К параметрам описания дискурса извинения

Размещено на http://www.allbest.ru/

М.Л. Васильева

В статье рассматривается проблема конститутивных признаков коммуникативной ситуации извинения. Обсуждаются общеметодологические и лингвистические признаки межличностного и публичного извинения, выделенные в современной отечественной монографической литературе. Дается критический анализ рационализации извинения в рамках следующих основных подходов: респонсивного дискурсивного моделирования; речежанрового моделирования; интерактивного моделирования; комплексного алгоритмового моделирования; модельной речеактовой репрезентации; контекстного восприятия; лингвокультурной речеэтикетной реализации; социально-типологической реализации.

Ключевые слова: вежливость, дискурс, извинение, интерактивность, коммуникативная ситуация, культура, моделирование, прагматика, речевые акты, этикет.

On parametres of the apology discourse description

M.L. Vasilyeva

The article concerns the problem of the constitutive features of the communicative situation of apology. The author discusses methodological and linguistic characteristics of inter-personal and public apology described in modern Russian monographs. Critical analysis is given to rationalization of apology in these principal approaches: responsive discourse modeling; speech genre modeling; interactive modeling; complex algorithmic modeling; model speech act representation; contextual perception; linguo-cultural discursive-etiquette manifestation; socio-typological manifestation.

Keywords: politeness, discourse, apology, interactivity, communicative situation, culture, modeling, speech acts, pragmatics, etiquette.

Исследованию явления извинения (далее - И) дало мощный толчок появление книги Р. Ратмайр о прагматике И [30]. Идеи Р. Ратмайр основаны на взглядах Дж. Серля о природе речевых актов; их также можно, как мы полагаем, возвести к концепции М. Даскала [48] о социопрагматическом аспекте рассмотрения речевых явлений. Основные положения подхода Р. Ратмайр, давшие методологическую пищу широкому изучению И в отечественной литературе (см. о них ниже), можно свести к следующим.

1. И как разновидность директивных речевых актов-реквестивов, требующих диалогического единства в коммуникативной ситуации и обращенных к другим лицам. Эта идея воплотилась в изучение не коллаборативного, а эмитентного локутивно-ориентированного аспекта речевого акта, в связи с чем в некоторых подходах И трактуется уже как экспрессив, например, в подходе Дж. Лича [50].

2. Перлокутивная эффективность И определяется мерой убедительности локутивного аспекта И. Неверно выбранная тональность или подбор слов и конструкций могут усилить или, наоборот, ослабить речевоздействующий результат, иногда в значительной мере.

3. Эмитентный аспект прагматики (прагматика говорящего) задает ряд условий удачи (felicity conditions, согласно американской лингво-прагматической терминосистеме), которые составляют отдельный, если не решающий пласт всех условий успешности диалогического коммуникативного события.

Книга Р. Ратмайр помимо собственно исследовательских оригинальных достижений вбирает в себя ряд идей, сформулированных в науке на рубеже ХХ и ХХІ вв. При этом современные собственно лингвистические исследования по проблеме И, не охарактеризованные специально у Р. Ратмайр, могут прямо или косвенно наследовать идеи, высказанные учеными, занимавшимися более общими вопросами - что отвечает общему принципу научной парадигмальности (см., например: [4]). Дальнейшее наше изложение будет касаться рассмотрения сначала работ, не посвященных специально изучению И, а затем - подходов, в которых И является предметом изучения в самых разнообразных ракурсах.

В качестве не-основного предмета исследования И в лингвистической диссертационной монографической литературе трактуется в нескольких основных ракурсах, которые по признаку вхождения в подход научного рассмотрения можно разделить на следующие: (1) как категория речевого этикета; (2) как элемент организационной структуры дискурса. При этом важно отметить возможность вхождения конкретной концепции одновременно более чем в один ракурс, поскольку эти ракурсы представляют собою не онтологические сущности, а осмысление единой коммуникативной действительности, лишь рассматриваемой с разных позиций; иными словами, названные ракурсы не принадлежат к естественным категориям, а являют собой образования метафизического порядка.

