Художественный текст как палимпсест: трудности перевода (на примере перевода повести Н.С. Лескова "Полунощники" на английский и французский языки)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Художественный текст как палимпсест: трудности перевода (на примере перевода повести Н.С. Лескова «Полунощники» на английский и французский языки)

Н.С. Найденова, В.А. Лабко

Российский университет дружбы народов, Москва

Предпринят сравнительный анализ переводов повести Н. С. Лескова «Полунощники» на английский и французский языки. Выявлены основные способы перевода авторских неологизмов, стилистически окрашенных лексем и диалектизмов, присущих сказовой манере письма. Рассматривается степень передачи основных особенностей идиолекта Н. С. Лескова в текстах переводов повести на английский и французский языки. Проводится сопоставительное исследование достижения эквивалентности при передаче идейно-эстетического замысла автора и используемых для этой цели переводческих трансформаций. Особое внимание уделяется передаче в текстах переводов языковой игры писателя, находящей отражение на различных уровнях (фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом, синтаксическом). Отдельно рассматривается перевод фразовых единств, содержащих смешение языковых кодов и псевдозаимствования. Затрагивается и вопрос передачи в языках перевода интертекстуальных элементов библейского характера.

Ключевые слова: русская литература XIX века, теория перевода, идиолект, Н. С. Лесков.

перевод неологизм лексема диалектизм

N. S. Naydenova ', V. A. Labko ²

Peoples Friendship University of Russia, Moscow, Russian Federation

Literary text as palimpsest: translation difficulties (translation of «Night Owls» by Leskov into English and French)

The paper offers a comparative analysis of translations of Leskov's «Night Owls» into English and French. The author considers how the main characteristics of the writer's idiolect are rendered in English and French translations by Hugh McLean and Catherine Gery. A comparative study of the translation transformations and thus the degree of the equivalence of the ideological and aesthetic ideas of the author is carried out. The main ways of translating the neologisms, stylistically coloured lexemes, and dialectisms typical for Leskov's skaz are revealed. These include literal translation, the creation of neologisms by compounding and affixation, and play on words, with suffixation prevailing in the English, and constructions with the proposition de being favoured in the French. The analysis allowed finding a number of the words lost in translation mostly presented by slang, lexemes originating from dialects and argots, which were replaced by stylistically neutral equivalents. On the contrary, in the majority of cases, the translators managed to convey the neologisms coined by the writer using the principle of popular etymology.

Special emphasis is placed on the reflection of the author's play on words and puns in the translations, with various language levels being involved: phonetics, morphology, lexico- semantics, syntax. Particular attention is paid to the translation of phrases containing codeswitching and pseudo-borrowings. Neologisms based on phonetic analogy represent the author's satire in the original text. They are sometimes accompanied by explicative notes in the translations. The comparative analysis showed the author's puns to be more efficiently rendered in the French translation. It is due to the fact that most of the code switching and code mixing cases in the original text is based on distorted French borrowings. Also, the paper considers the translation of biblical intertextual elements and contaminated lexemes and puns vividly illustrating Leskov's palimpsestic narrative.

Keywords: Russian literature of the 19th century, theory of translation, idiolect, N. S. Leskov.

Перевод художественного текста, отличающегося ярко выраженной лингвокультурной спецификой, ставит перед переводчиком особые задачи. В особенности это касается текстов, не просто содержащих безэквивалентную лексику, отражающую реалии соответствующей этнической общности, но и сочетающих в себе различные стилистические регистры, где архаизмы соседствуют с просторечиями, а речь персонажей насыщена неологизмами и диалектизмами. Именно таковы произведения Н. С. Лескова, являющегося, по словам М. Горького, «самобытнейшим писателем русским» [Горький, 1923]. Ответ на вопрос о степени сложности перевода его прозы содержится в названии статьи американского филолога У. Эджертона «Почти неразрешимая проблема - перевод прозы Лескова» [Edgerton, 1982]. Как отмечает литературовед А. Новикова-Строганова, «в этом заглавии - смиренное признание иностранных переводчиков в их бессилии адекватно передать многокрасочное русское лесковское слово на чужом языке и, с другой стороны, восторженное удивление перед непостижимым чудом дивного художественного мира, созданного гением Лескова» [Новикова-Строганова, 2011].

