Слово в эфире, языковом сознании, словаре и студенческой аудитории

Размещено на http://www.allbest.ru/

Слово в эфире, языковом сознании, словаре и студенческой аудитории

Т.В. Шмелева

(Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого)

Статья представляет собой реплику вслед обсуждению проблем произносительной культуры журналистов на Круглом столе «Слово в эфире. Проблемы нормы и вариативности», проведенном в рамках конференции на факультете журналистики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова «Журналистика - 2016. Творчество, профессия, индустрия». Подчеркивается глубина обсуждаемой проблемы, ее связь с современной произносительной культурой и актуальным языковым сознанием. Формулируются задачи орфоэпической подготовки журналистов как обязательной части медиаобразования, лингвистической рефлексии над современными нормами произношения.

Ключевые слова: речь журналистов, языковая культура, произносительная норма, языковое сознание, лингвистическая рефлексия, орфоэпический словарь, медиаобразование.

Tatiana V Shmeleva (Yaroslav-the-Wise Novgorod State University)

A WORD IN A BROADCASTING, LINGUISTIC CONSCIOUSNESS, DICTIONARY AND STUDENT AUDIENCE

The article is a replica after discussing the problems of pronunciation culture journalists at the Round table "A word in a broadcasting. The problem of norm and variation", which was providing the conference at the faculty of journalism of Moscow state University named M. V. Lomonosov "Journalism - 2016. Creativity, profession and industry". The depth of the problem being discussed, its relationship with the modern pronunciation culture and relevant linguistic consciousness are emphasizes. Problems of pronouncing the training of journalists as a part of media education, linguistic reflection on contemporary standards of pronunciation are formulated.

Key words: speech of journalists, language culture, pronunciation norm, linguistic consciousness, linguistic reflection, pronouncing dictionary, media education.

Этот текст можно считать репликой-послесловием к Круглому столу «Слово в эфире. Проблемы нормы и вариативности», проведенному 7 февраля 2016 года в рамках ежегодной конференции на факультете журналистики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова «Журналистика - 2016», на этот раз получившей название «Творчество, профессия, индустрия».

Традиционный для этой конференции круглый стол был посвящен памяти профессора Григория Яковлевича Солганика, много лет заведовавшего кафедрой стилистики русского языка и ушедшего в августе прошлого года. Проникновенные слова о Григории Яковлевиче сказали доценты кафедры И. А. Вещикова, М. А. Штудинер.

«Слово в эфире» - знакомая лингвистам формулировка, она ассоциируется в первую очередь с книгой М. В. Зарвы о языке на радио и телевидении (Зарва 2011). Этой формулировкой обозначается весь круг теоретических и практических проблем русской речи, звучащей в эфире. В ходе Круглого стола, как мне показалось, формулировка расширилась до той, которая вынесена в название этого текста. И, хотя тезисы некоторых участников опубликованы в сборнике материалов международной научно-практической конференции «Журналистика в 2016 году: творчество, профессия, индустрия» (Журналистика... 2017), мне кажется нелишним попытаться зафиксировать то, что осталось после живого заинтересованного разговора (что, кстати сказать, случается не на каждом круглом столе) и сохранилось в моей памяти.

Действительно, то, что звучит в эфире, оказывается лишь верхней частью айсберга, основную массу которого формируют произносительная и общая языковая культура общества, языковое сознание носителей языка и журналистов, традиции кодификации языковой нормы и лексикографическое описание звучащего слова, наконец, практика орфоэпической подготовки журналистов, языковая политика радио- и телеканалов. Разговор и сложился вокруг этой глыбы проблем, он получился нескучным. Особо хочу отметить, что это был именно разговор, а не череда читок по бумажке, что уже кажется анахронизмом в общении вузовских преподавателей.

Важно отметить, что здесь были не только преподаватели, но и, как мы привыкли говорить, практики. Так, Борис Александрович Калягин, журналист-международник с большим стажем, рассказал о том, как контролируется качество речи в Великобритании и США. Удивила, например, информация о Родительском телевизионном комитете в США, который следит за тем, чтобы в то время, когда телевизор могут смотреть дети, не звучали непристойности; и о том, какие штрафы приходится платить телекомпаниям за нарушения правил. Шла речь и строгостях советского телевидения в отношении тех, кто появлялся на экране - будь то дикторы или, как выступающий перед нами, журналисты-международники. Говоря о современном телевидении, он обратил внимание на интонацию как отличительный признак нашего эфира - говорят на повышенных тонах, почти кричат, а зарубежные ведущие говорят спокойно, расслабленно, вызывают приятные ощущения у слушателей.