Ракурс (1). С точки зрения категориальной принадлежности И примат принадлежит рассмотрению его в рамках речевого этикета: системно-структурному с точки зрения синтаксических манифестаций речевых формул [21] и ракурса категории вежливости в них [10]; прототипному как разновидности микрополя, не имеющего периферийной зоны [38]; речежанровому - как первичного жанра этикетного общения [23]; интерактивному - как результата взаимодействия с англо-американской этикетной системой [21]; как этикетного речевого акта, предназначенного для поддержания ритуально-этикетных отношений в сфере вежливой коммуникации [45]; как этикетной речеповеденческой тактики «сглаживания» деликта с компонентами «принесение И» и «просьба о прощении» [25], как этикетной тактики позитивной вежливости [37], а в манифестационном плане - как описания фразеологического клише в составе этикетного фрейма «И» [2].

Ракурс (2). В регулятивном интерактивном аспекте И рассматривается с точки зрения координации речевых действий коммуникантов [27] и реализации постулата такта/великодушия [44] и с позиций восстановления гармоничных отношений между коммуникантами - [8] и преодоления конфликта [12]. И может рассматриваться как в ритуальном аспекте - как социатив с доминированием в нем интенциональных и реляционных компонентов и отведением на задний план пропозиционального и эмоционального аспектов: [39]. Возможно рассмотрение И в рамках мета-коммуникативного, а по существу, фатического (в частности, стадиального) аспекта диалога: как носителя ингерентной фатической функции с катафорическим дейксисом [16]; как перформативной коллокутивной формулы зачина [28]; в качестве регулятива контактоустановления в начальной стадии общения [34]; как клишированного фрагмента входа в общение [5]; как сигнала-маркера начала/конца диалогической единицы [13]; как регулятора поддержания контакта [24]. Манифестационная состаляющая описывается с опорой на модельность события И: как демонстрации партнеру своей нормативности или своего оценочного отношения [20]; как обезличенный и шаблонный текст-формула [15]; как метакомму- никативное клише для реализации Принципа вежливости [36]; с позиций конкретизации степени фа- тичности и описания соответствующих глагольных средств [14] или просто с точки зрения описания лексико-грамматических характеристик И [31].

В регулятивном трансмиссионном аспекте (как часть минимального интеракционного единства) И рассматривается с точки зрения установки говорящего и как вид экспрессива [11; 7; 32]. Другой аспект рассмотрения - трактовка И как компонента структуры речевого акта несогласия/отказа наряду с компонентами формального отрицания и аргументации отказа [29], как сопровождение речевого акта отказа для снятия негативного эмоционального фона [33].

В отечественных лингвистических диссертационных исследованиях, специально посвященных феномену И, господствует событийная его трактовка (по соображениям места мы коснемся лишь работ с 2000 г., располагая их в простом хронологическом порядке).

В подходе С.В. Сковородиной [35] исследование И проводится в рамках речеактовой теории. Акцент делается на изучении природы и специфики ответной реплики, которая расценивается как полнозначный речевой акт, обладающий целью, формой и задающим перлокутивный эффект. Фактор коммуниканта реализуется как на языковом, так и на прагматическом уровне. Языковой позволяет представить речеактово-инвариантные статичные сведения о коммуникантах; он представлен языковыми средствами манифестации речевых актов - формами сказуемого, эпитетов, обращений. Прагматический уровень характеризует одного из партнеров с позиций мотивов, намерений и способов манифестации речевых актов, а второго - с точки зрения восприятия актов и реагирования на них. Прагматический уровень признается в диссертации более существенным, чем языковой - в частности, потому, что является во многом определяющим для выбора и использования собственно языковых средств.

Пафос подхода состоит в том, что лингвопрагматический анализ расценивается в качестве анализа не высказывания, а прагматических факторов ситуации. Языковые и прагматические факторы могут находиться в отношениях корреспондирующих и противительных; последние описываются отдельно и включают нестандартные структуры и окказионализмы. Наличие противительных отношений позволяет автору утверждать, что определяющими для распознавания смысла И являются именно внеязыковые факторы, а потому они должны быть примарными в лингвопрагматическом исследовании. Отсюда вывод о неязыковой сущности феномена перформативности и о несущественности рассуждений о перформативной формуле и о степени ее полноты.