Дж. Мэтлок, исследователь переводов произведений Н. С. Лескова на английский язык, подчеркивает, что переводчику в данном случае необходимо создать у читателя представление о языковом гении русского писателя, что возможно, только если переводчик подойдет к своему родному языку с той же разумной игривостью (controlled playfulness), с желанием искажать слова, неправильно употреблять их и даже изобретать при необходимости [Matlock, 2013, p. 35]. Рассуждая о переводе произведений Лескова на французский язык, Е. Эткинд определяет постановку проблемы следующим образом: «Лесков по-французски... оказывается литературно-нормализованным» [Эткинд, 1986, с. 414]. В этом исследователь видит особую опасность: «.“потеря смеха” - что может быть хуже при переводе такого автора, как Лесков?» [Там же, с. 415]

Эти замечания заставляют нас вспомнить строки Р. Якобсона о творческой транспозиции, к которой вынужден прибегать переводчик при решении «вербальных уравнений», когда «синтаксические и морфологические категории, корни, аффиксы, фонемы и их компоненты. противопоставляются, сопоставляются, помещаются рядом по принципу сходства или контраста и имеют свое собственное автономное значение» [Якобсон, 1978].

Материалом для анализа в данной статье послужил перевод повести «Полунощники» на английский и французский языки. Именно в этом произведении в концентрированном виде представлена языковая игра, с помощью которой реализуется идейно-эстетический замысел автора. Повесть «Полунощники» представляет собой пересказ подслушанного разговора между богатой купчихой Аичкой и ее оборотистой компаньонкой Марьей Мартыновной. Диалог происходит в так называемой «Ажидации» - петербургской гостинице, в которой останавливаются постояльцы, ищущие встречи с неким «духовным лицом», прототипом которого выступает о. Иоанн Кронштадтский. Марья Мартыновна, ранее бывшая приживалкой в купеческом доме, рассказывает историю о том, как ей удалось привезти туда кронштадтского пастыря для вразумления юной Клавдии, не желающей жить подобно своему окружению, полностью отрицающей обрядовую сторону церковной жизни и руководствующуюся исключительно Евангелием.

Профессор Калифорнийского университета Хью МакЛин, переведший повесть на английский язык, называет нарратив «Полунощников» «одним из наиболее ослепительных образцов лесковского сказа, непревзойденным по своей словесной акробатике» [McLean, 1977, p. 606] (здесь и далее перевод иноязычных источников наш. - Н. Н., В. Л.). По его мнению, своеобразие стиля писателя «может довести до отчаяния любого переводчика» [Ibid., p. 607]. Признавая невозможность поиска готовых эквивалентов авторских неологизмов, Х. МакЛин создает при переводе собственные, призванные прежде всего воссоздать дух повествования [Ibid., p. 608].

Перевод повести на французский язык выполнен Катрин Жери. Как и Х. МакЛин, она является исследовательницей творчества писателя. В одном из интервью К.Жери отмечает, что при переводе нельзя сосредоточиваться исключительно на архаических элементах лесковской прозы, но необходимо постараться передать особенность присущего ей смешения стилистических регистров. По ее мнению, одна из основных сложностей состоит в переводе просторечий, диалектизмов и жаргонизмов ¹.

Несмотря на то, что оба переводчика отмечают важность передачи особенностей сказовой манеры, некоторые из них, такие как использование повторов и сложных слов, образованных путем удвоения основ, не всегда находят отражение в переводе. В английском тексте они, как правило, передаются посредством перифразы, а во французском используется более широкий спектр приемов. Так, злой-презлой переводится на английский язык как nasty mood [Leskov, 1969, р.290] `отвратительное настроение', а на французский - с помощью фразеологизма кtre а prendre avec des pincettes [Leskov, 1986, p. 195] `подходить с осторожностью'. Эпитет простой-препростой превращается в английском переводе в simple and direct [Leskov, 1969, p. 296] (дословно `простой и прямой'), в то время как во французском используется повтор (simple, trиs simple) [Leskov, 1986, p. 203].

В ряде случаев переводчикам удалось сохранить стилистику оригинала, например:

Писатель часто вкладывает в уста рассказчицы рифмованные высказывания, придавая тем самым ее речи аутентичность. Интересно отметить, что сохранить рифму Х. МакЛину и К. Жери удалось в одних и тех же случаях, а именно:

В остальных случаях используются фразеологизмы или описательный перевод:

В силу языковых различий случаи фонетического параллелизма не нашли отражения в переводах:

При этом лексические параллелизмы были сохранены:

Ощущение спонтанности речи, повышенной интенсивности действий достигается в тексте оригинала благодаря многосоюзию. Наиболее часто используемой писателем стилистической фигурой выступает полисиндетон с повтором союзов и, а и да. В отличие от английского, во французском тексте данная стилистическая особенность не нашла отражения. Ср.:

Ощущение живого разговора создается писателем за счет использования эпифоры, что с точностью передается в английском и французском текстах:

Динамичность повествования достигается за счет многократных повторов с использованием синонимичных глаголов. Х. МакЛин и К. Жери применяют совершенно разные подходы к отражению данной особенности идиолекта писателя. При переводе на английский используется прием, обратный авторскому, - повтояемые лексемы заменяются на синонимы (for the second time - again; made a sign - made a face, signaled). Напротив, во французском переводе максимально сохранена стилистика оригинала:

