Петербургский текст в романе Н.И. Греча "Черная женщина"

Как замечает В.Н. Топоров: "Москва, московское пространство (тело), противопоставляется Петербургу и его пространству, как нечто органичное, естественное, почти природное (отсюда обилие растительных метафор в описаниях Москвы), возникшее само собой, без чьей-либо воли, плана, вмешательства, - неорганичному, искусственному, сугубо "культурному", вызванному к жизни некоей насильственной волей в соответствии с предумышленной схемой, планом, правилом. Отсюда - особая конкретность и заземленная реальность Москвы в отличие от отвлеченности, нарочитости, фантомности "вымышленного" Петербурга"; "по существу явления Петербурга и смертным" письмом Алмари (которое, кстати, рамочно перекликается с предисловием автора.

Прослеживается циклический принцип. Модель кругов страданий и испытаний героев романа (фабульный план) в его пространственнокомпозиционной конфигурации переводится в спираль "возвышения" как внутренней конструкции (план архитектоники).

Москва не противопоставляется Петербургу в начале романа. Она связана с прошлым с пейоративными коннотациями в I части (чума 1771 г.); и это прошлое, "вернувшись", перечитывается в финале, т.е. меняет свою природу в III части, врастая в обретенное "общее" единство мира. Имманентной, что очень важно для "Черной женщины", оказывается женская природа Москвы (женский монастырь под Москвой соответствует "мужским историям", рассказанным под Петербургом в I части). В романе узел "видёния" завязан в Москве и развязан в Москве. Но решающую роль в этом сыграл Петербург.

Катарсис освобождения заключается в том, что показанный образ сознания шире изображенной действительности и шире отдельной идеи или человека. Поэтому он "окантован" нейтральной житейской формой: отец нашел дочь, дочь нашла жениха. И по отношению к этой исходной основе жизни топосы и конфликты оказываются отодвинуты и нейтрализованы.

В предисловии к "Черной женщине" автором подчеркивается личная причастность пространству и истории.

Роман Греча вполне соответствует механизму интерпретации "петербургского текста", рационалистическому его складыванию из ряда четко прослеживаемых аспектов и мотивов. Но следуя этому, можно упустить главное, что является основой уникальности этой темы для произведений Греча. Это не предметно-тематическая разметка, а плотное врастание Петербурга во весь массив письменной жизни Греча, которую можно обозначить как "петербургский текст". Действительно, Греч, создающий учебники, журналы, пишущий романы, статьи, составляющий разного рода записки и пр. - это скриптор от лица Петербурга. Весь массив письма охватывается одной темой, ангажирован одним источником - Петербургом. Аналога этому нет, ибо в общеизвестном "триумвирате" писательские позиции Булгарина или Сенковского определяются иными прагматическими и мировоззренческими установками, иным статусом и котировкой. текст архетип время

Благодаря своей эклектике гречевский текст неразборчиво вбирает всевозможный материал, отсюда плотный контекст петербургского барокко, для которого характерны сочетание различных культурных языков и религиозная экзальтация. Для Греча добавляются и иные причины: ангажированность определяет диктат внешних форм для самоидентичности, что ведет к игре с именем (за которым - статус, роль), а это при дефиците самостоятельно-внутреннего содержания оборачивается известной долей "самозванства". Это имеет отношение к двусмысленности оценок личности Греча и его статуса (в отличие от вполне отрицательной характеристики его напарника Булгарина). У Греча высокие претензии: ученый, педагог, культуртрегер, и - возможный нулевой исход всего этого, мнимость статуса, постоянное присутствие "обратного знака" не только в репутации, но и в статусе, и даже в качестве самого продукта. Личность Греча затмевают зыбкие полутени его идентичности. Поэтому, что касается Греча, - вне текста нет субъекта; субъект осознает себя настолько, насколько обильно продуцирует разного рода тексты (нет романтической презумпции духовного индивида или некоего невыразимого содержания реальности). Без текста такая личность себя не видит и ничего не имеет. Именно текст устанавливает объект. И такой личности наиболее органично соответствует Петербург как удивительный город, в котором текстопорождающая функциональность (в широком смысле) предшествовала всем остальным задачам.

Литература

1. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 121-132.

2. ВайскопфМ. Влюбленный демиург: Метафизика и эротика русского романтизма. М. : Новое литературное обозрение, 2012. 696 с.

3. Греч Н.И. Черная женщина // Три старинных романа: в 2 кн. М., 1990. Кн. 2. С. 5-318.

4. Беньямин В. Происхождение немецкой барочной драмы. М. : Аграф, 2002. 288 с.

5. Казин Ф.Л. Санкт-Петербург как явление культуры // Петербург в мировой культуре. СПб., 2005. С. 7-12.

6. Лотман Ю.М. Избранные статьи: в 3 т. Таллин: Александра, 1993. Т. 2. С. 9-21.

7. Греч Н.И. Записки о моей жизни М. ; Л. : Академия, 1930. 900 с.

8. Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск: Изд-во Новосиб. унта, 1999. 392 с.

9. Ямпольский М. Ткач и визионер: Очерки истории репрезентации, или О материальном и идеальном в культуре. М. : Новое литературное обозрение, 2007. 616 с.

10. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы // Избранные труды. СПб., 2003. 616 с.

References

1. Toporov, V.N. (1987) Tekst goroda-devy i goroda-bludnitsy v mifologicheskom aspekte [The text of the maiden city and the harlo city in the mythological aspect]. In: Tsiv'yan, T.V. (ed.) Issledovaniya po strukture teksta [Research on the structure of the text]. Moscow: Nauka.

2. Weisskopf, M. (2012) Vlyublennyy demiurg: Metafizika i erotika russkogo romantizma [Loving Demiurge: Metaphysics and eroticism of Russian Romanticism]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.

3. Grech, N.I. (1990) Chernaya zhenshchina [The black woman]. In: Troitskiy, V. Yu. (ed.) Tri starinnykh romana: v 2 kn. [Three vintage novels: in 2 books]. Book 2. Moscow: Sovremennik.

4. Ben'yamin, V. (2002) Proiskhozhdenie nemetskoy barochnoy dramy [The origin of the German Baroque drama]. Moscow: Agraf.

5. Kazin, F.L. (2005) Sankt-Peterburg kak yavlenie kul'tury [St. Petersburg as a phenomenon of culture]. In: Peterburg v mirovoy kul'ture [Petersburg in world culture]. St. Petersburg: [s.n.].

6. Lotman, Yu.M. (1993) Izbrannye stat'i: v 3 t. [Selected articles: in 3 vols]. Vol. 2. Tallin: Aleksandra. pp. 9-21.

7. Grech, N.I. (1930) Zapiski o moey zhizni [Notes on my life]. Moscow; Leningrad: Akademiya.

8. Mednis, N.E. (1999) Venetsiya v russkoy literature [Venice in Russian literature]. Novosibirsk: Novosibirsk State University.

9. Yampol'skiy, M. (2007) Tkach i vizioner: Ocherki istorii reprezentatsii, ili O materi- al'nom i ideal'nom v kul'ture [Weaver and visionary: Essays on the history of representation, or On the material and the ideal in culture]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.

10. Toporov, V.N. (2003) Peterburgskiy tekst russkoy literatury: Izbrannye trudy [Petersburg text of Russian literature: Selected works]. St. Petersburg: Isskustvo-SPB.

Размещено на Allbest.ru