Активность словопроизводства и особенности структуры лексических единиц народного православия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина»

Активность словопроизводства и особенности структуры лексических единиц народного православия

Светлана Юрьевна Дубровина

Аннотация

Посвящено анализу словообразовательных особенностей лексики, выражающей идею христианства и вероучения в русском языке и его диалектах, с приоритетным вниманием к диалектной группе южнорусских тамбовских говоров. Целью исследования является выявление креативного словообразовательного потенциала исследуемой лексики, что определяет новизну подхода - анализ исходной словообразовательной базы в исторической проекции, разнообразие способов деривации, описание мотивационных семантических связей. Прослежен словообразовательный потенциал и структура диалектных единиц христианской лексики. В ходе научной разработки данных выявлена оригинальность диалектного словотворчества, проанализированы типичные словообразовательные модели в лексико-семантических группах, доказательно определено доминирующее влияние исторической старославянской и русской традиции, взаимозависимость языка и народного менталитета. Лексические реализации, ситуативное употребление которых порой представляет неожиданные контексты, свидетельствуют о самоценности изучения «религиозного» макрополя лексики в диалектном «изводе», доминантной позиции языка в формировании мировоззрения нации. Совокупность изложенных фактов доказывает чрезвычайную важность экспликации традиции вероучения в основной системе и подсистемах национального русского языка. Эмпирической базой исследования явился «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля. Массив лексических единиц, подвергнутых анализу, был сформирован из этого источника и сверен с данными других диалектных словарей, отражённых в библиографии. Ориентиром обнаружения единиц христианской лексики у В.И. Даля являлась словарная помета «нар.-церк.».

Ключевые слова: диалекты; говоры русского языка; лексика народного православия; словопроизводство; мотивационные связи; аффиксальное словообразование; бессуффиксальное сложение основ; композиты; конверсия

Abstract

Word-formation and peculiarities of the structure of lexical units of Folk Orthodoxy

Svetlana Y. Dubrovina

Derzhavin Tambov State University

The research is devoted to the analysis of the word formation peculiarities of the vocabulary expressing the idea of Christianity and the creed in the Russian language and its dialects, with priority attention to the dialect group of South Russian Tambov dialects. The aim of the study is to analyze the creative word-formation potential of the investigated lexicon, which defines a new approach: identifying the original derivational base in the historical projection, a variety of methods of derivation, description of motivational semantic relations. The word-formation poten-

tial and the structure of Christian vocabulary units are traced with priority attention to the dialect group of South Russian Tambov dialects. In the course of scientific development of the data the originality of dialect word-making is revealed, typical word-formation models in lexical and semantic groups are analyzed, the dominant influence of the historical old Slavic and Russian traditions and the interdependence of language and national mentality are evidently determined. Lexical realizations, the situational use of which sometimes presents unexpected contexts, demonstrates the self-value of studying the «religious» macro-field of vocabulary in the dialect «version», and the dominant position of language in the formation of the national worldview. The facts prove the extreme importance of explication of the tradition of the creed in the main system and subsystems of the national Russian language. The basic empirical base is the «Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language» by V.I. Dal. The analyzed array of lexical units is formed from this source and compared with the data of other dialect dictionaries reflected in the bibliography. The reference point for the detection of units of Christian vocabulary by V.I. Dal was the dictionary litter «folk-church».

Keywords: dialects; dialects of the Russian language; vocabulary of folk Orthodoxy; word production; motivational connections; affixal word formation; non-suffix addition of bases; composites; conversion

Основная часть

Предметом настоящего исследования является лексика, выражающая идею христианства и вероучения в «простонародном» русском языке и его диалектах. Изучение номинаций, эксплицирующих в русском языке духовно-нравственные убеждения, представляется важным по ряду причин. Христианство в его православной ипостаси развило и утвердило духовные ориентиры нации; между тем терминосистема «народного православия» малоизвестна, а языковые символы традиционной этнической культуры в недавнем прошлом не могли быть предметом состоятельного изучения ввиду закрытости «церковной» темы. Существуют сложности изучения диалектов, связанные с трудоёмкостью нахождения фактов, необходимостью полевой работы и проведением системной каталогизации. Между тем разработка данного пласта лексики является актуальной, так как современное общество волнуют проблемы нравственных ценностей и духовной ориентации поколений, что отражено в публикациях учёных гуманитарных направлений и средствах массовой информации.