Н. С. Лесков считал индивидуализацию языка действующих лиц обязательным условием художественного творчества, основываясь на том, что речь человека - один из существенных признаков его положения и степени развития ума, а также выражение особенностей характера. Речи персонажей повести присущи определенные лексические доминанты. Так, любимым эпитетом Марьи Мартыновны является имя прилагательное выдающийся. Оно используется ею применительно к целому ряду конкретных и абстрактных имен существительных. «Выдающимися», по мнению рассказчицы, могут являться: комнатка, капитал, красота, заслуги, живот, язвитель, дом, случай, дамы, сужекты, приятность, лицо, девка, успех, член (фамилии), благочестие, нос, праздник, цель, благословение, купцы, фамилия, фруктовщики, потроха, приключения, подлость, люди, сын, стенание, градус, затея, прислуга, дурак. В английском переводе во всех указанных случаях используется лексема outstanding, а во французском - имя прилагательное unique, а также широкий спектр его синонимов (consйquent, grand, remarquable, insigne, de premiиre qualitй, йnorme, important, connu, incroyable, intйressant, tout ce qu'il y a de bien, а dormir debout, extraordinaire, fameux).

Среди имен существительных доминирует слово типун в значении `хранение молчания' и `выходка'. Ни в английском, ни во французском переводе данная лексическая доминанта отражения не нашла: Х. МакЛин прибегает к использованию фразеологизмов и фразовых глаголов - keep mum, hush up, get into a mess, а К. Жери также задействует жаргонизмы (tu la fermes, tintin).

Сатира, направленная в адрес малообразованных людей, стремящихся изъясняться «ученым» языком, реализуется в повести за счет использования внелитературных лексем. На фонетическом уровне широко представлено чередование согласных и гласных. Этот же прием в основном используется и во французском переводе: куфарка - la «cuifniиre» [Leskov, 1986, p. 136], милиатюрный - «miliature» [Ibid., p. 150], стричь пупоны - «poupons» а dйcouper [Ibid., p. 155], инпузории - «impusoires» [Ibid., p. 157], при этом переведенные неологизмы, в отличие от русского текста, приводятся в кавычках. В английском переводе такжеотмечено использование этого приема (антиллерия - antillery [Leskov, 1969, p. 299], трилюзии - dilutions [Ibid., p. 315]), но привлекаются и другие, например суффиксация (куфарка - chefess [Ibid., p. 243]) и словосложение (милиатюрный - miniacute [Ibid., p. 255]).

Многочисленные случаи добавления (кучма народу, докончательный скандал, надсмешки, аргент, трилюзии/трелюзии/прелюзии, рубкопашная, обдуматься, впоперек) и выпадения звуков (архирей, давленным голосом, полтемно, неужли), отмеченные в оригинале, практически не нашли отражения в переводах. И в английском, и во французском текстах выдержан нейтральный стилистический регистр и задействуется прием перифразы. Например: кучма народу - a fearful crowd of people [Leskov, 1969, p. 259], une йnorme foule de gens [Leskov, 1986, p. 155]; рубкопашная - hand-to-hand grabble [Leskov, 1969, p. 280], la bagarre [Leskov, 1986, p. 182].

Другой частотный авторский прием - усечение, когда выпадению подлежат начальные фонемы, нашел различное отражение в переводах. Так, лексема ниверситет переведена на английский язык как uniworsety [Leskov, 1969, p. 262] за счет игры слов и замены корневой морфемы на worse - сравнительную степень от имени прилагательного bad `плохой'. Во французском тексте переводчица следовала тому же приему, что и автор: «niversitй» [Leskov, 1986, p. 161], фициан- ты - les «arзons» [Ibid., p. 159].

Переводчики творчески подходят к передаче лексем, образованных за счет усечения аффиксов в различных позициях. Например, делать постанов вопросу - одно из частотных выражений, используемых рассказчицей, переведено на английский язык как to put items on the gender, где игра слов построена на фонетическом сходстве лексем agenda `повестка дня' и gender `род'. Особого интереса заслуживает следующая яркая фраза: Вот это сын мой - европей, а это мой внук подъевропник [Лесков, 1958, с. 209]. На английском языке она звучит следующим образом: This is my son, Mr. Europe, and this is my grandson, Master Asia Minor [Leskov, 1969, p. 317]. Переводчик использовал принцип противопоставления Европы и Малой Азии. Для того чтобы еще более рельефно выразить идею старшинства, для характеристики внука используется апеллятив Master, представляющий собой историческую форму вежливого обращения к мальчикам и юношам. Что касается французского языка, предлагаемый перевод оказывается практически дословным: Voici mon fils, L'Europйen, et за c'est mоn petit-fils... subeuropйen [Leskov, 1986, p. 228].

