Медиаконцепт нефть сегодня: становление петролеумной метафоры

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Томский государственный педагогический университет

Медиаконцепт нефть сегодня: становление петролеумной метафоры

О.В. Орлова

Томск, Российская Федерация

Аннотация

Ключевые слова: медиаконцепт нефть, дискурсивная эволюция, сфера - источник метафорической экспансии, петролеумная метафора.

O.V. Orlova. The Media Concept Oil Today: The Formation of the Petroleum Metaphor

The article proves the hypothesis that, in the discursive evolution of the media concept, the fact of the origin and consolidation of its ability to act not only as a recipient, the target of metaphorical projection, but also as a donor, a source that acquires the “right” to metaphorical expansion due to the growth of its semantic-interpretive resources, is especially important. For this purpose, the cognitive-semantic structure of the concept, as a result of its quantitative and qualitative discursive dynamics, should clearly identify, generalize, consolidate and categorize the semantic features that are becoming generally accepted, typified and stable at this moment. These semantic features in their specific dispositive-structural correlation become a procedural basis for the implementation of the concept in the cognitive source domain and its metaphorical expansion into various conceptual domains. The author's analysis of the Russian-language media narrative of the past decade has marked a new stage in the discursive evolution of one of the media dominants of our time - the media concept oil. This concept actively evolves from a metaphorically unilateral target domain into a bilateral one, also becoming a source sphere, developing its metaphorical expansionary potential and creating a special petroleum metaphor.

A number of intradiscursive and extradiscursive factors contribute to the formation of the petroleum metaphor based on the structure lyudi / narod / naselenie / grazhdane - vtoraya / novaya neft' (people/nation/population/citizens as another/new oil). The interdiscursive factors include:

1) the conflict-generating world modeling potential of the concept (formed in its previous discursive history) based on the opposition of the vectors of the semantic and axiological development of polar value-based valence;

2) the organic integration of metaphorical innovation into the central conceptual opposition of media and political discourses: people vs. power;

3) the actualization of verbal, historical and cultural prototypes, transmitting information-interpretive impulses to the metaphorical innovation and predicting its “plot-building”

4) the formation of a stable structure of metaphorical consequences (as a result of regular discursive implementations and various variants of interpretive “promotion”) with the resulting consolidation of this structure in the collective linguistic consciousness;

5) the linking of the metaphorical model to certain subdiscourses (to the oppositional political discourse in the author's case), which subsequently makes the metaphorical projection easily decipherable because of the public recognition of its discursive “registration”. The extradiscursive factors include current events in the political, economic and cultural life of society.

Keywords: media concept oil, discursive evolution, source domain of metaphorical expansion, petroleum metaphor.

Теоретические презумпции и материал исследования

В разрабатываемой нами теории дискурсивной эволюции медиаконцептов - лингвосемантических феноменов особого рода, отличающихся медийной дискурсивно-стилистической субстанциональной детерминированностью, вошедших в миросознание носителя языка с появлением информационного общества и ставших средством формирования и трансформации массового сознания - ключевыми характеристиками анализируемых лингвокогнитивных структур являются два взаимосвязанных параметра: жизненный цикл и миромоделирующий потенциал медиаконцепта. Под жизненным циклом медиаконцепта понимается своеобразная траектория его развития от фазы зарождения к фазе спада и нивелирования либо - в случае приобретения концептом стабильных культурно значимых субстанциональных смыслов и оценочных характеристик - к закреплению в национальной концептосфере в качестве константы культуры. Миромоделирующий потенциал медиаконцепта определяется как его способность в процессе ассоциативно-смыслового развертывания в массмедийном текстовом континууме выполнять лингвоментально-креативные и трансформативные функции, генерируя постоянно эволюционирующий фрагмент коллективной картины мира на определенной стадии развития социума [1, 2].

Определены лингводискурсивные факторы, обусловливающие длительность жизненного цикла и мощность миромоделирующего потенциала концепта, среди которых количество и семантическая насыщенность векторов ассоциативно-смыслового развертывания концепта различной аксиологической валентности, его рефлексивная активность, способность инкорпорироваться в прецедентные тексты и мигрировать в немедийные дискурсивные сферы [2].

