"Разгубленность" против огубленности

Андронов Алексей Викторович

г. Санкт-Петербург

Аннотация

Статья посвящена вопросу установления классификационных признаков фонем. В отличие от фонетических характеристик реализаций фонемы, исследуемых инструментально, фонологические признаки определяются путём Известно, что Людмила Алексеевна Вербицкая была сторонником употребления буквы «ё». Об этом она не раз говорила в интервью и на заседаниях Межведомственной комиссии по русско-му языку, буква «ё» последовательно используется в книге воспоминаний «Мой Петербург» (СПб.: Logos, 2006). С уважением относясь к мнению Людмилы Алексеевны, редакция выпуска сохраняет употребление «ё» в данной статье по просьбе автора.

функционального анализа: будучи строительным материалом для экспонентов морфем, фонемы группируются в соответствии с общностью «поведения» в морфонологии. Проблематика фонологических признаков иллюстрируется анализом вокалических систем русского, латышского и финского языков. Традиционное выделение в них признака огубленности гласных не имеет функциональных оснований (является некорректным использованием артикуляционной характеристики в качестве фонологического признака), однако помимо признаков ряда и подъёма в рассмотренных системах выявляется третий признак, обозначенный термином «разгубленность» (ввиду общности артикуляции, связанной с растяжением уголков губ в стороны). В русском языке разгубленные фонемы /е/, /і/, /ы/ объединяет чувствительность к коррелятивному признаку мягкости-твёрдости предшествующего согласного (проявляющаяся, в частности, как историческое чередование). Неразгубленные фонемы /а/, /о/, /и/ к мягкости-твёрдости предшествующего согласного безразличны. Таким образом, фонема /a/ входит в одну группу не с /е/, /i/ и /ы/ («неогубленные» в традиционных моделях), а с /o/ и /u/ (вместе с тем отдельной группы «огубленных» фонемы /o/ и /u/ не образуют). В латышском языке класс разгубленных фонем /і/, /е/, /ї/, /ё/, /іе/ выделяется на основании определяемого ими выбора узких гласных /е/ или /ё/, а не широких /е/, /ё/ в предшествующем слоге. Целесообразно, таким образом, дифференцировать гласные внутри переднего ряда (по разгубленности), а не внутри непереднего (по огубленности). В финском языке выделение разгубленных фонем /i/ и /е/ основывается на их отношении к фундаментальной характеристике экспонента словоформы - гармонии гласных: они сами не участвуют в сингармонистическом «чередовании», а переднюю огласовку аффиксов определяют лишь в отсутствие других - неразгубленных - фонем.

Ключевые слова: фонологические признаки, системы гласных, русский язык, латышский язык, финский язык.

Основная часть

Большинство описаний вокалической системы русского языка строится на основании трёх фонологических признаков: ряда, подъёма и огубленности. Как выявляются эти фонологические признаки?

Несмотря на пессимистическое замечание В.Б. Касевича о том, что процедура выделения фонологических признаков отсутствует [Касевич 2018: 4], в его же работах проблематика установления фонологических признаков рассмотрена весьма подробно [Касевич 1983: 78-99]. Ясно, что - в отличие от фонетических характеристик реализаций фонемы, исследуемых инструментально, - фонологические признаки определяются путём функционального анализа: общим признаком объединяются фонемы, одинаково проявляющие себя в морфонологии (в частности, и в первую очередь, при алломорфическом варьировании - чередовании)¹. Именно сходство является основой классификации фонем: противопоставление устанавливает число единиц, а сходство определяет их группировку Определённое значение имеет и структура фонологического слога, понимаемого как модель синтагматической организации фонемной цепи (ср. описание принципов классификации литов-ских согласных у А. Гирдяниса [Гирдянис 2014: 131-142; Girdenis 1970/2000]), а также фонотактика в целом. Однако сами по себе сочетаемостные свойства фонем не являются функциональными, по-скольку не обращают внимания на связь фонологического компонента с морфологическим, то есть не учитывают основную функцию фонемы. В соответствии с этим следует различать два аспекта фонологического признака: диффе-ренциальный (чем и от каких фонем данная фонема отличается) и интегральный (чем и с какими фонемами она схожа) -- ср. критику традиционных понятий дифференциального и интегрального признака [Андронов 2013].. Так, наличие шести квазиомонимов: им (форма местоимения), эм (название буквы), ам (детское слово: «ам - и съел»), ом (физическая единица), ум, ым (окончание имени или глагола) демонстрирует шестичленную систему русского вокализма В вопросе о фонемном статусе /ы/ мы следуем аргументации Щербовской фонологической школы (см. [Попов 2004: 72-93] и др.)., а общность морфоноло - гических свойств выявляет группировку по ряду (в связи с мягкостью предшествующего согласного) и подъёму (в связи с чередованием в безударном положении).