Чтобы подчеркнуть услужливый тон, с которым Марья Мартыновна обращается к своей покровительнице, автор насыщает ее речь диминутивами. Подобные преобразования помогают писателю создать «выпуклый образ» рассказчицы, малограмотной женщины, стремящейся заслужить расположение ее новой состоятельной покровительницы. Эту особенность удалось сохранить только в английском переводе, например: постелька мякенькая - beddie-bye is nice and soft [Leskov, 1969, p. 251], лампадочка - nice icon lamp [Ibid., p. 251], приятненькая - cute little thing [Ibid., p. 252]. Во французском тексте она практически полностью утрачена, за исключением немногочисленных случаев использования имени прилагательного petit `маленький': комнатка - petite chambre [Leskov, 1986, p. 145], собачоночка - petit chien [Ibid., p. 192].

В речи рассказчицы просторечия (жох, шебаршить, на фортепианах, вскорях, ихний, ужасти, к завтрему, откудова, нутреной карман, головою замахает, за- прег, снилося) сочетаются с книжной лексикой (вещие зеницы, плечом воздвигнул, все трое ниспроверглись, пещись о благе). Как отмечает В. В. Леденева, в творчестве Лескова коннотации вступают в противоречие со стилистическим статусом слова, сложившимся в узусе, - пейоративные у единиц книжной лексики и мелиоративные у разговорных. В этом противоречии раскрывается одна из черт личности писателя - «тихая язвительность» [Леденева, 2000]. Эта важная особенность идиолекта писателя практически не нашла отражения в обоих переводах, где во всех подобных случаях используются лексемы, свойственные нейтральному стилистическому регистру. Исключение составляет словосочетание вещие зеницы, переведенное на английский язык как prophetic eyes [Leskov, 1969, p. 266] и сопровождаемое примечанием об интертекстуальной связи данного выражения со стихотворением А. С. Пушкина «Пророк».

На морфологическом уровне наиболее ярко представлены случаи контаминации. Образованные таким образом авторские неологизмы используются в повести для создания речевых особенностей персонажей. Эта авторская стратегия нашла отражение и в переводах, при этом в английском неологизмы образованы в основном по принципу телескопии, а во французском представляют собой транслитерацию, например: ажидация (от ожидать и ажитация) - «Expectension» [Ibid., p. 242], l'Attente [Leskov, 1986, p. 135], фимиазмы (от фимиам и миазмы) - hic- scents [Leskov, 1969, p. 277, 281], «fimiasmes» [Leskov, 1986, p. 184]. Объясняется данный факт тем, что в основе большинства авторских неологизмов лежат именно французские лексемы, что облегчило задачу переводчика, прибегнувшего к их «обратной транслитерации», вернув их тем самым в искаженном виде в лексический фонд, к которому они исходно принадлежали.

В отдельную группу выделяются случаи контаминации с использованием имен собственных. Так, название ресторана «Паганистан» сочетает в себе лексемы поганый и Афганистан, а оборотистая дама по имени Клотильда превращается в Крутильду. В первом случае Х. МакЛин и К. Жери прибегли к транслитерации, сопроводив перевод примечанием. Этот же прием использован и во втором случае при переводе на английский язык. На французский язык оним Крутильда переведен как Tortilde, где корнем служит лексема tort `вред, неправота, ущерб'. В остальных случаях имена собственные переданы посредством транслитерации в английском тексте (Klavdia, Nikolai Ivanovich), а во французском используются их эквиваленты (Claudine, Nicolas Ivanovitch).

Множество лексем образовано по принципу народной этимологии. В большинстве случаев переводчикам удалось образовать соответствующие неологизмы на английском и французском соответственно. Для перевода авторских неологизмов используются следующие способы:

• дословный перевод: популярный советник - Popular Councilor [Leskov, 1969, p. 278], conseiller populaire [Leskov, 1986, p. 180] (данная лексема снабжается сноской в обоих переводах); неисправимое заведение - incorrigible institution [Leskov, 1969, p. 300], un йtablissement d'«incorrection» [Leskov, 1986, p. 207]; искусственные классы - artificial classes [Leskov, 1969, p. 266];

• создание неологизмов с помощью телескопии: монументальная фотография - monumantary picture [Ibid., p. 277], photographie «monumentanйe» [Leskov, 1986, p. 179];

• создание неологизмов с помощью аффиксального словообразования: дол- бицаумножения - tablette de multiplication [Ibid., p. 150];

• языковая игра с использованием существующих лексем: долбица умножения - stultification table [Leskov, 1969, p. 255].

В переводах находят естественное отражение и структурные особенности языков. Так, в английских неологизмах предпочтение отдается суффиксации, а во французском - конструкциям с предлогом de: глазурные очи - azurey eyes [Ibid., p. 251], les yeux de «glazur» [Leskov, 1986, p. 146]; заковычный друг - bosomy friend [Leskov, 1969, p. 261]; искусственные классы - cours d'«artifice» [Leskov, 1986, p. 165].

