Конфессионимы в поучениях Серапиона Владимирского: опыт семантического анализа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Конфессионимы в поучениях серапиона владимирского: опыт семантического анализа

А.В. Сарапин, канд. филос. наук, доц.

Аннотация

В статье предлагается семантический анализ наиболее показательных конфессионимов, обнаруженных в пяти поучениях Сера- пиона Владимирского. Также раскрывается вопрос соответствия смысла конфессионимов в оригинальных текстах и переводах.

Ключевые слова: ПоученияСерапиона Владимирского, конфессионимы, вера, верные, поганы, поганские деяния, божественные правила, ма- ловерье, церковь.

У статті пропонується семантичний аналіз найбільш показових конфесіонімів, знайдених у п'яти повчаннях Серапіона Володи- мирського. Також розкривається питання відповідності значення конфесіонімів в оригінальних текстах і перекладах.

Ключові слова: Повчання Серапіона Володимирського, конфесіоніми, віра, вірні, погани, поганські діяння, божественні правила, маловір'я, церква.

This articleoffers a semantic analysis of the most indicative konfessionyms found in five sermons of Serapion Vladimirskij. The question of konfessionyms meaning equivalence in original texts and translations is also exposed.

Keywords:sermons of Serapion Vladimirskij, konfessionyms, faith, thefaithful, paganes, pagan deeds, divine canones, little faith, church.

Серапион, епископ Владимирский относится к наиболее значительным и ярким представителям древнерусской мудрости ХІІІ века. По летописным свидетельствам, он был "зело учителен и силён в божественном писании". Его творчество является примечательным в контексте "подтатарской фазы" (В.Топоров) духовного развития древней Руси. Напомню, что Серапион (архимандрит Киево-Печерского монастыря с 1231 года и епископ Владимирский с 1273 года) известен как автор пяти несомненных слов-поучений. Из них первые четыре поучения были обнаружены архиепископом Филаретом в рукописи Сергиевой Лавры под заглавием "Златая цепь" (исход XIV в.), а последнее окрыто С. Шевы- рёвым в "Паисьевском сборнике" (рукописи Кирилло- Белозерского монастрыря, относящейся к началу XV в.).

Естественно, что в исследовательской литературе встречаются опыты осмысления идейного потенциала творчества Серапиона. В этом отношении особо стоит отметить исследования Е.Петухова, Н.Гудзия, С. Ше- вырёва, М.Грушевского, В.Топорова, О.Творогова, А. За- малеева, В.Колобанова, В.Милькова, Г.Подскальски. Однако вопросы конфессиологических изысканий Се- рапиона ещё не получили должного внимания со стороны исследователей наследия Древней Руси. Пожалуй только В.Топоров во втором томе книги "Святость и святые в русской духовной культуре"(1998), в контексте тщательного изложения идейного потенциала поучений Серапиона предпринял содержательный анализ таких конфессионимов как "каяние" - "покаяние" и "грех". Впрочем, следует отметить что тексты древнерусского проповедника оказались для В.Топорова лишь исходным материалом для семантического анализа определённых конфессионимов в контексте их употребления в качестве языческих и христианских коннотаций в славянских языках с подключением параллелей из других индоевропейских языков.

Целью небольшого исследовательского экскурса является разъяснение значений конфессиональных универсалий, обнаруженных в пяти поучениях Серапиона Владимирского. В качестве методологической процедуры их разъяснения предлагается семантический анализ. В данном случае подразумевается прежде всего "прояснение исторических смыслов понятий" (Г.Шпет). Особо подчеркну методологическую привлекательность семантического анализа, позволяющего: во-1) вникая в смысл не только текстов Серапиона, но и их интекстовИнтекст - буквально "текст в тексте". В данном исследовании под интекстом понимается тот фрагмент текста поучения, в котором содержится ёмкая аксиологическая характеристика определённой сюжетной линии, или тематически ограниченное рассуждение книжника. В любом случае подобный фрагмент вполне претендует на статус отдельно взятого и концептуально оформленного текста., обратить внимание на особенности ситуативного употребления им тех или иных конфессиональных универсалий; во-2) путём извлечения сугубо темпоральных значений конфессионимов сравнить с их современными переводными формами; в-3) предоставить ёмкую, хотя и весьма избирательную характеристику тогдашней эпохи посредством установления значений определённых конфессионимов, зафиксированных в довольно примечательном произведении древнерусской словесности.

