Некоторые проблемы современной русской грамматики и категория грамматикализации

О некоторых других интересных характеристиках предлогов мы уже писали, например, о возможности вариативного употребления падежных форм в квантитативе при наличии при базовом предлоге предлога-конкретизатора: [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014, Всеволодова, 2016а]: поговорил с порядка десятью студентами/с порядка десяти студентов/с порядка десяти студентами.

Несклоняемые существительные. Главной категорией существительных у славян является склонение. Вместе с тем в русском языке есть класс несклоняемых существительных. К собственно русским в норме относятся названия населенных пунктов типа Пулково, Иваново, Бородино. Но в речи естественного общения они часто склоняются. Интересно, что географические названия -- существительные муж. и жен. р. в приименной позиции могут склоняться и не склоняться: в городе Москва -- в городе Москве, на острове Сахалин -- на острове Сахалине. Как это объяснить в рамках строгой грамматики? В английском языке в этом случае имя собственное стоит с предлогом оЈ что во многих случаях соответствует нашему Р. Ср. из работы африканского студента: Моя родина -- республика Бенина (вместо республика Бенин). К несклоняемым относятся появившиеся в прошлом веке сложные слова ср.р. типа Мосэнерго, сельпо, а также имена собственные (всех родов) организаций и обществ в приименной позиции типа команда «Спартак», магазин «Детскиймир», которые сами по себе склоняемы. Имена собственные с одушевленными существительными, как известно, склоняются вместе с существительным во всех падежах (ЧП -- так называемое «приложение»): девочка Ира -- с девочкой Ирой, кошка Мурка -- у кошки Мурки. В норме не склоняемы восточнославянские фамилии Лукашенко, Ященко. Это также и заимствованные из других языков неодушевленные существительные ср.р. типа пальто, манто, кафе, кабаре, какао, сити, амбре. Их принадлежность к ср.р. проявляется в согласовании с ними прилагательного: новое пальто, шикарное манто, соседнее кафе. Исключение пока составляет слово кофе: черный кофе, -- очевидно потому, что изначально в русском языке использовали слово кофий (или кофей), которое некоторые употребляют и сейчас. Но уже отмечается, что в речи есть и черное кофе. Интересно работают иностранные имена собственные -- географические названия, имена и фамилии лиц, для которых у нас учитывается категория пола. Возможно, есть несклоняемые научные термины в наших грамматиках эти классы в основном представлены, но интересно, что, например в польском, слова типа пальто, кино или склоняются по ср.р., или им соответствуют польские слова того или иного рода, ср.: кофе -- kawa, кафе -- kawiamia, -- слова жен.р. Несклоняемых существительных нет. И значит, грамматикализация проявляет национальный характер. В последнее время на наших улицах и в печати появилось много иностранных названий, и проследить, как это отразится на грамматике существительных, безусловно, необходимо. Русский язык открыт для заимствований. Ср., например, название одного из районов Москвы Сити. Есть языки, которые этого не допускают.

Категоризация числительных. Интересную группу представляют названные выше разряды комплексных числительных, обычно не выделяемые в наших грамматиках. Они, как сказано, системно выступают в И даже после предлогов и предложных единиц, требующих своего падежа, в частности Р. Повторим примеры: частица с энергией свыше десять в двадцатой; раствор крепостью не более один к трем; породы крепостью порядка один -- шесть по Боме, площадка размером около три на пять метров.

Все количественные числительные выступают в И после коррелятов предлогов -- параметрических существительных типа длина, высота,размер и под., и, вообще при этих существительных (поскольку они даже в функции предлога не выходят из своего частеречного класса), причем здесь важен порядок слов в кванти- тативе. При прямом порядке «коррелят + числительное + существительное» системен И числительного: доска длиной два метра; камешек весом десять грамм; платье ценой две тысячи рублей; при препозиции квантитатива чаще (но не всегда) выступает Р числительного: доска двух метров длиной, камешек десяти граммов весом, но платье две тысячи ценой. Эти и другие приведенные выше примеры специфики функционирования числительных в падежной системе иллюстрируют процессы грамматикализации категории числительного как ЧР, которая активно идет на наших глазах. В старославянском и старорусском языках, как известно, не было категории числительного. Еще в первой половине XVIII в. у нас тоже такой ЧР не было: один -- четыре относились к адъективам, от пять и выше -- к существительным, ср. в отчете слуги своему барину: Купилъ другую тридцать коровъ (1731 г. музей в храме Сольвычегодска). Такое же употребление отмечено значительно раньше, в новгородских грамотах: пришли еще одну десять лососей. Именно поэтому существительные при числительных от пять и выше выступают в Р мн.ч., что не свойственно ни одному из неславянских языков, имеющих категорию склонения. Все «неправильности» типа *шестиста, *двести пятидесяти, *больше две тысячи человек и под., которые часто встречаются в речи даже и образованных людей, и дикторов на ТВ, суть процесс формирования в нашей грамматике самостоятельной ЧР.

В Интернете, как правильное, предлагается: около тысячи пя- тиста восьмидесяти рублей. Числительные пятьсот -- девятьсот встречаются и как потерявшие склонение. Слова двести Двести -- результат редукции окончания в форме дв.ч. -- двесте, как две окне. В западных славянских языках здесь окончание -е, польск. ^1взсш, в сербохорв. -а. двеста, ср. наше триста. -- четыреста, судя по всему, тоже теряют склонение. В одном высказывании встречаются оба варианта: По данным ливийского правительства, это количество жертв куда больше пятьсот человек Приложением «Помощник Москвы» пользуется больше двести тысяч москвичей. Похоронено от пятиста до восемьсот человек (ТВ и Интернет).