Авторские неологизмы, образованные в русском за счет корневой замены, переведены методом подбора частичных или полных эквивалентов, уже имеющихся в лексическом фонде языка перевода, причем в последнем случае специфика оригинала утрачена. Так, лексема набрюшник (исх. набедренник) переведена как belly-bands [Leskov, 1969, p. 274] `подбрюшник', `подпруга' и plastron [Leskov, 1986, p. 174] `нагрудник', напосудился (исх. напился) - get drunk [Leskov, 1969, p. 259] и biberonner [Leskov, 1986, p. 155]. Интересен перевод неологизма подземельный банк (исх. подпольный банк и поземельный банк). Х. МакЛин создает неологизм deal-estate bank [Leskov, 1969, p. 276] по аналогии с real estate `недвижимость', а К. Жери - banque «foncйe» [Leskov, 1986, p. 178] на основе игры слов между foncier `земельный' и foncer `углублять', `рыть'.

В тексте оригинала отмечены случаи просторечного образования множественного числа (лекаря вместо лекари), а также использования абстрактных имен существительных во множественном числе (разности, тайности) и изменения родовой принадлежности (пиявок вместо пиявка, статуй вместо статуя, стуло вместо стул). Цветистость слога рассказчицы достигается и за счет добавления аффиксов: в распараде, навкруг света, оригиналец, англичанский фасон, загордя- читься, содерживать. Неоднократно используются префикс без-/бес- (в безбраке, в безрассудке, в безбилье, беспонятный), суффиксы -ша (шалуша, милуша) и -еж (портеж, падеж). Основные приемы, к которым прибегают переводчики для создания соответствующих неологизмов в данном случае, - корневая замена (принадлежности - appurtenance [Leskov, 1969, p. 266], ingridients [Ibid., p. 275]; стуло - toubouret [Ibid., p. 222]) и аффиксация (залишний ожидатель - extry expectant [Ibid., p. 247]; англичанский фасон - genre angliche [Leskov, 1986, p. 158]). Во французском тексте отмечено использование омонимов, например: приятности - plaisanterie [Ibid., p. 165], исходно `шутка', но созвучно plaisir `удовольствие'. Значительное число просторечий не нашло отражения в переводе.

Многочисленные случаи словообразования по ненормативным моделям, присущие тексту оригинала, например: предприятельный вместо предприимчивый, для отлички вместо для отличия, высесть вместо выйти, отдумать вместо раздумать, в переводных текстах переданы нормативными лексемами.

Значительное количество авторских неологизмов, создаваемых Н. С. Лесковым с помощью аффиксов, свойственных научному стилю речи, передано лишь в тексте на английском языке, например: назидация - edifyance [Leskov, 1969, p. 300], катастрофия - calamitry [Ibid., p. 315], интригантус - machinator [Ibid., p. 278]. Во французском языке используются эквиваленты, соответствующие языковой норме (sermon [Leskov, 1986, p. 208], catastrophe [Ibid., p. 226]) или кальки (intrigantus [Ibid., p. 180]).

Особого внимания заслуживает перевод заимствований в искаженной форме, в основном из французского языка. Чаще всего они передаются с помощью фонетико-графических средств, например: мете ву пляс (от фр. mettez-vous а vos places `рассаживайтесь по местам') - met tay voo plass [Leskov, 1969, p. 278], Mettez-vous pliace [Leskov, 1986, p. 180], у е ля хам (от фр. oщ est la femme `где женщина') - Oo ay la damn? [Leskov, 1969, p. 313], Oщ est la kham? [Leskov, 1986, p. 223].

Наибольшую сложность у переводчиков вызвали авторские неологизмы, состоящие из русских лексем, объединенных с помощью французского а-ля или немецкого фон-: живот «а-ля-пу-sй», одет а-ля-морда, фон-горская коза. Первые два опущены в английском тексте. Во французском варианте присутствует лишь второй (а-la-morde [Leskov, 1986, p. 155]), который сопровождается примечанием переводчика. Неологизм фон-горская коза передается с помощью транскрибирования и транслитерации: Von Gora goat [Leskov, 1969, p. 263], chиvre «fongora» [Leskov, 1986, p. 160].

Сатирический эффект в тексте оригинала достигается за счет использования неологизмов, основывающихся на фонетической аналогии. Так, например, в речи француженок на танцевальном вечере рассказчице слышатся такие новообразования, как тре-шепетй, тре-журавлй, пасй и перепасй. В этом случае Х. МакЛин предпочел набор собственно английских лексем, подвергнутых некоторому искажению: tray share tea, tray John tea, passay andpassay back [Leskov, 1969, p. 279]. К. Жери использует псевдофранцузский неологизм trиs charamй, trиs chouravi [Leskov, 1986, p. 181], сопровождая перевод примечанием, и прибегает к методу транскрибирования (passez,pйrйpassez [Ibid., p. 181]).

