Рискогенность словообразовательных неологизмов в современных медиатекстах общественно-политической направленности

Слишком сложные заголовочные комплексы могут навредить тексту, ввести читателя в заблуждение: «Журналисты не только не помогают читателю разобраться в сути дела, но фактически создают впечатление невозможности разобраться в ситуации, тем самым создавая напряжение в обществе» (Байкулова 2015: 37). При прочтении заголовка «Разводка boy'ем» (Латынина 2017) в сознании читателя сразу возникает крылатое выражение «разедка боем», однако прямой связи между этими двумя выражениями в содержании текста не прослеживается. Кроме того, даже после прочтения объемного материала, с огромным количеством различных фактографических данных, сложно понять, почему при создании деривата используется английское существительное «boy», так как в статье задействовано множество политических фигур. Для читателя заголовок превращается в настоящий ребус, страдает точность формулировки авторского замысла. Позиция журналиста скорее вызовет читательское недоумение, чем отклик.

Во всех исследованиях, посвященных проблемным вопросам функционирования языка в текстах СМИ, отмечается, что общий тон современных медийных текстов -- ироничный, пафосный, а подчас и агрессивный. Пропасть между журналистом и читателем увеличивается по мере усиления эмоциональной тональности текста.

Словообразовательные неологизмы в публикациях о современных общественно-политических событиях, как правило, обладают негативно-оценочной семантикой. При их создании задействованы как узуальные, так и неузуальные способы словообразования.

Ироничное, пренебрежительное отношение к освещаемому событию или явлению журналисты нередко передают с помощью диминутивных дериватов: «Впрочем, особенно смешны “обидки” Трампа на злых русских (которые, может, вмешивались, а может, и не вмешивались в выборы президента США, где Трамп одержал неожиданную и трудную победу над Хиллари Клинтон) выглядят на фоне совсем иного события» (Анпилогов 2017); «Ив этой связи нам в России следовало бы поумерить любование “Жмеринкой”, столь свойственное нашей новой элите. Нам не нужна навязчивая антиамериканская пропаганда» (Костиков 2017); «Это выглядит очень специфично для нашего “толерантненького” мира, где примирить удалось, вон, даже бандеровца с евреем» [Тукмаков 2016]. Диминутивные номинации лиц с уничижительными суффиксами становятся эффективным средством воздействия на общественное сознание: Штурмовинки «Почему активисты “антимайдана” и поджигатели “за Матильду” на самом деле не союзники Кремля» (Латынина 2017).

Для усиления отрицательных смысловых оттенков иногда журналист характеризует распространенные в современном медийном дискурсе неологизмы. Например, новообразования, созданные по словообразовательной модели: имя собственное + компоненты -мания, -фобия: «Возможно, потому, что трампомания, трампофобия и прочие социально-психологические эксцессы, с его фигурой связанные, явно перехлестывают через край и внутри США, и во всем мире» (Коньков 2017).

Циничные, «стебные» интонации буквально пронизывают тексты изданий любого типа -- качественного или массового, становятся приметой современного медиастиля. Ярким оценочным средством выступают окказионализмы, созданные путем заменительной (субститутивной) деривации, когда в узуальных словах заменяется та или иная морфема. Чаще всего встречается замена корневой основы: «Кадротрясение» (ср. исходное землетрясение). Почему Путин меняет губернаторов? «Судя по экспертным оценкам и по утечкам в СМИ из “осведомленных источников”, “кадротрясение” в обозримом будущем могут пережить еще 10--12 регионов» (Отдел политики). Обсуждая злободневную и серьезную тему, а именно -- ряд отставок региональных губернаторов, журналист выбирает ироничную манеру повествования, не задумываясь о том, что развязность тона может навредить качеству передаваемого сообщения. Подчеркнем, что в данном примере риск вызвать читательское недовольство снижается, так как автор использует кавычки при окказионализме, указывающие на неузуальность слова. Однако чаще ерничанье современных авторов не знает пределов. Вероятно, подобная стратегия обусловлена одной из главных задач журналистики -- достичь максимальной близости с массовой аудиторией: Отдайвагонзавод «“Ростех”хочет забрать у ФГК вагоны Уралвагонзавода» (замена первой части узуального Уралвагонзавод на глагол повелительного наклонения) (Скорлыгина 2017).