В отношении креативного словопроизводства наиболее продуктивным для исследуемой лексики является морфологический способ словообразования, предполагающий создание новых слов при помощи морфем.

Образование сложных слов. Для выражения христианского вероучения русский литературный язык, сложившийся под влиянием церковнославянской книжности, имеет сложносоставные греческие заимствования высокой стилевой градации. Многие из подобных слов, отмеченные ещё в «Словаре Академии Российской, изданном в 1789 г. в Санкт-Петербурге при Императорской Академии Наук, совершенно вышли из употребления или являются архаизмами: «Архи - магир, ра, с. м. Греческое слово в церковных книгах употребляемое, означающее главного или начального повара… Даде ему архима - гир пищу и дары, и отпусти его. Кр. XL» 1; «АрхитриклИн, на, с. м. Греч: церк. Учредитель пира. Вкуси Архитриклинъ вина быв - шаго от воды.! оа: II. 9 Словарь Академии Российской. Часть I (от А до Г). В Санкт-Петербурге при Императорской Акаде-мии Наук 1789 г. С. 51. Там же. С. 53.]». Академическое издание 1789 г. изобилует примерами не только переводных сложносоставных образований, но и композитами со славянскими корнями, ряд которых прослеживается по всему тексту словаря: «Удобообращательный, - ная, - ное прил. 1. Легко в движение приводимый. 2. Красноречивый, ветийствующий… Всяка удобообращательная, благоглаголивая уста ветийствовать не могут» Словарь Академии Российской. Часть I (от А до Г). В Санкт-Петербурге при Императорской Акаде-мии Наук 1789 г. С. 897.. Сюда же относятся' благообращение, благоуветливый, виночерпчий, вероотступимый, веропроповедник и мн. др. Там же. Ст. 898, 1053, 706, 1011, 993.

Сложносуффиксальный механизм создания слов-композитов с помощью сложения и сложения с суффиксацией использовался ещё со времён начала славянской письменности. По мнению Г.А. Хабургаева, «…в старейших славянских рукописях сложным, двух-, а то и трехосновным является каждое 15-е слово» [1, с. 115]. В.И. Даль, создававший свой труд с намерением выработки литературного языка на основе народного, охотно заменял иностранные слова русскими, опуская «чужесловы» и «чужеречия» Искусственные образования связаны также с от-казом В.И. Даля от заимствований. Об отказе от ино-странных слов свидетельствует, например, множест-венность полисемантичных производных от прилага-тельных «безбожий», «безбожный» при отсутствии таковых у заимствований «атеизм», «атеист». Послед-ние, в свою очередь, лаконично объясняются Далем через русские «тождествословы» неверие, безверие, безбожие [2, т. 1, с. 72]: «Безбожие. Воображаемое состояние кого или чего при отсутствии Бога, божества [2, т. 1, с. 145]. Безбожеть - лишаться веры, стано-виться, по делам своим, нечестивым. Безбожник - не-верующий в Бога, отрицающий бытие Его; // ...беззаконник, нечестивец, не знающий страха Божия, живущий заведомо во зле, в грехах [2, т. 1, с. 146].. Стремясь расширить «корнеслов» лексической системы, он вводил в свой словарь такие сложносоставные существительные «высокого стиля», как великопроповедыватель, великоденный, ветхозаконие, ветхозаконник: «Ветхозатворник црк. м. давнишний келейный затворник. ветхопещерник м. спасавшийся в пещере, придаётся к имени преп. Иоанна, апреля 19» [2, т. 1, с. 461]. В церковной лексике «высокого стиля» сложносуффиксальный способ сложения основ действует обычно при создании существительных с использованием суффиксов деятеля - тель-, - ник- : великопроповедыватель, великопропо - ведник, великопостник [2, т. с. 432]. В словообразовании прилагательных сложение достигается безаффиксным сращением ветхозаветный [2, т. 1, с. 461] или сращением с суффиксацией великопостный.

