Наименования лиц, занимающихся сбором урожая, в памятниках русской письменности XVI-XVII веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уманский государственный педагогический университет

имени Павла Тычины

Наименования лиц, занимающихся сбором урожая, в памятниках русской письменности XVI - XVII веков

Постановка проблемы. В словарном составе каждого языка наименования лица представлены развитой микросистемой языковых единиц, разнообразных в структурном, семантическом и функциональном отношениях. Эти единицы объединены универсальными категориальными семантическими признаками, которые «свойственны каждому народу, независимо от того, каким языком данная языковая общность пользуется» [1, с. 127]; они представляют различные сферы человеческой деятельности несколькими семантическими темами с той или иной степенью детализации, специфичной для каждого языка.

К актуальным направлениям лингвистических исследований последних десятилетий относится изучение механизмов вторичной номинации. Объектом особенно пристального внимания исследователей являются производные наименования лица как с формально выраженными какими-либо элементами номинации отношениями производности, так и не имеющие формальных показателей семантической мотивированности.

Анализ последних исследований и публикаций. Основные понятия ономасиологии наиболее полно разработаны в деривационной ономасиологии, или учении о номинации в сфере производных слов, развиваемом в трудах М. Докулила, Е.С. Ку- бряковой. И.С. Улуханова, Л.А. Капанадзе, Р.С. Манчуряна, К.Г. Городенской, Л.А. Шкатовой и др. Именно поэтому изучение словообразования «позволяет < . .> сделать заключение о том, как членится нашим мышлением экстралингвистическая реальность, какими оказываются мотивы обозначения и какие ономасиологические категории получают отражение на словообразовательном, грамматическом или же лексическом уровнях» [2, с. 346].

Цель статьи - осуществить лексико-семантический анализ наименований лиц (далее - НЛ), занимающихся сбором урожая, в памятниках русской письменности XVI - XVII веков.

Изложение основного материала. Подгруппа наименований лиц, осуществляющих различные виды полевых работ по сбору урожая зерновых культур, их заготовке и хранению, в памятниках XVI - XVII вв. представлена исконными вторичными номинациями - общеславянскими жнецъ (жнея), жатель и собственно русскими лексемами иматель, втятель, косарь, косецъ, подсевальщикъ, сенокосецъ, копновозъ, кучевозъ.

Так, в памятниках XVI в. впервые употребляются разнообразные по используемой номинативной технике агентивы косарь, косецъ, иматель, сенокосецъ, копновозъ; в памятниках XVII в. лексические единицы подствальщикъ, кучевозъ.

В текстах исследуемого периода употребляются и НЛ большей диахронической глубины (общеславянские, общевосточнославянские и раннего периода формирования русского национального языка XV в.). Остальные компоненты анализируемой подгруппы НЛ по признаку их диахронической глубины (по времени их первой фиксации в памятниках русской письменности) характеризуются следующим образом: X в. - жнецъ; XI в. - жатель; XV в. - втятель; XVI в. - жнея (женский коррелят к жнецъ).

Объектом нашего анализа являются инновации XVII в. в подгруппе НЛ, занимающихся сбором урожая. Они представлены гиперонимом иматель и рядом видовых НЛ.

Иматель - «сборщик урожая» [3-6, с. 225]. Древнерусское образование возникло с помощью суффикса -тель от основы глагола имать, общеславянского по происхождению / др.-рус. имати восходит к праслав. ]ьта11 «брать» Ср.: лит. шй - «брать»; лтш. етй; др.-инд. шй лат. етеге - «брать, приобретать, покупать» [4, с. 155]. Мотивирующий глагол имати в древнерусском языке передавал ряд значений: 1) брать; 2) брать в долг, занимать; 3) захватывать [5-1, с. 1091], ср. Аже кто много резъ ималъ, то томоу не имати (Русская Правда Владимира Мономаха); А онъ у васъ велитъ пошлины имать тиуну своему (Ввозн. Гр. Протас. 1508 г.); Что есми по два лпта съ тои земли хлпбъ имали и в водп рыбы ловили (Псков. 1 л. 6973 г.). В «Материалах» И.И. Срезневского фиксируется многозначное отглагольное существительное на -ние имани~. Первым в системе его значений И.И. Срезневский выделяет значение «сбор, жатва»: имани~ 1) сбор, жатва: Наче имани(я) винного (Суд. VIII 2. по сп. XIV в.); 2) захват; 3) требование; 4) имущество [5-1, с. 1091].

