Концепт "честь" и его образные репрезентации в контаминированной картине мира писателя-билингва (на материале рассказа Р. Сейсенбаева "Честь")

Одним из способов проявления почтения к старшим является использование традиционных для казахов речевых этикетных формул приветствия, обращения, извинения, прощания и т.п. Так, Кушикбай, не разделяющий взглядов и убеждений старшего батыра Тобета, уважает его возраст и при обращении к его имени добавляет «ага», что в переводе означает `старший брат, дядя или старший вообще'. Заступаясь за пленных джунгар, Кушикбай просит: «Освободи их, Тобет-ага». Наталкиваясь на непонимание старшего батыра, он умоляет: «Я прошу тебя об этом, как младший, я унижаюсь перед тобой, а ты показываешь мне спину». Только после безуспешных уговоров и выслушанных оскорблений в свой адрес Кушикбай решается доказать свою правоту Тобету в честном поединке. Одержав победу, Кушикбай вновь использует вежливую форму обращения, подчеркивая тем самым уважительное отношение к старшему: «Тобет-ага, -- медленно сказал Кушикбай, -- вставай, я прощаю тебе твои слова. Возьми свою саблю. Я знаю, что тебя губит тоска по убитому брату». Следование национальным традициям продемонстрировано автором и в способе, которым Кушикбай останавливает издевательства над пленными джунгарами. Он произносит фразу: «Дат, Тобет-ага!». По древней традиции произнесение слова дат давало обвиняемому возможность требовать правосудия от правителя. Тот в свою очередь должен приостановить наказание, чтобы выслушать обвиняемого [56].

Важный аспект родовой чести связан с высоким социальным статусом главных персонажей, предполагающим защиту коллективных интересов, самоотверженность в выполнении общественного долга. Статус подчеркивается говорящими именами: Айганым в буквальном переводе - «лунная госпожа», Тобет - 1) «вершина горы»; 2) «овчарка-волкодав». Умение поставить общие интересы выше личных, руководствоваться нравственными принципами, преодолевать эгоизм, не идти на поводу низменных чувств - обиды, трусости, жажды мести, гордыни и тщеславия - необходимые качества, определяющие честь правителя рода. Положительный вариант чести правителя представлен образами Айганым и Кушикбая.

В образе Айганым подчеркивается ее особый статус среди соплеменников. Она, сохранив достоинство, повела за собой народ после гибели сына, так как по правилам адата, издревле регламентирующего правовые и семейные отношения у казахов, «статус женщины как матери-вдовы повышался до социально значимого в рамках всего рода, что позволяло ей стать главой всей семейно-родственной группы или даже рода своего покойного супруга» [57. С. 92]. Показателем всеобщего почтения к героине является данное ей право обратиться к Аллаху с молитвой. По казахским традициям право произнести бата (молитву) дается только самому старейшему и уважаемому человеку. В качестве важного способа объективации концепта «Честь» автор использует описание невербального языка - жестов, мимики, поведения героини и ответных реакций окружающих. Так, узнав о гибели своего единственного сына, мать батыра с честью выносит это испытание, вызывая восхищение у сородичей и подавая им пример стойкости и мужества: «Стареющее лицо ее глубоко изрезали скорбные морщины, но голову она держала высоко, и воспаленные от слез глаза ее были печальны и строги».

Основные для авторской картины мира смыслы концепта «Честь» в его позитивной реализации несут жизненная философия и поступки главного героя - батыра Кушикбая. Для него честь - это самоотверженность в защите своего народа, утверждение единства в пределах рода и этноса, обостренное осознание личной ответственности за общее дело, уважение к достойному противнику, милосердие к слабым и беззащитным, стремление к мирному сосуществованию соседних народов на принципах соблюдения закона и справедливости. Будучи истинным сыном казахского народа, Ку- шикбай призывает сородичей к объединению, выступает против родовых распрей, стремится остановить жестокое кровопролитие в войне с джунгарами. Обращаясь к своему идейному противнику Тобету, он говорит: « Разве ты забыл, что раньше сыны степей устраивали поединки не ради забавы или жестокости, а в знак уважения друг к другу. Битва была символом мужества и чести. Значит, и нам нужно быть достойным этой чести. И не путай свою личную обиду с честью народа». Он признает только «честный поединок» и мечтает о «честной смерти» в правом бою. Герой задается риторическим вопросом: «...разве не о чести моего народа думал я в первую очередь, когда пытался помириться с джунгарами?» Он готов был «положить жизнь за честь народа».

