руны и древние знаки содержат в себе глубинные смыслы, это бесспорный факт, проблема в другом, являются ли они памятниками древнейшего письма, и если да, то какие смыслы вобрали в себя.

Если такие знаки-символы, как тамга фамильного имени Амчаа -- элемент древнего письма, то возникает вопрос, какой смысл и какое значение заложено в ней. Тамга, как представляется, в сжатой форме передаёт информацию, другими словами, тамга - это сжатое слово, смысл которого необходимо расшифровать. Тамга рода Амчаа, по своему очертанию и элементам, напоминает указанный выше второй в ряду китайский иероглиф, объективированный значением «дерево, лес». Таким образом, можно заключить, что фигура, сочетающая в себе элементы «гора» и «дерево» могут передавать значение «человек из горной равнины». Заметим, что иероглиф Щ «выходить, из» и второй знак в ряду употребляются с тем же значением.

Анализируемый знак, или тамга рода Амчаа, заключает в себе глубинный смысл, который может структурироваться послелогом нтэы в значении «оттуда, из», который коррелирует с русскими предлогами пространственной и локальной семантики «в Ф из, с / со Ф на». Сравним: абх. Апснынтэи, Адэнынтэи, Апсынтэыла «Из Апсны, со двора».

Категориальное значение указанных предлогов в русском языке соотносится с формой родительного падежа, лексико-семантическое - с пространственным отношением внутри коррелирующих групп: откуда, куда, где (из школы Ф идти в школу / в школе = с работы Ф на работу / на работе). Коррелятом предлога из является с, например, (откуда?) выходить из дома = возвращаться с работы. Обращает внимание внешняя форма иероглифов и тамги: визуально не завершённое, не закруглённое, открытое пространство, свойственное неживым объектам. Два пространства как верхнее, так и нижнее соединены единым стержнем, который как дополнительный элемент не только является частью пространства, но и объединяет эти открытые части и в иероглифе, и в тамге. Все элементы тамги содержат некий текст, ключ к которому можно найти, если сравнить с известными элементами на материальных культурах. Как мы понимаем, главным элементом тамги фамильного имени Амчаа являются соединенные верхние и нижние фигуры, которые возможно структурируют значение «в, из», коррелирующие с предложными формами.

Представляется привлекательной, в этой связи, следующее утверждени, принадлежащее датскому исследователю Вигго Брёндалю, который считал, что предлоги, создавая универсальную систему отношений «симметрии -- ассиметрии, транзитивности -- интранзитивности» выражают «многообразие значений предлогов» [23].

Состав в одних языках предлогов, в других - послелогов, формантов класса живой / неживой природы, действительно, сложен. По морфологической структуре, например, русские и украинские предлоги могут быть отнесены к непроизводным, или первообразным и производным. Предлоги первой группы, как принято считать, восходят к общеславянскому фонду, производные же возникли на русской почве» [19, с. 6].

Если по отношению к первообразным предлогам употребляются такие термины, как указанные выше «прямые», «настоящие», «собственные», то как можно определить послелоги, локативные превербы, выполняющие функцию отношений между компонентами слов, словосочетаний в различных синтаксических структурах. Логичнее было бы квалифицировать их как застывшие первообразные формы, реализующие лексико-семантический сочетаемостный потенциал в послеложно-падежных синтаксических структурах [1, с. 144-146].

Представляется дискуссионной мнение, согласно которому предлогам не свойственны «предметная отнесённость»; к миру действительности они относятся только через посредство слов-названий [5, с. 677].

Проблема формальных «пустых» слов впервые была поднята в работах, которых условно можно отнести к школе М. В. Ломоносова [12]. Согласно взглядам последователей школы М. В. Ломоносова (Федора Ивановича Буслаева, Александра Афанасьевича Потебни, Филиппа Федоровича Фортунатова, Александра Александровича Шахматова, Александра Антоновича Пешковского, Льва Владимировича Щербы, Ивана Ивановича Мещанинова, Михаила Ивановича Стеблин- Каменского, Дмитрия Николаевича Шмелёва, венгерского ученого Т. Слама-Казаку) предлоги репрезентируют только грамматическое значение [11; 13; 15; 16; 20].

А. И. Шишков [21] и его последователи (Александр Христофорович Востоков, Константин Сергеевич Аксаков, Николай Петрович Некрасов, Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский, Василий Федорович Андреев, Виктор Владимирович Виноградов, Александр Иванович Смирницкий, Ольга Сергеевна Ахманова, Виктор Максимович Жирмунский, Валентина Николаевна Ярцева) считали, что предлог, будучи словом, вбирает в себя как грамматическое, так и лексическое значение [11].

Исследователи Б.Н. Аксёненко, В. Василиу придерживаясь мнения представителей школы А. И. Шишкова, отмечали, что у предлогов наравне с грамматическим значением наличествует и лексическое [11; 19].