В качестве источников для семантического анализа предлагаются оригинальные пять слов-поучений Серапиона Владимирского, а также их переводы предпринятые В.Колесовым, Т.Черторицкой и Р.Бахтуриной.

Наиболее частотными и весьма показательными конфессиональными универсалиями в текстах Серапи- она являются "Бог" и его производные (встречаются около 50 раз в пяти поучениях). Стоит отметить, что в своём восприятии Бога древнерусский проповедник не выходит за пределы его сугубо библейского толкования. Иначе говоря, Бог для Серапиона предстаёт в качестве личностного, трансцендентного Творца мира, его Промыслителя и Спасителя. Тогда вполне объяснимо обилие таких частотных его характеристик как "Господь Бог наш", "Бог небесный", "Бог, спаситель наш". Весьма показательной является воспроизведённая в четвёртом поучении сентенция Серапиона: "Аще не Богъ ли строить свою тварь, яко же хощеть, за грЪхы нас томя" [4, с. 450]. Особое значение для древнерусского книжника имеет коннотация "гнев Божий", употребляемая в контексте осуждения неблаговидных поступков своих единоверцев. Пожалуй, именно в свете божественного предначертания Серапион видит свою миссию священника в приобщении паствы к божественным правилам. Его словами: "Всегда сЪю в ниву сердець ваших сЪмя божественое" [4, с. 444].

Примечательными конфессиональными универсалиями в текстах Серапиона являются "вЪра" и её различные коррелятивные формы. Таковых универсалий насчитывается двенадцать. Вера как таковая для древнерусского книжника идентична "вере в Бога", своеобразного маркера религии. Естественно, что в древнерусской словесности ХІІІ века термин "религия" не употреблялся. При этом можно констатировать свойственное Серапиону узкоконфессиональное восприятие веры в Бога. Речь идёт о её сугубо восточнохристианском наполнении. Подтверждением тому, - весьма примечательная сентенция, извлечённая из его первого поучения. Цитирую: "ими [святителями - А.С.] же вЪра оут- вержена бысть, еретици отгнани быша, и Богъ всЪми языкы познанъ" [4, с. 44і]. Среди святителей Серапион упоминает таких наиболее чтимых на Руси греческих отцов Церкви как Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Впрочем в его поучениях нет прилагательных "греческая" и даже "христианская" по отношению к вере. Иначе, конфессиоцентризм Серапиона приобретает ярко выраженный эксклюзивистский характер. По сути, для древнерусского проповедника христианская вера как таковая является исключительной, единственно возможной в качестве истинного почитания Бога.

Идентификатором принадлежности к сугубо христианскому вероисповеданию в поучениях Серапиона является субстантивированное прилагательное "вЪрнии". В его толковании: "А мы творимъся, вЪрнии, во имя Божие крещени есмы" [4, с. 454]. В современном прочтении: мы же считаем себя верными, во имя Божие крещёными. Однако, в переводах В.Колесова и Т.Черторицкой значится: "мы же считаем себя православными" [4, с. 455; 3, с. 121]. Р.Бахтурина предлагает переводить слово "вЪрнии" как "правоверные" [2, с.556]. Таким образом, переводчики предлагают темпо- рально неуместные термины. К этому следует заметить, что конфессионим "православные" в значении принадлежности к греческому, или русско-греческому вероисповеданию не мог появиться во второй половине ХІІІ века. В лучшем случае, он встречается только в источниках исхода XIV века. В частности, конфессио- ним "православные" встречается в Настольной грамоте Константинопольского патриарха Антония митрополиту Фотию, датированной 1393 годом. А в поучительных грамотах митрополита Фотия в Псков (1410-1417) этот конфессионим становится частотным как маркер вероисповедания и даже употребляется в качестве коррелята термина "благочестие". перевод конфессиональный универсалия текст

Стоит обратить также внимание на одну контекстуальную особенность употребления Серапионом кон- фессионима "вЪрнии". В его поучениях этот конфесси- оним не увязывается с топонимом "Русь". Иными словами, вряд ли имеет смысл считать Серапиона приверженцем древнерусского варианта христианской традиции. Скорее всего он позиционирует себя исключительно христианином, причастным к "истинному вероисповеданию". При этом, судя по изложению истин такового вероисповедания в поучениях Серапиона, он близок к евангельской модели христианской традиции. Кстати, в поучениях Серапиона нет ни одной выдержки из святоотеческих творений. С другой стороны, термин "Русь", встречающийся один раз в его четвёртом поучении, употребляется именно в качестве топонима, но не этнонима. В соответствующем интексте сказано: "Се нынЪ по три лЪта житу рода нЪсть не токмо в Русь, но в ЛатЬнЪ" [4, с. 450]. В этом выражении Серапиона присутствует топоним "ЛатЬнЪ" в качестве сравнения. Кстати, переводчики предлагают различные аналоги этого топонима. У Т.Черторицкой таковым является "западные страны", у Р.Бахтуриной "Запад", а у В. Колесова "католики". Впрочем, по моему мнению В. Колесов прибегает к чрезмерной конфессионализации исходного топонима "латины".