Образ батыра Тобета демонстрирует негативные аспекты представления о чести как обостренно личностном чувстве собственной значимости, утверждаемом через власть, физическую силу, социальное превосходство, жажду мести. Будучи доблестным воином и предводителем войска уаков, он одержим идеей отомстить за смерть брата. Тобет считает, что «кровь может быть отомщена только кровью!». В основе его понимания чести лежит древний обычай кочевников - барымта -- акт мести за причиненную обиду, который представляет собой насильственный вооруженный набег для захвата имущества и отгона скота. Участие в барымте было честью для кочевника, позволяло укрепить авторитет и пользоваться уважением у сородичей: «Эй казах, эй, азамат, разве ты забыл обычай предков, обычай мести: голову за голову, кровь за кровь? И если ты ещё мужчина, если ты ещё дышишь, бери в руки свое заржавленное копьё, и с наступлением лета мы тронемся в путь - так говорили они на всех долгих сходках». Воспринимая власть как безграничные возможности, Тобет восклицает: «Я главный батыр»; «Мое слово - это закон для войска. Прикажу спалить аул - спалят, прикажу рубить - порубят».

Однако Кушикбай, выражая ключевую мысль автора, провозглашает идеи нравственности и справедливости как новый «кодекс чести» воина великой степи, который основан не на приоритете силы, а на принципах разума и гуманизма: « Чем больше шарлатанов, тем хуже для истины, чем больше лжепророков, тем быстрее гибнет народ. И если глупый батыр возглавляет народ, то люди станут подобными зверям, а сердце зверя - это не сердце человека». Защита чести народа, собственного достоинства и идеалов справедливости требует от воина боевого духа, силы и мужества: «Но что делать, когда такова жизнь, когда все в этой степи от дикого зверя до разумного человека подчиняется только одному - силе! Силе, покоряющей все и вся, силе, двигающей народы, силе, заставляющей стоять на коленях и храброго, и трусливого». Кушикбай осуждает и не приемлет насилия, унижения слабого и беззащитного, однако признает праведный бой и честный поединок с достойным противником-воином: «Если ты ищешь кровной мести, то кровь твоего брата на совести джунгарского батыра Анархоя. А я вчера его убил и омыл твою месть кровью, которой ты так жаждешь. Но я убил его в честном поединке».

Большое место на страницах рассказа занимают сцены поединков (бой Анархоя с Естыбеком, Кушикбая с Анархоем, Кушикбая с Тобетом). В ситуации поединка объективируется такая важная составляющая исследуемого концепта, как воинская доблесть -- честь батыра, джигита. В сюжетной ситуации поединка огромное значение имеет вербальная и невербальная коммуникация сражающихся, выражающая всю степень их боевой решимости и негодования по отношению друг к другу: «- Поединок, Тобет! И не быть мне больше человеком, если я сегодня не повешу твою подлую голову на твоей юрте»; «Копыта аргамаков рыли каменистую землю. Кони взметнулись. С треском схлестнулись пики. На мгновенье встретились два искрометных взгляда, и батыры отпрянули друг от друга». Исход поединка предполагает не только победу, но и поражение, и связанные с ней оскорбленное достоинство, чувство обиды и мести, ситуации унижения чести, утраты социального статуса: «Победа! Победа!» [думает Тобет]. А теперь он низложен, и сердце его кровоточит от стыда и обиды».