Если до конца ХХ в. при выражении даты порядковым числительным единственно возможным вариантом было с/с типа в две тысячи триста пятидесятом году до нашей эры, то после двухтысячного года XX в. появились и стали частотными образования типа: В двух тысяча пятом году объем производства составил 56%. Скачать бесплатно игры на ПК, вышедшие в двух тысячи пятом году. И даже в двухтысячном пятом году (устная речь высокого чиновника по ТВ).

Интересно посмотреть, как этот процесс идет в других славянских языках. В сербо-хорватском языке числительные уже не склоняются. В польском перестало склоняться и выступает только в форме И муж.р. числительное один в составных числительных, и, если при квантитативе типа сто двадцать один/одна/одно в позиции подлежащего у нас в норме существительное, определение к нему и сказуемое стоят в форме ед.ч.: вышла двадцать одна новая книга, то в польском сказуемое стоит в ср. р.: существительное в Р мн.ч. (даем кальку) вышло двадцать один новых книг; соответственно в косвенных падежах: русское нормативное пришел с двадцатью одной новой книгой и польск. пришел с двадцати/с двадцатью один новыми книгами. Но и в русском языке происходят изменения, которые мы уже не замечаем. Тот же квантитатив типа двадцать один отмечен в четырех реализациях, которые, судя по содержанию, нельзя отнести к просторечию: Фокус с двадцать одной картой. Мы, фактически, имеем дело не с двадцатью одной цивилизацией, а только с одной-единственной. Вместе с теми двадцатью одной книгами, которые были написаны до нашего приезда, это составляет сорок пять книг. Число с двадцать одним нулей. Ср. также: Г.А. Рачинский остроумно указал, что тридцать один слог танки совпадают с тридцать одним слогом античного элегического дистиха; Меня задерживала группа СБУ из сорок одного человека.

В одном и том же высказывании возможны разные варианты: Семьдесят одна из ста трех ракет потеряны, недостача двух из сто пяти ракет выявлена. Судя по этим примерам, у нас теряет склонение первое слово в составном числительном, а существительное при один в составном числительном и определение к существительному могут стоять и во мн.ч.

Разумеется, мы должны как можно дольше сохранять существующую норму. Но лингвистика следить за этим процессом должна: избежать этих грамматических трансформаций нельзя. Это процесс дальнейшего развития языка. Напомним, что в 1891 г. Российская Академия наук запрещала говорить согласно чему, а только согласно с чем.

Именно механизм грамматикализации создает уникальность каждого языка. Представим некоторые из таких уникальных категорий и покажем специфику нашего подхода к ним.

7. Полные и краткие прилагательные

Традиционная грамматика. Одной из уникальностей русского языка является категория полных и кратких форм прилагательных и причастий. Но прежде, чем их рассмотреть, вспомним, что наши прилагательные категоризуются по двум главным параметрам: 1) разряды -- качественные, относительные и притяжательные; 2) полные и краткие формы (ПФ, КФ).

К качественным относятся прилагательные, имеющие степени сравнения, -- высокий, более высокий/выше -- самый высокий/высший/ высочайший/наивысший. Ср. также: Известный американский писатель Эдгар По сказал: «Поэт тем талантливее, чем болеематематичен его дар». Сегодня мы с вами совершим увлекательное путешествие в мир математики и выясним, кто же у нас самый математичный.

В притяжательных, отвечающих на вопросы чей? кому принадлежит?, указывается, что они образуются только от одушевленных существительных: Колин (голос, костюм), собачий (лай, хвост). Остальные относятся к относительным. В морфологически отдельный разряд, выделяют прилагательные на -- ин типа мамин. Они в В имеют не йотированные формы: в мамину сумку, в мамины письма.

К ПФ относятся прилагательные, имеющие полную падежную парадигму. К кратким -- не имеющие падежной парадигмы как, например, рад.

Но в нашей практике и, следовательно, в нашей модели, такая классификация вызывает недоумения.

1. Что касается классификации по разрядам, то относительно качественных наличие степеней сравнения действительно адекватно и абсолютно корректно.

2. Что касается притяжательных, то ограничения их категорией одушевленности сомнительно. Системны вопросы и ответы типа:

Чей остров Сахалин?Берега материка до границы Кореи и остров Сахалин принадлежат России. Сахалин -- российский остров. Ср. также: Конкурс « Чьи это листья ?» Участникам дают листья липы, черемухи, малины, шиповника, дуба, клена, одуванчика, репейника и т.д. Теперь понятно, почему елкины ветки называют лапником.

К этому параметру мы вернемся ниже. Если уткины перья -- притяжательное, почему елкины ветки -- относительное?

3. Что касается отнесения к КФ только прилагательных, не имеющих падежной парадигмы, то таким, собственно не изменяемым по падежам, является только прилагательное рад, вместо которого в косвенных падежах мы употребляем один из ЛСВ слова радостный.

Объективная категоризация. В нашей модели языка корректнее работают другие принципы категоризации и другой подход к категории ПФ и КФ. Представим их.