Конфессионим "вЪрнии" в поучениях Серапиона не имеет ярко выраженной альтернативности в форме "неверные". В отличие от переводчиков его текстов, древнерусский проповедник избегает этого термина. Впрочем, этой особенности перевода я коснусь попозже. Оппозицией конфессионима "верные" у него служит зачастую конфессионим "иноверцы". Также в поучениях Серапиона функцию некоторой смазанной альтернативности конфессиониму "верные" выполняет конфессионим "погании". При этом стоит подчеркнуть эффект семантического схождения в их контекстуальном употреблении. Об этом более подробно.

Кроме веры в Бога у Серапиона также констатируется вера в волхвование. В соответствующем интексте пятого поучения сказано: "Обычай поганьский има- те: волхвамъ вЪру имете" [4, с. 452]. То есть конфессионим "вЪра" срабатывает в контексте неприемлемых для Серапиона языческих пережитков. Следствием подобного употребления понятия "вера" следует признать эффект семантического наслаивания в его содержании различных конфессиональных установок. Тогда возникает проблема возможности двуконфессионального прочтения веры, учитывая при этом отчётливый эксклюзивизм Серапиона. Иными словами, древнерусский проповедник допускает наличие веры у язычников, а именно веры в колдовство. Как объяснить подобный казус? Одну из версий предлагает Е.Петухов, настаивая на избирательности в понимании Серапионом веры. В частности, что касаемо веры в волхвование, то, по его мнению, речь идёт "только о холодном признании этой силы, которая не только не должна быть уважаема, но, напротив должна вызывать в истинно верующем человеке сопротивление и противодействие" [1, с. 64]. Впрочем, стоит обратить внимание на ту особенность, что Серапион признаёт веру язычников в колдовство только при явном попущении Бога. Тогда, наличие даже искаженной веры для Серапиона предполагается промыслом Божим? Точнее, в деяниях язычников, связанных с их верой в колдовство, следует видеть происки бесов при попустительстве Господа.

В таком случае небезынтересным будет уяснение проблемы восприятия Серапионом язычества. Прежде всего, язычников он называет "поганами". В исходном интексте четвёртого поучения Серапион укоряет свою паству: "Аже еще поганьскаго обычая держитесь" [4, с. 450]. Пытаясь образумить единоверцев, он весьма эмоционально проповедует: "Печаленъ есмь о вашемь безумьи, молю вы, отступите дЪлъ поганьс- кыхъ" [4, с. 450]. Естественно, что всё языческое для Серапиона является неприемлимым. По прочтении "антиязыческих" четвёртого и пятого поучений невольно складывается впечатление, что ниспадение в "поганство" для древнерусского проповедника является основным пороком его паствы.

В чём же тогда заключается для него сущность язычества как такового? В пятом поучении, Серапион, упоминая о неблаговидных деяниях своей паствы, как бы невзначай приводит им в пример язычников. Его словами: "Поганий бо, закона Божия не відуще, не убивают єдиновірних своихъ.." [4, с. 454]. Замечу, что в первой половине фразы заключается лаконичное изложение сути языческого вероисповедания. Иными словами, язычники не знают Божественных установлений и заповедей, однако они чтут древние обычаи и, главное, действуют в соответствии с ними. Следует обратить при этом внимание на довлеющую праксеологическую детерминанту язычества. Серапион увязывает "поганство" преимущественно с действиями, причём действиями этически неправомерными. Иначе говоря, частотными у текстах Серапиона являются выражения "злые обычаи", "злые дела", применяемые в отношении язычников. В частности, сугубо "поганьскими" он считает обычай паствы сжигать волхвов и "жонок чародейских" в неблагоприятные для жизни народа годы (одна из сюжетных линий четвёртого поучения).

