Языковая личность в коммуникативном пространстве дискурса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Языковая личность в коммуникативном пространстве дискурса

Linguistic identity in the communicative space of discourse

1. К вопросу о структуре дискурса

По данным лингвистического словаря "ДИСКУРС (от франц. discours - речь) - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). ДИСКУРС - это речь, "погруженная в жизнь". Поэтому термин "ДИСКУРС", в отличие от термина "текст", не применяется к древним и др. текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно. (Ярцева, 1990: 136-137)

Примеры текстов:

Текст 1. Changes in attitudes to war

One area in which great changes occurred in the" twentieth century is in the public attitude to war and peace. The vocabulary in which war is: spoken about has ceased to be one of courage, patriotism and pride, and has instead become one of failure or of unimaginable disaster. The 'War Office' has in general become the 'Ministry of Defence'; the greatest destructive weapons ever invented have become'deterrents'. Most people went out of the century with a view of the 'military virtues', of the place of war in a civilised society, fundamentally different from that of the nineteenth century and earlier. (New Internationalist, 1999.)

Текст 2. Статья 297 УК РФ: Неуважение к суду.

ЧАСТЬ 1. Неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства, наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо арестом на срок от двух до четырех месяцев.

Примеры дискурсов:

Дискурс 1.

Фима достал из кармана золотой паркер и подарил тирольцу на память. Тиролец с благодарностью обогатил свою память, но расстаться со шляпой отказался. О'кей, - сказал Фима. - Сто рублей.

- Наин.

- Двести. Я хочу сделать подарок одному знаменитому кинорежиссеру. Эйзенштейн, может, слышал? Броненосец "Потемкин"?

- О, йа!

Тиролец соглашался слушать об Эйзенштейне, но решительно глох, когда речь заходила о шляпе.

- Тысячу, - сказал Фима.

Мальчики вылупили глаза. Финны приостановились допивать.

- Слушай, ты, дубина стоеросовая, - нежно сказал Фима по-русски, обнимая тирольца за треохватную талию. - Хряк баварский. Какого хрена тебе надо, скажи? Сдай чепец и канай кирять, животное!

Тиролец заплакал, перешел на немецкий и стал сбивчиво бормотать романтическую историю, связанную с этим необыкновенным головным убором. (М. Веллер. Легенды Невского проспекта.)

Дискурс 2.

Flora came rushing into the room. After giving me a big hug during which I yelled 'My ribs, my side, my arm' she said, 'Oh, Caron, I'm so glad you're still alive!'

'Yeah, me too. Not that there was any serious danger, anything I couldn't handle.'

She laughed. 'A huge bouquet of flowers was delivered for you this morning. The hospital said you'd probably be coming home today, so I didn't bring them. But here's the card.'

The envelope had the International Petals logo, and the card said, 'Congratulations, honey. I've been stupid to lose a treasure like you, but just remember, if you change your mind, the door's always open.'

Flora read it and laughed. 'Goodness, Bas doesn't give up easily, does he?' (Anita Anderson "Somebody").

Дискурс - такое амбивалентное речевое взаимодействие собеседников в виде целостного конструктивного образования, представляющее собой обмен репликовыми шагами по правилам типовой разновидности иллокутивной функции доминанты, репрезентирующей намерение собеседников, чьи прагматические знания и эмоциональные состояния могут изменяться по истечению коммуникативной ситуации их вербальному воздействию друг на друга. дискурс речь реплика

Говорящий и слушающий - живые люди, исполняющие различные социальные роли в процессе дискурса. Дискурс - набор репликовых шагов, пара которых - речевой акт.

2. Прагматический аспект теории речевых актов

Идея выделения элементарных единиц отчасти спровоцирована заявлением А.А. Леонтьева, который УТВЕРЖДАЛ, о том, что "речевой деятельности, как таковой, не существует. Есть лишь система речевых действий" (Леонтьев, 1969: 27)

Прагматическая теория речевых актов (РА) включает в сферу своего внимания вопросы успешного использования определенных речевых актов (действий), затрагивая в целом проблему регулятивной деятельности партнеров по общению (Романов, 1988: 13).

Этот факт объясняется, прежде всего, тем, что в рамках данного подхода предпринимается попытка сегментировать речевую деятельность на самостоятельные элементарные единицы в виде речевых актов, представляющих собой определенного рода сложные действия, которые совершает говорящий в процессе общения (Остин, 1986; Остин, 1987; Серль, 1969; Серль, 1986; Серль, Вандервекен, 1986; Арутюнова, 1976: 45-55; Брунер, 1984: 24-26 и др.).

Учитывая тот факт, что само понятие "речевой акт" интерпретировалось и интерпретируется в современной лингвистике по-разному в различных школах и направлениях (ср.: Забавников, 1984: 119), возникает необходимость остановиться на тех концепциях РА, которые не рассматривают его в целостном виде, а анализируют ту его сторону, которая характеризует коммуникативную направленность речевого акта как единицы общения (о других подходах к речевому акту см.: Трубецкой, 1960: 7; Андреев, Зиндер, 1963: 16; Реформатский, 1960: 21). Сюда, прежде всего, следует отнести прагматическую концепцию теории речевых актов, развиваемую в русле философии языка в работах Дж. Остина и его последователей. Центральным положением этой концепции является признание РА в качестве основной минимальной единицы речевого общения, представляющей собой речевое событие (речевой поступок), которое осуществляется в произнесении говорящим высказывания (предложения, коммуникативной единицы) в ситуации непосредственного общения со слушателем (кроме основополагающих работ по теории РА см. также: Падучева, 1985: 19; Кобозева, 1986: 11; Дебренн, Нариньяни, 1983: 39-41; Нариньяни и др., 1987: 17-10 и др.).