Словосложение было поддержано говорами только отчасти, так как в живой речи сложные по составу слова смотрятся искусственно и громоздко как чужие единицы речи, не реализующие активных словоизменительных возможностей языка. Определённое значение имеет и поддержание темпа бытовой (беглой) речи, характерной для диалектов. Диалектное словопроизводство избегает компрессию основ, развивая префиксально-суффиксальные типы словообразования. Известные диалектоносителям существительные, образованные безаффиксным сложением, приходят из литературного языка - великомученик, великомученица, великопостник. Бессуффиксальное сложение полных основ малопродуктивно, но возможно в семантическом поле характеризации человека: боговерующая, богоданная (Тамб.), в терминах родства - однокупельники `крестившиеся в одной купели' (Тамб.).

Рассмотрим состав наиболее продуктивных в сфере христианской лексики словообразовательных типов, обращаясь, по преимуществу, к словарю В.И. Даля, а также к аутентичным данным.

В отношении креативного словопроизводства наиболее продуктивным для исследуемой лексики является морфологический способ словообразования, предполагающий создание новых слов при помощи морфем. Для просторечной лексики веры и церкви продуктивна морфологическая деривация за счёт аффиксации, возникающая на базе исходных дериватов вследствие «расширения корня». Имеется словообразовательный тип существительных мужского и женского родов, а также существительных pluralia tantum, образованных с помощью суффиксов - ец, - н, - ен', - ичк, - ик, - к, - иц, - ин, - ш, - ик, мотивированных существительными одушевлёнными и неодушевлёнными: богоносец, боженя, божничка, крестник, крёстка, крестильница, молебная, монашина, про - сворница, святоша, святик, смученик, служка, папертки, христосики (лапти), алялюшки `булочки из теста' (Тамб.) (дериват образован от возгласа «Аллилуйя!»), бабинец `место, где стоят женщины во время службы' (Тамб.). Наличествует словообразовательный тип существительных мужского рода, образованных с суффиксами - н, - ец, - ник, мотиви-

рованных словосочетанием существительного с предлогом без- : без вклада ^ безвклад - ный (монах), без Бога ^ безбожник, без попов ^ беспоповцы. К подобному типу относится и образование прилагательного безмездный: без мзды ^ безмездный.

Имеет место и префиксальный словообразовательный тип глаголов совершенного вида и существительных, мотивированных глаголами: грешить ^ прогрешить; прогре - шить ^ прогрешенница, просвятиться ^ просвятье. Диалект чутко реагирует на всякое изменение смысла того или иного места, события, действия, создавая иное обозначение, подвергая деривации исходное слово. В лексиконе народного православия, наряду с литературным «крестить», имеются многочисленные приставочные образования: глаголы о-кстить, с-кстить, пере-кстить, пе - ре-о-кстить, о-кститься, пере-кстить, пе - ре-кститься; существительное ксшение `крещение' (Тамб.). Прибавление приставок «о», «с» к «кстить» - окстить, скстить и др. расширяет диалектный лексемный ряд, по сравнению с литературным. Дифференцирующее значение приобретает и фонетика говора. В тамбовских говорах вариативность ключевого глагола вероисповедания увеличивают фонетические варианты со взаимозаменой [к // х]: хрищсіться, хрищусь, хреститься, хр^стится, хрестимся, хри - щаются: крещение (крещенье), ксшение (ксшенье) и хрещение, хрещенье; крещаться и хрищаться, кресты и хресты, хресцы, сер - докрестье и сердохрестье, крестопоклонная и хрестопоклонная, хрещенский купельник `крещенская прорубь'. Исходный глагол замечен только в огласовке с «к»: кстить (не хстить).