Языковые средства представлены в виде «лингвопрагматического поля» как модели их упорядочивания; в качестве критерия конструирования названного поля выступает понятие интенции. Поле И в качестве ядра содержит языковые экспликаторы модусного значения - конструкты Verzeich и Entschuldigen Sie. В околоядерный слой попадают экспликаторы модуса и диктума - выражение адресата, адресанта и стимула. Периферия состоит из трех слоев; на первом располагаются конструкты с полисемией иллокутивных (модусных) значений, на втором - окказиональные языковые экспликато- ры интенции, на третьем - неязыковые экспликаторы модуса и диктума.

Рассмотрена прагматико-логическая типология стимула реактивности в И - сознательные и неосознанные действия; источниками информации о стимуле для художественного текста признаются не только говорящий и адресат, но и автор. Проанализирован фактор коммуникантов, в частности, их коммуникативные типы и коммуникативно-прагматическая характеристика - средства усиления интенции и И и типология реакций на И.

Данный подход ценен тем, что проведенное в нем исследование И осуществлено с помощью одновременного применения нескольких экстралингвистических параметров и установлены характеристики реактивного речевого акта, в т.ч. параметры его формы, реализации и речевоздействующего эффекта. Однако когнитивная - собственно концептная - сущность И, несмотря на заявленность в теме, остается в тени собственно прагматической.

Подход C. Ли [17] предусматривает лингвокультурологическое рассмотрение концепта И с позиций социальных признаков партнеров по общению, этикетного контекста употребления концепта и способов его манифестации.

Изучение И строится путем обращения к четырем основным типам контекстов - к словарному, к художественно-нарративному, к рече-диалоговому и к прямо-речевому, совмещенному с комментарием автора произведения. Эти контексты демонстрируют существо, функциональную направленность, речеактовую природу концепта и его проекцию на категорию вежливости. Нарративный режим рассмотрения концепта, несмотря на его ингерентную имитационность, обладает потенцией экспликации речевых действий и внутреннего мира говорящего, раскрывая тем самым его лингвокультурную / национальную картину мира.

Концепт И высокочастотен и ориентирован на сохранение лица адресата; его употребление обладает выраженной фатической функцией. Концептуальное поле И содержит конечное множество компонентов, основными из которых являются вина, прощение, вежливость уважение / воспитанность, долг, благожелание, сохранение лица.

Изложены типичные манифестации И в нескольких аспектах - в словарном, в речеактовом (в диалоговом взаимодействии), в нарративном (как компонент высказывания автора произведения) и в речеактово-нарративном (как компонент высказывания персонажа, комментируемого автором- наблюдателем).

Лингвокультурная специфика употребления названного концепта И у русских и у китайцев состоит: (а) в различной частотности употребления И; (б) в имманентности/релятивности степени вежливости; (в различиях жестового языка).

Рассмотренный подход ценен так называемой экспертной культурной позицией, когда специфичность коммуникативных практик выявляется с большей полнотой при взгляде на них с позиций сторонней культуры.

Исследование Е.В. Артамоновой [3] выполнено в рамках речежанрового (далее - РЖ) подхода. Цель его - предложить РЖ-модель принесения И в опоре на светские и церковные коммуникативные ценности. Этот РЖ противопоставлен информативным относится к разряду фатических и этикетных (по В.В. Дементьеву). Данный РЖ реализуется языковой личностью кооперативно-актуализаторского типа (по К.Ф. Седову).

Характеристика РЖ строится на основе предложенной Т.В. Шмелевой 7-компонентной РЖ- модели, включающей `коммуникативную цель', `образ автора', `образ адресата', `коммуникативные факторы прошлого и будущего', `диктумное содержание', `языковое воплощение' [46]. Е.В. Артамонова добавляет компонент, который можно охарактеризовать как `мотив'- боязнь осуждения. Коммуникативная цель И, в отличие от просьбы о прощении, - это лишь действие, соответствующее социальным ожиданиям окружающих. Образ автора в И - человек, правильно распознающий нормы социума. Образ адресата - человек как исполнитель; при этом, как представляется, составляющая активности а в случае И - не обязательна. Фактор прошлого И - проступок, скорее, его референтное содержание; мо- дусное же содержание, на наш взгляд, сопряжено с фактором будущего; фактор будущего у просьбы о прощении - непременное ее удовлетворение; у И перлокутивный эффект не обязательно выражен и, как представляется, не связан напрямую с адресатом. Диктум в просьбе о прощении - экспликация и оценка адресантом собственной вины как тяжелой; в принесении И диктум - это во многом этикетный знак, в котором чувства адресанта выражения не получают (в И). По Е.В. Артамоновой, просьба о прощении в целом ориентирована на адресата, а И - на самого себя и окружающих; поэтому для И не характерен сопутствующий признак отнесенности события к сфере автора и оценка автором степени тяжести проступка.