1) Как известно, в старославянском языке исходной была именно КФ, склонявшаяся по типу существительных. После присоединения к КФ местоимения c - возникло понятие ПФ [Николаева, 2008]. За КФ закрепилось значение неопределенности, за ПФ -- выражение определенности. Именно такая оппозиция сохранилась и сейчас в сербо-хорватском языке. Обе формы работают параллельно. В русском языке грамматикализация этой категории другая. Теперь для нас основной является ПФ, от которой образуется или не образуется КФ. И думается, что в нашей грамматике здесь есть дискуссионные вопросы. И первый -- как определяются ПФ и КФ?

2) Само разграничение понятий ПФ и КФ. Если понятие ПФ связано с образованием йотированного компонента в исходной форме типа новый -- новая -- новое -- новое, белый -- белая -- белое -- белые, то именно такие реализации следует считать ПФ. Прилагательные, где муж. род оканчивается на согласный, -- это первичная КФ.

Вместе с тем у нас краткими считаются такие прилагательные, у которых нет падежной парадигмы. Но кроме слова рад, у всех других типа сыт, горд, виноват есть полная падежная парадигма с так называемыми стяженными формами. В свое время в славянских языках в ПФ начало происходить выпадение интервокального -р, и появились стяженные формы, причем в русском языке перед -]- сохранился гласный самого прилагательного, а, например, в польском, гласный местоимения, поэтому нашему дореволюционному новаго соответствует польское nowego. Русский язык сохранил йотированные формы в И и В в муж. и ср. р. и во мн. ч. В жен. р. йотированные формы сохранились во всех падежах. Но очень интересно, что происходит в других восточнославянских языках.

«Пары адъективов на белорусском языке: новы дом -- новыя дамы, новая кнка -- новыя кнш, новае акно -- новыя вокны. В роли предикатов: дом новы -- дамы новыя, кнка новая -- кнт новыя. акно новае -- вокны новыя. Иначе говоря, в предикатной функции белорусские прилагательные сохраняют ПФ. Под влиянием русского языка возможны некоторые прилагательные с семантическим сдвигом: Будзь здароу!Пионерское: Заусёды гатовы!Рад Вас бачыць / Рады Вас бачыць (мн. ч.), но Рада / Радая Вас бачыць (оба варианта употребляются). Что касается примеров типа Ураджай сабраны / План выкананы / Абавязацельствы прыняты, то это уже стало нормативным газетным клише, хотя пассив не свойствен белорусскому языку. Ему более свойственны активные конструкции (в том числе неопределенноличные предложения): Ураджай сабралі / План выканалі / Абавязацельствы прынялі. Но наши журналисты пишут уже русифицированной речью, тем более что надо представить не процесс, а результат. В белорусском языке краткие формы прилагательных вообще не очень употребительны. В роли сказуемых, как правило, используются полные формы, причем чаще в именительном, а не в творительном падеже. Усё тут нова скорее можно увидеть в поэтическом тексте, и здесь оно краткое прилагательное. Но в прозе правильнее всё-таки Усё тут новае; Усё тут цёплае, халоднае, яснае, добрае, утульнае » (Профессор М.И. Конюшкевич, Гродно, личное письмо).

Как видим, в белорусском языке потерял йот, сохранив гласное окончание и, следовательно, принадлежность к ПФ, только И муж.р. в ед. и мн. ч. Другими словами, в муж. р. уже во всей парадигме выступает стяженная форма: План выкананы (план выполнен). КФ план выканан считается влиянием русского языка.

В украинском КФ уже отсутствует в принципе. Но покажем падежную парадигму с/с с прилагательными и сравним ее с русской и белорусской.

И новий будинок--нова книга--нове вікно--нові будинки /книги /вікна Р нового будинку -- новоі книги -- нового вікна -- новіх будинків/книг/ вікон

Д новому будинку -- новій книзі-- новому вікну -- новим будинкам/ книгам/ вікнам

В новий будинок/нового героя -- нову книгу -- нове вікно -- нові будинки/книги/ вікна -- нових героїв

Т новим будинком -- новою книгою -- новім вікном -- новими будинками/книгами/вікнами

П на/у новому, новім будинку -- на/у новій книзі -- на/у новому, новім вікні -- на/у нових будинках/книгах/вікнах

Как видим, в украинском, в отличие от белорусского, именно ПФ муж.р. сохранила в И и В ед.ч^-форму, остальные представлены стяженными формами, а КФ уже нет Я благодарю за предоставленный материал украинскую коллегу доцента А. Савчук..

В западнославянских языках во всей падежной парадигме выступает стяженная форма, которая, в принципе, является грамматической реализацией ПФ и, возможно, соответствующим этапом грамматикализации ПФ во всех славянских языках. Йотированную форму в польск.яз. сохранил жен.р. в Р, Д и П ед. ч.

3) Но здесь в русской грамматике встает еще один и в рамках нашей модели языка принципиальный вопрос. Если изначально КФ прилагательных в муж.р. кончалась на согласный, а ПФ появилась с присоединением к ней йотированного местоимения, то почему в современной морфологии на это различие не обращается внимания, а разграничение ПФ и КФ строится на наличии падежной парадигмы? К КФ относятся только прилагательные, у которых нет падежной парадигмы типа рад, поэтому прилагательные типа уткин, мамин, отцов относят к ПФ. Но, с другой стороны, считается, что КФ есть только у качественных прилагательных. Как тогда объяснить, например, различие форм прилагательных в случае: Линии А--В и С--Б -- параллельные и Линии А--В и С--Б -- параллельны -- при их полной синонимичности? То, что у многих прилагательных в ПФ и КФ могут быть и семантические различия -- это другой вопрос: у многих слов разных ЧР есть лексико-семантические варианты (ЛСВ).