Семантика таинства крещения интегрируется с великим праздником Крещения и погружением в прорубь. Для описания Крещения в тамбовских говорах встречается фонетический вариант бесприставочного глагола хрищаться: «Хрищ^ца хадили. Пролубы прарубять и купались, ставили крястьі [по углам проруби рисовали на льду кресты] и пели: «Во Иордани хрищеіимси табе, Господи» (село Селезни Тамбовского района Тамбовской области).

Сходные приставочные образования от «крестить» (кстить) представлены в белгородских материалах в описании древнего обряда крещения кукушки: ксшение (крещение), перекстить (покрестить), кстить (крестить), - кукушку кстят, сктят, перекстят `крестят'. «Потом перекстят её, и скольки ещё после ксшения», «Хочим, хочим мы кукушечку перекстить! Хочим, хочим на игрушечку посадить!), «Покукукай, покукукай, кукушечка, да переставай, а мы несём тебя кстить, - несуть тада её кстить по деревне, тогда называется её крещение, сктять» (село Нижние Пены Ракитянского района Белгородской области) [3, с. 32]. В Тамбовской области по отношению к обрядовым играм с кукушкой применим глагол святить (кукушку святят).

Словообразовательные ресурсы аффиксации разнятся в литературном языке, диалектах и просторечии, создавая словообразовательную стилистику внутри макрополя общерусской лексики веры и церкви. Закрепление того или иного суффикса на уровнях языковых подсистем (литературной, разговорной) способствует утверждению стилистических различий и создаёт богатство языка. Так, в высоком стиле литературного русского языка регулярно используются суффикс собирательных существительных среднего рода [*ij] - (е) без редукции слабого [*ї], суффикс отвлечённых существительных женского рода - ость-, являющиеся историческими праславянскими средствами деривации. Ср. смертоносие - «и в то время, в смертоносие, архиепископ Симеон со кресты обходи всего великого Новагорода»; смертность - «смертность - общий удел человечества»; смертоточивые уста - «лукавые и вредные, губительные»; смертный - «лежать на смертном одре» [2, т. 4, с. 284-285]. По мнению Г.А. Хабургаева, эти суффиксы бытовали в общеславянских диалектах и были усвоены первыми переводчиками [1, с. 122]. Тем не менее, в «живой» речи они малоактивны.

Наряду с перечисленными выше способами представлено словосложение из двух и более мотивирующих основ, когда деривация возникает без суффиксации на основе словосочетания, представляющего сложносоставную производящую базу: Христа ради ^ христорад. Отмечено и словосложение с присоединением суффиксов отступить от Христа ^ христоотступник; по миру (ходить) ^ помирщик, Бог, радеть ^ Бога ради ^ богарадничать; Богу дело (или Божье дело) ^ богадельщина со значением `нищая братия, жители богадельни'; также богадель - ничать `жить по богадельням'.

В отдельных случаях производящая база может увеличиваться до целого предложения; ср. Бог дал отца ^ богоданный отец, Бог дал сестёр ^ богоданные сестрицы.

В просторечии известны суффиксальные дериваты от названия главной книги вероучения: библейский и библейный `относящийся к Библии'; библейник `учёный-изыскатель, толкователь Библии'; библейщина `содержание Библии' Словарь Академии Российской. Часть I (от А до Г). В Санкт-Петербурге при Императорской Акаде-мии Наук 1789 г. С. 211. [2, т. 1, с. 432]. Факт наличия данных образований может служить косвенным свидетельством знания Библии в простой среде. Как показывают исторические отчёты по Тамбовской губернии, население старой России обучалось грамоте по церковнославянским книгам в приходских школах и сохраняло интерес к чтению на протяжении всей жизни, что отражалось на репертуаре народного чтения в XIX - начале XX века Тамбовская губерния: Отчет по народным биб-лиотекам за 1908 год. Тамбов, 1908. 18 с.. Офени, торгующие книгами, закупали в Москве евангелия, псалтыри, церковной и учительной литературы: «Обследование сельских библиотек конца XIX века показало, что народ берёт 50% беллетристики, 22% религиозно-нравственной литературы и 15% исторической…» [4, с. 9-10].

В диалектной лексике веры и церкви также отмечена конверсия или «морфологосинтаксический» способ словообразования по В.В. Виноградову, означающий изменение словоизменительной парадигмы без использования словообразовательных аффиксов и транспозицию (переход из одной части речи в другую) [5]. Среди примеров изменения частеречной принадлежности возможна такая достаточно редкая трансформация, как превращение субстантивной лексемы в адъективную. При этом аннигилируется парадигма словоизменения существительного, и оно трансформируется в несклоняемую часть речи. Например, семантика неизбежности, заложенная в лексемах, выражающих понятие о смерти, порождает переход существительного «смерть» в наречие образа действия: «смерть как `очень сильно, больно, ужасно, порато' (Я смерть пить хочу; я смерть боюсь пчёл; смерть люблю раков и пр.)» [2, т. 4, с. 284-286]. Причинами десе - мантизации и смены парадигмы могут явиться ситуативные факторы (передача сильных чувств, усиление экспрессии), как это произошло, например, с существительным ангел, представленным в диалектной огласовке северных говоров. В итоге изменений имя получило статус частицы: «Анде, междом. То же, что сіндели. Сейгот весна продлиця, сінде какийе сосулины. Анде ругаюцца, ругаюцца. Анде, за сЄном пойехали. Холм. Аньде, жонки, вод беда-то!. Андел Божой! междом. Онеж. Андели, междом. Для выражения крайнего удивления, восхищения, радости, испуга и других эмоций. <…>» [6, т. 1, с. 71].

Интерес представляет существительное быть во фразе «Всякая быть создана Богом»: «Быть ж. бытие, существо, создание, тварь. Бытописание должно основываться на бытях достоверных» [2, т. 1, с. 363]. Возможно, именная форма быть произведена от существительного бытие из-за сокращения окончания среднего рода с переходом в женскую парадигму словоизменения: бытие ^ быть. (В данном случае допустимо и образование по непродуктивной модели: с частеречным переходом из экзистенционального глагола быть в существительное с потерей морфологических характеристик имени.)

Семантическая трансформация семи - тизмов, библеизмов. Высокую потенцию словопроизводства обнаруживают ключевые символы библейской истории, «сквозящие» по разным тематическим группам диалектной лексики. Производящими могут быть библейские имена, топонимы, возгласы. К примеру, имя Адам является архетипом для разных образований, возникших на его основе: адамовы лета `много лет, более человеческого века' (Адамовы лета с начала света), колым. адамовы веки `старина', ада - мовщина ж., собир., арх., сиб. `ископаемое дерево и кости', адамшина колым. `старина' [2, т. 1, с. 13].

И эти новообразования, хотя и обнаруживают значительные модуляции формы, определяются семантикой древности, первозданности, сохраняя синкретизм кода имени Адам, отношения метонимической произ - водности с архетипом и между собой. Лексические реализации адамовы лета, адамов - щина, адамшина являются, по терминологии Ю.С. Азарх, «историческими кодериватами», то есть параллельными образованиями с единой словопроизводственной базой и единой производящей основой. «Отношения смысловой производности у слов такого типа являются вторичными» [7, с. 183].

Ключевой лексемой, произведшей свою группу «кодериватов», является, в частности, призыв «Аллилуйя!», восходящий к др.-евр. hallelu jah! «хвалите Господа!». О фонетическом видоизменении «аллилуйи» в славянской народной традиции, десемантизации возгласа, его превращении «в название ритуала, группы лиц, его совершающих, ритуального предмета, ритуальной еды, костра…» писал Н.И. Толстой [8, с. 100].