Агентивное производное иматель со значением «сборщик урожая» впервые фиксируют памятники русской письменности рубежа XV - XVI вв., например: Якожъ побираемъ вслпдъ имателя виннаго на блевение доидахъ. И яко иматель насътах1 точило (Сирах XXXIII. 15-16, Биол. Генн. 1499 г.) [3-6, с. 225].

Лексема иматель не сохранилась в словарном составе современного русского языка, хотя номинат «сборщик урожая» не утрачивал своей актуальности в коммуникативных сферах сельского хозяйства на протяжении XVIII - XIX вв. Так, В.И. Даль приводит целый ряд вариантных номинаций, функционирующих в «живом русском языке» XIX в.: иматель, имательница, имальшикъ, имальщица, имачъ, имачка - «тот, кто берёт, ловит, собирает, берётся за что-то» [6-2, с. 42].

Подствальщикъ. В текстах XVII в. впервые фиксируется производное наименование подствальщикъ - «работник, который занимался посеванием-просеванием хлеба через особые решетки (грохоты) от сора» [3-16, с. 1654].

Г.П. Цыганенко полагает, что номинация в этом случае осуществляется префиксально-суффиксальным способом словообразования, интерпретирует словообразовательную структуру наименования подстальщикъ как производное, образованное от основы древнеславянского глагола сеять с помощью приставки под- и суффикса -льщикъ [4, с. 377], т. е. по словообразовательной модели «приставка под- + основа глагола + суффикс -льщикъ». Представляется, что предложенная трактовка словообразовательной структуры агентива подстальщикъ нуждается в уточнении, так как, с одной стороны, формирование комплексного словообразовательного форманта, включающего префикс под- и суффикс -льщикъ (под-...-льщикъ), его деривационные связи в историческом словообразовании недостаточно изучены; в то же время исследования динамического аспекта словообразовательной системы русского языка XV - XVII вв., в том числе изменений в суффиксальном словообразовании существительных лица, показали, что морфема -льщикъ уже функционирует в текстах XVI в., специализируясь на оформлении глагольных основ несовершенного вида [7, с. 29]. С другой стороны, одно из процессуальных значений девербата стни-- «просевание» [5-3, с. 906]: Стни~мъ решетънымъ отстаютъ отроуби (Пчел. И. публ. б., 111).

И.И. Срезневский в «Материалах» лексему подсталь- щикъ не отмечает. Термин впервые начинает использоваться в русском языке в XVII в. Приведём примеры из памятников письменности изучаемого времени: Дворишко Стенки Терентьева подсевальщика, худъ и бпденъ и ему платить обрекъ по десяти алтынъ на годъ (Кн. п. Нижегор., 123, 1622 г.); Двор Стенки Терентьева подсталщика, оброку 10 алт. (Кн. прих. Нижегор., II, 55, 1646 г.) [3-16, с. 1654].

Агентив подсевальщикъ в значении «промышленник, ходящий с грохотами по деревням и очищающий хлеб» отмечается в «Толковом словаре» В.И. Даля [6-3, с. 208]. В словниках современных толковых словарей русского языка он отсутствует.

Косарь. Первую письменную фиксацию в текстах XVII в. получает агентивное значение деривата косарь - «работник, который косит сено». Собственно русское образование возникло с помощью суффикса -арь от праславянского корня кос- (коса, косить) [4, с. 192; 5-1, 12, с. 1294].

Предметное существительное коса известно по памятникам русской письменности с начала XIV в., нередко оно употребляется в составе устойчивых формул, в которые входят и другие наименования орудий сельскохозяйственного труда: топоръ, соха, плугъ, серпъ. Глагол косити чаще употребляется в текстах конца XIV в., ср.: (Съ) серпом и со косами (Жал. Гр. Гал. кн. Льв. д. 1301 г.); Далъ есми в домъ светаго Спаса и све- таго Благовещънш архимариту Малавпю съ братіею свою вотчинную пустошь селища Спасское... со вспмъ, покаместъ плугъ ходилъ и коса, и с бортнымъ ухожеемъ (Дан. Гр. Ниж. Благ. Мон. ок.1400 г.); Кудп топоръ ходилъ и коса и соха ходила (Жал. Гр. Ферап. Пуст. 1450 г.); Со вспми угодьи, куда ходила коса и спкира (Новг. Дан. XIV-XV в.); Пахати, и косити, и орати (Докл. м. Геронт. 1474 г.) [3-7, с. 355].