Особенно остро переживается поражение в ситуации бессилия перед противником, которую показывает автор на примере пленных джунгар и жителей аула Кушикбая (кровавые слёзы аула Уак), ставших жертвой подлости и коварства Тобета. Событийная основа выводит на первый план мотив «поруганной чести», «горечи унижения и страха бесчестия», связанный с поражением, предательством, чувством обиды и жаждой мести. В этих ситуациях актуализируются смыслы, противоположные понятию чести: стыд (сердце его кровоточит от стыда и обиды), позор (убили с позором, еще и надругались над телом), унижение (пленники стонали от унижения), бесчестие (что могут сказать мужчины, которые потеряли мужское достоинство?), которые визуализируются через соответствующие жесты и позы телесного кода: «Джунгары опустили глаза, не желая быть свидетелями позора своей соплеменницы»; «И держи выше голову, сестренка! Нас поставили на колени, но мы умрем не с опущенной головой. Танцуй, танцуй, солнышко!»; «И люди, согнув свои измученные спины, сидят в темноте под луной, ожидая слова матери, последнего решающего слова матери погибшего батыра».

В ситуации унижения особенно остро переживается несправедливость по отношению к наиболее достойным представителям рода, заслуживающим почета и уважения: «Мудреца, который дает верные советы, они считают ослом, выжившим из ума, на бесстрашного воина, спасающего их, своими же руками набрасывают аркан, певцу, который поет о них, затыкают глотку». Эта несправедливость как нарушение кодекса родовой и воинской чести заставила Айганым увести свой аул: «Под благословенным дождем уходит из родных мест кочевье, сломленное великим горем. О чем задумались воины, женщины и дети? Мать прощается с сыном. Люди прощаются с родиной».

Сюжет рассказа заканчивается драматически. Однако позитивный смысл авторской концепции утверждает незыблемые вневременные нравственные принципы чести, основанные на гуманизме и справедливости. Именно доброта, милосердие, способность любить и понимать красоту необходимы для позитивной реализации чести благородного воина. Эти внутренние личностные качества присущи Кушикбаю и проявляются не только в верности долгу и обостренном чувстве справедливости, но и в способности сочувствовать слабому, тонко понимать и переживать красоту, проявлять доброту и милосердие, чувствовать любовь в своем сердце. В рассказе эти качества Кушикбая проявлены в любви к музыке как выражению души народа, в крепкой дружбе с музыкантом Арыстаном и внезапно вспыхнувшей любви к пленной джунгарке Нургуль.

Образ пленной девушки-джунгарки, красавицы Нургуль (буквально: «цветок света»), выражает архетип невесты как будущей матери, воплощающей лучшие качества народа и родины, отражает представления о красоте женщины и родной земли. Сила духа Нургуль показана в стремлении защищать свою девичью честь ценою собственной жизни: «Уж лучше бы отрубили мне мою голову эти проклятые казахи еще там, на родной земле, когда выволокли меня из родного дома и бросили плашмя поперек седла». Возвышенная душа Кушикбая не могла не откликнуться на эту красоту: «Не лучше ли взять в жены такую красавицу, жениться, мирно жить своим домашним очагом, а не рыскать в степи в поисках врага? Какие глаза! Какая девушка! Никогда больше не увижу этих черных глаз, прощай, черноглазая джунгарка! Неповторимый образ твой, незабвенный образ твой останется в моем сердце!» Бесстрашие, отвага и благородство Кушикбая, вставшего на защиту пленных и спасшего их жизни, покорили Нургуль: «Какие сильные руки у этого джигита! Какой он добрый и какой он храбрый! ... Узнаешь ли ты когда-нибудь, что ещё одна женщина, кроме твоей матери, будет носить твоё имя в своем сердце до самой смерти». Показательно, что эта нереализованная любовь объединила символичным обручением два враждующих народа: «Девушка сняла со среднего пальца бирюзовый перстень и вложила его в широкую ладонь батыра. - Меня зовут Нургуль, батыр. Спасибо тебе за твою доброту».