Согласно предложенной концепции РА произведение речевого выражения манифестируется в речевом акте, т.е. в акте произнесения говорящим целенаправленного высказывания, обладающего смыслом или информативным (коммуникативным) значением и характеризующегося однозначной референцией (см.: Серль, 1986а; Серль, 1987; Хаваркате, 1984).

Составные элементы речевого акта:

· локуция (произнесение),

· референция,

· иллокуция (намерение)

· и дополнительный (не составляющий сущность речевого акта) элемент - перлокуция (результат).

Поэтому структура РА представляется как трехуровневое образование, характеризующееся совокупностью ряда одновременно реализующихся актов (или уровней):

· произнесение самого высказывания - локуция, локутивный акт,

· референция и предикация (различие во взглядах между Дж. Остином и Дж. Серлем на структуру РА для данного случая не существенно)

· выражение целевого назначения высказывания, представленного в иллокуции или в иллокутивном акте (также интенциональный акт, интенция - понятия, которые в рамках данного направления выступают в качестве синонимов к иллокутивному акту или иллокуции, см., например: Лоррея, 1979: 23).

В качестве дополнительного уровня (акта) заключается также уровень коммуникативного (результирующего) эффекта или перлокуции (перлокутивный акт, перлокуция, перлокутивность), который рассматривается как послеречевой (речепосреднеческий) акт. (Романов, 1988: 13)

Пример: (М. Веллер. Легенды Невского проспекта.)

К 1: О'кей, (ЛОКУЦИЯ) - сказал Фима. - Сто рублей.(ИЛЛОКУЦИЯ- КУПИТЬ)

К 2: Наин.(ИЛЛОКУЦИЯ-НЕ ПРОДАВАТЬ)

К 1: Двести. Я хочу сделать подарок одному знаменитому кинорежиссеру. Эйзенштейн, может, слышал? Броненосец "Потемкин"?(РЕФЕРЕНЦИЯ)

К 2: О, йа!(РЕФЕРЕНЦИЯ)

К 1: Тысячу, (ИЛЛОКУТИВНАЯ ДОМИНАНТА)- сказал Фима.

К 2: Наин.(ИЛЛОКУТИВНАЯ ДОМИНАНТА)

К 1: Сдай чепец и канай кирять, животное!(ИЛЛОКУЦИЯ-ОТНЯТЬ И ОСКОРБИТЬ)

Тиролец заплакал, перешел на немецкий и стал сбивчиво бормотать романтическую историю, связанную с этим необыкновенным головным убором. (ПЕРЛОКУЦИЯ)

Особенности уровней РА.

Перлокутивный акт выражает то, чего говорящий добивается или локутивным актом, например: угрожает, убеждает, просит, приказывает и т.д. Особенностью данного уровня является его относительный характер, который не всегда обусловлен иллокутивным актом (см.: Коэн Т., 1981; Харрас, 1982; Беррандоне, 1981). Перлокутивный акт не является в собственном смысле актом в структуре РА, ибо его появление не обусловливается в одно-однозначном соответствии иллокутивным актом. Поэтому перлокутивный акт обладает относительным, не конвенциональным характером. В речевом взаимодействии перлокутивный акт раскрывает воздействие речи (ее инструментальный характер) на мысли и чувства партнера и посредством этого оказывает воздействие на их дела и поступки в речевом (и неречевом) плане. Перлокутивность как следствие речевого воздействия на партнера по общению может иметь прямую, т.е. буквальную и косвенную (вторичную, небуквальную) направленность.

Локутивный уровень.

В структуре РА локутивный акт представляет сам процесс речепроизводства в отвлечении от намерений говорящего и достигаемого при этом перлокутивного эффекта. Отличительная черта данного уровня заключена в его направлении на коммуникацию, на взаимодействие с партнером. Направленность локутивного акта на речевое взаимодействие находит свое выражение в следующих составляющих его: а) фактической составляющей (иногда в работах по РА именуют такие составляющие актами), понимаемой как процесс речепроизводства в соответствии с грамматическими правилами используемого языка, но не соотносимый с референцией функционирующих единиц (заметим также, что понятие "фатическая составляющая" не синонимична понятию фатической функции в языке - см.: Хаймс, 1975: 73-75; Почепцов Г.Г., 1981а: 52-53), б) ретической составляющей, определяемой подобно фатической, но дополненной более или менее четкой референцией.

В последнем случае ретическая составляющая характеризует локутивный акт следующими условиями: 1) существует только один объект, к которому приложимо употребляемое говорящим выражение, и 2) употребленное говорящим выражение (высказывание) должно предоставить адресату все необходимые средства идентификации указываемого им (т.е. выражением) объекта. Можно считать, что локутивный акт или уровень в целом включает в себя денотативно-референтные отношения между используемым в речи выражением и объектом, который это выражение представляет (выделяет).

Иллокутивный уровень.