Как видно из приведенных примеров, объектную валентность глагол косити обычно реализует в синтагмах с существительными сто, лугъ: сто косити; как непереходный глагол употребляется в контексте глаголов той же лексико-семантической группы (орати, пахати): пахати, косити и орати; лугы... ни косити, ни орати.

И.И. Срезневский в «Материалах» лексему косарь не отмечает; она начинает употребляться в текстах XVI в. в предметном значении «лёгкий топорок с удлинённым лезвием, тяжелый нож на топорище», например: Ковалъ <...> четыре косаря да кляпикъ <...> далъ три алтына (Кн. Расх. Корел. м., № 937, 61, 1563 г.); Косарь лучину щепать ц<ена> гривна (Тов. цен. росп., 71, 1649 г.). В памятниках русской письменности XVII века лексема косарь передает и агентивное значение «тот, кто косит сено», например: Дано косарямъ шесть алтын 4 де<ньги> (Южновеликорус. письм., 234, 1705 г.) [3-7, с. 357].

В текстах XVI в. в агентивном значении «тот, кто косит сено» употреблялось однокоренное производное косецъ, образованное с помощью суффикса -ецъ [4, с. 92; 5-1, с. 1294]. Например: Старец Герасимъ Толстомъ на верхнихъ пожняхъ наимовалъ казаковъ спнокосцовъ, наиму далъ косцомъ и коп- новозомъ и брусоносомъ 7 рублевъ 4 де<ньги> (Кн. прих.-расх. Кир. м., 9, 1581 г.). Это же агентивное значение лексема косецъ передает и в текстах XVII в.: Старецъ Дмитреи Шаблікин на Олексте наволоке наимовалъ косцовъ и гребцовъ и купилъ рыбы и луку и чесноку и огурцовъ и про косцовъ мяса тушню - говядины (Кн. расх. Кир. м., № 381, 30, 1606 г.) [3-7, с. 358].

Словообразовательные варианты косарь и косецъ до настоящего времени сохранились в словарном составе русского языка. В «Толковом словаре» В.И. Даля фиксируются агентивы косарь и косецъ в значении «тот, кто косит траву, работает косою», а также инструментальное значение деривата косарь - «большой, тяжелый нож для щепленья лучины, рубки костей, который делается из обломка косы» [6-2, с. 173].

В «Словаре русских народных говоров» приводится широкий набор инструментальных значений слова косарь: «большой нож для хлеба» (Новг. 1895, Иркут.); «обломок косы, употребляемый как нож» (Арх. 1907, Волог., Твер. 1968 г.); «топор» (Тул. 1900, Арх.); «отвал у сохи» (Южн.-урал. 1968); «инструмент для нарезов а створе сосны, что добывать смолу» (Юж.-урал. 1968); отмечаются два зооморфных значения «косарь - тетерев-самец» (Юж.-урал. 1968 г.); «рыба чехонь» (Влад. 1899) [8-15, с. 49].

Дериват косецъ в южных говорах передает «орнитологическое» значение «птица, тетерев-самец» (Юж.); в других - значение лица характеризующего типа - «разбойник, грабитель» (Смол. 1852) [8-15, с. 49].

Словари современного русского языка интерпретируют ко- сарь1 в агентивном и косарь2 в инструментальном значениях как омонимы. Ср. «косарь1, -а, м. Тот, кто косит траву, хлеба; косец; косарь2, -а, м. Большой широкий нож с широким лезвием для щепания лучины, соскабливания чего-л. и т. п.» [9-2, с. 110]: Петро молча глядел на косарей. Они шли по старинке - в ряд, одновременно взмахивая сверкающими на солнце косами (Поповкин, «Семья Рубанюк»); <Жена Ивана> наколола косарем от сухого полена лучины и развела на загнетке огонь (Соко- лов-Микитов, «Пыль»); Мать стояла перед плиткой и косарем соскребала с нее нагоревшую грязь (Гладков, «Вольница»).

Однокоренное производное косец передает агентивное значение, синонимичное косарь1 - «тот кто косит траву, хлеб». Значение агентива косец в словарях современного русского языка описывается дефиницией отсылочного типа: «косец, -сца, м. То же, что косарь1» [9-2, с. 110]. Синонимы косарь и косец употребительны в пределах одного и того же текста: <Петра> не раз премировали как одного из лучших косцов (Поповкин, «Семья Рубанюк»).