Способность тонко чувствовать музыку, понимать красоту и гармонию, ценить искусство музыканта показана автором как свидетельство благородства души и нравственного чувства человека, выражение чести и достоинства: «И зазвучали, зазвучали средь сонной тишины чарующие звуки сырная. ... Заслышав мелодию родимых мест, пленники, стоявшие на коленях, стали поднимать головы. Музыка вселяла в них бодрость и выражение достоинства вдруг появилось на их измученных лицах. Девушка- джунгарка тоже была рада. Народ славен не только своими батырами и мудрецами, но и своей музыкой». С детства Кушикбай дружил с народным музыкантом Арыстаном, проиведения которого он называл Музыкой Чести. В финале рассказа автор говорит о знаменитом кюе Арыстана под названием «Честь», мелодия которого передает представления о жизни и чести доблестного воина: «Воин гибнет в бою, и это честная смерть. Воин гибнет, защищая стариков, женщин и детей своего народа, защищая его лошадей, его юрты, его скарб, и народ оплакивает воина, веками хранит память о нем».

Подведем итоги. В художественной картине мира рассказа Р. Сейсенба- ева объективируются каждый из трех выделенных компонентов понятийной структуры концепта «Честь»: 1) внутренние моральные качества личности (храбрость, мужество, благородство, милосердие); 2) общественные нормы и стереотипы поведения (воинская доблесть и самоотверженность, верность общественному долгу, справедливость правителя, честность и порядочность в поступках и действиях); 3) общественное признание (почет, уважение, гордость, слава, народная память). В концептосфере рассказа универсальное содержание дополняется такими важными национальными и историко-культурными смыслами, как честь рода и воинская доблесть, при этом редуцируется индивидуальный и доминирует коллективный аспекты в представлениях о чести. Актуализируется ситуация унижения чести и достоинства (поруганная честь), в которой требуется восстановление справедливости: защита чести в бою (честный поединок) или кровная месть (барымта). Высвечиваются такие факторы отступления от пути чести и долга, как тщеславие, гордыня, обида, жажда мести. В качестве способов гармонизации общественных отношений подчеркивается значимость таких этических и эстетических категорий, как красота, милосердие, любовь и прощение.

Рис. 3. Структура художественного концепта «Честь» в рассказе Р. Сейсенбаева

Заключение. Анализ ключевых смыслов концепта «Честь» и способов их текстовой репрезентации в русскоязычном рассказе казахского писателя Р. Сейсенба- ева показал способы эстетического воплощения универсального аксиологического концепта в контаминированной (казахско-русской) художественной картине мира. Универсальное понятийное содержание концепта «Честь» отражает общечеловеческие принципы регулирования личных и общественных интересов на основе нравственных принципов; регламентирует приоритет общественного долга, поддержанный высокой оценкой и поощрением самоотверженного служения, а также непререкаемой ценностью личности для общества. Будучи аксиологической категорией, концепт «Честь» транслирует одну из базовых ценностей человеческой цивилизации, особенно остро осознаваемую и востребованную в периоды формирования государственности и социальных кризисов. Позитивные оценочные смыслы концепта связаны с гармоничным и сбалансированным соотношением трех слотов фреймовой структуры концепта: (1) нравственные принципы личности проявлены в (2) самоотверженном служении на благо обществу и (3) получают высокую положительную оценку со стороны социального окружения. Такое соотношение признается справедливым и отвечает принципам общественной морали. Негативную оценку получают дисбаланс в соотношении указанных параметров, несоответствие качеств и поступков личности общественной морали, несправедливость оценки заслуг личности перед обществом.

Понятийное и аксиологическое содержание концепта «Честь» представлено в тексте рассказа лексическими и фразеологическими средствами русского языка в соответствии с типичной для русской языковой картины мира, также во многом универсальной системой образно-символического означивания: ориентационная метафора «верх - низ», телесная метафора «голова / руки - ноги», онтологическая метафора «драгоценного предмета», «целого - разрушенного предмета», «чистого / светлого - грязного / темного предмета», символика «памятника», «меча», «всадника на коне» как атрибутов почета и власти, символика акционального кода - жесты и мимика превосходства, почета, поклонения, унижения.