Иллокутивный акт в структуре РА отражает отношение локутивного акта (добавим: в его полном объеме) к манифестируемой в речевом акте цели и ряду условий его осуществления. "К таким условиям осуществления РА относятся, прежде всего, условия эффективности или удачности (нередко можно встретить в ряде работ отождествление понятий "удачность и успешность", что, как представляется, вызвано неточностью перевода предложенного Дж. Остином термина "удачность, удача". Добавим также, что ряд исследователей, например Д. Вундерлих (1976: 110), В. Зекеланд (1980: 89), И. Розенгрен (1987: 31) проводят принципиальное разграничение между терминами "успешность и удача"), которые определяются не только правилами социального поведения (ср.: Дж. Серль и его конституирующие и регулирующие правила), но и условиями нормального входа и выхода, условиями искренности для говорящего и слушающего, условиями разумности, предварительные условия и т.п. (см. прежде всего указанные работы Дж. Остина, Дж. Серля, Д. Вундерлиха, а также Демьянков, 1982: 177. Здесь же дана подробная литература по этому вопросу)" (Романов, 1988: 14). По своему отношению к цели иллокутивный акт относится к какому-то одному классу или типу, количество которых в различных работах различно (ср.: Остин, 1986; Серль, 1969; Б.Фрейзер, 1974; Д. Вундерлих, 1976; Почепцов, 1981; критический обзор таксономий иллокутивных актов дан в: Федосеева, Романов, 1986).

Из всех существующих версий рассматриваемой типологии наиболее убедительными нам представляются те, что восходят к классификации иллокутивных актов Дж. Остина, Дж. Серля и иллокутивных функций А.А. Романова.

Создатель теории речевых актов английский философ Джон Остин выделял такие речевые действия, как вердиктивы (вердикт - приговор), экзерситивы (акты осуществления власти), комиссивы (акты обязательств), бехабитивы (акты общественного поведения - извинение, ругань и т. д.) и экслозитивы (акты-объяснения типа "Я доказываю", "Я признаю") (Остин, 1986: 119).

По мнению Дж. Серля, существует всего пять типов основных иллокутивных целей, отождествляемых нами с эпифункциями языка: "Мы сообщаем другим, каково положение вещей (representatives); мы пытаемся заставить других совершить нечто (directives); мы берем на себя обязательство совершить нечто (commisives); мы выражаем свои чувства и отношения (expressives); наконец, мы с помощью высказываний вносим изменения в существующий мир (declaratives)" (21, 253). Любое высказывание обладает сложной интенциональной структурой. Осуществляемые в нем коммуникативные намерения организуются в виде иерархической системы: одни (одно) из них являются доминантными, другие отступают на периферию. При этом все интенции, возникая из осознания коммуникантом речевой ситуации в ее целом, тяготеют к определенным ее компонентам: к субъекту речи - экспрессивы, адресату - директивы, субъекту и адресату в их взаимосвязи - декларативы, комиссивы, предмету сообщения - репрезентативы.

Классификация иллокутивных функций А.А. Романова.

Когнитивная ИФ образует информативно-дескриптивный фреймовый тип взаимодействия, а репрезентативная ИФ - контактивно-регулятивный интерактивный тип. Соответственно, конститутивная иллокутивная функция формирует декларативно-экспрессивный интерактивный тип, а непосредственно интерактивная ИФ - директивный тип взаимодействия.

Выделенные фреймовые типы взаимодействия не образуют монолитных формирований, а включают в себя различные подтипы, маркированные соответствующими иллокутивными показателями. Однако деление на подтипы происходит на базе их функциональных свойств относительно типового иллокутивного (фреймообразующего) потенциала.

Так, иллокутивный тип директивного плана подразделяется на инъюнктивы (приказы, требования, команды, распоряжения, принуждения институционального порядка), реквестивы (просьбы, мольбы, заключения), инструктивы (предписания, рекомендации, предостережения, разрешения, запреты),суггестивы (советы, предложения, предупреждения) и инвитивы (приглашения).

Фреймообразующий иллокутивный тип декларативно-экспрессивногоплана подразделяется накомиссивы (обязательства, клятвы, зароки, заверения, соглашения, обещания, гарантии, обеты, держания пари), экспозитивы (возражения, протесты, разъяснения, угрозы), пермисивы (согласие, но не соглашения по типу договора, снятие запретов, разрешения, не обусловленные институциональными отношениями и тем самым отличающиеся от инструктивных запретов и разрешений).

В свою очередь контактивно-регулятивный иллокутивный тип подразделяется на две группы: а)сатисфактивы (упрек, сожаление, извинения, прощения, порицание, осуждение, обвинение, критика, хвастовство) и б) формулы социального этикета или регламентивы (поздравления, благодарность, обращения, приветствия, приемы по форме приглашения в форме "Добро пожаловать!").

Информативно-дескриптивный иллокутивный тип представляет собой наиболее монолитный в плане выражения целевого воздействия, но не функциональной предназначенности класс. К нему относятся констатации, аргументивы, дескриптивы и нарративы, которые отличаются в той или иной мере степенью отношения говорящего к некоторому положению дел и вещей в мире, затрагивающему прямо или косвенно (опосредованно) интересы партнера. Степень такого отношения к интересам партнера реализуется в определенных функциональных контекстах, а именно: а) в контекстах перформативно-дескриптивного использования единиц такого типа, б) в контекстах гипотетического ожидания действия и в) в контекстах интенсивного выражения мнения.

Речевые акты делят на прямые, косвенные и системные. (Карасик, 2005: 123)

Характеристика положительных и отрицательных сторон теории РА.