В качестве доминанты современной отечественной медиасферы подробно описан концепт нефть, в настоящее время находящийся в стадии эволюционной зрелости и культурной стабилизации и демонстрирующий сложившуюся семантическую структуру, которая включает в себя два магистральных вектора ассоциативно-смыслового развертывания полярной аксиологической валентности (вектор нефтяной аддикции (зависимости) и вектор идеализации), в свою очередь имеющие неограниченное множество трансформативных субверсий [3].

Наблюдение за дискурсивными инновациями нефтяного медиатопика самых последних лет дает возможность дополнить представленный выше перечень факторов эволюционного развития, эволюционной зрелости и лингвокультурной индоктринации медиаконцепта еще одним немаловажным обстоятельством собственно лингводискурсивной природы. Дело в том, что результатом медийно-текстового преломления новейших социально-политических и экономических обстоятельств, наряду с закономерными трансформациями «нефтяного» фрагмента политической картины мира российского социума, стало, во-первых, изменение когнитивно-семантической структуры метафорического кластера концепта нефть, а во-вторых, как следствие этого изменения, зарождение и начинающаяся стабилизация новой разновидности сферы-источника метафорической экспансии.

Речь идет о появлении в палитре вербальных репрезентаций концепта метафорических манифестаций такого уровня текстогенной активности и социомировидческой рефлексивности, который позволяет говорить о формировании данным концептом целостной совокупности регулярно воспроизводимых в медиатекстах метафорических уподоблений различных реалий социально-политической действительности нефти. Мы называем эти метафорические проекции петролеумной метафорой по сложившейся в теории когнитивной метафоры, а также в отечественной медиа- и политической лингвистике традиции именовать метафору именно по области источника - активного продуциента, транслирующего и проецирующего свой семантико-метафоризирующий импульс в область цели (по аналогии с описанными А.П. Чудиновым и его последователями милитарной, морбиальной, криминальной и т.д. метафорой [4-7 и др.]).

Приведем различные примеры метафорической инновации:

Данные - новая нефть. Как же их защитить?; Блокчейн - новая нефть России; Зерно - новая нефть России; Вино - наша новая нефть?; Интернет - новая нефть России; Наша культура - это вторая нефть; Вот люди - новая нефть, мусор - тоже новая нефть.

Однако наибольшую текстогенную активность и способность к ассоциативно-смысловой развертке в новейшем медианарративе демонстрирует метафорическая диада люди / население - новая / вторая нефть. Именно на основе анализа текстовых репрезентаций данного варианта петролеумной метафоры (более 1000 контекстов из различных медийных источников - от официальных СМИ до блогов и сетевой полемики) будет построено дальнейшее исследование.

Гипотеза исследования

Выскажем гипотезу об особой значимости в дискурсивной эволюции концепта факта зарождения и закрепления его способности выступать не только в роли метафоризируемого, т.е. реципиента, цели метафорической проекции (думается, метафорически интерпретируемым / проектируемым в дискурсе может быть любой концепт в той или иной конфигурации его смысловых признаков), но и в роли метафоризирующего, т.е. донора, источника, приобретающего за счет роста своих миромоделирующих ресурсов «право» на «когнитивное отображение структуры источника в структуру цели» и частичное воспроизведение «структуры источника в структуре цели» [8. С. 12].

А.П. Чудинов справедливо замечает, что «сферы-мишени политической метафоры более динамичны, чем ее сферы-источники» [6. С. 89]. Следовательно, факт проявления в роли сферы-источника свидетельствует о «повышении ранга» концепта в лингвоментальной матрице социума и увеличении его миромоделирующих возможностей. Так, концепт война, имеющий в «целевой» своей ипостаси неисчислимый сонм метафорических репрезентаций, именно вместе с ростом собственных метафорико-экспансионистских потенций обретает когнитивно-структурную и лингво-культурную определенность (ср.: «Экспансия милитарной метафоры, распространяющаяся на различные референтные области, является, как свидетельствуют многочисленные исследования, универсальным признаком языковой объективации концептов разного типа (`Политика', `Спорт', `Труд', `Власть', `Российская действительность', `Любовь' и пр.) в русской (и не только русской) языковой картине мира» [9. С. 14]). Под когнитивно-структурной и лингво-культурной определенностью мы имеем в виду стабилизацию и ценностную иерархизацию профилируемых в результате метафорических проекций концепта коммуникативно выдвигаемых смыслов.