Интонация стала одним из сюжетов общего разговора, ведь это самая лингвистически неуловимая языковая материя, но весьма ощутимая слушателями. Господствующую на современном телевидении интонацию обозначали как менторскую (родительскую или учительскую), вызывающую тревогу, «как будто вот-вот бабахнет» (Л. А. Круглова), манипулирующую (В. И. Коньков). Эта интонация даже была продемонстрирована, как и случаи неправильного синтагматического членения текста, что затрудняет понимание звучащей в эфире речи.

И о словесной материи, конечно, шла речь. Центральный вопрос культуры звучащего слова - это его отношение к норме, что обозначено в подзаголовке Круглого стола «Проблемы нормы и вариативности». Но говорили не только о норме, но и об отношении к ней носителей языка, т. е. о массовом языковом сознании. На этот аспект проблемы обратила внимание О. И. Северская, ведущий сотрудник Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН. Располагая огромным опытом работы на радио в программах, посвященных русскому языку (Северская 2004), она имеет возможность анализировать реакции радиослушателей на разные случаи словоупотребления. В результате такого анализа выявилось, что носители языка с трудом принимают идею о старшей и младшей нормах: носители старшей нормы агрессивно реагируют на младшую. Но есть такие массовые отклонения от нормы, которые, обратившись к текстам предшествующих эпох, например, с помощью Национального корпуса русского языка, можно опознать как норму XIX века. Это относится к случаям непривычного управления, как рад тем, интересоваться о том. Кроме присказки чем богаты, тем и рады, в пользу реальности таких сочетаний говорят тексты писателей начала XIX века. Все это приводит к выводу о необходимости различать разные нормы: старшую, младшую и, возможно, вернувшуюся (рекурсивную), в которой проявляется память языка, не осознаваемая носителями. А для лингвистики это означает необходимость преодолевать бинарное восприятие языковых фактов: нормативно / ненормативно.

Эту идею поддержала декан Литинсти- тута М. В. Иванова, напомнив, что формы родительного множественного типа носок (а также стол, муж и т. д.) были обычными для древнерусского языка. Позднее они были вытеснены формами на -ов, принадлежавшими ранее существительным «с основой на -и» типа сын. Можно представить, что наблюдаемые нами выражения нет носок, абрикос, помидор - это возвращение к историческому состоянию падежной системы? Во всяком случае, здесь нет чего-то неестественного для русского языка, и с этим стоит считаться.

Об осознании нормативности языковых фактов носителями говорил и В.М. Пахомов, главный редактор «Грамоты.ру», где получают множество писем. Носители выступают с предложениями, например, запретить склонение топонимов на -о, что говорит о том, как они представляют себе «насаждение» нормы. В.М. Пахомов обратил внимание на то, что современному человеку легче написать на «Грамоту.ру» и получить персональный ответ, основанный на данных словарей, чем самому заглянуть в словарь, поэтому возмущение корреспондентов часто вызывают вполне нормативные факты.

Мне кажется важным подчеркнуть, что при ответе на вопрос об отношении к «граммар-наци» В.М. Пахомов однозначно отрицательно охарактеризовал это «народное движение»; эти деятели, подчеркнул он, агрессивно реагируя на определенные ошибки, оказываются людьми с ограниченным лингвистическим кругозором и даже языковой культурой. К этому можно добавить и такое же суждение о лингвистической полиции, что обсуждают в Петербурге: языковая жизнь регулируется иначе, без применения понятий преступление и наказание.

В разговоре выявилась внимательность лингвистов к отклонению от нормы и стремление узнать, что стоит за таким отклонением: вторжение в эфир региональных произносительных черт, вплоть до яканья (об этом говорила Л.В. Ухова из Ярославского университета); недостаточная информированность журналиста о норме, его особые языковые вкусы. При этом приводились языковые факты, которые сложно считать правильными при самом демократичном толковании нормы: например, словечко касаемо вместо касательно / что касается; или распространенное выражение в этой связи. Готова согласиться, особенно с первым. Лингвисты тоже люди, и у них свои языковые пристрастия и, наоборот, языковые факты-нелюбимцы.