В текстах исследуемого периода впервые фиксируются композитные номинации лица - сенокосецъ, копновозъ (конец XVI в.), кучевозъ (середина XVII в.).

Сенокосецъ. Собственно русское образование сенокосецъ - «работник, который косит сено» - возникло с помощью сложения праславянских по происхождению основ существительных сено + косец [4, с. 192; 5-1, с. 896].

И.И. Срезневский в «Материалах» лексему стнокосецъ не отмечает. Первую письменную фиксацию она получает в текстах второй половины XVI в., примеры ее употребления в памятниках русской письменности немногочисленны: Наи- мовалъ Козаковъ стнокосцовъ на иму далъ косцомъ и копно- возомъ 7 рублев 4 де<ньги> (Кн. прих.-расх. Кир. м., 1581 г.) [3-1, с. 896]. лексический семантический наименование письменность

В более поздних текстах НЛ сенокосец не употребляется, отсутствует и в словниках словарей современного русского общеупотребительного языка. Как свидетельствует «Толковый словарь» В.И. Даля, в территориально и социально ограниченных сферах функционирования «живого русского языка» оно не выходило из употребления на протяжении ХІХ в. В.И. Даль в статье с заголовочным словом сено фиксирует стнокосецъ как агентивное наименование в значении «косец, кто косит сено» и как уменьшительную форму имени существительного сенокосъ [6-4, с. 380].

В словниках современных толковых словарей русского языка агентивное наименование сенокосец, получившее первую письменную фиксацию в текстах XVI в., отсутствует.

Втятель. Древнеславянское втятель («тот, кто веял зерно») образовано при помощи суффикса -тель от основы глагола веять праславянского происхождения [4, с. 57; 5-1, с. 503; 10-1, с. 10], т. е. по словообразовательной модели «основа глагола + суффикс -тель».

Впервые лексема втятель фиксируется в текстах

в., употребляется в значении «лицо, которое веет зерно» [5-1, с. 503]: Ликинін Втятель (Жит. Фед. Стр. 11. Мин. Чет. февр. 346. XV в.).

В том же значении агентив употребляется и в текстах XVII в., например: Пьяницы же и пропоицы... своему житню веятели явияхуся (Праздник саб., 50 XVII в.) [9-2, с. 138]. В.И. Даль в «Толковом словаре» отмечает вариантные словообразовательные номинации втятель и втяльщикъ: Хозяину ворошокъ, а впяльщикомъ (а молотильщикамъ) каши горшокъ [6-1, с. 336].

В современном русском языке в результате специализации словообразовательных морфем закрепился вариант с суффиксом -льщик, производящая основа которого синкретично выражает процессуальный и инструментальный признаки: веять - «очищать зерно от мякины» и веялка - «сельскохозяйственная машина для очистки зерна после молотьбы от мякины и сора» [9-1, с. 161]; лексическое значение трансформируется: веяльщикъ - «тот, кто веет, очищает зерно от мякины и сора на ветру или при помощи веялки; тот, кто работает на веялке» [9-1, с. 161].

Жатель, жнецъ. Значение «тот, кто жнёт, жнец» в текстах - XVII вв. передают вариантные производные наименования жатель и жнецъ.

Собственно русское НЛ жатель образовано с помощью суффикса -тель от основы глагола жать праславянского происхождения (ср.: праслав. геДі; ст.-сл. жти) [4, с. 127; 5-1, с. 846; 10-1, с. 223]. Агентив жатель («жнец»), известный по памятникам письменности древнейшей поры (впервые употребляется в текстах XI в.), сохраняет свое значение и в исследуемый период развития русского языка. Ср. контексты его употребления в памятниках XI - XVII вв.: Въ врпм жатвпрекъ жа- телтмъ (МО XIII. 30. Остр. св. Жателя. Дан. XIV, 32); Быше си живыи въ земли свои, слоужителемъ люди своихъ (Изб. 1073 г.) [5-1, с. 848], Нивы угобзившеся многыхъ требують жатель (ВМЧ, Окт. 4-18, 1242, XVI в.); Иутпшивъ ю, повелп ей ясти съ жатели и събирати классы посреди сноповъ невъзбранно ^роногр. 1512 г., 102) [3-5, с. 77].

В.И. Даль в «Толковом словаре» описывает его значение дефиницией «кто жнет, сымает хлеб серпом» [6-1, с. 528]; в «Словаре русских народных говоров» выделяется несколько значений: «кол, шест, которым прижимают солому, сено на возу» (Волог. 1887 г.); «человек, который нажимает, жмёт что-либо (н-р при гнутии полоза)» (Олон., Слов. Акад. 1897) [8-10, с. 86].