На основании двух названных признаков (ряда и подъёма) гласные русского языка разными исследователями организуются в систему по-разному. Это зависит, в частности, от оперирования двоичными или троичными признаками (выделения среднего ряда и среднего подъёма), а также от ориентации на фонетические характеристики реализаций в большей степени, чем на функциональные свойства фонем. Общей чертой подавляющего большинства описаний русского вокализма является выделение класса огубленных фонем /и/ и /о/ (см. [Аванесов, Сидоров 1945: 22; Щерба, Матусевич 1952: 53; Аванесов 1956: 88; Панов 1967: 73; Буланин 1970: 41; Бондарко 1998: 25; Кодзасов, Кривнова 2001: 363-364; Касаткин 2003: 34-35; Князев, Пожарицкая 2011: 51; Попов 2014: 69]; и др.). К сожалению, во многих случаях трудно быть уверенным, что авторы описывают именно фонологические признаки гласных фонем, а не артикуляционные характеристики гласных звуков. Фонологический статус признака огубленности в разных описаниях различен.

Известна модель Н.С. Трубецкого, использующая признак огубленности вместо признака ряда (то есть как дифференциальный), но мотивированная исключительно фонетическими соображениями: «В русском языке более переднее или более заднее положение языка при реализации гласной фонемы обусловлено звуковым окружением» [Трубецкой 1939/1960: 113]; критику см. у М.Б. Попова [Попов 2014: 66-69]. Эта модель отражает пятичленную систему русского вокализма (без фонемы /ы/) и используется в основном московскими исследователями, напр., Р.И. Аванесовым [Аванесов 1956: 88], М.В. Пановым [Панов 1967: 73], Т.П. Ломтевым [Ломтев 1972: 28], Г.М. Богомазовым [Богомазов 2001: 133], представлена в академической «Краткой русской грамматике» [Белоусов и др. 2002: 32] и др. - см. таблицу 1.

Таблица 1. Русский вокализм (традиционная модель 1)

Во многих описаниях огубленность трактуется как «интегральный признак», не требующийся для однозначной идентификации фонем в системе: достаточно трёхзначных признаков подъёма и ряда, см. таблицу 2 (ср. [Касаткин 2003: 35]; из работ общего характера, напр., [Лопатин, Улуханов 2006: 451]). Главной проблемой таких описаний является функциональное обоснование трёхчленности признака ряда (ср. споры о фонетических понятиях среднего и смешанного ряда, ряде русского а - [Буланин 1970: 43-44]).

Таблица 2. Русский вокализм (традиционная модель 2)

В работах представителей Щербовской фонологической школы для дифференциации гласных верхнего подъёма используется пересечение двузначных признаков ряда и огубленности - см. таблицу 3 (ср. [Щерба, Матусевич 1952: 53; Буланин 1970: 41; Попов 2004: 105; Попов 2014: 69]). В случае противопоставления по ряду бинарность признака вытекает из функционального критерия - наличия или отсутствия связи гласного с признаком мягкости предшествующего согласного (ср. [Буланин 1970: 49-50]). В случае огубленности, однако, функционального обоснования объявления именно этого признака различающим /ы/ и /и/ не приводится.

Наличие фонологического признака огубленности может быть оправдано лишь указанием на общие функциональные свойства «огубленных» фонем /u/ и /o/, отличающие их от всех «неогубленных», однако такие свойства (для современного русского языка), кажется, отсутствуют Наличие двух «огубленных» фонем, конечно, не принципиально: теоретически такая фонема могла бы быть и одна -- главное, чтобы она функционально отличалась от всех неогубленных.. В данном случае очевидным образом происходит использование артикуляционной характеристики в качестве фонологического признака.