Усилению негативной оценки освещаемого в журналистском тексте события способствуют уникальные контаминированные образования: Пленники Киевлага (Киев + Гулаг) «Почему Украина не возвращает на родину граждан России?» (Мирная 2017). В материале речь идет о россиянах, которые находятся в украинских СИЗО и тюрьмах, а также об отказе киевских властей от их обмена. Вопросительный подзаголовок материала во многом помогает адресату лучше понять коммуникативный замысел автора. Но стремление автора воздействовать на читательскую публику приводит к усилению категоричности медийного текста. При этом возникшее ассоциативное поле никак не поясняется, в тексте автор лишь ограничивается краткими историями о судьбах граждан России на Украине в период 2014--2016 гг.

Определенное миропонимание буквально навязывается аудитории, в сознании адресата формируется искаженная картина действительности, что может увеличить пропасть между адресатом и адресантом: Упекуны (опекун + упечь) «Государство не вытащит семью из ловушки бедности, а заберет себе детей, превратит в залог или даже -- в политический актив» (Тарасов 2017); Слабовики (по образцу силовики) «“Дело Немцова”: правоохранительные органы и спецслужбы России бессильны перед “чеченскими силовиками”» (Соколов 2017); Губернаторопад «<...>Конечно, в этом случае “губернаторопад” нужен для того, чтобы продемонстрировать народу, что центральная власть “держит руку на пульсе” и наказует виновных» (Семин 2015). В данном случае неологизм «губернаторопад» образуется по типу сложных существительных нулевой суффиксации -- листопад, снегопад и др. Односторонний взгляд на события действует на аудиторию угнетающе, приводит к росту в обществе антипатриотических взглядов, снижению уровня доверия населения к власти.

Содержание огромного количества материалов явно демонстрирует разобщенность внутри российского общества, его «конфликтогенность»: «Про форум “национал-предателей”, состоявшийся на прошлой неделе в Вильнюсе, сказано практически все. Запротоколировано каждое заявление. Измерен на “рукопожиметрах” уровень вражды к России» (Тукмаков 2016). В данном случае перед нами появляется новая единица измерения длины, вместо привычных сантиметров или километров. Автор редуцирует существительное «рукопожатие» и присоединяет к получившейся основе «-метр», чтобы передать негодование, направленное на участников слета российской оппозиции, состоявшегося в Вильнюсе. Возможна и другая трактовка: авторский неологизм создается путем сложения словосочетания «руки пожимать» со словом «метр» с наложением частей.

В свою очередь, сатирические выпады в сторону политических противников России способствуют консолидации общественных взглядов: Будет Трамп-пампам. Что сделает новый президент, вступив в должность?(Кожина 2017) -- контаминация: Трамп+трам-пам-пам; Очень стражная история (Тарасенко 2017) -- контаминация узуальных слов: страж + страшная. Материал о новой стратегии президента США Дональда Трампа в отношении Ирана, а именно -- введение санкций против Корпуса стражей исламской революции (КСИР).

Современные журналисты позволяют фамильярность не только при изложении серьезных, но и драматических событий: Травительный падеж (Мельман 2017). Типовое новообразование «травительный» воспроизводит словообразовательную структуру падежей с затемненной внутренней формой -- именительный, родительный и др. Поводом для написания статьи стало покушение на журналистку Юлию Латынину. Авторская экспрессия, выраженная в ярком заголовке, усиливается последующим контекстуальным окружением: «Сначала Латынину облили дерьмом. Потом опрыскали ее дом и автомобиль неизвестным газом. <...> Теперь автомобиль сгорел. Совпадение? Не думаю. <...> Ну и нужно ли тогда рвать землю, чтобы выйти на дерьмометов Латыниной? <...> Вы же сами породили эту ситуацию, эту бешеную «патриотическую» гопоту. Топота рвет за вас поджилки, она вам социально близка, и если вы вдруг начнете ее прессовать, она же может обидеться в лучших чувствах». Возмущение автора по поводу случившегося не оправдывает употребление грубой, бранной лексики. Он рискует вызвать этическое неприятие медиатекста. Появление на страницах массовых изданий сниженных лексем создает риск проникновения их в область литературного языка, «негласного» разрешения читателю использовать их в повседневной жизни.