В современных толковых словарях общеупотребительного русского языка словарные статьи с заголовочным словом жа- тель отсутствуют.

Наименование жнецъ образовано посредством суффикса -ецъ от основы глагола «жать, жну» старославянского происхождения (ср.: укр. «жнець, жати», бел. «жну, жаць», ст.-сл. «жьн, жати», болг. «жъна, жну», сербохорв. «жнем, жёти», словен «й^ет, геДД», чеш. «ту» [4, с. 127; 5-1, с. 887; 10-1, с. 223; 11-1, с. 60]), т. е. по словообразовательной модели «основа глагола + суф. -ецъ».

Лексема жнецъ («тот, кто жнёт») впервые начала употребляться в текстах XIII в.: Приде ... къ женцемъ свомъ и рег<е>жнущимъ: гсъ съвами (Палея Толк., 365, 1406 ~ XIII в.), Идущу ему къ женцемъ съ брашномъ исъ водою (Дан. ш. нор., 101) [5-1, с. 887].

Как свидетельствуют тексты XVI - XVII вв., в исследуемый период слово жнецъ не претерпело семантических изменений, передавало то же агентивное значение, например: Наимовалъ жнецовъ жати крестьянского хлпба овса (Кн. Прих.-расх. Прил. м., № 88, 6, 1620 г.) [3-5, с. 121]. Кроме агентива жнецъ, в текстах середины XVI в. получает отражение функционирование в народной речи и его женского коррелята жнея, например: Наимовалъ казаковъ въ монастыр(ь) на страду и жнецъ въ деревню (Кн. расх. Корел. м. № 935, 63 об, 1559 г.) [3-5, с. 121].

Лексема жнецъ без семантических трансформаций сохранилась в словарном составе современного русского языка. Ср. в «Толковом словаре» В.И. Даля жнецъ м. (жнея ж.) - «кто жнет, сымает хлеб серпом» [6-1, с. 528]; в современных словарях русского языка лексическое значение НЛ жнец описывается дефиницией «тот, кто жнёт хлебные злаки» [9-1, с. 488]. Совершенно очевидно, что различие приведенных дефиниций заключается в форме интерпретации одного и то же значения.

В отличие от коррелятивной пары наименований жнец, м. - жница, ж. (женск. к жнец), слово жнея в словарях современного русского языка сопровождается пометой «устарелое и областное». На протяжении исторического развития словарного состава русского языка лексема жнея «обрастала» предметными (инструментальными) значениями, функционировала как частичный синоним предметного существительного жнейка - «жатвенная машина». Ср. «жнея 2. То же, что жнейка - жатвенная машина» [9-1, с. 488; 12, с. 186]: Тут проехали все верхами жнею смотреть (Л. Толстой, «Анна Каренина»).

Копновозъ. Собственно русское НЛ копновозъ («тот, кто возит копны с поля») образовано способом сложения основ копна («копна сена», копна волоковая - «копна сена, которую можно перевезти волоком за один прием») [3-7, с. 297] и возить от основ имени существительного копа + суффикс -н, славянский по происхождению (ср.: укр. копа - «кладь хлеба из 60 снопов», болг. копа - «куча», сербохорв. копа - «стог», сло- вен. кора - «куча») [11-1, с. 316] и основы существительного воз, славянского по происхождению (посредством чередования е//о создано от глагол. корня вед - сущ. воз («телега»), а от этого последнего - таг. возить) [4, с. 51].

НЛ копновозъ в «Материалах» И.И. Срезневского отсутствует. Впервые упоминается в русской письменности XVI в., например: Наимовалъ Козаковъ спнокосцовъ найму даль кос- цомъ и копновозомъ... 7 рублевъ 4 де<ньги> (Кн. прих.-расх. Кир. м., 9, 1581 г.) [3-7, с. 298].

В академических словарях русского языка XVIII, XIX и XX вв. НЛ копновозъ не фиксируется.

Кучевозъ. Впервые употребляется в текстах XVII в. Памятники русской письменности этого периода отражают многозначность производящего существительного куча: «1. Куча, ворох. 2. Единица исчисления сена и площади сенокосного угодья. 3. Кладь, скирд хлеба в снопах. 4. Сложенная в определенном порядке и имеющая определенный объем кладка дров» [3-8, с. 150-151].