Итак, один из результатов Круглого стола - довольно дружное признание того, что языковую норму, зафиксированную в словаре, нельзя абсолютизировать. Необходима постоянная лингвистическая рефлексия по поводу каждого отклонения от нормы, тем более массового. Ведь едва ли не у каждого из нас возникают вопросы: а как устанавливается норма? почему отвергается один вариант и предлагается другой? почему признаются равными все варианты?

Об этом подробно говорила М.Я. Запрягаева из Воронежского университета, сопоставляя данные разных орфоэпических словарей и часто высказывая при этом удивление: почему здесь предпочли такой вариант? почему уже нет другого - мы же слышим его в речи? В завершение выступающая высказала мысль о том, что мы склонны преувеличивать необходимость придерживаться произносительной нормы, обратившись к утреннему пленарному заседанию, где выступали весьма авторитетные ораторы, допускавшие отклонения от орфоэпической нормы, которые никто не заметил, и тем более это никому не помешало выслушать ораторов и аплодировать им.

Уместно было услышать от автора - М.А. Штудинера - о подготовленном им словаре (Штудинер 2016), который основан на многолетних наблюдениях над эфирной речью и в котором представлены и произносительные варианты. Нельзя не вспомнить, что на предыдущей конференции в октябре прошлого года был представлен словарь М.А. Штудинера для смартфонов «1000 словоформ», сегодня он практически у всех студентов, как говорится, в кармане. Но иногда оказывается, что интересующей нас словоформы там нет: возникает просьба расширять словарь такого современного формата.

При наличии большого количества разных и часто противоречащих друг другу словарей остро стоит вопрос о стратегии формирования орфоэпической культуры будущих журналистов. Об этом пыталась говорить и я, представив собранию наш опыт проведения курса «Современная русская речь в эфире». Кажется важным строить такой курс не как дрессировку студентов на произношении определенного круга слов, а как развитие их языковой рефлексии, орфоэпического слуха и лексикографической компетенции. Представив коллегам рабочую тетрадь к курсу, я обратила внимание на то, что с ней студенты приучаются слушать звучащую в эфире речь (вести ее мониторинг), задумываться о своем произношении и о его настройке на нормы произношения, для чего им предлагается написать орфоэпический мемуар и итоговое рассуждение об орфоэпической культуре журналиста. Проявленный уже после разговора интерес к рабочей тетради, как мне кажется, говорит о том, что преподаватели лингвистических дисциплин готовы обсуждать подходы к нашей работе, вносить в них что-то новое.

Итак, как уже сказано, тема Круглого стола расширилась в ходе разговора, и выяснилось, что обсуждение нормы и ее вариантов невозможно без обсуждения языкового сознания, которое сегодня имеет массу способов обнаружить себя без усилий лингвистов - через интерактивное радио и интернет. И участие носителей в обсуждении проблем нормы ставит вопрос о том, как она устанавливается: опрашиваются носители? подсчитываются случаи новых произношений на фоне старых? или основания для нормы находятся в самом языке? В связи с этим решусь напомнить свою давнюю работу (Шмелева 2006), в которой я пыталась доказать, что разрушение нормы картузЫ, в картузЕ можно объяснить языковыми фактами: практически все существительные типа 1;а1;й$ имеют неподвижное ударение: арбУзы, индУсы, и в сознании носителей складывается акцентологическая модель изменения таких слов. Картуз же по традиции представляется в словарях с подвижным ударением. Почему?

Или другой пример. Вариантность ударения в слове творог - как выходить из этой ситуации? Ведь в реальной речи не произнесешь два ударения одновременно. Мне кажется, при дифференциации вариантов и маркировании одного из них как предпочтительного можно было бы опереться на принцип акцентологической унификации основы и вспомнить, что в дериватах слова основа выступает с ударением на втором слоге: творОжный, творОжники, створОжиться. Учитывая эти факты, можно предлагать как предпочтительный вариант творОг. Но если иметь в виду массовость произношения, то в Москве такой вариант уже не услышишь.