Н. С. Лесков допускает намеренное смешение языковых кодов в рамках фразового единства. Такова, например, фраза Это хабензи гевидел? [Лесков, 1958, с. 164] от немецкого Haben Sie gesehen? `Вы видели это?', где лексема гевидел образована за счет присоединения немецкого префикса ge- к русскому глаголу видел. Как в английском, так и во французском переводах сохраняется синтаксическая структура оригинала с различной орфографией немецкой заимствованной лексемы: Habensi gelooked at that? [Leskov, 1969, p. 280], Et зa, haben Sie guevu? [Leskov, 1986, p. 183]. В дальнейшем этот неологизм не раз используется в различных видовременных формах, и перевод на оба языка оказывается максимально приближенным к морфемной структуре оригинала. Например, гевидишь переводится как gelooked [Leskov, 1969, p. 283] и gueverras [Leskov, 1986, p. 186], что соответствует используемой автором схеме «нем. ge + глагол», а хабензи увидишь - «Habezi» you'll see [Leskov, 1969, p. 283] и Tu verras haben Sie [Leskov, 1986, p. 186], где сочетается глагол видеть в соответствующем лице и времени и немецкое заимствование.

Среди речевых особенностей рассказчицы - подмена одушевленных существительных (и соответствующих местоимений) неодушевленными, абстрактных - конкретными: на каком она иждивении вместо на чьем, много знакомства есть вместо много знакомых, в безрассудке вместо в безрассудстве. И в английском, и во французском переводах данная особенность нашла отражение лишь в одном случае: заразность в горле вместо зараза в горле - such an onfection in its throat [Leskov, 1969, p. 317], un mal de gorge si cantagieux [Leskov, 1986, p. 229], причем оба перевода построены по принципу замены гласной.

В одной и той же фразе используется глагольная форма обращения на ты и местоимение вы:...возвращайся в «Лангетер», я на все ваши виды согласна [Лесков, 1958, с. 161]; а вам, пожелав всего хорошего, отходи, пока не выколочена [Там же, с. 170]. В силу языковых особенностей (совпадение в английском языке глагольных форм второго лица единственного и множественного числа) это явление нашло частичное отражение лишь во французском тексте.

Речь рассказчицы насыщена плеоназмами самого разного характера: точно я будто французинка [Лесков, 1958, с. 133]; у той был двоюродный ее брат, доктор Ферштет [Там же, с. 141]; слишком больше, чем надобно [Там же, с. 156]; дом был самый очень выдающийся [Там же, с. 136]; это тоже необходимо надобно [Там же, с. 156]. Велико число морфемных повторов: крыши крыть [Там же, с. 166]; с ней разводов разводить нечего [Там же, с. 175]; я бы ухватила... у меня выхватили [Там же, с. 178]; шибче сшибли [Там же, с. 182]; горда, как самый горделивый зверь [Там же, с. 203]; заказы заказывают [Там же, с. 207]; забыл, про что он позабыл [Там же]; да как же вы не верите, когда я вас уверяю [Там же, с. 213]. Перевод перечисленных примеров как на английский, так и на французский языки не содержит каких-либо девиаций, в отличие от оригинального текста, и выполнен с использованием нормативных лексем и синтаксических конструкций, за исключением, пожалуй, единственного случая:

При этом плеонастичность в английском тексте достигается за счет лексикограмматических средств (сочетания настоящего продолженного времени и лексемы present `настоящий'), а во французском - за счет местоименного повтора (nous = vous et moi).

Языковая игра, основанная на лексико-семантической несочетаемости, лежит в основе создания авторских неологизмов в виде семантических дивергентов. Так, досмотреть используется в значении следить (прокатись с ним за город, досмотри его [Лесков, 1958, с. 139]), а разрешить - принять решение (вы сейчас разрешите, кто поедет его встречать [Там же, с. 173]). Оба перевода выполнены в нейтральном стилистическом регистре без каких-либо отклонений от языковой нормы.

В ряде случаев писатель не соблюдает правила коллокации. Ср.:...Николай Иванович взял все цыгары разломал и расшвырял, и ногами притопал [Там же, с. 164] вместо растоптал; весь дом намусорила [Там же, с. 147] вместо замусорила;...пускай за меня лавочник подпишет: они это действуют [Там же, с. 165] вместо он это делает. В переводе авторский прием прослеживается лишь в последнем из приведенных примеров, в котором языковая игра построена также и на несоблюдении категории числа у глагольной формы, что возможно было воспроизвести в переводе:

Невозможность перевода других примеров объясняется различиями в аффиксальном словопроизводстве в языках синтетического и аналитического типа.