Владимир Викторович Виноградов писал о том, что предлоги не вполне «утратили свою лексическую отдельность» [5, с. 677].

Слово, по справедливому замечанию Евдокии Трофимовны Черкасовой, «представляет собой внутреннее конструктивное единство лексических и грамматических значений» [19, с. 6].

Ценным является и следующее мнение, согласно которому «формальное», или грамматическое значение предлогов, выражено не словом, как считал А. А. Шахматов, а дополнительными к нему средствами -- изменением слов, сочетанием слов [20, с. 434].

Наиболее обобщенные лексические значения -- пространственность, время, цель -- категориальные значения предлогов и т. д. объективируются различными формальными показателями. Слову присуще лексическое значение, которое по терминологии А. С. Шишкова, А. Х. Востокова определяется как «собственное», а по терминологии А. А. Шахматова, А. М. Смирницкого -- как «реальное» [11; 19, с. 9-10].

Лексическое значение слова, согласно характеристике Анны Анфилофьевны Уфимцевой, «представляет собой отражение предметов и явлений или целого «куска» материальной действительности, выраженного в строго определённых словоформах и сочетаниях слов, допускаемых закономерностями лексико-семантических связей». [18, с. 87-88].

Изложенное выше позволяет сделать вывод о том, что предлоги -- слова, выражающие сочетаемостные отношения к компонентам синтаксической структуры. Основным смыслоразличительным признаком как предлогов, так и послелогов, является их сочетаемостные возможности. Предлоги так же, как и послелоги, функционируют в условиях синтаксической связи, которая осуществляется между главным компонентом и зависимым, например, письмо из дома = письмо в школу, находиться в саду (в поле), идти на улицу, уйти с площади. Сравним: абх. Ашэку асэнынтэ «Письмо из дома» = ашэку ацарауртахь «письмо в школу»; дыкоуп абахчачы = кны «находиться в саду, адэныка адэылцра» выйти на улицу» = адэнынтэи аара «прийти с улицы». Как видим, предлоги в, на коррелируют с ка, ахь; из с - нтэ. Предлоги из, с, так же, как и послелог нтэ, выражают пространственные отношения и носят универсальный характер.

Проблема локативных превербов так же, как превербов пространственной семантики, лежит в плоскости глубинных семантических связей словоформы и ее сочетаемостных компонентов. Данная проблема -- это и проблема структурации глагольных форм пространственной и локальной глубинной семантики. Известно, что глагольная форма абхазского языка образуется с помощью глагольных префиксов пространственной и локальной семантики, которые коррелируют с предлогами в русском, украинском языках. Необходимо выделить, что эти форманты восходят к самостоятельным словам-именам. Так, например, коррелятом русских первообразных предлогов с, на выступает абхазкий преверб к; предлог в сочетается с превербом та = ты; предлог над соответствует превербу ха =хы; предлог под в русском языке является коррелирующей формой преверба ц в абхазском языке и т. д. [1, с. 144-147].

Первообразные предлоги так же, как и послелоги, и превербы, вобрали в себя метафорически структурированное слово, которое квалифицируется как глубинный семиотический универсальный знак. Природа предлогов, послелогов, превербов как архетипических знаков очевидна. Глубинный скрытый смысл этих знаков, как представляется, сохранился в графическом изображении, который дошёл в форме иероглифов и тамг.

Можем предположить, что элементы иероглифические и знаки-тамги структурированы семантикой внутренней формы, которая объктивирует смысловой центр лексического значения этих элементов. Смысловое ядро иероглифов и тамги могут быть переданы посредством предлогов, послелогов, превербов локальной и пространственной семантики. Для предлогов, послелогов, превербов общим смысловым ядром выступают пространственность и локальность. Сравнив графические элементы китайского иероглифа с лексико-семантическим значением «из» и анализируемой тамги, которая тоже вобрала в себя значение «пространство», приходим к выводу, что они являются коррелирующими. Анализируемые элементы иероглифические и тамги, которые, по всей видимости, представляют собой идеографическое письмо, имеют сходство, как было отмечено выше, с известными восточными символами -- ключ счастья в арабских странах, которое называют «Хамсой», «Крест туарегов», китайский символ двойного счастья «Хси-Хси». Идеографическое изображение этих символов объективируется указанными смыслами.

Выводы

Подводя итог изложенному выше, можем прийти к следующим выводам, согласно которым проанализированные символы можно считать зашифрованным древним письмом, вобравшим универсальные значения и смыслы. Относительно тамги фамильного имени Амчаа можно сказать, что данная тамга так же, как и указанные тамги народов, проживавших и продолжающих жить в горной местности, представляет собой такой же древний символ. Нет сомнения в том, что тамга фамильного имени Амчаа представляет собой в сжатой форме элемент древнего письма, который может структурироваться глубинным смыслом «вышедший из, оттуда + гора» или «гора, горная местность».