Представляется, что предложенная автором трактовка этих РЖ позволяет отнести просьбу о прощении если не информационным, то к «информационно-фатическим» жанрам, а И - к фатическим (если несколько модифицировать таксономию В.В. Дементьева).

Подход Е.А. Плетневой [26] ориентирован на изучение функционирования формул И в разных коммуникативных обстоятельствах коммуникативно-прагматический потенциал речевых актов предстает как моделирующий аспект диссертации, а сам тип формулы явно соотнесен с соответствующим типом у Р. Ратмайр [30].

Формулы И считаются, образованиями как прямого, так и непрямого (не связанного прямо с речевым актом И) характера. Поэтому названные формулы у автора являют собой образования полисемантичного или даже омонимического плана и являются средством кодирования: (а) сочувствия, соболезнования, сожаления как установки на референт; (б) переспроса, уточнения сказанного, установления и размыкания речевого контакта, прерывания общения на время, вмешательства в разговор как фатические установки; (в) просьбы, выражения упрека и т.п. как установки на адресата. Собственно И трактуется как социально значимый экспрессив, ориентированный на реализацию социального гомеостаза. К числу предваряющих условий употребления И отнеснны нанесение ущерба адресату со стороны говорящего, осознание говорящим своей вины, рефлексируемый им психологических дискомфорт от этого и стремление восстановить коммуникативную гармонию.

Для британской языковой культуры выделены три разновидности акта И - эмфатическое (Forgive me), официальное (I apologise / (My/Our) Apologies) и фатическое ((I am) sorry - при этом данная формула признается универсальной). На наш взгляд, причисление у Е.А. Плетневой названных формул к речевым (в тексте диссертации они именуются то речевыми, то языковыми - см. Выводы 3 и 6 по Главе 2) можно признать правомерным только при отнесении их к ситуативным клише; однако эти формулы используются в крайне широком спектре ситуаций, а их вербалика практически не подвергается модификациям; поэтому если рассматривать их в отношении к названным трем бесспорным актам И, то это формулы не речевые, а языковые. Другое дело - функциональная транспозиция; в этом отношении формулы целесообразно считать речеязыковыми: языковыми по уже названным причинам неизменности формы, а речевыми - поскольку их отнесение к конкретной ситуации связано с экстралингвистическими условиями обретения разнообразных смыслов.

В подходе Ю.В. Туфановой [40] И рассматривается с позиций социального гомеостаза в ориентации на проявления личностных речепроизводных в интерактивной ситуации И. Предлагается решение данного вопроса в рамках когнитивной прагматики, в которой субъект рассматривается с полиаспектной персонологической позиции как одновременно психологическая, социальная, гендерная и этнокультурная языковая личность. Рассматривается как кооперативный, так и конфликтивный аспекты поведения партнеров в ситуации И с попыткой выявления прототипической и непрототипических ракурсов этой ситуации. Прототипический подход к моделированию И принимается автором в ориентации на соответствующую позицию по эмоциям А. Вежбицкой [6] и на принцип гибкости когнитивной модели Т. А. ван Дейка [9]. Инвариантная модель тогда содержит пять компонентов - (а) минимум два коммуниканта, (б) ущерб, (в) цель общения, (г) коммуникативные условия общения, (д) манифестация коммуникативных интенций общающихся. Основополагающим для ситуации И является предшествующее событие (ущерб), которое может иметь как коммуникативную, так и некоммуникативную природу. Степень ущерба задает, заметим, возможность как прототипической, так и непрототипической реакции - от кооперативности к некооперативности и далее до конфликта. Разграничиваются ретроспективный и проспективный конфликты. Такое разграничение, впрочем, не оригинально и восходит не только к теории вежливости П. Браун и С. Левинсона [47], и к социологической концепции Е. Гофмана [49]. Модель И процессуальна, и предполагает алгоритм, который является конвенциональным и потому прототипичным.