Категория ПФ и КФ прилагательных--категория функциональнограмматическая Эта ФГК в нашей модели выделена еще в [Всеволодова, Спиридонова, 1968]. Это грамматика функционирования ЛСВ, т.е. собственно грамматикализация (под-робнее [Всеволодова, 2013])., и там есть случаи, когда употребление той или иной формы зависит от чисто грамматических факторов. Так, прилагательные счастливый и счастлив, гордый и горд в ПФ имеют значение постоянного признака, а в КФ -- сиюминутного состояния: Он счастливый, у него замечательные родители, дружная семья, хорошее здоровье; и: В этот момент он был счастлив. Он -- гордый и не согласится на твоё предложение; и Он был горд: его работу признали лучшей.

Но в копредикате с глаголом выступает только ПФ: Он сидел счастливый; Ему вручали награду, и он стоял гордый и радостный.

4) Соответственно, встает вопрос о принципах разграничения ПФ и КФ. Думается, что у нас еще не все прилагательные перешли в ПФ. Ранее сказано, что все изменения в языке идут пословно. И наша работа показала, что: 1) ПФ и КФ следует различать по наличию/ отсутствию не падежной парадигмы, а йотированной формы хотя бы в И сильный, дорогой, глупый, святой -- силен, дорог, глуп, свят; 2) КФ есть у всех разрядов прилагательных: см. приведенные выше качественные, у относительных: Индивид, по Кьеркегору, самоценен и возвышен, но он же одинок и беспомощен в этом мире. Ворона перелётна; см. народную загадку: Поля стеклянны, межи деревянны (окно).

5) Притяжательные прилагательные ПФ и КФ, как показано ранее, образуются не только от одушевленных существительных. Все прилагательные, отвечающие на вопрос чей? выражают категорию притяжательности: университетское здание, библиотечные книги, пушкинские стихи, Пифагоровы тройки.

Характерные для языка современной речи естественного общения КФ на -ин и -ов в подавляющем большинстве случаев не варианты ПФ, а исконные КФ, как правило, от имен родственников и имен собственных, но и от названий животных и растений, в том числе и в позиции определения: мамина сумка, папин телефон, сестрины подруги, Колина книга, Ирино письмо, Петин словарь. Но также и: утка -- уткин, улитка -- улиткин, козявка -- козявкин и под. от слов на -чка/-чек -зка/-зек,- шка/-шек и т.п.: ласточкино гнездо, березкины листики, девочкина мама, барашкины кудряшки, кошкино мяуканье. Этот разряд по своей семантике в ядре категории изначально относился к определенным, почему и сохранил в косвенных падежах КФ.

Снова мамин голос слышу. Мамино слово как песни капели. А мамины глаза. Мамина кухня. Да я без мамина голоса и 2 дня не выдержу. Есть ли необходимость отлучить мою дочку от мамины груди? Блины по мамину рецепту. Про мамину радость. В мамине животике растет детёныш. Зять -- дочернин муж, сестрин муж, золовкин муж. Отцов дом цел. Прихожу, а он на порожках сидит у отцова дома. Ия пришла, как блудный сын, к отцову дому. Прямо в отцов дом вернулся. Ребеночка одевали в отцову рубашку. Катеринины же думы об отцове работнике Семене. А глаза-то братовы! Озадачил мой приезд ужасно братову жену. А одна девочка из братовых друзей оказалась девочкой Машей, с которой мы... Потом электруха ушла поиграть к братовым друзьям. Братнин дом. Братнины штаны. Как сиротеть без чудищ дому братнину? Взял охапку снопов из своей доли и отнес на братнину половину. Мужу сестрину -- вино. Саша потерял сестрину ручку. Санька прячет в сундук тёткины вещи. Илона подняла теткину сумку, Из теткина сундука... Несколько месяцев назад жена Мишина друга погибла. Серега берет в руки Мишину книгу. Ср. частотные: Из раздумий меня вытащил Дяди Мишин голос. Тети-Машина дочка, видно, умела шить. Хоть ей давно минуло девяносто, судачили соседки у крыльца: -- Крепка еще, и доживёт и до ста. Не видно бабы Дунина конца.

Пусть твои уста, как ласточкин клюв, беседуют с Кораном! По стволу смола стекает -- елочкины слезы. Это березкин листик, я его сразу узнала! Ежик провалился в волчью (ПФ) яму и просидел там неделю. Его случайно нашла Белка: она пробегала мимо и услышала слабый Ежикин голос. Плыть было тяжело, ведь шикарныйрыбкинхвостик то запутывался среди водорослей, то застревал между камнями. А может редискины листья мы должны есть в салате?Вот и чудно! -- обрадовались елочкины друзья,-- Мы ведь очень без тебя скучали! Ласточкины гнёзда -- блюдо китайской кухни.

В грамматике такие прилагательные, как КФ не рассматриваются. Но в косвенных пп. в норме кроме КФ системны и стяженные (в косвенных падежах) реализации ПФ: Простыерецепты маминой тетрадки. Из теткиной сумки. В добавок к теткиному совету. Уменярядом с отцовым домом живет бабулька. Иванушка-дурачок и говорит братниным женам. Всякое утро утирать лицо братниным платком. Вдруг издалека кто-то дяди Мишиным голосом ответил. Переночевать мы решили в дедушкином доме. Ср.: Во сне я собирала в дедушкине доме орехи.