В контаминированной художественной картине мира средствами русского языка описываются быт, уклад общественной и культурной жизни, менталитет и духовные устремления казахов начала XVIII в. С этой целью в повествование включены безэквивалентные казахские номинации феноменов духовной и материальной жизни кочевников аул, юрта, батыр, джигит, азамат, аргамак, барымта, кюй, домбра, сырнай и др., топонимы Сарыарка, Чингизтау и др., антропонимы Кушикбай, Нургуль и др., этнонимы уаки, джунгары и др. Таким образом, в авторской репрезентации концепта «Честь» отражаются мировоззренческие взгляды, этические ценности, образ жизни и традиции казахского народа. Использование казахскими писателями-билингвами русского языка как средства межнационального общения дает возможность расширить читательскую аудиторию и популяризировать культуру своего народа, оставаясь при этом органичной его частью.

В своей критической статье писатель М. Кузин высоко оценил вклад Роллана Сейсенбаева в развитие и сохранение казахской культуры и назвал его носителем духовной генетической памяти нации [16. C. 65-66]. Используя богатый арсенал изобразительно-выразительных возможностей художественной литературы и опираясь на благодатную почву казахского устного народного творчества, автор уже в своем раннем рассказе сумел передать глубинные основы казахской народной ментальности и нравственности через эстетическое осмысление и выражение концепта «Честь» средствами русского языка.

сейсенбаев билингвизм концепт честь

1. Mackey William F. The Description of Bilingualism // The Bilingualism Reader. Routledge. London ; New York, 2001. Р. 802-817.

2. Haugen E. Bilingualism in the Americas // A Bibliography and Research Guide. University of Alabama Press, 1968. 159 p.

3. Билингвизм и его аспекты: XXI век: межвуз. сб. науч. тр. Иваново : Иванов. гос. ун-т, 2012. 247 с.

4. Копыленко М.М., Ахметжанова З.К. Лексическая и морфологическая интерференция в русской речи казахов. Алматы : Наука, 2007. 120 с.

5. Жанпеисова Н.М. Репрезентация национальных концептосфер в картине мира казахско-русских билингвов : дис. ... д-ра филол. наук. Актобе, 2006. 329 с.

6. Аубекерова Г.А. Выражение эмоционального состояния «раздражение» на материале произведений писателей-билингвов Казахстана // Вестник РУДН. Серия: Вопросы образования: языки и специальность, 2015. № 5. С. 337-341.

7. Бахтикиреева У.М. Художественный билингвизм и особенности русского художественного текста писателя-билингва : дис. ... д-ра филол. наук. М., 2005. 387 с.

8. Туманова А.Б. Контаминированная языковая картина мира в художественном дискурсе писателя-билингва. Алматы, 2010. 260 с.

9. Хасанов Б. Казахско-русское художественно-литературное двуязычие. Алма-Ата: Рауан, 1990. 192 с.

10. Омарова Ш. С. Жанрово-стилевое своеобразие творчества Р.Ш. Сейсенбаева : дис. ... канд. филол. наук. Алматы, 2001. 132 с.

11. Сэрсеке Г. Э. Р. Сейсенбаев шытармаларындаты кейіпкерді мінездуші тілдік- стильдік тасілдер = Языковые и стилевые способы в раскрытии характера персонажа в произведениях : филол. тыл. канд. дис. Алматы, 1998. 166 с.

12. Шаинова Г. Особенности образной структуры прозы Р. Сейсенбаева // Вестник КазНУ. 2013. № 5-6. С. 141-145.

13. Шаинова Г. Б. Жанр романа-мифа в творчестве Р. Сейсенбаева. Алматы, 2017. 158 с.

14. Гачев Г. Джигит и гражданин // Сейсенбаев Р. Трон сатаны. Семей: Международный клуб Абая, 2007. С. 10-16.

15. Ауэзов М. О творчестве Роллана Сейсенбаева // Предисловие к книге Р. Сейсенбаева Всего одна ночь. Алматы: Международный клуб Абая, 2009. С. 16-18.

16. Портрет Роллана: Статьи, эссе, стихи. Алматы : Издательский Дом «RS», 2012. 168 с.

17. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической системе языка. Воронеж : Изд-во Ворон. гос. ун-та, 1996. 104 с.

18. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград : Перемена, 2004. 477 с.

19. Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб. : Петебургское востоковедение, 2004. 240 с.

20. ПименоваМ.В. Введение в когнитивную лингвистику. Кемерово, 2004 208 с.

21. Попова З.Д. Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М. : АСТ : Восток - Запад, 2007. 314 с.

22. Воркачёв С.Г. Лингвокультурная концептология: становление и перспективы // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2007. Т. 66, № 2. С. 13-22.

23. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Сер. лит. и яз. М., 1993. № 1. С. 3-9.

24. Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику : учеб. пособие. М. : Флинта : Наука, 2004. 296 с.

25. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Опыт исследования. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.

26. Ачмиз Д.А. Характеристика концепта «честь» в русской, адыгейской и английской лингвокультурах и его модальные аспекты // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2009. № 114. С. 183-185.

27. Кажигалиева Г.А. Концепт «честь»: отражение национального характера и культуры в русских и казахских паремиях // Вестник КазНУ. Серия филологическая. 2012. № 5-6. С. 55-59.

28. Недосугова А.Б. Концепт «честь, долг, совесть» в русской и японской языковой картине мира // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Вопросы образования. Языки и специальность. 2012. № 3. С. 57-61.

29. Нгуен Т.Х. Концепт честь в русской и вьетнамской культуре : магистерская диссертация. Екатеринбург, 2015. 184 с.

30. Картины русского мира: современный медиадискурс / З.И. Резанова, Л.И. Ермоленкина, Е.А. Костяшина и др. ; ред. З.И. Резанова. Томск : ИД СК-С, 2011. 288 с.

31. Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru

32. Терина С.В. Древнерусский концепт честь и его языковая репрезентация в летописи «Повесть временных лет» : дис. ... канд. филол. наук. Тольятти, 2007. 210 с.

33. Морева А.В. Громова Е.А. О признаковой структуре концепта «честь» в средневековой картине мира // Язык и культура. 2008. № 2. С. 25-32.

34. Ткаченко О.В. Феномен чести в европейской и русской культуре (философско- антропологический анализ). Ростов н/Д : Изд-во Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2005. 143 с.

35. Комова A.E. Ядерный компонент концепта «Честь» на материале текстов древнеанглийского периода // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2009. Т 11, № 4 (4). С. 1012-1014.

36. Манухина А.О. Концепт «Честь» и его вербализация в тексте старофранцузских хроник XIII века (на материале сочинений Ж. де Вильардуэна и Р. де Клари) // Альманах современной науки и образования. Тамбов, 2010. № 2 (33), ч. 2. C. 92-101.

37. Огнева Е.А. Когнитивное моделирование концептосферы художественного текста. М. : Эдитус, 2013. 282 с.

38. Тарасова И.А. Художественный концепт: диалог лингвистики и литературоведения // Лингвистика. Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2010. № 4 (2). С. 742-745.

39. Миллер Л.В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория // Мир русского слова. 2000. № 4. С. 39-45.

40. Спивакова Е.М., Спивакова М.М. Национальная специфика русского концепта «Честь» // Казанский педагогический журнал. 2015. № 4. С. 416-419.

41. Спивакова М.М., Спивакова Е.М. Концепт «честь» в русской языковой картине мира // Филологическая наука в условиях диверсификации образования. 2014. № 1. С. 131-140.

42. Еремина Н.О. Некоторые аспекты концепта «Честь» на базе современного литературного произведения // Научные труды КубГТУ. 2015. № 10. URL: http://ntk.kubstu.ru/file/548

43. Березкина Е.П., Москвитина Л.Е. Концепт «честь» в романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка» // Приоритетные направления развития науки образования : материалы V Междунар. науч.-практ. конф. Чебоксары, 12 июня 2015 г. Чебоксары, 2015. С. 305-307.

44. Современный философский словарь / под ред. В.Е. Кемерова ; сост., ред. Т.Х. Керимова. 3-е изд., испр., доп. М. : Академический Проект, 2004. 864 с.

45. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / пер. с нем. М. : Прогресс, 1987. Т. 4. 861 с.

46. Словарь русского языка : в 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. яз. ; под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М. : Рус. яз., 1981-1984.

47. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М. : Рус. яз., 2000. 1233 с.

48. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. 2-е изд., испр. и доп. выпуск / под общим руководством акад. Ю.Д. Апресяна. М. : Языки русской культуры, 2004. 1488 с.