Перспективы дальнейшего исследования

Сравнительно-сопоставительный анализ позволяет не только описать тамгу фамильного имени, но понять скрытый смысл, объективированный в языке и культуре, который вербализуется в современном языке, ср., например, фамилию Амчаа как «человек горы, выходец из горной местности или живущий в горах». Можем предположить, что проанализированный древний архетип в языке и культуре, схожий по своим внешним формам на графемы ш, т (как в перевёрнутом, так и неперевёрнутом виде), вобрал в себя глубинные метафорически структурированные смыслы и значения положительной коннотации. Как известно, гора ассоциируется с «высотой», «вершиной». Эти слова находятся на одном ментальном уровне и структурируются такими понятиями как «вершина счастья», «высота духа», «чистота помыслов», «духовная чистота», «счастье», «радость» -- всё то, что помогает человеку жить в гармонии с собой и окружающим миром. Если для человека горы -- это среда его обитания, то в них он находит покой и счастье; так как это дом, жизнь, место, которое наполнено любовью, радостью.

Литература

1. Абхазские тамги [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://apsny.ru/religion/tamgas/list.php

2. Амичба Д. П. Имя существительное в русском и абхазском языках: словоизменение и словообразование : [монография]. Днепропетровск : Навчальна книга, 2003. 172 с.

3. Амичба Д. П. Лингвокультурологическое выражение смысла и значения «общечеловеческого» в ментальных образах абхазов, русских, украинцев (на материале фразеологии): [монография]. Д. : Изд-во ДНУ, 2012. 228 с.

4. Бунаков Ю., Китайская письменность / Китай. М.-Л., 1940

5. Виноградов, В. В. Русский язык: (Грамматическоеучение о слове): [Учебное пособие для высших учебных заведений]. М. : Л. : Учпедгиз, 1947. 784 с.

6. Инал-ипа Ш. Д. Антропонимия абхазов. ГУРИПП: Адыгея. Майкоп, 2002. 384 с.

7. Инал-ипа Ш. Д. Вопросы этно-культурной истории абхазов. Сухум : Алашара, 1976. 463 с.

8. Китайские иероглифы [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.rbardalzo.narod.ru/4/ki/kit.html

9. Краткий справочник по японскому языку by max 'xin' memtade (2005) на основе пособия по изучению разговорного японского языка «Японский для всех» [Электронный ресурс] / А. Н. Колесников; [рецензия В. И. Ожогина; 2-е издание]. 2005. - Режим доступа: http://sugofu-san.narod.ru/olderfiles/1/iapan.pdf.

10. Лавров Л. И. Кавказские тамги. / Ис-торико-этнографические очерки Кавказа. Ленинград. 1978. С. 91-163.

11. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. М. : Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

12. Ломоносов М. В. Труды по филологии 1739-1758 // Полн. собр. соч.: В 7 т. - М.; Л. : АНСССР, 1952. - Т. 7. - 996 с.

13. Мещанинов И. И. Члены предложений и части речи.. Л. : Наука, 1978. 387 с.

14. Никитин Руслан. Веды русов и Алатырь-руны [Электронный ресурс] - Режим доступа : https://slav-obereg.com.ua/book/nikitin-ruslan/ruslan-nikitin-vedi- rusov1.

15. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М. : Учпедгиз, 1956. 511 с.

16. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике : В 4-х т. Существительное. Прилагательное. Числительное. Местоимение. Член. Союз. Предлог / Общ. ред., предислов. Ф. П. Филина. М. : Просвещение, 1958. Т. 4. Вып. 1. 287 с.

17. Турчанинов Г. Ф. Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа (Середина III тыс. до н.э. - IV-V вв. н. э.). М. : Институт языкознания Российской Академии наук, 1999. 263 с.

18. Уфимцева А. А Опыт изучения лексики как системы. М. 1962, С. 87 - 88.

19. Черкасова Е. Т. Переход полнозначных слов в предлоги. М. : Наука, 1967. 280 с

20. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка / Хрестоматия по истории русского языкознания / Под ред. Ф.П. Филина. М.: Высшая школа, 1973. С. 305-322.

21. Шишков А. С. Нечто о предлогах. Общие свойства предлогов. О силе и значении предлогов / Собрание сочинений и переводов адмирала Шишкова, Российской Императорской Академии президента и разных ученых обществ члена / Под ред. А. Н. Очкина, В. Ф. Корш и др. Спб. 1825. Ч. 5. С. 262.-272.

22. Юргевич В. Н. Камень с загадочными знаками, хранящийся в Музее Одесского общества истории и древностей / Записки Одесского общества истории и древности [ЗООИД]. Т. 15. Одесса, 1889. С. 504-505

Размещено на Allbest.ru