Минусы: В сущности, теория речевых актов является теорией общения для говорящего субъекта, поскольку адресату отводится в ней, как правило, пассивная роль, согласно которой он должен выполнять команды и следовать предписаниям говорящего, не заботясь о своих интересах. Вот почему теория РА, хорошо (или относительно хорошо) разработав систему иллокутивных актов, столкнулась с трудностями их интерпретации со стороны слушающего партнера (ср. предложенный Дж. Серлем (1986б) набор шагов в интерпретации иллокутивной направленности косвенных высказываний, которому может следовать слушающий), ибо речевого взаимодействия в плане "взаимо-действий" (Якубинский, 1923/ 1986: 32) говорящего и слушающего, где были бы представлены стыки их речевых действий, в рамках существующих концепций РА попросту нет (здесь следует отметить, что разновидность концепций РА, условно именуемая как "последовательное соединение иллокутивных/ речевых актов" и претендующая на преодоление "грехов" (Франц, 1986) основной концепции теории РА, в действительности осталась на прежних теоретических позициях и рассматривает теперь "глобальный речевой акт", как структурное объединение иллокутивных актов подобно тому, как прагматика текста анализирует связность отдельных представлений в рамках целостного текстового образования (ср.: Ван Дейк, 1977; Ван Дейк, 1978; Ван Дейк, 1980а; Ван Дейк, 1980б; Мотш, Фивегер, 1981; Розенгрен, 1983; Розенгрен, 1987; Мотш, 1987; Беттен, 1976; Кинч, 1983 и др.). Динамика речевого общения, интеракции в полном смысле этого слова, оказалась также не разработанной. Но были учтены также те моменты речевого взаимодействия партнеров, которые могли быть представлены в иллокутивной характеристике речевого действия, такие, например, как специфика (и способы) вхождения в диалог с конкретным иллокутивным актом, его функциональная вариативность и транспонированность, которые во многом зависят от отношений между партнерами, от фазового характера взаимодействия между ними. Неясным оказывается поведение самого говорящего, если его адресат не выполнит ожидаемые от него действия или проигнорирует говорящего как инициатора в общении.

Плюсы: И все же, несмотря на свои "грехи", теория РА очертила круг вопросов, связанных с проблемой регулятивной деятельности в речевом общении. Прежде всего, это вопросы эффективности, успешности реализации самого речевого действия (в концепции РА - речевого акта) по отношению к поставленной говорящим цели и ее результирующему эффекту. Существенным для регуляции речевым общением оказывается и выдвижение на первый план целевого критерия в иллокутивной характеристике речевого действия, который непосредственным образом связан с моментом осуществления такого действия, в особенности у перформативных высказываний/ действий (о перформативности см. прежде всего: Остин, 1963; Фрейзер, 1974; Лэниген, 1977; Писаркова, 1976; Сэйдок, 1977; Богданов, 1985; Падучева, 1985; библиография и обзор различных направлений анализа перформативных высказываний даны в: Романов, 1984). Важными представляются также разработки условий функционирования типичных иллокутивных актов, равно как и разработки критериев для построения их типологий.

Однако достижения теории РА в разработке форм экспликации иллокутивного акта, очертание механизма связи условий функционирования конкретных иллокутивных типов с целевым предназначением речевых актов, возможность взаимодействия речевых актов в плане достижения результирующего (или в терминах теории РА - перлокутивного) эффекта могут оказаться полезными для разработки вопросов по регуляции речевого общения.

Говоря о речевом общении, речевой интеракции в рамках теории РА, важно иметь в виду то обстоятельство, что речевой акт сам по себе не является единицей речевого взаимодействия, ибо в нем лишь частично находит свое отражение двусторонний процесс общения (см.: Романов, 1985: 40).Речевой акт - потенциальная единица речевого общения, в которой лишь потенциально заложена способность к общению со "стерильным собеседником" (Вундерлих, 1975: 12-13; см. также: Бен, 1980: 20; Новак, 1981: 94) и потенциально представлена информация о том, каким образом может произойти предполагаемое взаимодействие партнеров, так как субъект речевой деятельности выступает здесь в виде абстрактного индивида, наделенного соответствующим набором социальных (роль, статус), психологических (мнение, знание, намерение, установка) характеристик, которые он не может применить "в стратегической природе естественного речевого общения" (Франк, 1986: 367; ср. также Смит, 1984: 315-321).

Общение в рамках дискурса представляет собой взаимодействие коммуникантов, которое осуществляется с помощью репликовых шагов, построенных из знаков естественного языка. "Репликовые шаги употребляются для установления контакта и поддержания внимания слушающего" (Романов, 1988: 92) коммуниканта, для выражения мнения говорящего о предмете разговора, для обращения к слушающему с предложением, просьбой, для выражения различных эмоциональных состояний при отстаивании своих интересов и т.п. Вербальное направленное выражение эмоций обладает прагматическим характером: заставить коммуниканта что-либо сделать, оказать на него воздействие в нужном говорящему русле, лишить уверенности, вызвать сомнение, активизировать ингибиторы агрессии и т.д. "Целенаправленное усиление высказывания языковыми средствами рассчитано на определенную речеповеденческую реакцию" (Романов, 1988: 92) коммуниканта. Развитие дискурса возможно в том случае, если коммуниканты могут влиять друг на друга и это влияние упорядочено в единый процесс, правила которого можно регулировать.

Одной своей стороной ДИСКУРС обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности ДИСКУРСА, его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации.

Жизненный контекст ДИСКУРСА моделируется в форме "фреймов" (типовых ситуаций) или "сценариев" (делающих акцент на развитии ситуаций). Разработка фреймов и сценариев - важная часть теории ДИСКУРСА, используемая также в разных направлениях прикладной лингвистики. Другой своей стороной ДИСКУРС обращен к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или других условиях (англ. discourse processing), определяющих необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение общего и конкретного, нового н известного, субъективного (нетривиального) и общепринятого, эксплицитного и имплицитного в содержании ДИСКУРС, меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т.п.