Дело здесь не только и не столько в том, что, согласно выделенным Лакоффом и Джонсоном [10] признакам, «область источника - это чаще всего более конкретное знание, а область цели - менее конкретное», а «область источника в когнитивной теории метафоры представляет собой обобщение опыта практической жизни человека в мире» [8. С. 13], но и в том, что для обретения концептом способности выступать в роли метафорического донора и в процессе этого обретения в его, концепта, когнитивно-смысловой структуре в результате количественной и качественной его дискурсивной динамики должны явственно обозначиться, обобщиться, закрепиться и категоризироваться становящиеся в этот момент общепринятыми, типизируемыми, аккумулирующими рефлексы того самого «опыта практической жизни человека в мире» смысловые признаки. Те смысловые признаки, которые в их конкретной диспозитивно-структурной соотнесенности становятся процедурным основанием для претворения концепта в когнитивную сферу-источник и его метафорической экспансии в различные понятийные сферы.

Для сложившихся конвенциональных метафор: милитарной, театральной, строительной и др. - проследить дискурсивную историю их конвенционализации и узуализации как процесса обретения ими в ходе суперчастотного употребления в текстах определенной дискурсивной приуроченности (наиболее исследованным в этом отношении является политический дискурс) типичных метафорических проекций представляется маловероятным по причине их длительной укорененности в дискурсивной практике. В то же время концепт нефть обнаруживает тенденцию к «метафорическому экспансионизму» в отечественном медиадискурсе буквально в последнее десятилетие, что дает нам нетривиальную возможность описать процесс претворения концепта из метафорически одностороннего (выступающего исключительно в реципиентной функции) в метафорически двусторонний (приобретший способность выступать и в донорской функции).

Ход исследования

Наш анализ русскоязычного медиадискурса 1990-2000-х гг. (до 2012 г.) в его разнообразных вариантах (более 100 000 контекстов центральной и региональной прессы, радио, телевидения, интернет-ресурсов) показал, что концепт нефть, наращивая свои миромоделирующие возможности, стремительно развивается по типу концепта-символа, концепта-неомифологемы [3]. То есть активация способности к генерации и генерализации смыслов в ассоциативно-смысловом поле концепта по преимуществу происходит за счет увеличения количества вариативных субверсий его ассоциативно-смыслового развертывания, накала аксиологической конфликтности внутри интерпретационных сценариев концепта, фактов его инкорпорации в прецедентные тексты и в немедийные дискурсы с результирующей приобретения новых (научных, философских, эстетических) смысловых и оценочных модуляций. По сути, концепт осуществлял символическую экспансию, вовлекая в радиус своего ассоциативно-смыслового притяжения и сопряжения все новые, порой весьма семантически далекие от него сферы (см., к примеру, многочисленные образцы глубокой и многомерной социально-философской рефлексии над прецедентной фразой авторства Егора Летова вечность пахнет нефтью в сетевой медиакоммуникации [11, 12]).

В то же время, по нашим оценкам уже став одним из глобальных символов эпохи, анализируемая лингвоментальная доминанта в первое десятилетие XXI в. еще не обнаруживала столь количественно и качественно значимых метафорических потенций, чтобы говорить об отдельном метафорическом кластере в семантической структуре концепта. Однако в роли реципиентной сферы, сферы-мишени нефть все же выступала.

В доказательство тезиса о сравнительно малом удельном весе метафорических номинаций в развертывании нефтяного медиатопика в целом приведем тот факт, что, например, даже в крупном аналитическом очерке «Город-остров в океане нефти» из качественного делового издания «Эксперт Сибирь» (2011. №4-6 /288/), посвященном нефтяному моногороду Стрежевому Томской обл., на сравнительно большой по объему материал (3088 слов), изобилующий лексемами с корнем нефт- (69 лексем, что составляет беспрецедентную частотность - 2,2%), лишь 3 из них формируют собственно метафорические контексты. Два из них - рутинные публицистические клише (океан нефти и нефтяная игла), и лишь один, транслирующий свойственную нефтяной символике мифологему конца, содержит элемент метафорической новации (когда мы выпьем всю нефть).