Но в В и в этом случае в норме сохраняется КФ: Яслушал мамину сестру с интересом, Отцову сестру хоронить приехал. Роман про девушку которая влюбилась в братова друга; Дедушкину маму звали Аграфена Степановна. Рассказ про дедушкины санки и про свинью. А нынче при свете свечи влажными глазами читал сестрино письмо.

Впрочем, процесс грамматикализации ПФ, судя по всему, продолжается, ср.: Дедовая борода. Отец мой старый слезы льет. А мать больна, про то не знает, Что сын ее отцовый дом покинул. Блин! И братовые штаны великоватые!

В спонтанной и детской речи реализация j-формы системна: Маминая тушеная капуста. Андрей у меня придумал «Асиная», «маминая», «папиная». Помню сумочку, маминую. Согласился помочь, полез в маминую сумку. У малыша папиная моторика. Ищем папиную тётю. Папиные дочки. Гоша: «Ивобще, ты дядиная Вовиная!» Данное полотно перекликается с полотном «Бабушкиный сад». Это дедушки- ный ноутбук.

В случае наличия исходной ПФ и КФ типа рыбий -- рыбкин, кошачий -- кошкин, собачий -- собакин, еловый -- елкин вполне возможна сейчас оппозиция по значению «обобщенность» уб. «конкретность» обладателя. Но такого анализа пока не было.

Как показано, в белорусском языке нашему рад -- рада соответствуют в норме ПФ: рады -- радая. Интересно, что в нашей речи естественного общения эта форма тоже появляется и у слова рад, и у других прилагательных, сохранивших первичную КФ: Я сильно радый. Мырадые предложить вам: талреп оцинкованный, талреп грузовой. Я такая радая! Тиффа, радое дитя! Так что мы обе правые получаемся, и я согласная насчет плюшек -- не годятся. Да не виноватый я!

Ненормативность, думается, есть показатель их вторичности, а тот факт, что у слов прав, виноват, согласен, сыт есть стяженные падежные формы типа полных, -- это, очевидно, один из механизмов процесса грамматикализации, который, вероятно, может идти не только от исходной формы, но и от других членов парадигмы. Возможно, что в белорусском языке этот процесс прошел быстрее, чем в русском. Но, возможно, наличие самбй ФГК ПФ и КФ повлияет на сохранение КФ в русском языке, хотя в других восточно- и западнославянских языках КФ фактически выходит или уже вышла из употребления.

8. Парадигма времени глаголов

Как известно, в славянских языках в парадигме глагольного времени собственно глагольные формы прош.вр. были заменены формами действительного причастия прош. вр. типа захудалый, обветшалый в исконной КФ. Само причастие имеет категорию рода, но не имеет категории лица, чем отличается от глагола. Грамматикализация причастия в парадигме категории времени у славян прошла по-разному. В южнославянских языках причастие, как ему и полагается, в функции сказуемого выступает с глагольной связкой, имеющей форму лица, ср. ст.-слав.: есьм -- еси -- есть -- есьмы -- есте -- суть.

Ср. сербские реализации этой формы и реализации с прилагательными13: Я читал [ja сам читао = читао сам] -- Ты читал [ти си читао = читао си] -- Он читал [он je читао = читао je] -- Мы читали [ми смо читали = читали смо] -- Вы читали [ви сте читали = читали сте] -- они читали [они су читали = читали су] Я читала []а сам читала = читала сам] -- Ты читала [ти си читала = читала си] -- Она читала [она je читала = читала je]

Ми смо читале = читале смо; Ви сте читале = читале сте; Оне су читале = читале су. Оно je читало = читало je; Она су читала = читала су; Ср. Книга -- новая [Кюига je нова], Я высокая [Jа сам висока], -- Ты -- высокая [Ти си висока].

В западнославянских языках причастие прош.вр. присоединило к себе в 1 и 2 л. ед. и мн. числа соответствующие форманты 3-го л. ед. ч. глагола byc (быть)¹⁴ в наст.вр. jest (есть), выступающего и в функции связки, ср. польск.: jestem -- jeste's -- jest -- jestesmy --jestescie -- sq и: bytem/bytam -- bytes/bytas -- bylismy/bytysmy -- byliscie/bytyscie -- byli/ byty.

В восточнославянских языках сам глагол быть только в буд.вр. сохранил категорию лица. Форма наст. вр. 3-го лица есть фактически грамматикализовалась для всех лиц в обоих числах, хотя в 3 л. мн. числа иногда и выступает форма суть:

Начала, какие я предлагаю в этой книге, суть те самые истинные начала, с помощью которых можно достичь высшей ступени мудрости (а в ней и состоит высшее благо человеческой жизни). (Р. Декарт)

В прош.вр. ед.ч. сохраняется категория рода: был -- была -- было.

В русском языке грамматикализация этой связки пошла еще дальше. Во-первых, ее употребление связано с актуальным членением. Она в обычной речи в значении наст.вр. выступает как слово только в Р, часто будучи фокусом Р, часто с союзом и, с местоимением это, которые обычно усиливают ее интонационное выделение.

Закон есть закон. Мы, бездельники, и есть самые работящие люди на земле (О. Генри). Самые простые чувства -- это и есть самые сильные чувства. (Эрих Мария Ремарк)

Во всех остальных случаях эта связка представлена нулевой формой (0-форме). Это тоже один из важных и системных для славянских языков механизм грамматикализации, ср.: Она -- студентка; Книга -- новая; Улицы у нас широкие; Работы много; Домов -- три. Я благодарю сербского коллегу, профессора университета в г. Нови Сад Сло-бодана Павловича за присланные материалы. Мы не касаемся здесь свойственной польскому языку категории мужского лица, релевантной и для глагола.