Структура ДИСКУРСА в целом представляет собой систему конструктов, отражающих структуру коммуникации и принципы организации ее содержания. Три элемента архитектоники коммуникации - действительность, текст и дискурс. (Карасик, 2005: 103) Эта система локализована в пространстве и времени. Термин "пространство" в последние годы стал активно использоваться в работах лингвистов и культурологов, специалистов в области лингводидактики. Речь идет о "пространстве и времени человека культуры", "культурном пространстве человека говорящего" и "человеке, говорящем в пространстве культуры", "ментальном пространстве", "культурном пространстве", "когнитивном пространстве", "денотативном пространстве", "языке и его концептуальном пространстве" и т.п.

3. Особенности антропоцентрического подхода при изучении дискурса

Конец XX века - это период, когда произошла смена научной парадигмы в современном языкознании. Данный период Е.С. Кубрякова охарактеризовала так: "взамен требования изучать систему или структуру языка выдвигается требование изучать языковую способность идеального говорящего/слушающего, его языковые знания, его компетенцию" (Кубрякова, 1995: 6). "На рубеже 20-го и 21-го веков центральные позиции в языкознании занимают коммуникативная (в полном объеме ее направлений - антропонимического, когнитивного, этно-, психо-, -этноциолингвистического, функционально-семантического и лингвопрагматического, или парадигм) и когнитивная мегапарадигмы, стремящиеся раскрыть базовые отношения между языком и человеком как мыслящим социальным объектом, что позволяет включать речевое (дискурсивное) поведение в интерактивную картину языка, мышления и поведения человека.

Современная ситуация в отечественной науке о языке, для которой характерна "полипарадигмальность" (Баранов, 1999; Кубрякова, 1995, 2000; Гамкрелидзе, 2005; Немец, 2004; Романов, 2002, 2003; Фрумкина, 1995: Шаховский, 2004), позволяет синергетически осуществлять анализ объекта одновременно по разным направлениям в различных парадигмах знания широкого спектра социогуманитарных дисциплин.

Синергетический характер изменения парадигмы современного отечественного языкознания проявляется в увеличении в его общем континууме объема антропоцентрического направления, что предполагает, с одной стороны, освоение новых научных сфер, а с другой стороны - переосмысление бытующих теоретических аксиом и устоявшихся постулатов" (Морозова, 2005: 7).

Для анализа речевого поведения субъектов в согласованном интерактивном пространстве необходимо привлечение данных психологии, социолингвистики, этнолингвистики, теории коммуникации и т.п.

Многообразие коммуникативных форм речевого поведения, языковая манифестация набора своих ролевых исполнений субъектами общения и экспектаций, связанных с их реализацией в интерактивном обмене, вариативность отношений между участниками согласованного общения и ситуаций речевого взаимодействия, а также специфика норм и правил интерактивного поведения собеседников, на которые опирается согласованная речевая коммуникация, "формируя ее своеобразный регулятивный мир" в виде отдельных единиц - регулятивов" (Романов, 1984; см. также: Ракитов, 2005), делают ее изучение одной из сложнейших и актуальнейших проблем в науке о языке.

Антропоцентрический подход позволил использовать достижения наук пограничных с лингвистикой, и обеспечил возможность всесторонней оценки языковой личности в рамках человеческого речевого поведения. Лингвопрагматический подход, представляющий собой сочетание семантического, прагматического и когнитивного видов анализа языкового общения в конфликте, позволил выявить лингвистические причины и следствия разновидностей дискурсов.

Методологическая сложность анализа дискурса заключается в том, что единица исследования всегда многогранна и стремление к абсолютной точности при выделении только одной грани свойств единицы влечет за собой появление большого количества погрешностей при оценке любых других граней этой же единицы.

Антропоцентрический подход диктует необходимость строить рассуждения именно от личности, от частных реализаций дискурса, так как в противном случае есть опасность "оторваться" от самого субъекта и объекта общения.

"Антропоцентрический характер современной лингвистики обусловил интерес к "среднему носителю русского языка" (Ю.Н. Караулов), который одновременно является и объектом (воспринимающим чужие нормы и установления), и субъектом (создающим прецеденты, влияющие на изменение норм) современного языкового процесса." (Карабулатова, 2008: 4)

4. Языковая личность в дискурсе: теории, типы и модели

"Нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю, к человеку, к конкретной языковой личности", которая рассматривается "не как часть многогранного понимания личности, а как вид полноценного представления личности, вмещающий в себя и психический, и социальный, и этический, и другие компоненты, но преломленные через ее язык, ее дискурс" (Караулов, 1989: 7).

В рамках антропоцентрической лингвистики активно развиваются коммуникативная, социальная, гендерная лингвистика и проч. В центре внимания каждого из названных разделов антропоцентрической лингвистики или неолингвистики оказываются лишь отдельные аспекты проблемы, целостное рассмотрение которой возможно в рамках изучения языковой личности.

Дискурсивный анализ обращается к концепту языковой личности, как сквозной идеи, "которая, как подсказывает опыт ее анализа и описания, пронизывает все аспекты изучения языка, и одновременно разрушает границы между дисциплинами, изучающими человека, поскольку нельзя изучать человека вне его языка" (Караулов 1987: 36-40).

Лингвистическое моделирование на современном этапе развития лингвистики является чрезвычайно востребованным, что обусловлено его объясняющей силой, а также свойствами языка как объекта исследования, недоступного для непосредственного наблюдения, поэтому построение модели эволюции языковой личности есть актуальная проблема для дискурсивного анализа.

Языковая личность традиционно рассматривается как "совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью" (Караулов, 1987: 8), наиболее логичным и актуальным представляется рассмотрение языковой личности через анализ создаваемых ею текстов.

Многие исследователи подчеркивают тесную связь понятия языковой личности с такими понятиями, как языковая/коммуникативная компетенция, языковое сознание, языковое существование, коммуникативное, или речевое поведение.