Как видим, большая часть не отличающегося высоким разнообразием и креативностью «нефтяного» метафорического фонда участвует в подкреплении магистральных трендов ассоциативно-смыслового развертывания анализируемого концепта, а именно: вектора нефтяной аддикции (это, прежде всего, заезженный штамп нефтяная игла с привлечением других элементов семантической сферы «Наркомания»: Эта коварная нефтяная игла; Соскок с нефтяной иглы; Нефтяная игла вредит России; Нефтяная игла станет длиннее; Укол нефтяной иглы и др.), а также семантико-аксиологического антипода вектора аддикции - вектора идеализации, варьирующего от метафорики материнского первоначала, истока и основания экономической жизни (Нефть - матушка; Нефтяные родники экономики; Нефть - кровь экономики), неотъемлемого атрибута богатства (нефтяной магнат, нефтяной король, нефтяной барон) до трансцендентального символа тотальной онтологической детерминанты всего сущего (Нефть - это наше все).

В некоторых случаях незаурядные лингвокреативные способности ме- диарайтера стимулируют более существенное разнообразие метафорики нефтяного медиатопика. Так, в статье «У Путина кончается нефть» популярного блогера Алексея Кунгурова, автора книги «Нефтяная ломка», наблюдается довольно богатая метафорическая палитра: нефтедолларовая масленица, нефтяная халява, нефтяная житница страны, обвал нефтедобычи, нефтяное дно, нефтяная отрасль может снизить свою «удойность», жизнеспособность страны-бензоколонки находится в полной зависимости от черной жижи, нефтедобывающая отрасль схлопнулась. Нетрудно заметить, что все перечисленные метафоры, от практически стертых до инновационно-креативных, не образуют принципиально новых ассоциативно-образных перспектив и участвуют в семантической аранжировке все тех же стабильно актуальных топосов нефтяной сферы - социально значимых и интерпретируемых в алармистском ключе тем нефтяной зависимости и конца нефти.

Однако в этой же статье, помимо многочисленных случаев метафорической актуализации исследуемого концепта в реципиентной позиции, обнаруживается частотный для медиаконтента буквально последних лет (особенно с момента объявления о предстоящей пенсионной реформе летом 2018 г.) пример метафорической актуализации концепта в позиции источника: Кремль вынужден был пойти на пенсионный геноцид и вообще реализует стратегический курс на перераспределение налоговой нагрузки с сырьевиков на население, следуя новой доктрине путиномики «Люди - наша вторая нефть».

На основе анализа дискурсивной истории данной петролеумной метафоры в процессе обретения ею двустронности в плане донорско-реципиентного функционала попытаемся проследить процесс семантических трансформаций в когнитивной структуре концепта и комплекс обусловливающих эти трансформации причин и условий. Эти трансформации, в свою очередь, «отвечают» за выработку перспективных в плане метафорического моделирования понятийно-смысловых признаков, тех признаков, которые впоследствии в ходе дискурсивной эволюции обеспечивают формирование типизированных метафорических следствий, фокусирующих направления ассоциирования при метафорической проекции структуры источника в структуру цели.

В случае метафорической диады люди-нефть мы имеем возможность с большой долей вероятности назвать непосредственный источник ее медийной актуализации. Выступая на торжественном заседании, посвященном 150-летию со дня рождения ученого-изобретателя Александра Попова 16 марта 2009 г., тогдашний вице-премьер правительства России Сергей Иванов заявил: Мы признаем, что Россия богата не только углеводородами. Люди - вот наша вторая нефть. Фраза стала ярким образцом коммуникативного коллапса в речи политика и, моментально превратившись в медиамем, подчиняясь закону вирусного распространения [13, 14], получила и получает до сих пор огромное количество дискурсивных реакций.

Для нас в этом довольно комичном факте инициации метафоры важно отметить лежащий в основе комического эффекта феномен коммуникативного обнажения внутренней семантико-аксиологической конфликтности концепта. Обнажения, сделавшего имлицитное - эксплицитным, латентное - наглядным, а до сих пор рассеянное во множестве интерпретационных толкований - сфокусированным.