В прош. и в буд. вр. связка выступает. Она сохранила категорию времени, в будущем времени лица и числа, в прошедшем -- рода и числа. Но и в значении собственно глагола форма есть выступает для всех родов и чисел и не выражает категории лица и числа: У нас есть работа; В городе есть большой стадион и несколько парков; Ты у меня есть, и это прекрасно. У них уже есть всё необходимое. Мы спокойны: пока у нас есть все вы, всё будет в порядке. У него есть дочь и сын. Я у тебя есть и всегда с тобой.

Однако и полнозначный глагол есть может выступать в 0-форме. 0-форма и материализованная форма могут выражать оппозицию «все названные объекты уз. часть названных объектов», ср.: В парке изумительные деревья -- В парке есть изумительные деревья (но есть и обычные).

Что касается связки в белорусском языке, то она, как и в русском языке, материально не выражена (нулевая) в настоящем времени «Некоторые белорусские языковеды (например, Л.И. Бурак и др., включая школьные учебники, но не академическая грамматика!) ее не признают вопреки логике: План выкананы (это “простое именное сказуемое”, потому что выражено одним словом -- причастием), а План быу выкананы -- “составное именное сказуемое со связкой быу"» (Из письма М.И. Конюшкевич)..

В украинском «связка сохранилась, это глагол “бути” в форме настоящего времени “є”. Возможны 2 реализации: 1) с нулевой связкой: Дім новий, План виконаний; 2) с формально выраженной связкой “є” и прилагательным в форме И или Т: Дім є новий, Дім є новим; План є виконаний; План є виконаним. В случаях с семантикой действия также употребляется глагольная форма на -но: План виконано» Благодарю доцента А. Савчук за присланную информацию..

9. Понятие нулевой формы

Говоря о грамматикализации глагольных форм и о спе-цифике реализации глагола быть в русском языке, мы не могли пройти мимо понятия 0-формы. Это свойственная, по крайней мере, славянским языкам (а возможно, и другим), но пока не описанная явно грамматическая категория, хотя не все лингвисты это признают. В категории глагола она выступает в определенных синтаксических функциях. Но есть и другие аспекты её функционирования. Так, в категории наших предложных форм, все предлоги, имеющие в своем составе гласный, могут выступать с 0-формой управляемого слова в анафоре. В подобных случаях именно предлог является ремой, и значит, связан с АЧ. Как видим, АЧ теснейшим образом связано с грамматикой: Что ты думаешь о новом плане? Ты за или против? -- Я -- за. Как ты пробрался туда? Там же канава. -- Прыгнул через. Мне чай с сахаром, а ему -- без.

В других славянских языках есть другие случаи грамматикализации 0-формы. Так, в польском языке системна и в отсутствие особых условий АЧ обязательна 0-форма подлежащего в я-/мы- и в ты-/вы- предложениях. У нас такие предложения возможны, как правило, в ответе на вопрос. В польском языке любая глагольная форма выражает категорию лица. И этого для польского языка достаточно. Нормальным являются предложения типа: ЦС1ога] кирйвт агксмц кящЈк% -- Вчера (я) купил интересную книгу. 1и1го М11ету йо 1ва1ги -- Завтра (мы) идём в театр.

Случаи возможного/обязательного употребления 0-формы еще предстоит выявить.

10. О категории словосочетания

В заключение приведем еще один случай грамматикализации, системный и в русском, и в других языках. Это проблема связана и с синтаксической категорией с/с, и с проблемой знаменательных и служебных слов. Как известно, В.В. Виноградов, выделив категорию предикативности, объяснил различие уровней предложения и с/с. Но к с/с он относил только с/с, состоящие из знаменательных слов, и только такие, где слова стоят в соответствующем порядке. Уже изменение словопорядка в данном типе с\с он считал их разрушением. Но дальнейшее развитие лингвистики, и в частности, введение в русистику в [Ковтунова, 1976] категории АЧ, а фактически категории предикации, или предицирования [Кацнельсон, 1971; Ле- кант, 1974], показало, что не только знаменательные с/с, но и такие, где грамматически главное слово -- служебное, являются в славянских языках одним из главных механизмов ее системного функционирования. И оказалось необходимым кардинально изменить взгляд на эту категорию, что не снижает роли В.В. Виноградова в исследовании с/с. Как оказалось, в языке системны и очень употребительны дескрипции (термин, подсказанный нам А.Е. Кибриком), где семантически главным является грамматически зависимая словоформа, а грамматически главное слово -- семантически ослабленным, несущим чисто формальную функцию. Дескрипции -- это своего рода развертки слова, когда значение одного слова выражается в с/с: посоветовать -- дать совет; идти быстро -- идти быстрым шагом, отдыхать приятно -- отдых -- штука приятная. Первыми были выделены и в определенной степени описаны так называемые описательные предикаты (ОП, термин В.А. Белошапковой, коллокаты у Ю.Д. Апресяна), помочь -- оказать помощь, гулять -- совершать прогулку [Канза Роже, 1991; Кузьменкова, 2000]. В нашей теории мы назвали эти служебные по своей функции, но в принципе имеющие самостоятельное значение слова экспликаторами. В каждом языке ОП выбирают свои экспликаторы. И, во-первых, они могут быть различными в разных функциональных стилях, ср.: совершать молебен в церковном стиле и проводить молебен в речи естественного общения В ходе передачи на радио по русскому языку, которую мне поручили провести, священник спросил меня: Мы совершаем молебен, совершаем венчание, крещение. Почему мои прихожанки говорят провести молебен, ведь это неправильно? Как вы-яснено, человек, “живущий” в своей профессии, использует специфику своего профессионального стиля и в речи естественного общения. В этой речи названия всех общественных мероприятий выступают с экспликатором проводить: проводить/ провести обсуждение, совещание. Молебен и венчание для неслужителей церкви именно такое событие.; а во-вторых, при одном и том же зависимом слове вносить свой смысл, ср.: ошибиться и сделать ошибку -- допустить ошибку -- совершить ошибку. Грамматикализация здесь состоит в том, что знаменательное слово превращается в служебное и часто не соответствует своему словарному значению: дать книгу и: дать совет, дать обещание, дать приказ. ОП -- лингвистическая универсалия, другие типы дескрипций есть не во всех языках. Например, в китайском языке нет обстоятельственных дескрипций типа говорить громким голосом.