Та же опасность актуализируется при создании новообразований высокой степени оценочности на базе разговорной, просторечной, жаргонной лексики: Лжесть (ложь + жесть (жарг.)) «Рассерженные ученые перешли к действиям -- отлавливают и награждают всех мракобесов» (Гликман 2017); Стройблат (стройбат + блат (жарг.)) «Авторитетные застройщики из Ставрополя дарят квартиры силовикам -- и ничего не боятся» (Жилин 2017); Быдл-класс (быдло (прост., бранн.) + класс) поднялся с колен «Почему насилие стало нормой для российского общества» (Малюкова, Шенкман 2017); Колобок как метафора «Избивший журналиста футбольный хулиган хочет добазариться (исходное жарг. базарить -- говорить)» (Гутионтов 2017). В текстах СМИ начинает явно превалировать разговорная, жаргонная составляющая вербальной коммуникации.

Позиция, противоположная общественно-политическим воззрениям журналиста, провоцирует на страницах изданий не конструктивный диалог, а враждебность, агрессивность. Тексты перенасыщаются вербализированной негативной информацией, нарушается всякое представление об этической и эстетической норме. Для автора важнее оказывается не информативно-номинативная функция новообразований, а функция воздействия, граничащая с манипулятивной: «Там нет распятых мальчиков и укрофашистов это все осталось на родине и применяется для нашего непритязательного зрителя» (Мельман 2017) -- украинские фашисты; «Казалось бы, нам давно пора перестать реагировать на каждый чих, доносящийся со стороны “прибалтийских вымиратов”, что с удовольствием трактуется нашими западными партнерами как “фантомные имперские боли”» (Маслов 2017) Вымираты -- результат контаминации слов вымирать и эмираты. Прямая оценка всегда рискогенна. Пренебрежительное, оскорбительное отношение к объекту повествования с огромной степенью вероятности вызовет читательское неприятие, раздражение, и, как следствие, провал коммуникации.

Особенно шокируют читателя окказионализмы, которые перекликаются с узуальными словами пейоративного и обсценного характера: «Стоит напомнить, что ни Киев, ни Львов, ни какой-либо иной населенный пункт вне “зоны АТО”не подвергся за эти годы ни одной атаке со стороны “российско-террористических сил”, как любят называть “майданутые” ополченцев Донбасса» (Маслов 2017); «Разве история множества “других” -- например, вынужденных переселенцев, -- не знает унижения неологизмом “Даунбасс” (даун + Донбасс), когда приходится скрывать, откуда ты родом, чтобы снять жилье или получить работу?» (Мусафирова 2016); К такой-то дипломатери «Слова Сергея Рябкова прозвучали в Сямэне как последнее китайское предупреждение американским властям» (Колесников 2017) -- междусловное наложение на основе омонимичного сходства частей слов дипломат + матери. В публикации рассматриваются дипломатические вопросы, обсуждаемые на саммите БРИКС.

Заимствованные слова включаются в сомнительные словообразовательные эксперименты, мотивированные только желанием журналиста четко обозначить свою категоричную, «непримиримую» позицию по рассматриваемому вопросу: «Если босс пристает к тебе -- дай пощечину. Не помогает -- уйди. А если ты поощряешь это, чтобы сделать карьеру, не нужно потом рассказывать, как он тебя захарассил» (Латынина 2017). В материале обсуждается проблема так называемого «харассмента» (англ. harassment -- сексуальное домогательство). Автор образует окказиональную глагольную форму на основе не до конца освоенного русским языком заимствования. Новообразование выражает авторское презрение к объекту высказывания, однако необычная словообразовательная игра скорее препятствует пониманию журналистского замысла. Эксплуатируется агрессивный характер окказионализма, обусловленный его перекличкой с обсценной лексикой, что вновь поднимает вопрос об этической стороне медиатекста.

Заключение. Словообразовательные неологизмы в современном медийном дискурсе не только средство экспрессивизации текста, но и фактор его рискогенности. Изучение рискогенности словообразовательных неологизмов в медиатекстах необходимо сейчас потому, что язык масс-медиа продолжает оставаться эталонным для современной аудитории. Однако сегодня, как показывает данное исследование, на страницах массовых изданий происходит прямое нарушение законов успешной коммуникации. Посредством СМИ обществу предлагаются неправильные, порочные образцы речевого поведения. Перенасыщенность текстов СМИ рискогенными словообразовательными элементами оказывает отрицательное влияние на речевую культуру носителей языка и на культуру общества в целом. Авторы медиатекстов должны помнить, что достоверная, объективная, легко декодируемая информация может не только достигнуть поставленной коммуникативной цели, но и способна снять социальное напряжение в обществе.