Естественно, что в таковых действиях он видит происки бесов. Но их происки не противопоставляются Божиим деяниям. Для Серапиона бесы вершат свои дела только при попущении Господа, а таковое попустительство Господа возможно только для тех, кто боится бесов. В четвёртом поучении сказано: "Богу попу- щьшу біси дійствують; попущаеть Богъ, иже кто ихъ боится, а иже кто віру тверду держить к Богу, с того чародійци не могуть" [4, с. 450]. Серапион как клирик довольно просто объяснял своей пастве неуместность верований в древних богов и деяний, связанных с ними, ссылаясь исключительно на их скверность, непо- требность, коварность и т.д. То есть всё языческое представляется ему этически несостоятельным.

Языческим действиям и обычаям в поучениях Се- рапиона подспудно противостоят "божественные правила". В современном истолковании слово "правила" зачастую воспринимается как аналог предписаний, то есть окончательно установившихся руководств к действию, приобретающих статус нормативных положений, закона. Естественно, что в тех серапионовых интекс- тах, где употребляется понятийная конструкция "божественные правила", переводчики предлагают такой аналог как "божественный закон". В частности такой перевод замечен у В.Колесова [4, с. 454], Т. Черториц- кой [3, с. 121], Р.Бахтуриной [2, с. 556]. Однако вряд ли "божественные правила" Серапиона имеют ярко выраженный подтекст финальности и императивности. Скорее всего речь идёт о некоем образце, подлежащем реализации "верными" в повседневной жизни. И таковым образцом является исключительно рекомендательные положения Святого Писания. К слову, В.Топоров предлагает воспринимать правило в толковании древнерусских книжников как "одновременно и средство исправления (править) и образец (по которому "правят"), выпрямляют к правде" [5, с. 257].

Серапион, вероятно осознавал недостаток императивности в выполнении "верными" "божественных правил". В таковом осознавании можно предположить мотивацию введения им своеобразного конфессионима "маловерие". Кстати в исследовательской литературе его пятое поучение традиционно именуется "Слово блаженного Серапиона о маловерье". Древнерусский проповедник с помощью этого конфессионима обозначает недостающее его современникам благоговение перед Богом, приводящее иногда к греховним поступкам. Иначе говоря, "маловерие" является маркером конфессиональной недостаточности и даже дефектности его паствы, в представлениях которой сохранилось слишком много языческого. Серапион в пятом поучении, в свете этической оппозиции, использует приём семантического усиления конфессионима "маловерие" с помощью введения, по его мнению, синонимичного термина. Древнерусский проповедник укоризненно констатирует: "О, безумье злое! О, маловеріе!" [4, с. 454].

Таким образом, некоторые представления своих единоверцев Серапион считает "маловерьем" и даже имеющими отношение к языческим обычаям и деяниям. Во многих интекстах его поучений можно найти подоплёку, - последствиями их скверных деяний воспользовались... "поганые". Подобный лейтмотив особенно отчётливо выражается в третьем поучении, где сказано: "трудъ нашь погании наслідоваша, земля наша иноплеменикомъ в достояние бысть" [4, с. 448]. Возникает тогда вопрос таковой контекстуальной идентификации термина "поганые". Иными словами, является ли в данном случае этот термин конфессионимом? Семантический анализ предполагает необходимость учитывать обязательную темпоральную контекстуальность в употреблении автором текста определённого термина. Естественно тогда, что термин "поганые" должен быть контекстуально определяемым. В таком случае, Серапион в двух из восьми употреблений этого термина имел в виду враждебный Руси народ. А именно, в упоминаемом фрагменте и в приметном выражении "от поганых насилье", встречающихся в пятом поучении. Таким образом, в данных контекстах термин "поганые" является этнонимом, не имеющим к тому же четкого указания на конкретный народ. Иначе говоря, Серапион употребляя "поганые" в значении враждебных Руси народов и ни разу в своих поучениях не воспроизводит форму "татары". Поэтому не является достаточно основательной идентификация серапионовых "поган" исключительно как татар (предположение М. Грушевского). Хотя в некоторых интекстах он намекает на мон- голо-татар, которые "пленили нашу землю, покорили наши города, увели в рабство жён и детей". Естественно, что враждебный Руси народ в представлении Серапиона предстаёт как "язык немилостивъ, языкъ лютъ, языкъ, не щадящь красы уны, немощи старець, младости дітии" [4, с. 446]. Возможно, что неупоминание наименования "татар" следует считать данью провиден- циалистской установки Серапиона?