Прототипическая (полносоставная) ситуация И полагается однородной, непрототипические обладают наличием других, не-ингерентных свойств. В диссертации описаны 11 вариантов непрототипических ситуаций И: (1) имплицитное выражение И; (2) имплицитная реакция адресата на И; (3) И за третье лицо; (4) И как средство привлечения внимания адресата; (5) И говорит о сбое в общении; (6) И сигнализирует об окончании разговора; (7) не-принятие И адресатом; (8) обмен встречными

Ими; (9) адресат требует И; (10) невербальное выражение И эмитентом; (11) невербальная реакция на И адресатом. В авторской таксономии, однако нет единого критерия - их несколько: использование семиотического кода - варианты (1), (2); семиотический характер кода - (10), (11); фатика общения - (4), (5), (6); метакоммуникативность - (3); инициативность партнеров - (9); этикетность общения - (8); собственно не-кооперативность - (7).

Выявлены основные черты личности «человека извиняющегося» - кооперативность, мягкость, некатегоричность, эмоциональность, стремление к компромиссу, установка на позитивную тональность общения с собеседником, стремление продемонстрировать партнеру добрые намерения, скромность, сдержанность, правдолюбие, вежливость. Отдельно описаны средства невербальной манифестации И, к которым отнесены фонация, взгляд и мимика, жесты, молчание и которые могут употребляться как в сочетании с вербальными средствами, так и самостоятельно, что свидетельствует о полисемиотичности И.

Подход М. Шафаги [43] рассматривает И с позиций теории речевого этикета (по Н.И. Формановской [42]). Этикет считается обрамляющей конструкцией для ряда коммуникативных принципов, в частности, Принципа вежливости. На основе анализа понятий этикета и вежливости (по Дж. Личу) трактовка И в интервале абстракции «этикет И» позволяет разграничивать ситуации принесения И (И-вежливость, относительная) и признания себя виновным (собственно И).

И-вежливость употребляется в типовых ситуациях привлечения внимания или зачина. Превентивные И для актов просьбы, вопроса и совета считаются малоупотребимыми в русской культуре - но это утверждение, на наш взгляд, нуждается в статистическом подтверждении, тем более, что автор буквально в том же абзаце [43, с. 10] указывает на обратное. Это связано не в последнюю очередь с ситуациями социального - возрастного и статусного - саморанжирования собеседников.

И может быть принесено не только за проступок как таковой, но и за нарушение различных аспектов продуктивного общения. Нарушение постулатов П. Грайса и Дж. Лича описано весьма тривиально. Рассмотрение И в связи с принципом вежливости позволяет автору установить лингвокультурные различия ситуаций И в русском и персидском языках. В первом акт И в большей мере связан с ситуациями признания вины (т.е. акцент делается на содержательный аспект И), а во втором - с проявлением вежливости к адресату (акцент на форме - относительной вежливости). В персидской культуре И более частотны и играют существенно более важную роль для репутации говорящего, чем в русской.

Рассмотренный подход не отличается теоретической новизной, но ценен прежде всего фактической проработкой коммуникативной ситуации И в межкультурном аспекте.

В диссертации С.С. Авакимян [1] акцент в описании И смещается с традиционного homo loquens на homo audiens, что требует применения особых исследовательских методик, особенно в условиях межкультурного общения, когда перцепция смысла представляет отдельную проблему. Акцент на «грамматике слушающего» (по Л.В. Щербе) связывается автором с восприятием как исходным моментом в когнитивной деятельности.

На восприятие И, по мнению С.С. Авакимян, влияют четыре уровня/слоя контекста: (1-2) два локальных - лингвистический и ситуационный - отвечают, соответственно, за лексикограмматические, просодические, функционально-стилистические черты И и за особенности коммуникантов, их взаимоотношений, хронотопа и невербалики); (3-4) два более широких (лингвистический (интертекстуальность) и социокультурный - связаны с искренностью и уместностью И).

И вслед за М. Дойчманом подразделяются на четыре типа: (1) реальное (соотносится с искренностью); (2) конвенциональное (с вежливостью); (3) сочетание этих двух типов - в ликоугрожающих И, которые могут восприниматься как неискренние и невежливые одновременно, но первый параметр существенно менее значим, чем второй; (4) конвенциональные И с дополнительными функциями, где ущерб невелик, а И достигается смягчение просьбы или привлечение внимания.