Так, В.И. Карасик выделяет пять аспектов, или компонентов языковой личности: 1) языковую способность, 2) коммуникативную потребность; 3) коммуникативную компетенцию; 4) языковое сознание; 5) речевое поведение (Карасик, 2003: 98).

Схематично представляя реальную картину плодотворного развития учения о языковой личности, можно сказать, что современные личностно ориентированные описания испытывают на себе влияние трех основных лингвоперсонологических направлений: структурного, или уровневого, (М.В. Антропова, Г.И. Богин, Е.В. Иванцова, Ю.Н. Караулов, В.Д. Лютикова, М.Ю. Титоренко и др.), коммуникативного (А.А. Волков, В.Е. Гольдин, В.И, Карасик, Т.В. Кочеткова, Н.А. Лемяскина, О.А. Леонтович, А.К. Михальская, А.А. Пушкин, Ю.В. Рождественский, А.П. Романенко, О.Б. Сиротинина, А.П. Сковородников и др.) и стратегического (Л.В. Барсук, А.А. Залевская, С.А. Наумова, Т.Ю. Сазонова и др.).

Языковая личность в лингвистике изучалась и изучается в нескольких аспектах: психолингвистическом (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.М. Шахнарович, Н.И. Жинкин и др.), когнитивном (Е.С. Кубрякова, М. Минский, В.Я. Шабес), социолингвистическом (В.А. Аврорин, Т.И. Ерофеева, Т.В. Кочеткова), лингвокультурологическом (В.А. Маслова, И.Э. Клюканов, В.И. Карасик), лингводидактическом (Н.Д. Голев Н.Б. Лебедева, Л.П. Клобукова).

На сегодняшний день известны различные подходы к изучению языковой личности, определяющие статус ее существования в лингвистике, рассматриваются различные ее типы: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности (В.П. Нерознак) (Нерознак, 1996), этносемантическая личность (С.Г. Воркачев) (Воркачев, 2001), элитарная языковая личность (О.Б. Сиротинина, Т.В. Кочеткова) (Сиротинина, 1995; Кочеткова, 1999), русская языковая личность (Ю.Н. Караулов) (Караулов, 1987), языковая и речевая личность (Ю.Е. Прохоров, Л.П. Клобукова) (Прохоров, 2003; Клобукова, 1995), словарная языковая личность (В.И. Карасик) (Карасик, 2003), орфографическая языковая личность (Голев, 2004) и т.д.

Для современной лингвистики стало традиционным различение понятий знание языка и владение языком, идущее от работ Н. Хомского, который выделял языковую компетенцию - потенциальное знание языка, существующее в виде внутренней грамматики, и языковую активность - применение языковой компетенции в реальной речевой деятельности.

Ю.Д. Апресян выделил следующие составляющие языковой компетенции: 1) способность к перефразированию; 2) способность различать омонимичные и находить синонимичные высказывания; 3) способность отличать правильные высказывания от неправильных; 4) способность выбирать средства выражения мысли в соответствии с социальными, территориальными и другими особенностями ситуации общения и с учетом личностных характеристик ее участников (Апресян, 1995: 124).

Такое понимание языковой компетенции частично пересекается с понятием языковое сознание. Так, в частности, Г.В. Ейгер, отмечавший, что "специфика этого феномена обнаруживается в процессе функционирования", выделял следующие функции языкового сознания: 1) отражательную (создает языковую картину мира); 2) оценочную (включает в себя, в том числе и нормативный аспект); 3) ориентировочно-селективную (связана с выбором языковых средств в соответствии с коммуникативным заданием; 4) интерпретационную; 5) регулятивно-управляющую (Цит. по: (Залевская, 2000: 93-94)). Как можно заметить, оценочная и ориентировочно-селективная функции, по Г.В. Ейгеру, вполне могут быть соотнесены с умением различать правильные и неправильные высказывания и "селективной способностью" по Ю.Д. Апресяну.

На связь языковой способности с процессом социализации указывал и Ч. Филлмор. Он так же, как и Д. Хаймс, пытался разграничить языковую и коммуникативную компетенцию, понимая под последней знания о таких компонентах акта коммуникации (коммуникативного события), как личности адресанта и адресата сообщения, "осведомленность отправителя о посреднике или очевидце коммуникативного события, код, используемый собеседниками, тема и специфическое содержание сообщения, форма его, свойства канала, посредством которого передается сообщение, обстановка или социальная ситуация, в рамках которой имеет место сообщение, и функция, которую имеет сообщение в данной ситуации" (Цит. по (Безменова, 2000: 35)).

Л.П. Крысин, развивая идеи Д. Хаймса, выделил четыре уровня владения языком: 1) собственно лингвистический уровень, который "отражает свободное манипулирование" языком безотносительно к характеру его использования в тех или иных сферах человеческой деятельности"; 2) национально-культурный уровень - отражает "владение национально обусловленной спецификой использования языковых средств"; 3) энциклопедический - подразумевает "владение не только словом, но и "миром слова", т.е. теми реалиями, которые стоят за словом, и связями между этими реалиями; 4) ситуативный - включает "умение применять языковые знания и способности как собственно лингвистические, так и относящиеся к национально-культурному и энциклопедическому уровням - сообразно с ситуацией" (Крысин, 1989: 125). Сопоставляя терминологию Л.П. Крысина с приведённой выше, нетрудно заметить, что собственно лингвистический уровень является отражением языковой компетенции, энциклопедический - языкового сознания, ситуативный - коммуникативной компетенции. Лишь понятие "национально-культурный уровень" не вполне вписывается в ряд данной терминологии, являясь составной частью и языковой компетенции (этикетные формулы), и языкового сознания (национальные особенности языковой картины мира), и коммуникативной компетенции (национальное коммуникативное поведение). Необходимо также отметить, что выделенные уровни характеризуют уже сложившуюся языковую личность.