49. Фразеологический словарь русского литературного языка / под ред. А.И. Фёдорова. М. : Астрель : АСТ, 2008. 808 с.

50. Большой словарь русских поговорок / под ред. В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитиной. М. : Олма Медиа Групп, 2007. 785 с.

51. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М. : ЛКИ, Editorial URSS, 2017. 256 с.

52. Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М., 1997. 352 с.

53. Гуревич А.Я. Избранные труды. Т. 2: Средневековый мир. М.; СПб. : Университетская книга, 1999. С. 560.

54. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М. : Рус. яз., 1982. Т. 4. 683 с.

55. Лотман Ю.М. Об оппозиции «честь» - «слава» в светских текстах киевского периода // Избранные статьи : в 3 т. Таллин, 1992. Т. 2. С. 111-126.

56. Керимбаев Е.А. Этнокультурные основы номинации и функционирования казахских собственных имен : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Алма-Ата, 1992. 61 с.

57. Стасевич И. В. Социальный статус казахской женщины: Традиции и современность // Электронная библиотека Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН. URL: http://www.kunstkamera.ru

The Concept “Honor” and Its Figurative Representations in the Bilingual Writer's Blended Worldview (Based on the Story “Honor” by R. Seisenbayev)

Elena A. Yurina, Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation).

Zhanna G. Temirova, Kokshetau State University (Kokshetau, Kazahstan).

Keywords: concept “Honor”, concept sphere, imagery, axiology, language worldview, blended worldview, bilingualism.

The article discusses the concept “Honor” as an element of the Russian language worldview and the key concept of the creative blended worldview of the Kazakh bilingual writer Rollan Seisenbayev. The object of the analysis is the concept sphere of the story “Honor”, the key element of which is the same-name concept expressed by a set of direct, figurative and symbolic representations at the lexical and narrative level of the text structure. The name of the concept is given in the title of the story, and its semantic content is realized at the level of ideological and artistic content through the system of characters, the event and fable structure, the chronotope, the author's idea of a piece of art. The aim of the article is to identify the universal core and the ethno-specific components of the artistic concept “Honor” that the Kazakh writer aesthetically objectified by by means of the Russian language. Based on the data of previous studies and encyclopedic and explanatory dictionaries' material, the general content of the concept under study is determined, its frame structure and the semantic field of its lexical and phraseological expression in modern Russian are modeled. The conceptual core of the concept “Honor” is an idea of the high-positive individual qualities demonstrated for society's benefit and inspiring public respect. The conceptual frame structure of the concept contains three slots, which correspond to three subframes: (1) `the person has high positive qualities (virtues)', (2) `personal qualities correspond to the ideas of public welfare (ethical standards)', (3) `society respects (honors) the person'. The associative-figurative aspect of the concept “Honor” is connected with the metaphorical way of its comprehension and verbalization, with its symbolic expression by means of culture signs (images, symbols, gestures, rituals). Honor is conceptualized through the “top - bottom” orientation metaphor, the “head/arms - foot” body metaphor, the ontological metaphor of a “precious object”, a “whole - destroyed object”, “pure/light - dirty/dark object”. The figurative characteristic of honor presents the symbolism of a “monument”, a “sword”, a “horseman” as honor and power attributes, as well as action code symbols - gestures and facial expressions of superiority, honor, worship and humiliation. The creative blended worldview expressed by means of the Russian language describes the life, social and cultural lifestyle, mentality and spiritual aspirations of the Kazakhs of the early 18th century, reflects ideological views, ethical values, lifestyle and traditions of the Kazakh people. Universal content is complemented by such important national and historical-cultural meanings as family honor and military valor; while reducing the individual and dominating the collective aspects of honor notions. The situation of honor and dignity humiliation (desecrated honor) is actualized, which requires the restoration of justice: honor protection in battle (fair combat) or blood feud (barymta). The factors of honor and duty deviation such as vanity, pride, resentment, appetite for revenge are highlighted. The importance of such ethical and aesthetic categories as beauty, mercy, love and forgiveness are emphasized as the means of social relations harmonization.

Размещено на Allbest.ru