Приведем примеры употребления: Борноволоки и кучово- зы назмовозы <... > недплю на полях боронили итого имъ дая 4 ал<тына> 4 де<ньги> (Кн. прих.-расх. Ант. м., № 3, 32 об. 1646 г.); Прикащику Семену Иголницыну дано на жатьё хлпба жнеямъ и спнокосамъ и гребеямъ и кучевозамъ денегъ рубль 22 алтын и 2 денги (Кн. Расх. Холмог. арх. д., № 16, 52, 1710 г.) [3-8, с. 151].

В академических словарях русского языка XVIП, XIX и XX вв. НЛ кучевозъ не фиксируется.

Выводы

В подгруппу наименований лиц, занимающихся сбором урожая, входят лексические единицы различной диахронической глубины, мотивируемые ономасиологическим признаком отношения к процессу труда; они представлены отглагольными именами существительными и композитными НЛ, формально-семантически связанными с объектными синтаксическими конструкциями.

Большинство инноваций исследуемого периода - названий лиц собственно русского происхождения - получают первую фиксацию в текстах XVI в.; круг новообразований XVII в. в рассматриваемой подгруппе менее разнообразен. В составе рассмотренной подгруппы НЛ получают отражение характерного для периода формирования национального русского языка явления языковой избыточности, выраженного рядами синонимических НЛ. Перспективным представляется дальнейшее исследование динамического аспекта агентивных наименований в русской сельскохозяйственной лексике.

Литература

1. Степанов Ю.С. К универсальной классификации предикатов. Известия АН СССР Сер. лит. и яз. 1980. Т. 3, № 4. С. 35-44.

2. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М.: Изд-во МГУ; 1969. 192 с.

3. Словарь русского языка XI - XVII вв.: указатель источников в порядке алфавита сокращенных обозначений / АН СССР, Ин-т русского языка; сост. С.Ф. Геккер. М.: Наука, 1975.

4. Цыганенко ГП. Этимологический словарь русского языка: более 5000 слов. 2-е изд., перераб. и доп. К.: Рад. школа, 1989. 511 с.

5. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. М.: Императорская Академия наук, 1893-1912. Т. 1-3.

6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / под ред. И.А. Бодуэна де Куртенэ. Репринтное воспроизведение издания 1903-1909 гг. М., 2000. Т. 1-4.

7. Хохлачева В.Н. Словообразование существительных со значением лица. Прокопович С.Н. Суффиксальное словообразование существительных в восточнославянских языках XV-XVII вв. М.: Наука, 1974. С. 11-58.

8. Словарь русских народных говоров / АН СССР, Ин-т русского языка; под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова, И.А. Попова. М.: Л.: Наука, 1965-2004.

9. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: АН СССР, 1981-1984. Т. 1-4.

10. Преображенский А.Г Этимологический словарь русского языка: в 2 т. М.: Типография Г Лиссиера и Д. Совко, 1910-1914.

11. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер; пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. 2-е изд., стер. М.: Прогресс, 1987. Т. 1-4.

12. Ожегов С.И. Словарь русского языка / гл. ред. С.П. Обнорский: 50000 слов. М.: Гос. изд. иностр. и нац. словарей, 1949. XVIII, 968 с.

13. Аііікіїїа І. В. Назви осіб, які займаються збиранням урожаю, у пам'ятках російської писемності XVI - XVII ст.

Аннотация

В статье представлен лексико-семантический анализ наименований лиц, занимающихся сбором урожая, в памятниках русской письменности XVI - XVII вв. Выявлены инновации в составе сельскохозяйственной лексики русского языка исследуемого периода.

Ключевые слова: наименования лиц, занимающихся сбором урожая, вторичная номинация, агентив, инновация, гипероним.

У статті здійснено лексико-семантичний аналіз назв осіб, які займаються збиранням урожаю, у пам'ятках російської писемності XVI - XVII ст. Виявлено інновації у складі сільськогосподарської лексики російської мови досліджуваного періоду.

Ключові слова: назви осіб, які займаються збиранням урожаю, вторинна номінація, інновація, агентив, гіперонім.

In the article lexical-semantic analysis of the names of persons engaged in harvesting, in the monuments of Russian writing of the XVI - XVII centuries was carried out. The innovations in the agricultural vocabulary of the Russian language of the investigated period are revealed.

Key words: names of persons engaged in harvesting, secondary nomination, innovation, agent, hyperonim.

Размещено на Allbest.ru