Получается, что для установления языковой нормы можно опираться на основания как внешние (традиция, массовость употребления, престижность носителей нормы), так и внутриязыковые (тенденции изменения языка и его отдельных элементов, аналогия, унификация основ и др.). В реальной практике кодификации норм, как кажется, преобладают внешние основания, потому что они на поверхности, а внутриязыковые требуют серьезных исследований. А ведь они обладают большей объяснительной силой!

Вообще стоит признать, что если в начале прошлого века задача лингвиста была - сообщить о норме, то сегодня она воспринимается иначе - объяснить, почему она именно такая. Мы же не всегда готовы ответить на подобные вопросы.

Сегодня в центре профессиональной подготовки в плане формирования произносительной культуры, как мне кажется, должно стать понятие «орфоэпическое решение»: журналист, познакомившись с различными рекомендациями словарей, принимает собственное решение, как произносить интересующее его слово. Но - это важно подчеркнуть - для этого он должен понимать, какие могут быть основания для принятия таких решений.

В этом отношении интересен и важен словарь, о котором не вспомнили участники разговора (Резниченко 2008). И. Л. Резниченко, в отличие от других лексикографов, не только сообщает о норме и ее вариантах, но берет себе в союзники поэтов и приводит фрагменты стихотворных текстов с использованием описываемой лексемы. Так читателю предлагается сделать выбор: говорить, как Вознесенский или Клюев, например. Подчеркнем, что принять решение в таком случае можно, располагая представлениями о русских поэтах и их стилистических предпочтениях. Значит, образ читателя этого словаря не тот, что в обычном орфоэпическом словаре: это не просто человек, который, не зная или сомневаясь в произношении некоего слова, раскрывает словарь; он, кроме того, разбирается в русской поэзии и представляет себе стилистические портреты поэтов. Нельзя не отметить, что обращение к поэзии как источнику изучения произносительной культуры - одна из традиций русской лингвистики, и ее самое знаменитое произведение - книга М. В. Панова (Панов 1990). Это важно подчеркнуть хотя бы потому, что в обывательском сознании (и отзвуки его приходится слышать в студенческой аудитории) бытует представление, что «поэты как угодно слово перевернут, лишь бы в строку вставить - для рифмы или ритма».

Завершая свои субъективные заметки о Круглом столе и обсуждаемых на нем проблемах, прошу не обижаться коллег, которые не упомянуты здесь или их выступление представлено не во всей полноте. Это не официальный отчет, а попытка сформулировать итоги нашего разговора, как они сложились в моей голове. Может быть, это окажется нужным для продолжения общения, которое, безусловно, состоится.

Остается сказать, что такой интересный и, хочется думать, небесполезный для всех, разговор произошел благодаря удачному подбору, как теперь говорится, спикеров и режиссуре научной коммуникации. Эту большую работу взяли на себя и успешно с ней справились организаторы и ведущие Круглого стола доцент И. А. Вещикова и профессор Н. И. Клушина, что не может не вызывать признательности его участников.

Литература

журналист культура произношение слово

1. Журналистика в 2016 году: творчество, профессия, индустрия. Сборник материалов международной научно-практической конференции. - М.: МедиаМир; Факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, 2017. - 520 с.

2. Зарва М. В. Слово в эфире. О языке и стиле радиопередач: Произношение в радио- и телевизионной речи: справочное пособие. - М.: ФЛИНТА: Наука, 2011. - 376 с.

3. Панов М. В. История русского литературного произношения XVIII - XX вв. -М.: Наука, 1990. - 456 с.

4. Резниченко И. Л. Словарь ударений русского языка. - М.: АСТ-Пресс Книга, 2008. - 994 с.

5. Северская О. Говорим по-русски с Ольгой Северской. - М.: СЛОВО/БЬОУО, 2004. - 256 с.

6. Шмелева Т. В. Дело о картузе // Русский язык сегодня. Вып. 4: Проблемы языковой нормы: сб. статей / отв. ред. Л. П. Крысин. - М., 2006. - С. 635-643.

7. Штудинер М. А. Словарь трудностей русского языка для работников СМИ. Ударение. Произношение. Грамматические нормы. - М.: АСТ-Пресс, 2016. - 592 с.

Размещено на Allbest.ru