Возглас может сохраниться как междометие в видоизменённом варианте - «Алла. = Алла-бисмалла. Межд. Возглас страдания, сожаления, близкий по смыслу к выражению Боже мой» [9, с. 29], но чаще в говорах происходит иная деривация. На русской почве в ходе словопроизводства от аллилуйя! возникают, как правило, суффиксальные дериваты «ала., але.» с сохранением первого слога возгласа и отсечением второй части. При этом производные десемантизируются, утрачивая исходное значение восклицания, и адаптируются в системе говора, воспринимая частеречную принадлежность глаголов и имён. Приведём примеры: «Алала, алалуя ж. тмб., пен. `вздор, бред, грёзы, чепуха, бессмыслица'. Несет такую алала с маслом, что уши вянут. Алалуя от алальїкать (!), спутали в говоре с другим словом из церковной службы нашей (аллилуйя!) и сами дивятся неприличию поговорки. Алалуить, говорить вздор, нести чепуху. Алальїка об. лалвіка твр., ряз. картавый, нечисто произносящий буквы, особ. л вместо р. Алальїкать (весьма схожее с нем. lallen), лалыкать, примолажи - вать, картавить, мямлить, говорить с пере - жовкою» [2, т. 1, с. 25]. В русских говорах повсеместно отмечены однокорневые названия печёных изделий из теста, воспринявшие форму числовой парадигмы pluralia tantum: «Алялюшки ж. мн. кстр. `род пирогов' [2, т. 1, с. 35]. Имеются и единичные существительные: «Алякиш (алякаш), м. твр., пен. `недопечёный хлеб, полусырой; мякиш» [2, т. 1, с. 35]; «Алябушка. Лепёшка. Идут, каку-то алябушку горелую едят, как нишши…. Чё ели, чем питались - да алябушками. Алябушка - это лепёшка по-нашему. Ломь. Уинск» [9, т. 1, с. 29; говоры Южного Прикамья]. Материалы можно дополнить данными иных областных словарей.

Останавливаться на подробном рассмотрении этого процесса в рамках статьи не представляется возможным, поэтому продолжим перечисление явлений словопроизводной креативности лексики, эксплицирующей религиозные представления в русских диалектах.

Историческое словообразование, сохранившееся в неписьменной речи говоров, имело более обширные по составу гнёзда деривации, чем современное. Диалекты обнаруживают сходство с историческими формами, так как они свободны от влияния кодификации и вариативны, по сравнению с литературным языком. В особенности это касается диахронического словообразования, где количество примеров трансформации библеизмов выше. Исследователь Е. Сморгу - нова замечает, что в старых русских текстах XV-XVII веков слова «грех» и «каять» (хаять) от Каин имеют обширное поле дериватов. На примере произведений древности, актов, житий, а также знаменитого словаря В.И. Даля автор выводит многочисленные словоформы с архаичной семантикой, образованные по моделям с историческими суффиксами и приставками, непродуктивными ныне (суффиксы - зн', - ств, - л «н, - ч; приставки о-, по-со значением резкой негативной модальности): грехом (наречие в значении `нечаянно, по ошибке'), греховой, грехопада - ние, грехопадный, грехослужимый, грехо - творно, грехотворный, грешати, грешитися, грешнич [10, с. 47-52], каин, каяти (действие, семантически равное современному возвратному глаголу «каяться»), покаянствие, пока - язнь, покаяльник, покаяльный, покаянно, окаивать, окаять «признать изверженным, достойным проклятия», окаяние, кашка, ка - янье, каета, кайка, каятины, каятельный, кайчивый, каяльщик, каяльщица, кайщик, кайщица [10, с. 56-58].

Актуализация отрицательных приставок. В народной речи актуализируются дериваты с отрицательными приставками без- и не-, занимающие своё место в поле лексики нравственных оценок: безверие, безбожие, безбожник, непрощёный (грех), не - вер, безгодная (смерть), бесстыдство и др. В различных языковых ситуациях их могут заменять экспрессивные синонимы, характерные для простой речи - ахальник, не - кристь, напрасная смерть, стыдоба и др. Положение об актуализации негативной модальности в лексике веры и церкви поддерживается наблюдениями и над другими тематическими группами лексики. Так, Т.И. Вендина, исследуя народную картину природы и мира сквозь призму словообразования, замечает, что наибольшее выражение получают «имена, относящиеся к миру антиценностей» [11, с. 26].

Возвышаясь над диалектами, литературный язык оказывает большое влияние на их состав и семантику. Диалекты обнаруживают единство с литературным языком в значениях основных концептов: «Бессмертие. Отсутствие духовной смерти» Псковский областной словарь с историческими данными. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1967. Вып. 1. Т. 1. С. 192.. «Безбожие. Неверие в бога. Безбожник. Кто не верит в Бога. Безбожий. То же, что безбожный. Безбожный, ая, ое. Неверующий в Бога» [11, т. 1, с. 147-148].

В настоящей статье мы рассмотрели способы и типы словообразования, характерные для диалектной лексики веры и церкви. Интерес представляют образование слов-композитов, семантическая трансформация библе- измов, креативная семантическая деривация архетипов (Адам), актуализация отрицательных приставок в говорах, влияние литературного языка. Как правило, словообразовательные типы характеризуются единством двух тождеств: тождеством форманта (словообразовательного средства) и тождеством словообразовательного значения (семантического соотношения между производящим и производным). Уделено внимание созданию словообразовательной стилистики и историческим примерам словосложения двух и более мотивирующих основ. Обращение к материалу показало, что наиболее продуктивным для лексического континуума лексики, эксплицирующей религиозные представления в говорах, является морфологический аффиксальный способ словообразования. Анализ производных от имён Адам, Каин наглядно свидетельствует, что библейские агионимы имеют особый статус деривации в христианской лексике, образуя исторические кодериваты.

Обращение к данной теме выявляет фактологическую основу лексики религиозной сферы в говорах русского языка, раскрывает малоизвестные факты диалектной группы южнорусских тамбовских говоров.

Слова литературного происхождения имеют полноправную жизнь в современном диалекте. С их усвоением диалект расширил собственную лексическую базу, получив в дополнение к имеющимся единицам языка аналоги, закреплённые нормой.

Изучение креативного потенциала русской диалектной лексики как манифестанта православного вероучения выявляет взаимозависимость языка и народного менталитета. Лексические реализации, ситуативное употребление которых представляет неожиданные контексты, свидетельствуют о самоценности «религиозного» макрополя лексики в диалектном «изводе», чрезвычайной важности сохранении традиции в разных системах национального русского языка.

Список литературы

семантический лексика христианский

1. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. М.: Просвещение, 1986. 288 с.

2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 1: А-З.Т. 2: И-О.Т. 3: П-Р.Т. 4: С-Y. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994.

3. Журавлева Е.А. Похороны кукушки // Живая старина. 1994. №4. С. 32-33.

4. Порохова О.Г. Полногласие и неполногласие в русском литературном языке и народных говорах / отв. ред. Р.П. Рогожникова. Л.: Наука, Ленингр. отд-е, 1988. 262 с.

5. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (на материале русского и родственных языков) // Вопросы теории и истории языка: сб. ст. М.: Изд-во АН СССР, 1952. С. 99-152.

6. АОС - Архангельский областной словарь / под ред. О.Г. Гецовой. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. Вып. 1 (А - Бережок).

7. Трошина Н.Н. 2001.02.041. Азарх Ю.С. Русское именное диалектное словообразование в лингвогеографическом аспекте / РАН, Ин-т русского языка им. В.В. Виноградова. М.: Наука, 2000. 178 с. Биб - лиогр.: с. 168-175 // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 6: Языкознание. Реферативный журнал. 2001. №2. С. 179-185.

8. Толстой Н.И. Аллилуйя // Славянские древности: этнолингвистический словарь / под ред. Н.И. Толстого. М.: Международные отношения, 1995. Т. 1. С. 100-102.

9. Словарь русских говоров Южного Прикамья. Вып. 1 / науч. ред. И.А. Подюков. Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2010. 456 с.

10. Сморгунова Е. Слова «грех» и «покаяние» в русских памятниках XV-XVII веков // Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции: сб. ст. Академическая серия. Вып. 5 / отв. ред. О.В. Белова. М., 2000. С. 44-71.

11. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования: макрокосм. М.: Инд - рик, 1998. 240 с.

References

1. Khaburgayev G.A. Staroslavyanskiy yazyk [Old Slavonic Language]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1986. 288 p. (In Russian).

2. Dal V.I. Tolkovyy slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka: v 4 t. [Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language: in 4 vols.]. Moscow, «Progress», «Univers» Publ. Group, 1994. (In Russian).

3. Zhuravleva E.A. Pokhorony kukushki [Funeral of a cuckoo]. Zhivaya starina [Living Old Times], 1994, no. 4, pp. 32-33. (In Russian).

4. Porokhova O.G. Polnoglasiye i nepolnoglasiye v russkom literaturnom yazyke i narodnykh govorakh [Full and Incomplete Agreement in the Russian Literary Language and Folk Dialects]. Leningrad, «Nauka» Publ. Leningrad Branch, 1988, 262 p. (In Russian).

5. Vinogradov V.V. Slovoobrazovaniye v ego otnoshenii k grammatike i leksikologii (na materiale russkogo i rodstvennykh yazykov) [Word formation in its relation to grammar and lexicology (based on Russian and related languages)]. Voprosy teorii i istorii yazyka [Issues of Theory and History of Language]. Moscow, Academy of Sciences of the USSR Publ., 1952, pp. 99-152. (In Russian).

6. Getsova O.G. (ed.). AOS - Arkhangel'skiy oblastnoy slovar' [ARD - Archangelsk Regional Dictionary]. Moscow, Moscow University Publ., Issue 1 (A - Berezhok), 1980. (In Russian).

7. Troshina N.N. 2001.02.041. Azarkh Y.S. Russkoye imennoye dialektnoye slovoobrazovaniye v lingvogeo - graficheskom aspekte. M.: Nauka, 2000. 178 s. Bibliogr.: s. 168-175 [2001.02.041. Azarkh Y.S. Russian nominal dialect word formation in the linguistic and geographical aspect. Moscow, Nauka Publ., 2000, 178 p. Bibliogr., pp. 168-175]. Sotsial «nyye i gumanitarnyye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Se - riya 6: Yazykoznaniye. Referativnyy zhurnal [Social and Humanitarian Sciences. Domestic and Foreign Literature. Series 6: Language Studies. Abstract Journal], 2001, no. 2, pp. 179-185. (In Russian).

8. Tolstoy N.I. Alliluyya [Hallelujah]. Slavyanskiye drevnosti: etnolingvisticheskiy slovar' [Slavic Antiquities: Ethnolinguistic Dictionary]. Moscow, International Relations Publ., 1995, vol. 1, pp. 100-102. (In Russian).

9. Podyukov I.A. Slovar' russkikh govorov Yuzhnogo Prikam «ya [Dictionary of Russian dialects of South Pri - kamye]. Perm, Perm State Pedagogical University, 2010, Issue 1, 456 p. (In Russian).

10. Smorgunova E. Slova «grekh» i «pokayaniye» v russkikh pamyatnikakh XV-XVII vekov [The words «sin» and «repentance» in Russian monuments of the 15th-17th centuries]. Kontsept grekha v slavyanskoy i evreyskoy kul «turnoy traditsii. Akademicheskaya seriya [The Concept of Sin in the Slavic and Jewish Cultural Tradition]. Moscow, 2000, Issue 5, pp. 44-71. (In Russian).

11. Vendina T.I. Russkaya yazykovaya kartina mira skvoz' prizmu slovoobrazovaniya: makrokosm [Russian Language Picture of the World Through the Prism of Word Formation: Macrocosm]. Moscow, Indrik Publ., 1998, 240 p. (In Russian).

Размещено на Allbest.ru