С другой стороны, проблематичным следует признать отождествление этнонима "поганые" с конфессионимом "неверные". В частности, В.Колесов и Т.Черторицкая выражение "трудъ нашь погании на- слідоваша" переводят соответственно как "труд наш неверным достался в наследство" [4, с. 449] и "труды наши достались неверным" [3, с. 114]. Р.Бахтурина сохраняет при переводе форму "поганые наследовали" [2, с. 539]. Теперь другой, более показательный пример. Выражение Серапиона "многи бідьі и скорби, рати, голодъ, от поганых насилье" В.Колесов переводит как "многие беды, и скорби, и войны, и голод, от неверных насилье" [4, с. 455]. У Т.Черторицкой именно этот фрагмент пропущен, а Р.Бахтурина переводит соответственно как "многие беды и скорби, войны, голод, от нехристей насилье" [2, с. 556]. Таким образом имеет место нарушение темпоральной и ситуативной семантики.

Впрочем, предметом особых разногласий среди переводчиков является выражение Серапиона "братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаём". Это выражение В.Колесов переводит как "братий своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаём" [4, с. 455], Т.Черторицкая соответственно, как "братьев своих грабим, неверным их продаём" [3, с. 122], а Р.Бахтурина без существенных с оригиналом изменений предлагает: "Братьев своих грабим, убиваем, поганым продаём" [2, с. 556]. В последнем интексте пятого поучения Се- рапиона речь идёт скорее о нехристианах, иноверцах и необязательно о враждебных народах. То есть признаки этнонима в этом контексте не являются отчётливыми.

Полагаю, что перевод термина "поганые" посредством конфессионима "неверные" не учитывает особенности восприятия Серапионом тогдашних вероисповедных реалий. Кроме того, не думаю, что древнерусский проповедник интересовался вопросом соотношения этнического и конфессионального.

На особенное внимание заслуживает также использование в поучениях Серапиона конфессионима "церковь". Древнерусский проповедник употребляет этот конфессионим исключительно в отношении культовых сооружений. Так, в первом поучении речь идёт о разорении святых церквей, а в третьем о разрушении Божьих церквей. Довольно примечательным является один интекст третьего поучения Серапиона, в котором он предлагает своеобразную ценностную иерархию утрат Руси от нашествия враждебного народа. Достойно упоминания перечисление таковых потерь, а это "божьи церкви, священные сосуды, святыни, иноки, кровь отцов и братьев наших, князья и воеводы" и т.д. То есть приоритетное значение имеют для древнерусского проповедника сугубо теократические ценности и, в первую очередь, церкви. С этим конфессионимом Се- рапион связывает также окончательное установление христианского вероисповедания на Руси. В четвёртом поучении он оптимистически утверждает: "Вижю вы бо великою любовью текущая въ церковь и стояща з говЪньемь" [4, с. 452].

В завершении стоит остановиться на некоторых обобщениях и возможных перспективах дальнейшего исследования. Был предпринят семантический анализ наиболее показательных для поучений Серапиона конфессиональных универсалий, таких как "вера", "верные", "поганы", "поганские деяния", "божественные правила", "маловерье", "церковь". Естественно, что вне поля исследования остались многие конфессиональные коннотации и маргиналии. Впрочем, особенности восприятия древнерусским проповедником перечисленных конфессионимов следует считать симптоматичными в контексте второй половины ХІІІ века. Перспективы дальнейшего исследования конфессионимов, встречающихся в поучениях Серапиона, полагаю, с одной стороны, в расширении их круга за счёт коннотаций и маргиналий, а с другой, - дальнейшей демонстрации семантического анализа путём привлечения существующих других переводов его содержательных текстов.

Список использованных источников

1. Петухов Е. Серапион Владимирский, русский проповедник ХІІІ века. - СПб: тип. Имп. АН, 1888. - ХІ + 235 с.

2. Приложение. "Поучения" Владимирского епископа Серапиона / Пер. текстов Р.В. Бахту- рина. // Громов М.Н., Мильков В.В. Идейные течения древнерусской мысли. - СПб: РХГА, 2001. - С. 505 - 560.

3. Слова и поучения Серапиона Владимирского // Красноречие Древней Руси. (XI - XVII вв.) /Сост., вступ. ст., подгот. древнерус. текстов и коммент. Т.В. Черториц- кой. - М.: Советская Россия, 1987. - С. 108 - 122.

4. "Слова" Серапиона Владимирского /подготовка текста, пер. и комм. В.В.Колесова. // Памятники литературы Древней Руси: ХІІІ век. - М.: Художественная литература, 1981. - С. 440 - 455.

5. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т.ІІ. Три века христианства на Руси (XII-XlV вв). - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. - 903 с.

Размещено на Allbest.ru