Учет дескрипций, составных числительных и некоторых других типов синтаксических структур позволил создать в нашей модели языка интересную и адекватную для нашей работы категориальную систему словосочетаний [Всеволодова, 2012, 2015, 2016].

Обращение к категории грамматикализации позволяет нам понять механизмы функционирования и развития языка, с одной стороны, и понять специфику русского языка как в отношении славянских, так и не славянских языков -- с другой. В результате можно сделать вывод, что грамматикализация в нашем понимании бывает двух типов: 1) язык сам вводит в свою систему те или иные формы и структуры, которые в рамках современного уровня языка грамматически объяснить трудно или невозможно; 2) практические потребности разных моделей и само развитие лингвистики подсказывают нам ту или иную структуризацию системы категорий данного языка, отличную от традиционной.

Список литературы

Всеволодова М.В. Поля, категории и концепты в грамматической системе языка // Вопросы языкознания. 2009. № 3. С. 76--99. Всеволодова М.В. Словосочетание в новой парадигме грамматики // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2012. № 1. С. 7--40. Всеволодова М.В. О грамматике полных и кратких форм прилагательных и причастий в русском языке // Вопросы языкознания. 2013а. № 6. С. 3-32.

Всеволодова М.В. Категория количественное™ в славянских языках: числительные и квантитативы // Вестн. Моек. ун-та. Сер. 9. Филология. 2013Ь. № 6. С. 16--62.

Всеволодова М.В. Нормативная и объективная грамматика славянских языков // Мовний простір граматики: актуальні студії. Зб. наук. праць / наук. ред. М.О. Вінтонів. Донецк, 2014. С. 9--17.

Всеволодова М.В. Язык: норма и узус (подходы к системе языка) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2015. № 6. С. 35--57.

Всеволодова М.В. Язык: система и объективная грамматика // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2016. № 3. С. 3--37.

Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Фрагмент фундаментальной прикладной (педагогической) модели языка. М., 2016Ь.

Всеволодова М.В. Славянские языки: объективная грамматика и категория грамматикализации // Лінгвістичні студії. Міжнародний збірник наукових праць. Випуск 34. Вінниця, 2017. С. 18--28.

Всеволодова М.В., Виноградова Е.Н., Чаплыгина Т.Е. Русские предлоги и средства предложного типа. Материалы к функциональнограмматическому описанию реального употребления: Реестр русских предложных единиц. Кн. 2: А--В (объективная грамматика). М., 2018.

Всеволодова М.В., Кукушкина О.В., Поликарпов А.А. Русские предлоги и средства предложного типа. Материалы к функциональнограмматическому описанию реального употребления: Введение в объективную грамматику и лексикографию русских предложных единиц. Кн. 1. М., 2014.

Всеволодова М.В., Спиридонова Л.Н. Употребление полных и кратких прилагательных. М., 1968.

Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973.

Канза Роже. Описательный способ выражения семантического предиката в современном русском языке: предикат со значением состояния человека: Дисс.... канд. филол. наук. М., 1991.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

Ковтунова И.И. Порядок слов и актуальное членение предложения. М., 1976.

Кузьменкова В.А. Типология описательных предикатов и их аналогов в современном русском языке: Дисс.. канд. филол. наук. М., 2000.

Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974.

Мухин А.М. Функциональный анализ синтаксических элементов. М.; Л., 1964.

Николаева Т.М. Непарадигматическая лингвистика (История «блуждающих частиц»). М., 2008.

Скобликова Е.С. Согласование и управление в русском языке. М., 1971.

Судзуки Рина. Русские атрибутивные конструкции со значением «параметрическая характеристика предмета» и функционирование в них компонентов предложного типа: в зеркале японского языка: Дисс.... канд. филол. наук. М., 2007.