Таблица 3. Русский вокализм (традиционная модель 3)

В принципе, такой перенос артикуляционно (или акустически) выявляемой характеристики в область фонологии допустим для классификации фонем при отсутствии иных (собственно функциональных) аргументов - ср. у В.Б. Касевича:

Строго функциональному сведению в классы для выявления различительных признаков поддаются не все фонемы. Поэтому и здесь анализ распадается на два этапа. Сначала определяются все различительные признаки, которые могут быть установлены с опорой на морфологизованные чередования фонем. Так определенный набор признаков служит стержнем системы дифференциальных признаков. И далее: во-первых, признаки могут переноситься на другие фонемы; так, в английском языке из чередования /t/ ~ /d/ (dogged /dogd/ ~ docked /dokt/) выводится признак «звонкость/ глухость», который переносится по аналогии и на пары /p/ ~ /b/, /k/ ~ /g/; во-вторых, используя своего рода принцип остаточной выделимости, мы дополняем до целого наборы признаков фонем, а отсюда и всей системы [Касевич 1983: 85].

Однако в анализируемой трактовке огубленности ситуация иная: отсутствуют сами функциональные основания для постулирования этого признака, которые ввели бы его в систему, после чего был бы возможен его перенос по аналогии на основании артикуляционно-акустических характеристик.

Представляется, что выделение признака огубленности гласных во многих языках следует считать реликтом дофонологического описания, при котором произошла подмена функционального анализа собственно фонетическим. Благодаря своей заметности сопровождающая реализацию [u] и [o] артикуляция, связанная с округлением губ, была отмечена уже в античных грамматиках греческого и латинского языков [Гордина 2006: 16, 18]. Их авторитет спровоцировал некритическую квалификацию фонетических характеристик как фонологических признаков или перенос фонологических признаков одного языка в систему другого. Подобная практика - нередкое явление (ср. навязывание латинской падежной системы в первых грамматиках европейских языков и др.), о возможном отрицательном влиянии традиции красноречиво предупреждал А.В. Исаченко:

Раз мы не располагаем оракулом, могущим ответить, соответствует ли та или иная гипотеза или теория «реальной картине языка» или не соответствует, то ответ на наши вопросы можно ожидать только от двух инстанций: от интуиции и от проверки теории практикой. Интуицию нельзя полностью исключить. Она является помощником каждого исследователя в поисках правильного пути. <…> Языковую интуицию, однако, не следует смешивать с традиционными лингвистическими навыками, т.е. с не всегда осознанным воздействием (пусть «отстоявшейся» и «общепринятой», но все же далеко не интуитивной) лингвистической теории. <…> Правильность или несостоятельность любой лингвистической теории может быть проверена или опровергнута лишь практикой дальнейшей исследовательской работы. <…> Единственный путь, ведущий нас к раскрытию «языковой реальности», - это путь научного анализа [Исаченко 1963: 44].

Функциональный анализ приводит к выделению в русском вокализме другой группы фонем, состоящей из /е/, /і/ и /ы/. Свойством, объединяющим эти фонемы и противопоставляющим их остальным (/а/, /о/, /и/), является уже упомянутая связь с мягкостью предшествующего согласного. Можно сказать, что гласные /е/, /і/, /ы/ чувствительны к мягкости-твёрдости предшествующего согласного, в то время как гласные /а/, /о/, /и/ к ней безразличны (могут стоять и после мягкого, и после твёрдого согласного). Известно, что в современном русском языке гласный /е/ также широко встречается после твёрдых согласных [Попов 2014: 105-106; Попов 2004: 130-132]. Однако главным основанием группировки фонем является не сочетаемость (фонотактика), а чередования. Именно через чередования функциональную особенность гласных переднего ряда определял Л.Л. Буланин (называя её, правда, сочетаемостной):

В противопоставлении гласных переднего и непереднего рядов отражается принципиальное различие их сочетаемостных свойств. Гласные переднего ряда э и и обладают общим отрицательным сочетаемостным признаком: они не могут стоять после парных твёрдых согласных. в формообразующих аффиксах склонения и спряжения (выделено мною. - А.А.). В этом положении парные твердые чередуются с соответствующими мягкими. Например: /б'иру/ - /бир'и/, /рука/ - /рук'и/, /пал'ба/ - /пал'б'Э/ Угловые скобки фонологической транскрипции, использованные Л. Л. Буланиным, заменены на более привычные теперь косые.. Гласные непереднего ряда не составляют единства по своим свойствам. Так, перед ы могут стоять только твёрдые согласные, а перед а, о, у твёрдые и мягкие различаются. Таким образом, ряд гласных оказывается связанным, с одной стороны, с важнейшим системным противопоставлением согласных по твёрдости-мягкости, а с другой стороны, с пограничными особенностями грамматических морфем русского языка. Лингвистическое содержание признака ряда никак не исчерпывается его артикуляционной стороной [Буланин 1970: 49-50].

Сформулированная выше общая особенность гласных /е/, /і/, /ы/ - «чувствительность» к мягкости предшествующего согласного - проявляется в современном русском языке как историческое чередование. Таким образом, названные фонемы имеют функциональное основание для объединения общим фонологическим признаком. В соответствии с признаком ряда данная группа далее разбивается на две подгруппы: фонемы переднего ряда /e/ и /i/ в указанной морфологической позиции (на границе основы с суффиксом или окончанием) следуют только после мягких согласных, а фонема непереднего ряда /ы/ следует только после твёрдых согласных.

Далее встаёт вопрос о термине для фонологического признака, объединяющего /є/, /і/, /ы/. Наименования признаков, разумеется, условны (ср. [Касевич 2011: 44]), но для их выбора широко используются названия типичных фонетических (обычно артикуляционных) характеристик их коррелятов. Фонемы /є/, /і/, /ы/ с артикуляционной точки зрения действительно обладают общей характеристикой: при их реализации уголки губ растягиваются в стороны. Согласно «Словарю славянской лингвистической терминологии», общепринятый русскоязычный термин для соответствующей артикуляции отсутствует, она обозначена как «горизонтальное расширение ротового раствора» (ср. англ. «lip-spreading», фр. «retraction des levres», нем. «spaltformige Lippenoffnung») [SSLT 1977: 80-81]. Рассматривая основные параметры, характеризующие губные артикуляции, С.В. Кодзасов и О.Ф. Кривнова пишут:

…Может происходить округление (англ. rounding) ротового отверстия, что противопоставлено его растягиванию (англ. spreading) по горизонтали. Обычно эти движения скоррелированы с разными значениями другого артикуляционного параметра - с вытягиванием губ вперёд (англ. protrusion) и их оттягиванием назад (англ. retraction) [Кодзасов, Кривнова 2001: 48-49].

Традиционное понятие огубленности, действительно, предполагает одновременное округление и вытягивание губ. В свою очередь, артикуляция, свойственная реализациям фонем /є/, /і/, /ы/, характеризуется, наоборот, растягиванием губ по горизонтали и оттягиванием их назад, являясь, таким образом, противоположной артикуляции огубленности. Представляется естественным, чтобы термин, характеризующий эту артикуляцию и соответствующий фонологический признак, также был противоположен термину «огубленность». В связи с работой над русским изданием книги П. Гарда «Ударение» в качестве перевода французского «retractee» я предложил термин «разгубленные», resp. «разгубленность» [Гард 2015: 7, 77], основываясь на антонимии приставок о- и раз - (ср. одеть - раздеть) Латиноязычным соответствием термина «огубленность» является «лабиализация». Постро-ить латиноязычное соответствие для «разгубленности» не получается; термин «делабиализация» за-креплён за обозначением лишь отсутствия лабиализации (напр., в отношении [ш], [л] по сравнению с [и], [о] в Международном фонетическом алфавите), без растягивания губ в стороны..

Система русского вокализма с учётом предлагаемой модификации фонологических признаков гласных (использование признака разгубленности /є/, /і/, /ы/ вместо признака огубленности /u/ и /o/) представлена в таблице 4. Существенной чертой является объединение фонемы /a/ в одну группу с /и/ и /o/, а не с /e/, /і/ и /ы/, как в традиционных моделях.

Данная классификация, как и большинство имеющихся, требует ещё функционального обоснования трёхчленности признака подъёма или замены его парой иерархически организованных бинарных признаков, однако рассмотрение этого вопроса не входит в задачи настоящей работы. Предварительно следует отметить, что отнесение к среднему подъёму фонем /e/ и /o/, но не /a/.

Таблица 4

[Попов 2004: 105], различающего два подъёма: верхний и неверхний) основано на общем свойстве первых: /e/ и /o/ не могут сохраниться при переходе ударения на другой слог (/d'ela/ ~ /d'ila/, /gOrn/ ~ /garЫ/, /s'ola/ ~ /s'ila), а ударное /a/ при утрате ударения сохраняется (после твёрдых согласных: /travbi/ ~ /travЫ/), чередуясь только после мягких (/m'ac'/ ~ /m'ic'a/), причём с определёнными морфологическими ограничениями (ср. спор о фонологической интерпретации безударного гласного в окончании слов типа няня: /n'an'a/ или /n'an'i/ [Попов 2014: 172-174]; ср. также формулировку М.Б. Попова по поводу связи /о/ с ударением: «…важна не безударность как фонетическая обусловленность, а чередование как обусловленность морфологическая» [Попов 2004: 135]).

Выделение класса разгубленных фонем целесообразно и при описании вокалических систем других языков.

В латышском языке система гласных строится на признаках ряда, подъёма и долготы, однако большинство описаний, отдавая дань артикуляционным характеристикам, включают также и признак огубленности [Ahero et al. 1959: 21-22; Strautina, Sulce 2004: 24-25; Auzina et al. 2013: 41, 42, 43 Последняя академическая грамматика (автор раздела Ю. Григорьевс) очевидным образом от-казывает функциональной классификации гласных в самостоятельном статусе, ср. названия таблиц «Фонологическая классификация гласных латышского языка по артикуляционным дифференци-альным признакам» [Auzina et al. 2013: 42] и «Фонологическая классификация гласных латышского языка по акустическим дифференциальным признакам» [Auzina et al. 2013: 43].] - см. таблицу 5 Латышские примеры и отдельные фонемы даются в традиционной для латышского язы-кознания транскрипции (в частности, долгота обозначена горизонтальной чертой над гласным). В следовании национальным традициям при фонологической транскрипции косвенно отражается индивидуальность фонологии (изучающей конкретную языковую систему), противополагающаяся универсальности собственно фонетических описаний, использующих Международный фонетиче-ский алфавит для возможно более точной передачи звучания, независимо от языка..

Признак огубленности, говоря о системе гласных фонем, не использует автор вузовского учебника латышской фонетики А. Лауа (ср. также [Сталтмане 2006: 158]):

Гласные латышского языка фонематически противопоставляются по трём главным признакам:

1) по ряду, т.е. движениям языка в горизонтальном направлении,

2) по степени подъёма языка, т.е. движениям в вертикальном направлении,

3) по количеству: краткие и долгие гласные фонемы [Laua 1997: 23].

Таблица 5

Так же поступает Л. Муйжниеце, ср. её указание: «При идентификации гласного обычно описывают положение языка в ротовой полости, а позицию губ упоминают лишь в том случае, если она имеет фонематическую функцию (напр., в нем. /і/, /и/, /и/ Заметим, что само по себе наличие перечисленных фонем ещё не даёт функциональных ос-нований для выделения признака огубленности в немецком языке, ведь умлаутному чередованию подвержены не только огубленные, но все гласные заднего ряда, в том числе неогубленные /a/ и /a:/, чередующиеся с /а/ и /а:/); ср. ниже о финском. На стыке основы и окончания произошли значительные аналогические выравнивания.)» [Muizniece 2002: 16].

Вместе с тем в латышской фонетике существует традиционное понятие «сужающих звуков» («saurinatajas skanas» [Laua 1997: 115]) - гласных и согласных фонем, определяющих выбор узкого гласного переднего ряда в предшествующем слоге. В истории латышского языка межслоговое взаимодействие фонем (регрессивная ассимиляция) привело к дифференциации узких /е/, /ё/ и широких /е/, /ё /, выбор которых теперь определяется морфонологическими правилами (см. [Андронов 2002: 376-379]). К сужающим гласным относятся /і/, /е/ (в том числе и в составе дифтонга /еі/), /I/, /ё/ и /іе/: выбор узких /е/, /ё/ в предшествующем слоге внутри основы¹¹ исконно латышских слов определяется ими с минимальными морфологически обусловленными ограничениями; прочие гласные аналогично определяют выбор широких /е/, /ё/, ср.: devejs `тот, кто даёт, но devums `вклад, veriba `внимание, но v$ruot `наблюдать, Таким образом, налицо мор фонологическая особенность, объединяющая гласные /і/, /е/, /I/, /ё/, /іе/. Термин для обозначения фонологического признака этих гласных может основываться на уже отмеченной применительно к русскому языку артикуляционной характеристике - растягиванию губ в стороны. Итак, функционально обусловленная классификация латышских гласных принимает следующий вид (см. табл. 6).

Обратим внимание, что в выделении среднего ряда (для фонем /a/, /а/) нет необходимости: эти фонемы не имеют каких-либо функциональных особенностей, которые давали бы основание отделять их от гласных непереднего ряда; соответственно, нет оснований и для выделения в фонологии группы огубленных гласных (/и/, /и/, /ио/, /о/, /о/).

разгубленный фонема гласный язык

Таблица 6

Система финского вокализма обычно также описывается с использованием признака огубленности [Беляков и др. 1958: 9; Елисеев 1993: 91; Vilkuna et al. 2004: 37-38 (§ 2)] - см. таблицу 7 При рассмотрении финского языка мы отвлекаемся от вопроса о статусе долгих гласных (самостоятельные фонемы или сочетания кратких фонем) -- решение его не влияет на конфигура-цию рассматриваемых фонологических признаков; в таблице долгие гласные не показаны (как это практикуется во многих описаниях)..

Таблица 7. Финский вокализм (традиционная модель)

Казалось бы, огубленность занимает в этой системе одно из центральных мест, однако (как уже было отмечено в отношении немецкого - см. сноску 10), функциональные основания для выделения данного признака необходимо эксплицировать. Противопоставления /і/: /у/, /е/: /о/ демонстрируют лишь самостоятельный статус соответствующих фонем, но ничего не говорят о фонологическом признаке, ответственном за это различие. Для постулирования фонологического признака необходимо выявление функциональной общности тех или иных групп фонем. Такую общность финских /у/, /и/, /о/, /о/, отличающую их от оставшихся «неогубленных» гласных нижнего подъёма /а/, /а/, можно было бы усмотреть в некоторых чередованиях (см. [Vilkuna et al. 2004: 75-76 (§ 46)]) Благодарю Г. В. Гордиенко, указавшую мне на данную морфонологическую черту., однако в целом вопрос о функциональной нагрузке огубленности в финском языке требует специального рассмотрения.

Функциональный анализ финского вокализма, предложенный П. Гардом [Garde 1968: 62-66; Гард 2015: 77-80], основывается на фундаментальной характеристике финской словоформы - гармонии гласных: в отношении сингармонизма все гласные (независимо от огубленности) делятся на передние и задние (непередние), причём особыми функциональными свойствами характеризуются /i/ и /e/, иногда называемые нейтральными (Vilkuna et al. 2004: 49 (§ 15)) Именно модель П. Гарда послужила в своё время толчком для обоснованной выше оптими-зации фонологических признаков, организующих систему русского вокализма.. Во-первых, парадигматически, в отличие от прочих гласных, сами они не участвуют в сингар - монистическом «чередовании». Во-вторых, синтагматически, они особым образом связаны с правилом выбора передней или задней огласовки аффиксов Использованы примеры, предложенные П. Гардом [Garde 1968: 63-64; Гард 2015: 78-79].: если прочие гласные определяют огласовку аффикса однозначно (ср. формы инессива: talo `здание' - talossa, kyla `деревня' - kylassa), то /і/ и /е/ определяют её лишь в отсутствие других гласных: kivi `камень' - kivissa (но meno `движение' - menossa, lumi `снег' - lumessa); кроме того, имеются аффиксы, которые не подчиняются их гармоническому влиянию: pehmeys `мягкость' - pehmoinen `мягкий' (сохраняется задний ряд аффикса; ср. передний ряд при иных гласных в корне: tama `этот' - tammoinen `такой'). Функционально выделяемые гласные /і/ и /е/ могут быть названы разгу - бленными ввиду всё той же артикуляционной характеристики. Система финских гласных фонем по П. Гарду [Garde 1968: 62; Гард 2015: 77] представлена в таблице 8.

Таблица 8. Финский вокализм (новая модель)

Предложенный анализ вокалических систем трёх существенно различных языков - русского, латышского и финского - вскрыл наличие функциональных оснований для выделения в них не традиционного класса огубленных фонем, а, напротив, класса фонем разгубленных. Важно, что данная группа фонем в каждом языке была выделена на основе их функциональных особенностей, а имеющаяся общая фонетическая характеристика понадобилась лишь для создания термина.

Имеет смысл проверить (и, возможно, подвергнуть аналогичной ревизии) описания фонологических систем и других языков. Необходимо в принципе следить за тем, чтобы при анализе фонологии артикуляционные характеристики не подавляли функциональные признаки.

Словари

SSLT 1977 - Slovnik slovanske lingvisticke terminologie. Словарь славянской лингвистической терминологии. Dictionary of Slavonic linguistic terminology. Sv. 1. Praha: Academia, 1977. XXXVIII + 553 s.

Литература