Безусловно, произнося свою крылатую фразу, политик хотел актуализировать исключительно позитивные модусы нефтяного контента, связанные с семантикой экономического благополучия, технологического прогресса и социальной ответственности государства: В центр внимания государства должен вернуться человек, и именно крупномасштабные инвестиции в человеческий потенциал - наш главный приоритет. Однако «память концепта» (ср. с понятием «память слова» из известной статьи Ю.М. Лотмана [15]), сформировавшийся и семантически определившийся в ходе его дискурсивной эволюции сильный и в основе своей конфликтогенный миромоделирующий потенциал не позволили авторской интенции реализоваться. Буквально в течение нескольких дней метафорическая новация «обросла» множеством рефлексивных толкований в самых различных медиапрактиках - от качественных СМИ до отдельных веток обсуждений в соцсетях. Причем языковое чутье авторов некоторых метаязыковых рефлексивов безошибочно выдвигает именно апелляцию к нефти на место главного виновника коммуникативного провала вице-премьера и двусмысленности его афоризма: Сравнение вышло, прямо скажем, неоднозначное. Что же получается, если население - это горючее, то, значит, можно его и в топку?; А вообще посыл выступления г-на Иванова был правильный, вопрос только в корявости изложения мыслей <...> Так посыл-то и был: что люди - наше все. Только вот оговорился «по Фрейду», некстати помянув про нефть.

В результате оговорки «по Фрейду» (ср. в одном из комментариев: Что у власти на уме, то у Иванова на языке ранее метафорически односторонний концепт, выступающий в роли мишени метафорической проекции, приобретя статус сферы-источника, преобразился в двусторонний. В основе когнитивно-дискурсивного механизма этого преображения лежит, во-первых, его органичная и «лобовая» по смысловой однозначности встройка в магистральный политический нарратив народа и власти, а во-вторых, резкое коммуникативное высвечивание и концентрированная локализация (ср. в одном из комментариев: [Иванов дал] столь емкую характеристику согражданам доселе рассредоточенных во множестве собственно медийных, аналитико-публицистических, социофилософских, эстетических интерпретаций смысловых признаков неправедности, аморальности, этической ущербности, неминуемой исчерпаемо- сти, конечности, несправедливости и унизительности нефтяного богатства и нефтяной зависимости (см. об этом наши исследования [16-18] и др.).

Естественно включившись в общую семантическую развертку осевой для политического дискурса оппозиции народ - власть (см. о ней: [19, 20]) с ее кардинально поляризованной жесткой смысловой структурой в виде прочно закрепившихся в русском языковом сознании этико-ценностных максим («слабый» народ характеризуется позитивной этической оценкой, а «сильная» («жестокая») власть - негативной» [19. С. 15]; положительные оценки власти «отсутствуют, доминируют общая отрицательная оценка и частнооценочные реакции осуждения власти - злоупотребление, коррупция, недееспособность, негуманность, лживость» [21. С. 54]), новая метафора прочитывается исключительно в контексте безнравственного издевательства власти над народом: «Люди - наша вторая нефть» - это должно стать для Кремля лозунгом дня, программой их партии, моральным кодексом строителей вертикали. В этом лозунге все их презрительное и потребительское отношение к народу и стране. В этом лозунге вся их неуемная страсть и смысл жизни - выжать из всего ценного, что есть в России, максимум выручки; продать, украсть и вложить в надежном месте. Нефть они освоили в первую очередь, теперь осваивают людей.

Поиск вербального и историко-культурного прототипов - одна из обязательных стадий дискурсивного и лингвокультурного освоения медийного концепта коллективным языковым сознанием (см. об этом: [22]). Как показал анализ, в случае появления у концепта новых устойчивых метафорических прочтений рефлексия над прототипами также релевантная процедура: Население России и раньше подвергалось самым разным сравнениям. Так, Иосиф Сталин называл граждан винтиками, что, впрочем, являлось общей для того времени метафорой. <...> Михаил Лермонтов в романе «Вадим» писал, что «русский народ» - это «сторукий исполин», который «желает быть наказываем, но справедливо, он согласен служить - но хочет гордиться своим рабством». Назвав россиян второй нефтью, Иванов, безусловно, превзошел и Сталина, и Лермонтова. Равным вицепремьеру по силе сравнения может являться разве что царь Иван Грозный. Как писал английский дипломат XVI века Джильс Флетчер в своем труде «О государстве русском», «Иван Васильевич обыкновенно говаривал, что народ сходен с его бородой: чем чаще стричь ее, тем гуще она будет расти».