References

Vsevolodova M.V. Polia, kategorii i kontsepty v grammaticheskoi sisteme iazyka [Fields, categories, and concepts in grammatical system]. Voprosy jazykoznanya [Topics in the study of language], 2009, № 3, pp. 76-99. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Slovosochetanie v novoi paradigme grammatiki [Word- combination in the new paradigm of grammar]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2012, № 1, pp. 7-40. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. O grammatike polnyh i kratkih form prilagatel'nyh i pri- chastii v russkom iazyke [Towards a grammar of full and short forms of adjectives and passive participles in Russian language]. Voprosy jazykoznanija [Topics in the study of language], 2013a, № 6, pp. 3-32. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Kategoria kolichestvennosti v slavianskih iazykah: chislitel'nye i kvantitativy [The category of quantitativeness in Slavic languages: numerals and quantitatives]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2013b, № 6, pp. 16-62. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Normativnaia i ob''ektivnaia grammatika slavianskih iazykov [Normative and objective grammar of Slavic languages]. Movnii prostirgramatiki: aktual'ni studii. Zbornik naukovyh ptats. [Grammar language space: actual studies: A collection of articles]. Vintoniv M.O. (ed.), Donetsk, Donetsk National University Publ., 2014, pp. 9-17. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Iazyk: norma i uzus (podhody k sisteme iazyka) [Language: the norm and the usage (approaches to the language system)]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2015, № 6, pp. 35-57. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Iazyk: sistema i ob''ektivnaya grammatika [Language as the system and problems of the objective grammar]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2016a, № 3, pp. 3-37. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Teoria funktsional'no-kommunikativnogo sintaksisa. Fragment fundamental'noi prikladnoi (pedagogicheskoi) modeli iazyka [A theory of functional-communicative syntax. A fragment of applied (pedagogic) language model], Moscow, Editorial URSS, 2016b. 649 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Slavianskie iazyki: ob''ektivnaia grammatika i teoria gram- matikalizatsii [Slavic languages: objective grammar and grammatical categories]. Lingvistichny studii. Mezhdunarodnyi zbornik naukovyh prats [Linguistic studies. International collection of scientific papers], Vinnyt- sia, Vasyl' Stus DonNU Publ., 2017, pp. 18-28. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Vinogradova E.N., Chaplygina T.E. Russkie predlogi i sredstva predlozhnogo tipa. Materialy k funktsional'no-grammaticheskomu opisaniyu real'nogo upotrebleniya: Reestr russkikh predlozhnykh edinits. Kniga 2: A -- V (ob”ektivnayagrammatika) [Russian prepositions and units of prepositional kind. Materials for a functional-grammatical description of real usage: An inventory of Russian prepositional units. Book 2: A-V (fact-based grammar)]. Moscow, Editorial URSS, 2018. 800 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Kukushkina O.V., Polikarpov A.A. Russkie predlogi i sredstva predlozhnogo tipa. Materialy k funktsional'no-grammaticheskomu opisaniyu real'nogo upotrebleniya: Vvedenie v ob”ektivnuyu grammatiku i leksikografiyu russkikh predlozhnykh edinits. Kn. 1 [Russian prepositions and means of prepositional type. Materials for functional-grammatical description of real usage. Introduction to objective grammar and lexicography of Russian prepositional units. Book 1]. Moscow, Editorial URSS, 2014. 304 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Spiridonova L.N. Upotrebleniepolnih i kratkihprilagatel'nyh [The use of full and short adjectives]. Moscow, Lomonosov State Univ. Publ., 1968. 64 p. (In Russ.)

Zolotova G.A. Ocherk funksionaPnogo sintaksisa [An essay on functional syntax]. Moscow, Nauka Publ., 1973. 352 p. (In Russ.)

Kanza Rozhe. Opisatel'nyi sposob vyrazhenia semanticheskogo predikata v sovremennom russkom iazyke: predikat so znacheniem sostoiania cheloveka. Kand. diss. [A descriptive way of semantic predicate expression in Modern Russian: a predicate of person's state. Cand. diss.], Moscow, 1991. (In Russ.)

Katsnel'son S.D. Tipologia iazyka i rechevoe myshlenie [Language typology and verbal thinking]. Leningrad, Nauka Publ., 1972. 216 p. (In Russ.)

Kovtunova I.I. Poriadok slov i aktual'noe chlenenie predlozhenia [Word-order and actual division of the sentence]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1976. 240 p. (In Russ.)

Kuz'menkova V.A. Tipologia opisatel'nyhpredikatov i ih analogov v sovremennom russkom iazyke. Kand. diss. [A typology of descriptive predicates and their analogues in Modern Russian. Cand. diss.]. Moscow, 2000. (In Russ.)

Lekant P.A. Sintaksis prostogo predlozhenia v sovremennom russkom iazyke [Syntax of a simple sentence], Moscow, Vysshaia shkola Publ., 1974. 160 p. (In Russ.)

Mukhin A.M. Funktsional'nyi analiz sintaksicheskih elementov [Functional analysis of syntactic elements]. Moscow, Leningrad, Nauka Publ., 1964. 242 p. (In Russ.)

Nikolaeva T.M. Neparadigmaticheskaia lingvistika (istoria bluzhdaiuschih chastits) [Non-paradigmatic linquistics (A story of wandering particles)]. Moscow, Iazyki slavianskoj kul'tury Publ., 2008. 376 p. (In Russ.)

Skoblikova E.S. Soglasovanie i upravlenie v russkom iazyke [Coordination and government in Russian]. Moscow, Editorial URSS, 2005. 240 p. (In Russ.)

Sudzuki Rina. Russkie atributivnye konstruktsii so znacheniem “paramet- richeskaia kharakteristikapredmeta” i funktsionirovanie v nih komponentov predlozhnogo typa: v zerkale iaponskogo iazyka. Kand. diss. [Russian attributive structures with the meaning of “parametric object characteristics” and functioning of prepositional units within them. Cand. diss]. Moscow, 2007. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru