Зооморфизмы как основа моделирования фразеологической семантики: русско-польские соответствия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уральский государственный педагогический университет Россия, г. Екатеринбург

Зооморфизмы как основа моделирования фразеологической семантики: русско-польские соответствия

Т.А. Гридина

Н.И. Коновалова

Авторское резюме

семантика фразема метафорических зооморфный

В статье анализируется семантика фразем, включающих в свой состав зооморфные номинации, которые относятся к числу универсальных метафорических моделей, транслируя при этом как стереотипные, так и национально специфические мотивы восприятия образа животного в применении к характеристике человека. Особый интерес вызывает сопоставительный анализ символики зооморфных образов в составе фразем родственных славянских языков, в частности русского и польского, как трансляторов восточнославянской и западнославянской концептосфер. В названных языках, как показывает словарный материал, реализован неодинаковый набор возможных смыслов многозначных зооморфных символов. Кроме того, сходные тематические группы зооморфных номинаций обладают разными коннотациями. На основании лингвокогнитивного анализа выделены как языковые лакуны, так и вариативные фразеологические вербализации сходных когниций в сфере зооморфных фразеономинаций сравниваемых языков. К этноязыковым лакунам в сфере зооморфных фразеономинаций русского или польского языков относятся: 1) польские фраземы с зоонимами, эквивалентные по значению русским без зоонимов; 2) польские фраземы с зоонимами, не имеющие эквивалентов в русском языке; 3) русские безэквивалентные фраземы с зоонимами. Вариативные фразеологические вербализации сходных когниций включают: 1) польские и русские фраземы, мотивированные разными зооморфизмами; 2) польские и русские фраземы, мотивированные одинаковыми зооморфизмами;

но имеющие разные коннотации. Сопоставительный анализ таких единиц в разных языках предполагает, во-первых, учет исходных пресуппозиций (знаний о повадках животного, его образе жизни, внешнем виде и т. п.); во-вторых, учет многозначности и специфических коннотаций зооморфного символа в соответствующем языке; в-третьих. обнаружение сходств и различий как в выборе актуальных для каждого из сравниваемых языков когнитивных и мотивационных оснований фразеологического означивания, так и в репертуаре этноспецифичных зооморфных метафор.

Ключевые слова: межъязыковые универсалии, этнокультурная специфичность, фразеологизм, метафора, символика зооморфизмов, картина мира.

Zoomorphisms as the basis for modelling phraseological semantics: Russian-Polish equivalents

T.A. Gridina, N.I. Konovalova

Ural State Pedagogical University

Yekaterinburg, Russia

Abstract

The paper analyzes the semantics of phrasemes containing zoomorphic nominations which refer to the universal metaphoric models conveying both stereotyped and nationally specific motifs of perceiving the image of an animal as applied to the characteristics of a human being. The focus is laid on the comparative analysis of zoomorphic imagery in phrasemes of related Slavic languages (namely Russian and Polish) regarded as the means of conveying East Slavic and West Slavic linguistic picture of the world. The research shows that the analyzed languages realize the unequal sets of possible meanings of polysemantic zoomorphic images. Moreover, similar thematic groups of zoomorphic nominations have discrepant connotations. The cognitive-linguistic analysis was used for distinguishing between linguistic lacunae and variable phraseological verbalizations of similar cognitions in the sphere of phraseological nominations in the languages compared. Ethnolinguistic lacunae in the sphere of zoomorphic phraseological nominations in Russian and Polish include the following: (1) Polish phrasemes with zoonyms equivalent to Russian phrasemes without zoonyms; (2) Polish phrasemes with zoonyms having no equivalent in Russian; (3) Russian non-equivalent phrasemes with zoonyms. VaribLe phraseological verbalizations of similar cognitions include: (1) Polish and Russian phrasemes motivated by different zoomorphisms; (2) Polish and Russian phrasemes motivated by the same zoomorphisms but having different connotations. The comparative analysis of such units in the two Languages includes (1) taking into account initial presuppositions (knowledge of the habits, the way of Life. the appearance, etc. of the animal); (2) taking into account the polysemy and specific connotations of zoomorphic symbols in the Language; (3) defining simiLarities and differences both in cognitive-motivationaL bases for phraseoLogicaL signification, and the repertoire of zoomorphic metaphors in the Languages compared.

Keywords: inter-Linguistic universaLs, ethnocultural specificity, phraseoLogism, metaphor, zoomorphic symboLism, picture of the worLd.

«Язык <...> допускает свободное использование только в рамках своего характера», но в то же время «в нем не следует бояться ни изощренности, ни избытка фантазии» (Гумбольдт 1985: 372).

Данный тезис задает широкую перспективу исследования самых разных векторов коллективного и индивидуального сознания, отражаемых каждым конкретным языком. Эту мысль развивает следующее определение: «Язык - дешифрующая <окружающий мир> культурная модель» (Лотман 2001: 427).

Этноспецифические и типологические аспекты вербального означивания явлений действительности ярко проявляются в сфере метафорической номинации, которая выступает способом оценочной параметризации мира в образах обыденного и мифологического сознания. Особой концептуальной нагруженностью и этническим своеобразием характеризуется народная фразеология, в которой отчетливо проявляется национальная идентичность (Ting-Toomey 1988).

Переносное значение фразеологизма моделируется путем образного переосмысления объективно «заданной» когниции (знания о реальных свойствах обозначаемого) на основе ее соотнесения с новым денотатом. Такое переосмысление, в частности, осуществляется в русле аксиологических доминант антропоморфизации зоонимов, принятых в конкретной лингвокультуре. Зооморфизмы относятся к числу универсальных моделей метафорической (в т. ч. и фразеологической) номинации, отражающей как стереотипные, так и национально специфические мотивы восприятия образа животного в применении к характеристике человека. Стереотип понимается как «представления о предмете, сформировавшемся в рамках определенного коллективного опыта и определяющем то, что этот предмет собой представляет, как он выглядит, как действует, как воспринимается человеком и т. п.; в то же время это представление, которое воплощено в языке, доступно нам через язык и принадлежит коллективному знанию о мире» (Бартминьский 2005: 15; Bartminski 1996).

В научной парадигме изучения зоонимических номинаций представлены исследования их структуры, семантики и прагматики, символики и моделей метафоризации в разных языках. Например, имеются такого рода публикации (монографии и диссертации) на сопоставительном материале русского, немецкого, французского, английского, испанского, китайского, турецкого, монгольского и других языков (Гура 1997; Киприянова 1999; Огдонова 2000; Устуньер 2004; Каменская 2008; Гукетлова 2009; Подгорная 2016 и т. п.). Особую ценность в области описания символики зоонимов в славянских языках представляет фундаментальный проект «Славянские древности» в пяти томах под редакцией Н.И. Толстого (2004), а также монографическое издание «Символика животных в славянской народной традиции» (Гура 1997). Можно констатировать, что сложившийся к настоящему времени научный «конкорданс» открывает широкие перспективы для сопоставительных исследований - с выделением разных векторов осмысления зооморфизмов как этнокультурного и собственно языкового феномена, в частности, в качестве популярной в сфере фразеономинаций метафорической модели. Вместе с тем роль зооморфных образов (их когнитивных и мотивационных проекций) в моделировании семантики фразеологизмов как в русском, так и в других языках не была предметом пристального внимания и комплексного описания данного фрагмента языковой картины мира (в т. ч. в сопоставительном аспекте).

Особый интерес в этом плане вызывает сопоставительный анализ символики зооморфных образов в составе фразеологических единиц родственных славянских языков, в частности, русского и польского - как трансляторов восточнославянской и западнославянской концептосфер.

Представляется, что наиболее объективные данные в этом плане можно получить путем сравнительного анализа одноязычных (русского и польского) фразеологических словарей, поскольку двуязычные словари довольно часто используют такую стратегию толкования, как буквальный пословный перевод или лексическое калькирование компонентного состава иноязычного устойчивого выражения (без объяснения оснований образной мотивации). В одноязычных же словарях материал дается с позиций соответствующей лингвокультуры, отражая особенности языкового сознания ее носителя.

В качестве материала для данной статьи были использованы наиболее полные и авторитетные в научном плане уникальные одноязычные академические словари, не имеющие аналогов в лексикографической практике:

Польский фразеологический словарь Piotra Mьldnera-Nieckowskiego «Wielki stownik frazeologiczny jзzyka polskiego: Wyrazenia, zwro- ty, frazy» (далее -WS 2004). Данный лексикографический источник содержит 200 тыс. устойчивых выражений, 38 тыс. словарных статей, включающих, помимо развернутых толкований, описание типовых ситуаций употребления фразеологизмов в речи и соответствующие иллюстративные контексты. Реализованный в словаре идеографический принцип представления материала комплексно отражает тематический репертуар фразеологизмов с базовым лексическим компонентом (в т. ч. зоонимическим), что обеспечивает репрезентативность выборки для целей конкретного исследования. В нашем случае отбор осуществлялся методом сплошной выборки фразем с зоонимическим символом. Общий объем выборки составил более 300 единиц, включающих компонент-зооним. Из них были проанализированы только те фраземы, в которых этот компонент выступает в качестве зооморфизма, лежащего в основе мотивации и моделирующего семантику устойчивого выражения, т. е. транслирует метафорический смысл, связанный с характеристикой человека.

«Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий» / Отв. ред. В.Н. Телия (далее - БФСРЯ 2006). Словарь содержит свыше 1 500 фразеологизмов. Как отмечается самими авторами данного лексикографического издания, «в нем показаны не только языковые особенности фразеологизмов, но и их неразрывная связь с культурой. В словаре выделены «гнезда» фразеологизмов, в основе которых лежит единый образ» (БФСРЯ 2006: 2). Такая структурная организация словаря делает его адекватным и продуктивным инструментом сопоставительного анализа соответствующих фразеологизмов в русском и польском языках.

В статье был принят иллюстративный принцип представления материала, отражающий типологию межъязыковых соответствий с учетом наиболее частотных и продуктивных моделей актуализации образной символики зоонимических номинаций в составе фразем.

В родственных славянских лингвокультурах вполне закономерно ожидать развития у зооморфизмов сходной или тождественной символики. Это подтверждается целым рядом эквивалентных по значению фразем, выявляющих типовые доминанты восприятия зооморфных образов в сравниваемых языках: пес - верность (см. пол. wierny jak pies - рус. верный пес); волк - голод (пол. glodnyjak wilk- рус.голодный как волк); пчела - трудолюбие (пол. pracowity jak pszczфla - рус.трудолюбивый как пчела); (малый мозг) птицы - символ низкого интеллекта (пол. miec ptasi mozdzek - рус. птичьи мозги, куриные мозги - о глупом человеке, см., однако, пол. mqdra wrona - об умном, умудренном опытом человеке; соответствующую коннотацию имеет символика вороны и в русском языке); заяц - трусость, быстрота (пол. czmychac jak zajqc - рус. удирать, дрожать как заяц); осел, теленок - упрямство, строптивость (пол. uparty jak osiot/ tytek) - букв. упертый как осел / теленок, см. рус. упрямый /как/ осел и упираться как теленок - преимущественно ситуативное употребление по отношению к ребенку) и т. п.

Однако, как известно, в разных лингвокультурах реализован неодинаковый набор возможных смыслов, присущих многозначным зооморфным символам (см. об этом, напр.: Гридина, Коновалова, Лундаажанцан 2018). Кроме того, даже сходные тематические группы зооморфных номинаций обладают разными коннотациями как в неродственных, так и в родственных языках. Сказанное вполне коррелирует с идеей выявления этноязыковых различий, которые определяются «варьированием содержания одноименных концептов, выдвижением отдельных концептов на роль ключевых в данной <культуре>, различием систем языковых моделей, репрезентации смыслов концепта» (Резанова 2011: 26).

На основе словарных данных (см. список литературы) нами выделены типы польско-русских соответствий, отражающих как этноязыковые лакуны в самом репертуаре зооморфных образов, актуальных для указания на те или иные свойства человека, так и вариативные аспекты моделирования фразеологической семантики с использованием многозначной символики одних и тех же зооморфизмов в сравниваемых языках. Рассмотрим особенности каждого типа.

Этноязыковые лакуны в сфере зооморфных фразеономинаций русского или польского языков:

Польские фразеологические единицы с зоонимами, эквивалентные по значению русским фраземам без зоонимов. Например: francuski piesek - iron, wrazliwy, bardzo delikatny (WS 2004: 527) - иронически об излишне чувствительном, изнеженном человеке; см. wrazliwy - `чувствительный, впечатлительный' (Stownik 2002: 545). Метафорическое переосмысление базируется на пресуппозиции, отсылающей к внешнему виду и образу жизни комнатных собачек, требующих особого ухода, «тепличных» условий; мотивационная обработка когниции «маленькая французская собачка» (таких завезли в Польшу из Франции) осуществляется по принципу «ассоциативной идентификации» (Гридина 1996) повадок животного с характером капризного человека: Co ten jej mqz takidelikatnyjakfrancuskipiesek?(Stownik 2002: 545). В русском языке эквивалентное значение имеют фраземы, в ос- нове которых лежат «растительная» (тепличноерастение) и «вещная» модели антропоморфной образной номинации (кисейная барышня): кисея «выступает в роли символа легкости, тонкости, т. е. чего-либо требующего особо осторожного и внимательного обращения, что с помощью метонимического переноса... ткань - человек создает образ изнеженного, выросшего и живущего в условиях постоянной заботы и комфорта... человека» (БФСРЯ 2006: 328). Обе фразеономинации иронически употребляются и по отношению к девушке, и по отношению к мужчине, обычно молодому человеку, который ведет себя подобным образом, например, боится холода, вечно чем-то недоволен, требует к себе повышенного внимания. Также см. gruba ryba - osoba wazna, wptywowa, ustosunkowana (WS 2004: 678) - о человеке влиятельном, занимающем высокий пост, и рус. эквиваленты важная шишка - важный, значительный человек (Бирих, Мокиенко, Степанова 2005: 769).

Польские фраземы с зоонимами, не имеющие подобных семантических эквивалентов в русском языке. Например, rzqdzic siq jak szara gqs - букв, править, как серый гусь, `хозяйничать, самовольничать': Wnaszej firmie zona szefa rzqdzicsiq jak szara gqs (WS 2004: 232); zapuszczaczurawia - zaglqdac gdzies, zwykle z ukrycia, potajennie, bez czyjes wiedzy - `что-либо рассматривать тайно, без чьего-либо ведома' (вытягивая шею, подобно журавлю, подглядывать за кем-, чем-либо; букв. запускать журавля); robic kogos w konia - oszukiwac kogos, wykorzystywac; zartowac, kpic sobie z kogos, Букв.: сделать из кого-то коня `обманывать, высмеивать, ставить кого-то в глупое положение': Nie rob mnie w konia, przeciez wiem, ze to samochod twoego ojca (WS 2004: 319). Образный смысл выражения основан, очевидно, на той пресуппозиции, что конь (лошадь) выполняет за человека тяжелую работу. Также см. смысл выражения помыкать кем-либо (как помыкают, управляют конем) и русскую поговорку работа дураков любит,

Rozumiec siq jak lyse (konie, kobyty) - rozumiec siз bardzo dobrze, miec wspolny jзzyk. Букв.: знать как лысого коня `хорошо понимать кого-то, иметь общий язык с кем-то': Po trzydziestu latach malzenstwa rozumiejq siq jak lyse konie (WS 2004: 319). См. рус. знать как облупленного. В основе такой мотивации идея удаления внешней оболочки с чего-, кого-либо.

Ktos falszywy jak kot - zaktamany, obludny: `о лживом, лицемерном человеке'. Nie lubiq go, bo est falszywy jak kot, ugryzie w najmnej oczeki- wanej chwili (WS 2004: 325). Букв.: фальшивый, как кот, укусит в самый неожиданный момент.

Русские фраземы с зоонимами, не имеющие эквивалентов в польском языке. Например, ленивый тюлень - `о неповоротливом, неторопливом, медлительном и, как правило, полном мужчине'. По данным словарей Wielki stownik frazeologiczny z przystowiami (2009) и Wielki stownik frazeologiczny jзzyka polskiego (2004), подобного фразеологического соответствия в польском языке не отмечено. Эта лакуна (как и другие подобные ей) объясняется неактуальностью самой реалии в польской лингвокультуре. Как известно, тюлень - северное животное, не обитающее на территории Польши. И хотя само слово foka (тюлень) в польском языке существует, его символический потенциал не востребован фразеологическими моделями зооморфной номинации.

II. Вариативные фразеологические вербализации сходных зооморфных когниций.

Польские и русские фраземы, мотивированные разными зооморфизмами: пол. spic (ciqgnqc, opicsiз) jakbqk - напиться как выпь и рус. напиться как свинья. В основе зооморфных аналогий лежит идея утраты много выпившим человеком контроля над собой - в польском это, очевидно, потеря связности речи (мотивация по принципу «ассоциативной выводимости», в опоре на звукоподражательную номинацию болотной птицы, обладающей характерным голосом, см. пол. стар. bakac «весело кричать, ругать» (ЭС 1974: 142)). Возможна и другая версия образного переосмысления зоонима bqk: в состав польского фразеологизма входит многозначный глагол ciqgnqc, одно из переносных значений которого `тянуться к чему-либо, тяготеть к чему-либо'. С учетом этого значения можно предположить связь образного основания данной фраземы с разными компонентами семантического гештальта, «...структура которого упорядочивает отдельные элементы обозначаемого в целостный образ» (Алефиренко 2005: 21-22). В данном случае актуализируется когнитивный стереотип восприятия болота как природного объекта, затягивающего человека в трясину; отсюда метафорическая аналогия «испытывать непреодолимую тягу к выпивке, спиртному (буквально тому, чему невозможно противостоять: алкоголь затягивает, как болото)». Выпь (bqk) - птица, живущая на болоте, что определяет метонимическую связь «болотная птица - пьяный человек»: см. Przez catq noc ciagnqt pivo jak bqk. В русском языке коррелирующий по семантике фразеологизм восходит к другой пресуппозиции: это утрата возможности пьяного человека стоять на ногах (см. визуализированную метафору валяться как свинья в грязи).

К этой же группе относятся и следующие фразеологические варианты:

- пол. baran wilkowi nie towarzysz (баран волку не товарищ) и рус. гусь свинье не товарищ. В первом случае актуализирована пресуппозиция «волк - хищное животное, пищей для которого может стать и баран» (соответственно, дружба между жертвой и хищником невозможна, что становится основой метафорического переосмысления исходной когниции при переносе в антропоморфную сферу для фразеологического воплощения оппозиции сильные - слабые мира сего). Во втором случае это метафорическое выражение отношений между людьми разного социального статуса в опоре на символику и оценочные коннотации зооморфизмов: гусь (важничанье, заносчивость, чванливость, мнимая значимость) и свинья (нечистоплотность в поступках, подлость, безнравственность, грубость). Когнитивными основаниями такого метафорического осмысления зоонимических образов, соотносимых с высоким и низким положением человека в обществе, служат типовые визуализированные представления об особенностях «походки» гуся (см. важный как гусь, ходит как гусь) и повадках свиньи (см. валяться в грязи как свинья);

czarna (parszywa) owca - ktos kompromitujgcy spotecznosc, do ktorej nalezy, i potзpiany przez nig; odszczepienie^ wyrzutek (WS 2004: 504). Букв.: дрянная, паршивая овца - `человек, скомпрометировавший себя недостойными поступками и изгнанный (презираемый) обществом; изгой, отщепенец'. В русской фраземе паршивая овца (сокращенный вариант пословицы одна паршивая овца все стадо портит; см.: овца с паршой - шелудивая, покрытая струпьями, от которой заражаются другие овцы) актуализирован смысл `о плохом, оказывающем дурное влияние на окружающих человеке' (Бирих, Мокиенко, Степанова 2005: 487). Фразеологический коррелят польского czarna owca,актуализирующий отрицательные коннотации цветообозначения черный (плохой, не такой, как должно, подобный паршивой овце), в русском языке отсутствует. Однако подобную символику антонимичного прилагательного белый можно обнаружить в русской фраземе белая ворона - `о человеке, чье поведение и / или внешний вид выходит за рамки общепринятых норм';

ruszac siq jak mucha w smole - poruszac siq bardzo wolno, leniwie, ospale, bez energii; robic cos ociq zale (WS 2004: 417). Букв.: как муха в смоле (`двигаться с трудом, делать что-либо очень медленно, лениво, как бы засыпая, без энергии'). Фразема имеет два значения: 1) `Медленно передвигаться' - вариативное в плане соотношения зооморфных образов с символикой медленного движения в сравниваемых языках (см. пол. mucha и рус. улитка, черепаха). Отметим также иной способ вербализации исходной пресуппозиции в рус. ползти как черепаха и пол. posuwac siq zфWim krokiem - идти черепашьим шагом (Stownik 2002: 584). Зооморфный символ улитка в том же фразеологическом значении польской лингвокультурой не востребован. 2) `Медленно работать' - в русском языке данное значение маркируется тем же зооморфным символом, что и в польском, но соотносительно с другой пресуппозицией. Ср.: как сонная муха - о человеке, который работает вяло, без инициативы, подобно мухе, засыпающей осенью и теряющей свою активность.

Разными зооморфными образами в русском и польском языках представлено значение `плакать, заливаться слезами, выражая сильные эмоции голосом': piakacjak bobr (букв.: плакать как бобер) и рус. реветь как белуга.

Образная фразеологическая вербализация значения «не иметь музыкального слуха, плохо петь» выражается в польском и русском языках как одинаковыми (медведь / слон на ухо наступил), так и разными зооморфными символами: kocia muzyka (букв.: кошачья музыка). В русском языке кошачьи вопли,кошачий хор - о «пении» мартовских котов, может рассматриваться как мотивационная пресуппозиция для развития соответствующего переносного смысла выражения.

Символическая корреляция зооморфных образов для выражения одинакового смысла в русском и польском языках наблюдается и в следующих фраземах: Miec zajqczka, zajqczki w giowe `byc pomylonym miec bzika' (сойти с ума, быть сумасшедшим, букв.: иметь зайчиков в голове): Wasza sqsiadka ma zajqczka w giowe i chodzi od domu do domu, szukajqc mqza, ktфrym umari trzy lata temu (WS 2004: 918); см. рус. иметь тараканов в голове. В обоих сравниваемых языках значение фразеологизмов моделируется зооморфными образами, передающими идею хаотичного движения мыслей.

Польские и русские ФЕ, мотивированные одинаковыми зооморфизмами, но имеющие разные коннотации. Например, kocie oczy - кошачьи глаза. `Zdolnosc dobrego widzenia w ciemnosci'. Nasz ogrodnik ma kocie oczy;zauwazyl nas, kiedy wracalismy znocnego spaceru (WS 2004: 485). Букв.: способность человека хорошо видеть в темноте, подобно кошке (перен. `об очень наблюдательном, бдительном человеке'); см. рус. кошачьи глаза - о том, у кого глаза по цвету и / или форме подобны глазам кошки.

Любой зооморфный образ, представленный в составе фразеологизмов, как видно из приведенных примеров, не всегда может быть интерпретирован однозначно, обнаруживая разные проекции своей символической вариативности с учетом взятых за основу пресуппозиций. Например, польская фразема miecmuchy wnosie (букв.: иметь мух в носу `о человеке, который часто пребывает в плохом настроении без повода - капризничает, обижается, злится на кого-либо') восходит к одному из векторов символики мухи. Этот зооморфный символ имеет разнообразные когнитивные истоки, в т. ч. сакральные: «...является воплощением души и связан с психической сферой человека» (Гура 2004: 340), оценочно коннотированные бытовые представления (мелкое, жужжащее, зловредное, нечистое, надоедливое насекомое, летит на сладкое, кусает и т. п.). Из этих возможных пресуппозиций для образной фразеологической обработки символа муха в русской и польской лингвокультурах взят вектор «внутреннее состояние и настроение, эмоциональные качества человека» (Гура 2004: 341). В частности, в приведенной польской фраземе отражается значение, фиксируемое также и в других славянских языках (чеш., рус., укр., болг.), - «гнев, вздорность, раздраженность, дурное расположение духа... см. рус. какая муха тебя укусила, брюзжит, что осенняя муха и т. п.» (Гура 2004: 341). Относительным ситуативным эквивалентом данной фраземы можно в какой-то степени считать рус. встать не с той ноги. См.: ona nic, tylko ma muchy wnosie, az takq babq niezalatwisz zadnej sprawy (WS 2004: 416). Букв.: с такой бабой никакое дело не сладишь; см. также рус.: (с ним, с ней) каши не сваришь.

Другие когнитивные векторы обработки символики данного зоо- нима представлены в эквивалентных по смыслу польских и русских фраземах брюзжать как муха - `о сварливом человеке' (см. пол. Brzqczec jak naprzykrzona, uprzykrzona mucha - `брюзжать как надоедливая, назойливая муха': Mam juz dose! Brzqczysz jak naprzykrzona mucha). Пресуппозиция «лететь на сладкое, прилипать к чему-то» находит выражение в польском Leciec jak mucha do miodu - `о человеке, который испытывает тягу, влечение к чему-, кому-либо (как муха к меду)'. См. русский вариант фразеологизма прилип как муха с отрицательной коннотацией навязчивости общения.

Подводя итоги сказанному, отметим, что семантика фразеологических единиц с зооморфной символикой предстает как результат образной обработки когнитивного стереотипа, лежащего в основе мотивационной версии данного вида фразеологической номинации. Сопоставительный анализ таких фразем в разных языках предполагает в качестве комплексной модели анализа, во-первых, учет исходных (объективных) пресуппозиций (знаний о повадках животного, его образе жизни, внешнем виде и т. п.); во-вторых, учет многозначности и специфических коннотаций зооморфного символа в соответствующем языке; в-третьих, обнаружение сходств и различий как в выборе актуальных для каждого из сравниваемых языков когнитивных и мотивационных оснований фразеологического означивания, так и самого репертуара этноспецифичных зооморфных метафор.

Проанализированный материал позволяет отметить в качестве наиболее частотных следующие типы фразеологических зооморфных соответствий: а) коннотативные «сдвиги» в обработке разными лин- гвокультурами однотипных когниций; б) вариативность зооморфных фразеономинаций в сопоставляемых языках, обусловленную как избирательностью мотивационных оснований образного переосмысления зоонима, так и этнокультурной выделенностью разных тематических групп зоонимов в национальных картинах мира. Лакунарность в данной группе фразеономинаций представлена в меньшей степени, очевидно, ввиду того, что зооморфная метафора как межъязыковая универсалия в родственных языках тяготеет к «конгруэнтности» в плане предпочтения популярной стратегии обозначения человека через образ животного.

Предлагаемая модель анализа представляется продуктивной для лексикографической обработки народной фразеологии «как феномена, обладающего самостоятельной лингвокультурной ценностью и транслирующего особый тип традиционной народной ментальности» (Гридина, Коновалова 2017: 123).

Литература

1. Алефиренко 2005 - Алефиренко Н.Ф. Фразеологическое значение: природа, сущность, структура // Грани слова: сборник научных статей к 65-летию В.М. Мокиенко. М.: ЭЛПИС, 2005. С. 21-27.

2. Бартминьский 2005 - Бартминьский Е. Языковой образ мира: очерки по этнолингвистике. М.: Индрик, 2005. 512 с.

3. Бирих, Мокиенко, Степанова 2005 - Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь. М.: Астрель: АСТ: Люкс, 2005. 926 с.

4. БФСРЯ 2006 - Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / Отв. ред. В.Н. Телия. М.: АСТ-Пресс книга, 2006. 784 с.

5. Гридина 1996 - Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. 214 с.

6. Гридина, Коновалова 2017 - Гридина Т.А., Коновалова Н.И. Параметры лексикографической интерпретации диалектной фразеологии: лингвокультурологический аспект // Вопросы лексикографии. 2017. № 11. С. 119-131. DOI: 10.17223/22274200/11/8

7. Гридина, Коновалова, Лундаажанцан 2018 - Гридина Т.А., Коновалова Н.И.,Лундаажанцан П. Национальная специфика ассоциативного контекста зооморфной метафоры // Уральский филологический вестник. Сер. Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива. 2018. № 2. С. 131-142.

8. Гукетлова 2009 - Гукетлова Ф.Н. Зооморфный код культуры в языковой картине мира: на материале французского, кабардино-черкесского и русского языков: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2009. 47 с.

9. Гумбольдт 1985 - Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. 448 с.

10. Гура 1997 - Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997. 912 с.

11. Гура 2004 - Гура А.В. Муха // Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т. / Под ред. Н.И. Толстого. М.: Междунар. отношения, 2004. Т. 3. С. 340-343.

12. Каменская 2008 - Каменская В.М. Аксиологический аспект устойчивых зооморфных сравнений и зооморфных паремий испанского языка: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2008. 18 с.

13. Киприянова 1999 - Киприянова А.А. Функциональные особенности зооморфизмов (на материале фразеологии и паремиологии русского, английского, французского и новогреческого языков): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 1999. 12 с.

14. Лотман 2001 - Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2001. 704 с.

15. Огдонова 2000 - Огдонова Ц.Ц. Зооморфная лексика как фрагмент русской языковой картины мира: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 2000. 21 с.

16. Подгорная 2016 - Подгорная В.В. «Наивная анатомия» в английской языковой картине мира: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2016. 24 с.

17. Резанова 2011 - Резанова З.И. Дискурсивные картины мира // Картины русского мира: современный медиадискурс / Ред. З.И. Резанова. Томск: ИД СК-С, 2011. С. 15-94.

18. Славянские древности 2004 - Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т / Под ред. Н.И. Толстого. М.: Междунар. отношения, 2004.

19. Устуньер 2004 - Устуньер И. Зооморфная метафора, характеризующая человека, в русском и турецком языках: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2004. 25 с.

20. ЭС 1974 - Этимологический словарь славянских языков: праславянский лексический фонд. Вып. 1 (А - 'besed^^) / Под ред. О.Н. Трубачева. М.: Наука, 1974. 214 с.

21. Bartminski 1996 - BartminskiJ. Kosmos T.I. O «Stowniku stereotipow i simboli Ludowych» // Stownik stereotipow i simboli Ludowych. Koncepcija catosci i redakcja. Lublin: Uniwersytet Marii Curie-Sktadowskiej, 1996. 221 s.

22. Stownik 2002 - Siownik rosyjsko-polski, polsko-rosyjski / Sergiusz Chwatow, Mikotaj Timoszuk. Torun: Wydawnictwo REA, 2002. 646 s.

23. Ting-Toomey - Ting-ToomeyS. Intercultural Conflict Styles: A Face-Negotiation Theory // Theories in Intercultural Communication / Y.Y. Kim, W. Gudykunst (eds). Sage, Newbury, Calif., 1988. P. 213-235.

24. WS 2004 - Mьldner-Nieckowski P Wielki stownik frazeologiczny jзzyka polskiego: Wyrazenia, zwroty, frazy. Warszawa: Swiat Ksigzki, 2004. 1088 s.

References

1. Alefirenko, N.F. (2005) Frazeologicheskoe znachenie: priroda, sushchnost, struktura. Granislova [Phraseological meaning: nature, essence, structure. Word Facets.]. Moscow: ElPiS. pp. 21-27.

2. Bartminsky, E. (2005) Yazykovoy obraz mira: ocherki po etnolingvistike [Language image of the world: essays on ethnolinguistics]. Moscow: Indrik.

3. Teliya,V.N. (ed.) (2006) Bol'shoyfrazeologicheskiy slovar' russkogo yazyka. Znachenie. Upotreblenie. Kul'turologicheskiy kommentariy [Great phraseological dictionary of the Russian language. Value. Use. Cultural commentary]. Moscow: AST-PRESS KNIGA.

4. Birikh, A.K., Mokienko, V.M. & Stepanova, L.I. (2005) Russkaya frazeologiya. Istoriko-etimologicheskiy slovar' [Russian Phraseology. Historical and Etymological Dictionary]. Moscow: Astrel: AST: Lyuks.

5. Gridina, T.A. (1996) Yazykovaya igra: stereotip i tvorchestvo [Language game: stereotype and creativity]. Ekaterinburg: Ural State Pedagogical University.

6. Gridina, T.A. & Konovalova, N.I. (2017) Lexicographic interpretation of dialectal phraseology: a cultural-linguistic aspect. Voprosyleksikografii - Russian Journal of Lexicigraphy. 11. pp. 119-131 (in Russian). DOI: 10.17223/22274200/11/8

7. Gridina, T.A., Konovalova, N.I. & Lundaazhantsan, P (2018) Natsional'naya spetsifika assotsiativnogo konteksta zoomorfnoy metafory [National specificity of associative context of zoomorphic metaphor]. Ural'skiyfilologicheskiy vestnik. Seriya: Yazyk. Sistema. Lichnost': Lingvistika kreativa. 2. pp. 131-142.

8. Guketlova, F.N. (2009) Zoomorfnyy kod kul'tury v yazykovoy kartine mira: na materiale frantsuzskogo, kabardino-cherkesskogo i russkogo yazykov [The geomorphic code of culture in the linguistic picture of the world: on the material of the French, Kabardino-Circassian and Russian languages]. Abstract of Philology Dr. Diss. Moscow.

9. Humboldt, W. fon. (1985) Yazykifilosofiya kul'tury [Language and philosophy of culture]. Translated from German. Moscow: Progress.

10. Gura, A.V. (1997) Simvolikazhivotnykh v slavyanskoynarodnoy traditsii [Symbols of animals in the Slavic folk tradition]. Moscow: Indrik.

11. Gura, A.V. (2004) Mukha [Fly]. In: Tolstoy, N.I. (ed.) Slavyanskie drevnosti: Etnolingvisticheskiyslovar'. V5-ti t. [Slavic Antiquities: The Ethnolinguistic Dictionary. In 5 vols]. Vol. 3. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya. pp. 340-343.

12. Kamenskaya, V.M. (2008) Aksiologicheskiy aspekt ustoychivykh zoomorfnykh sravneniy i zoomorfnykh paremiy ispanskogo yazyka [Axiological aspect of sustained zoomorphic comparisons and zoomorphic paremias of the Spanish language]. Abstract of Philology Cand. Diss. Voronezh.

13. Kipriyanova, A.A. (1999) Funktsional'nye osobennostizoomorfizmov(na materiale frazeologii i paremiologii russkogo, angliyskogo, frantsuzskogo i novogreches- kogo yazykov) [Functional features of zoomorphism (based on phraseology and paremiology of Russian, English, French and modern Greek)]. Abstract of Philology Cand. Diss. Krasnodar.

14. Lotman, Yu.M (2001) Semiosfera [Universe of the Mind]. St. Petersburg: Iskusstvo-SPB.

15. Ogdonova, Ts.Ts. (2000) Zoomorfnaya leksika kak fragment russkoy yazykovoy kartiny mira [Zoonymic vocabulary as a fragment of the Russian Language picture of the world]. Abstract of Philology Cand. Diss. Irkutsk.

16. Podgornaya, VV (2016) “Naivnaya anatomiya” v angliyskoy yazykovoy kartine mira [“Naive anatomy” in the English language picture of the world]. Abstract of Philology Cand. Diss. St. Petersburg.

17. Rezanova, Z.I. (2011) Diskursivnye kartiny mira. Kartiny russkogo mira: sovre- mennyy mediadiskurs [Discursive images of the world. Images of the Russian world: modern media discourse]. Tomsk: ID SK-S. pp. 15-94.

18. Tolstoy, N.I. (ed.) (2004) Slavyanskie drevnosti: Etnolingvisticheskiy slovaC. V 5 t. [Slavic Antiquities: The Ethnolinguistic Dictionary. In 5 vols]. Vol. 3. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya.

19. Ustunier, I. (2004) Zoomorfnaya metafora, kharakterizuyushchaya cheloveka, v russkom i turetskomyazykakh [The zoomorphic metaphor characterizing a person in Russian and Turkish]. Abstract of Philology Cand. Ekaterinburg.

20. Trubachev, O.N. (ed.) (1974) Etimologicheskiy slovar' slavyanskikh yazykov: praslavyanskiy leksicheskiy fond [Etymological Dictionary of Slavic Languages: The Slavic Lexical Fund]. Moscow: Nauka.

21. Bartminski, J. (1996) Kosmos. “O Stowniku stereotipow i simboli ludowych”. In: Bartminski, J. (ed.) Siownikstereotipowisimboli ludowych. [Dictionary of Folk Stereotypes and Symbols]. Vol. 1. Lublin: University of Marie Curie-Sklodowska.

22. Chwatow, S. & Timoszuk, M. (2002) Siownik rosyjsko-polski, polsko-rosyjski [Russian-Polish, Polish-Russian Dictionary]. Torun: Wydawnictwo REA.

23. Ting-Toomey, S. (1988) Intercultural Conflict Styles: A Face-Negotiation Theory. In: Kim, YY & Gudykunst, W. (eds) Theories in Intercultural Communication. Newbury, Calif.: Sage. pp. 213-235.

24. Mьldner-Nieckowski, P (2004) Wielki siownik frazeologiczny jзzyka polskiego: Wyrazenia, zwroty, frazy [Great Phraseological Dictionary of the Polish Language: Idioms, Sayings, Phrases]. Warsaw: Swiat Ksigzki.

Размещено на Allbest.ru