По мнению автора, изменение принципиального контекста И кодированием на другом языке меняет восприятие прежде всего вежливости, но не искренности. Поэтому искренность и вежливость не считаются в диссертации взаимозависимыми параметрами; искренность И описывается в диссертации скалярно с выделением саркастических, вызывающих, обыденных и собственно искренних И.

При оценке искренности и вежливости И коммуниканты стремятся ориентироваться на определенные контекстные факторы (таксономическое разбиение наше. - М.В): (а) в локальнолингвистическом контексте: (а-1 искренность) - на просодику, лексико-грамматические черты и пре- и пост-извинительные высказывания; (а-2 вежливость) - на просодику, лексико-грамматические черты И и иных реплик, на уровень формальности И; (б) в более широком лингвистическом контексте: (б-1 искренность) - на догадки о гипотетической ситуации для конкретного И; (б-2 вежливость) - уместность внеконтекстного И определялась при опоре на собственные знания о возможной ситуации, где может прозвучать данное И; (в) в локально-ситуативном контексте: (в-1 искренность) - на эмоции участников, взаимоотношения и невербалику; (в-2 вежливость) - на воссоздание ситуации с Им, надействия и взаимоотношения собеседников, их чувства и эмоции; (г) в более широком социокультурном контексте: (г-1 искренность) - на конкретную лингвокультуру; (г-2 вежливость) - на конкретную лингвокультуру, на связь вежливости с уровнем искренности, на уместность И в ситуации общения.

В концепции Н.А. Минаевой [22] излагается системно-прикладной аспект проблемы И как РЖ. Изучаются лексико-грамматические закономерности реализации И в речи детей младшего школьного возраста.

Для РЖ И устанавливается системообразующий концептный признак «вина», а ситуация И трактуется традиционно - с выделением виновника и пострадавшей стороны. Коммункативный фактор прошлого (негативное действие) соединяется с коммуникативным фактором будущего (улучшение взаимоотношений партнеров) посредством соответствующей коммуникативной цели. Языковое воплощение РЖ И трактуется как с языковой, так и с когнитивной точки зрения, с акцентом, соответственно, на уровневую (рассматриваются лексический и грамматический стратумы) и на полевую организацию компонентов стратумов с выделением центра / ядра и периферии.

На основе проведенного качественно-количественного анализа устной и письменной речи детей младшего школьного возраста и сопоставления полученных данных с особенностями взрослой языковой картины мира обозначены параметры создания коллективного речевого портрета младших школьников. Данные, полученные в результате анализа индивидуальных сведений. Данный подход не изобилует теоретическими находками, однако весьма ценен с практической образовательной точки зрения; применение же элементов математической статистики обеспечивает научную достоверность полученным Н.А. Минаевой данным.

В подходе В.А. Литвиновой [19] рассматриваются лингвопрагматические, этнокультурные и языковые характеристики скрипта И. Постулируются идеи: о нормативности реальной коммуникации и о степени точности следования образцу; об условности стереотипного поведения (прагматической конвенциональности), восходящей, как представляется, к философско-этической идее общественного договора Руссо; о многоаспектном строении конвенциональности, предусматривающем ее ракурсы - (а) социогенетический (идея стереотипности восприятия мира и человека, на основе чего формируются представления, оценки и ценностные установки), (б) когнитивно-психологический (идея о привычности моделей мышления, о социально-значимых аспектах дискурсивно практики, о личном выборе типа поведения в соответствии или не в соответствии с социокультурными нормами и коммуникативными установками) (в) ценностный (соотнесение конвенциональности речевого поведения с представлениями о вежливости и этикете и о возможности выбора соответствующих стратегий) (г) дискурсивно-прагматический, который напрямую связан с ценностным и эксплицирует конвенциональность как проявление возможности выбора стратегий учтивости и вежливости в соответствии с нормативными ожиданиями партнера и общества в целом.

Делается предположение, что манифестация И подчинена адаптивно-нечеткому алгоритму речевого поведения с возможностью фатических коррекций межличностных отношений при наличии угрозы социальному этикету, нравственности и морали. И расценивается как форма фатического общения с его примарностью обеспечения безразрывности общения и связывается с социальным имиджем личности, а также с ее эмоциональной сферой.