Взаимообусловленность данных понятий прослеживается и при анализе трехуровневой модели языковой личности, предложенной Ю.Н. Карауловым, которая включает:

1. ВЕРБАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ, предполагающий для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя языковой личности - традиционное описание формальных средств выражения определенных значений.

2. КОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой личности в более или менее систематизированную языковую картину мира, отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и перехода к знанию, то есть охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания - к знанию, сознанию, процессам познания.

3. ПРАГМАТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ, который заключает цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности языковой личности. Этот уровень обеспечивает в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению речевой действительности в мире (Караулов, 1989: 5).

В целях преподавания русского языка как иностранного различные языковые личности могут дифференцироваться, во-первых, по уровню языковых знаний, во-вторых, по степени владения видами речевой деятельности, а в-третьих - по тем темам, сферам и коммуникативным ситуациям, в рамках которых происходит речевое общение" (Клобукова, 1995; 322-323).

Полностью признавая плодотворность данной идеи, мы считаем возможным, уже до некоторых ее уточнений, подчеркнуть, что предлагаемая дифференциация имеет самое непосредственное отношение не только к личности в межкультурном общении, но и вообще к коммуникации как таковой, в том числе и между представителями одной лингвокультурной общности. Нам лишь представляется необходимым уточнение этого понятия в сторону выделения именно тех характеристик, которые, с одной стороны, позволят включить речевую личность в состав языковой личности (в родовидовом соотношении), а с другой - определить собственно речевую личность как вступающий в общение на данном языке феномен.

Предложенные Л.П. Клобуковой три критерия дифференциации языковой личности по сути - видоизмененная трактовка ее составляющих "по Ю.Н. Караулову". Первые два уровня в его определении относятся к нормальному владению естественным языком, что подразумевает как языковые знания, так и виды речевой деятельности. Третий критерий охватывает второй и третий уровни, так как связан с когнитивными и прагматическими параметрами общения, хотя специфику речевой личности, очевидно, и следует искать в этих параметрах. Если языковая личность - это парадигма речевых личностей, то речевая личность - это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. В этом случае речевая личность - набор элементов языковой личности, реализация которых связана со всеми экстралингвистическими и лингвистическими характеристиками данной ситуации общения: ее коммуникативными целями и задачами, ее темой, нормой и узусом, ее этнокультурными, социальными и психологическими параметрами. Знание этих параметров и принципов их реализации в конкретной ситуации общения заложено на когнитивном и прагматическом уровнях языковой личности, а выбор конкретных из них для данного речевого общения определяется самим содержанием общения.

В лингводидактической модели языковой личности Г.И. Богина и в которой человек рассматривается с точки зрения его "готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи" (Богин, 1984; 1): данная модель есть трехмерное образование на пересечении трех осей - уровнем языковой структуры, уровней владения языком и уровней видов речевой деятельности. Однако эта модель не рассматривает саму структуру общения, особенности се организации и проявления в определенной культурно-языковой общности, т.е. не выходит за рамки именно первой, собственно языковой/речевой составляющей личности.

Развивая идеи Ю.Н. Караулова, Г.А. Китайгородская и Н.Н. Розанова полагают, что "функциональная модель языковой личности (т.е. ее речевой портрет)" (Китайгородская, Розанова, 1995: 4) должна включать такие три уровня:

1. Лексикон языковой личности - уровень, который отражает владение человеком лексико-грамматическим фондом языка. То есть при создании речевого портрета данного уровня языковой личности необходимо проанализировать запас слов и словосочетаний, которым пользуется конкретная языковая личность. "Приэтом учитывается не только количество единиц, но и умение правильно использовать вербальные средства в соответствии с нормами социальной дифференциации и вариативности, функционально-стилистической ценности. Индивидуальность этой характеристики определяется не только степенью владения этим умением, но и нарушением нормативных правил словообразования, грамматики и произношения" (Колесникова, 2001: 51).

2. Тезаурус языковой личности - это языковая картина мира, которая при описании речевого портрета этого уровня отражается в использовании излюбленных разговорных формул, речевых оборотов, особой лексики, по которым мы узнаем личность.

3. Прагматикон языковой личности - система коммуникативных ролей, мотивов, целей, интенций, которые руководят личностью в процессе коммуникации.

Более крупной единицей анализа, чем конкретная языковая личность следует считать "тип языковой личности". Как справедливо замечает К.Ф. Седов, "одна из наиболее насущных задач, которые стоят перед современной антропоцентрической лингвистикой, - создание типологии языковых личностей, способной отражать индивидуальные особенности речевого поведения носителей языка" (Седов, 1999: 3).

На сегодняшний день в лингвистике существуют разные основания для выделения типов языковых личностей. Так, В.Е. Гольдин и О.Б. Сиротинина предлагают разделение носителей языка по типам внутринациональных речевых культур, обозначая их следующим образом: носитель элитарной речевой культуры, среднелитературной, литературно-разговорной, фамильярно-разговорной, просторечной, народно-речевой, профессионально-ограниченной. (Гольдин,Сиротинина, 1993).

Известны и другие типологии языковых личностей. С точки зрения особенностей языковой коммуникации, ее уровней, форм и ситуаций, коммуникативных ролей и предпочтений участников общения, их коммуникативных и психологических установок и намерений обычно выделяют три типа языковых личностей: фатический, рационально-аналитический и эстетический (Орлова, 1999: 232-233).