Ряд глаголов используется в оригинальном тексте в возвратной форме в нарушение языковой нормы: под суд попался [Лесков, 1958, с. 138], спятиться [Там же], полицейский в дверь звонится [Там же, с. 168], с тобою в глаза спорится [Там же, с. 202], посмотрись на себя [Там же, с. 205]. Отмечены случаи нарушения реализации глагольных валентностей (<рабочих> на штрафах замаривал [Там же, с. 137]; заболела в черной оспе [Там же, с. 280]; дело до... рубкопашного боя угрожается [Там же, с. 164]; она умом всюду вертится [Там же, с. 153]; вслед за нею достигнуть [Там же, с. 138]; где кто достиг по диванам, так там и уснули [Там же, с. 198]) и использования непродуктивных типов многозначности глагола (ты его бунтуешь [Там же, с. 208]). Ни один из приведенных случаев не нашел отражения ни в английском, ни во французском переводе.

Двуличность рассказчицы выявляется с помощью языковых средств за счет использования в одной фразе двух противоположных по значению лексем: Да, если только в этом, то это, конечно, благословенный закон супружества, и в таком случае Бог тебе наверно поможет! [Там же, с. 217] В обоих переводах сохранена лишь лексема конечно, что несколько искажает авторский замысел:

С особой виртуозностью Н. С. Лесков вводит в текст повествования лингвистические термины, где они обретают новое, совершенно иное для них значение и служат для создания комического эффекта. Еще в самом начале рассказчица Марья Мартыновна с гордостью заявляет, что она говорит грамматически [Лесков, 1958, с. 132] (has a grammatic way of speaking [Leskov, 1969, p. 254], parle grammaticalement [Leskov, 1986, p. 149]). Этот факт находит подтверждение не только в ее смелом языковом новаторстве, но и в регулярном использовании таких понятий, как ударение, наклонение, междометие, падеж. Эта виртуозная языковая игра оказалась доступной хотя бы в части случаев только англоязычному читателю благодаря усилиям Х. МакЛина. Например, термин наклонение служит для описания неясности, нерешительности (замялась в неопределенном наклонении [Лесков, 1958, с. 140] - couldn't get herself out of her indefinitive mood [Leskov, 1969, p. 261]; множественный разговор в неопределенном наклонении [Лесков, 1958, с. 159] - a case of this singular aspect would lead to an infinitive discussion [Leskov, 1969, p. 275]. Междометие используется в значении `вопрос, дело': и так и пошло с ней с этих пор во всех междометиях [Лесков, 1958, с. 144] - From then on there was no end to her interjections [Leskov, 1969, p. 264]. В переводе на французский язык используются искусно подобранные фразеологические обороты, изменяющие, однако, первоначальную идею автора, например: Ах, это про родительный в неопределенном наклонении? [Лесков, 1958, с. 210] - Ah ! Tu veux dire savoir s'il sont restйs entre la chиvre et le chou? [Leskov, 1986, p. 229] Речь Марьи Мартыновны насыщена цитатами из литургических текстов и Священного Писания. При переводе ряда цитат Х. МакЛин и К. Жери использовали соответствующие библейские тексты, например:

Тем не менее некоторые интертекстуальные элементы библейского происхождения переводчиками были утрачены. Например, при переводе на французский язык аллюзии суетная и ложная [Лесков, 1958, с. 150], отсылающей русскоязычного читателя к Книге пророка Ионы (ср.: «Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердаго своего» [Ион. 2: 9]), используется контаминированная лексема futifilitй [Leskov, 1986, p. 168] (от futilitй `пустота', `тщетность'). Фраза, содержащая аллюзию, вкладывается в уста священника, и подобный выбор лексемы способствует созданию образа персонажа, отличного от задуманного автором.

Кроме того, библеизмы служат основой для образования контаминированных лексем и каламбуров. Переводчики также прибегают к контаминации: вифлиемция [Лесков, 1958, с. 151] от Вифлием и инфлюэнца - Bethluenza [Leskov, 1969, р.270], l'«affluenza» [Leskov, 1986, p. 168]; к Корифеям послание [Лесков, 1958, с.159] - epistle to the Corindians [Leskov, 1969, p. 276], l'йpоtre aux «Corithiens» [Leskov, 1986, p. 177].

Традиционное напутствие с Богом [Лесков, 1958, с. 183] в переводе сохранено не было. В английском варианте оно превратилось в пожелание удачи (Good luck! [Leskov, 1969, p. 296]), а во французском - в призыв В путь! (En route! [Leskov, 1986, p. 202]).