Фатический тип ЯЛ объединяет людей, которые стремятся к сокращению дистанции во взаимоотношениях между коммуникантами, к установлению и поддержанию контакта на нужном уровне. Эта установка вытекает из преобладающей для таких языковых личностей фатической, т.е. направленной на коммуникативный контакт, на общение ради самого общения функции языка. Фатические личности обычно игнорируют или ослабляют информативную сторону дискурса: для них важнее само общение, а не сообщение, обмен какой-либо информацией. Поэтому в речевом плане, в выборе жанров речевого общения и т.п. фатические языковые личности предпочитают стиль дружеского общения.

Рационально-аналитический тип характеризует человека, который, как правило, мотивирует свои оценки речевой ситуации и ее участников, тяготеет к объективной манере речи, аргументативному стилю, рассуждению. Для этого типа характерен усиленный интерес к информативной стороне общения, эмоциональная же представлена эпизодически или же вовсе отсутствует.

Эстетический тип свойствен людям, для которых характерно безразличие к нормативному аспекту речевой коммуникации, игнорирование адресата, ориентация на свой внутренний мир и свои переживания. Языковая форма для эстетической языковой личности намного важнее содержания, отсюда активное использование языковой игры и других эстетизированных средств общения.

Иной подход к классификации типов языковых личностей представлен в работах К.Ф. Седова (Седов, 1996, 1997, 1998, 1999), хотя выделяемые им типы в целом соотносятся с теми, которые выделяет Н.В. Орлова. Так, в работе 1997г. К.Ф. Седов рассматривает три типа языковых личностей в соответствии с тремя типами речевого поведения:

1. Инвективный тип - для речевого поведения таких личностей характерна пониженная семиотичность, ее коммуникативные проявления становятся как бы отражением эмоционально-биологических реалий. Негативные и позитивные эмоции инвективная языковая личность проявляет в прямой, непосредственной форме, поэтому для ее речи характерно большое количество эмоционально-экспрессивной оценочной лексики, вплоть до инвективной и обсценной.

2. Куртуазный тип - его речевому поведению, наоборот, присуща повышенная семиотичность, тяготение к этикетизации речи и речевого взаимодействия.

3. Рационально-эвристический тип - речевое поведение этой языковой личности опирается на рассудочность, здравомыслие, заставляющее ее проявлять негативные эмоции в непрямых, косвенных формах. Оценка выражается в логической, рассудочной форме.

Уточняя и дополняя эту классификацию, в статье 1999 г. К.Ф. Седов кладет в основу своей типологии принцип, сформулированный им как "доминирующая установка по отношению к участникам общения" (Седов 1999: 22-23). На основе этого критерия он выделяет следующие три типа языковой личности:

1. Конфликтный тип, который "демонстрирует установку на себя" одновременно против партнера по коммуникации". Различает два подтипа "конфликтный агрессор" и "конфликтный манипулятор". Первый проявляется в том, что конфликтный агрессор демонстрирует в отношении к партнеру открытую враждебность, вызванную стремлением видеть в собеседнике враждебную или конкурирующую интенцию. Конфликтный манипулятор видит в собеседнике прежде всего объект манипуляции.

2. Центрированный тип характеризуется установкой на себя при игнорировании партнера по коммуникации. Здесь К.Ф. Седов тоже различает два подтипа: "активно-центрированный" и "пассивно-центрированный".

3. Кооперативный тип проявляется в одновременной установке на себя и партнера по коммуникации. Выделяются два подтипа: "кооперативно-конформный" и "кооперативно-актуализаторский".

Данные типы языковых личностей отражают определенную иерархию коммуникативной компетенции участников речевого взаимодействия. Если сопоставить и совместить представленные выше типологии языковых личностей, то мы увидим, что в целом они соотносятся друг с другом, дополняя и подробнее описывая характеристики конкретных языковых личностей.

Таким образом, представленные выше типологии языковых личностей имеют важное значение для характеристики речи и речевого поведения языковой личности, выбора и использования лексических средств, построения высказываний, в использовании разнообразных жанров речевого общения.

Если языковая личность - это парадигма речевых личностей, то речевая личность - это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. В этом случае речевая личность - набор элементов языковой личности, реализация которых связана со всеми экстралингвистическими и лингвистическими характеристиками данной ситуации общения: ее коммуникативными целями и задачами, ее темой, нормой и узусом, ее этнокультурными, социальными и психологическими параметрами. Знание этих параметров и принципов их реализации в конкретной ситуации общения заложено на когнитивном и прагматическом уровнях языковой личности, а выбор конкретных из них для данного речевого общения определяется самим содержанием общения.

Естественно, что все три составляющие языковой личности проявляются в ней и как в личности речевой (более того, можно отметить, что именно в ней они вообще и проявляются, так как языковая личность - в ее соотношении с речевой - есть некоторая "вещь в себе", некий концепт, а не реальный "говорящий"). Их рассмотрение позволит, на наш взгляд, выделить ту специфику организации общения личности, которая имеет самое непосредственное отношение к рассмотренным в первой главе компонентам коммуникации.

"В антропологической парадигме изучения языка, ориентирующейся на постижение языка в тесной связи с бытием человека - с человеческим сознанием, мышлением, культурой, предметно-практической и духовной деятельностью, центральной методологической задачей становится эксплицитное включение в онтологию языка универсума человека, позволяющее объяснить на единой методологической основе все важнейшие моменты существования языка, касающиеся его природы, функционального предназначения, становления, общих принципов внутренней организации", - отмечает В.И. Пустовалова (Пустовалова, 1995: 406-407).

Размещено на Allbest.ru