Подводя итог, можно отметить, что в целом оба перевода выполнены на высоком профессиональном уровне. Во многих случаях переводчикам удалось передать особенности самобытного языка писателя. Исключение составляют диалектизмы и просторечия, а также лексемы, образование которых в аналитических языках невозможно. Тем не менее перевод на английский язык отличает большее разнообразие используемых трансформаций, помогающих сохранить обилие ярких неологизмов, присущих речи героев повести. Необходимо отметить, что перевод на французский язык в целом ряде случаев облегчал тот факт, что языковая игра автора была построена на основании искаженных французских заимствований. Лесковская проза, представляющая собой самобытный палимпсест, в котором профанное скрывается под слоем сакрального, а «ученые» слова наслаиваются на просторечия, образуя комичные контаминанты, предлагает широкое поле деятельности для переводчика и неистощимый источник вдохновения для выработки новых подходов к ее переводу.

Список литературы

1. Горький М. Н. С. Лесков // Лесков Н. С. Избр. соч.: В 3 т. Берлин: Изд-во З. Гржебина, 1923. Т. 1.

2. Леденева В. В. Особенности идиолекта Н. С. Лескова: Средства номинации и предикации: Дис.... д-ра филол. наук. М., 2000.

3. Лесков Н. С. «Полунощники» // Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. М.: Гослитиздат, 1958. Т. 9. С. 117-217.

4. Новикова-Строганова А. Соль земли русской: К 180-летию Николая Семеновича Лескова // Филолог. 2011. № 27, вып. 14. URL: (дата обращения 08.05.2016).

5. Эткинд Е. Несколько замечаний по поводу перевода лесковской прозы на иностранные языки // Revue des йtudes slaves. 1986. Vol. 58, No. 3. P. 413-418.

6. Якобсон Р. О лингвистических аспектах перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М.: Междунар. отношения, 1978. С. 16-24.

7. Edgerton W. Translating Leskov, the almost insoluble problem // Leskoviana. Bologna: Clueb, 1982.

8. Leskov N. Conteurs de minuit // Au bout du monde et deux autres rйcits. Lausanne: L'Age d'Homme, 1986. P. 135-236.

9. Leskov N. Night Owls // Satirical Stories of Nikolai Leskov. New York: Pegasus, 1969. P. 239-326.

10. Matlock Jr. Leskov into English: On translating Соборяне (Church folks). New York: Columbia Univ., 2013.

11. McLean H. Nikolai Leskov. The Man and His Art. Cambridge; London: Harvard Univ. Press, 1977.

12. Edgerton W. Translating Leskov, the almost insoluble problem. Leskoviana. Bologna, Clueb, 1982.

13. Gor'kiy M. N. S. Leskov [S. Leskov] In: N. S. Leskov. Izbrannye soch.: V 3 t. T. 1 [Selected works: in 3 vols. Vol. 1]. Berlin, izd. Z. Grzhebina, 1923.

14. Etkind E. Neskol'ko zamechaniy po povodu perevoda leskovskoy prozy na inostrannye yazyki [Several remarks on translation of Leskov's prose into foreign languages]. Revue des йtudes slaves. 1986, vol. 58, no. 3, pp. 413-418.

15. Ledeneva V. V. Osobennosti idiolekta N. S. Leskova: sredstva nominacii i predikacii [The main features of N. S. Leskov's idiolect: the means of nomination and predication]. Abstract of Dr. philol. sci. diss. Moscow, 2000.

16. Leskov N. Conteurs de minuit. In: Au bout du monde et deux autres rйcits. Lausanne, L'Age d'Homme, 1986, pp. 135-236.

17. Leskov N. Night Owls. In: Satirical Stories of Nikolai Leskov. New York, Pegasus, 1969, pp. 239-326.

18. Leskov N. S. “Polunoshhniki” [Midnight Owls]. In: N. S. Leskov. Sobr. soch.: V 11 t. T. 9 [Selected works: in 11 vols. Vol. 9]. Moscow, Goslitizdat, 1958, pp. 117-217.

19. Matlock Jr. Leskov into English: On translating Соборяне (Church folks). New York, Columbia University, 2013.

20. McLean H. Nikolai Leskov. The Man and His Art. Cambridge & London, Harvard Univ. Press, 1977.

21. Novikova-Stroganova A. Sol' zemli russkoy. K 180-letiyu Nikolaya Semenovicha Leskova [Salt of Russian land. To the 180th anniversary of Nikolay Semenovich Leskov]. Philolog. 2011, no. 27, vol. 14. (accessed 08.05.2016).

22. Yakobson R. O lingvisticheskikh aspektakh perevoda [On linguistic aspects of translation]. In: V. N. Komissarov (Ed.). Voprosy teorii perevoda v zarubezhnoj lingvistike [Issues of theory of translation in foreign linguistics]. Moscow, Mezhdunar. otnosheniya, 1978, pp. 16-24.

Размещено на Allbest.ru