Будучи социально-значимым, И связывается с инструментарием средств восстановления социального имиджа виновного в проступке. Проступок оценивается через саморефлексию, но мотивом И, который также может рефлексироваться, считается не собственно проступок, его социальная оценка - в плане ответственности виновного как обладателя социального имиджа `человека воспитанного', что в свою очередь и предполагает принесение И (которое должно быть соответствующим образом оценено социально).

Любопытна трактовка автором сценарности И. Оно понимается не только как структурный скрипт, но и как потенциально вариативный феномен, связанный с принципом стратегичности. Последний, в свою очередь, основан на более общем принципе ассимиляции, который у В.А. Литвиновой именуется адаптивностью. Адаптивность к конкретно-контекстным условиям, к личностным предпочтениям эмитента И, к социально-статусной стратификационной специфике норм, которые могут варьироваться, является предпосылкой вариативности последовательности коммуникативных шагов, которые направлены на урегулирование межличностных отношений.

Социальная обусловленность актуализации И связана с оценкой партнером (и третьими лицами) поведенческих производных виновного, допустившего отклонения от социальных стандартов. Сценарий этикетного И активируется в случае отступления от норм вежливости, что связано с нормой личной автономии человека. Сценарий метакоммуникативного И используется при нарушении конвенций кооперации в общении (по максимам П. Грайса) и правил этикета (к ним автор относит внимание, терпеливость, такт, скромность, одобрение, согласие, нормы паралингвистической организации речи); с помощью этого типа сценария эксплицируются нарушения норм речевого поведения, не сопровождающихся эмоциональным дискомфортом для говорящего, а лишь сигнализирующих о знании им конвенций сотрудничества и вежливости. Сценарий этического И реализуется в случае нарушений морально-нравственного плана; при этом сценарии активизируются чувства и эмоции, сигнализирующие о личных переживаниях, сожалении о допущенном проступке и о раскаянии; здесь степень эмоциональности обычно прямо пропорциональна степени нанесенного морально-нравственного урона.

В типичный набор речевых действий при И включены акты: (а) признания вины и собственно принесения И (у В.А. Литвиновой они соединены в один, точнее, принесение И трактуется как признание вины, что представляется ошибочным); (б) описания сожаления о проступке; (в) раскаяния; (г) эксплицитной негативной самооценки; (д) объяснения мотива / причины проступка; (е) описания чувств и эмоций; (ж) просьбы о прощении. И рассматривается, с одной стороны, как самодостаточный ход (когда типовая ситуация не требует реакции адресата) и как компонент коммуникативного хода (когда предполагается реакция адресата).

Данный подход ценен новизной трактовки моделирования алгоритма речевого поведения, подробной характеризацией сценариев И и их мотивов; исследование отличается проработанностью и теоретической глубиной; вместе с тем, некоторые важные позиции нельзя признать оригинальными - например, метакоммуникативные И, по сути, повторяют трактовку таковых у Р. Ратмайр [30].

Таким образом, в числе лингвистических подходов к И в последнее 20-летие были проанализированы концепции: респонсивного речеязыкового / дискурсивного моделирования (С.В. Сковороди- на); лингвокультурной этикетной реализации (С. Ли); речежанрового моделирования (Е.В. Артамонова); модельной речеактовой репрезентации (Е.А. Плетнева); интерактивного моделирования (Ю.В. Туфанова); речеэтикетной реализации (М. Шафаги); контекстного восприятия (С.С. Аваки- мян); социально-типологической реализации (Н.А. Минаева); комплексного алгоритмового моделирования (В.А. Литвинова). Все названные подходы опираются (с разной степенью эксплицитности) на социо-интеракционистские микропарадигмы современной прагматики (П. Грайс, Дж. Лич, Р. Ратмайр), стая во главу угла неодинаковые ракурсы этих микропарадигм. Однако именно эта разница позволяет усмотреть не только полученные достижения, но и возможные исследовательские перспективы изучения извинения.

извинение речежанровый лингвокультурный дискурсивный

Список литературы

1. Авакимян С.С. Влияние контекстуальных факторов на восприятие прагматики извинения в английском и русском языках: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.20. Нижневартовск: Нижневартовский гос. гум. ун-т, 2011. 235 с.

2. Аверкиева М.С. Семантическое и концептуальное пространства русского этикета: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Екатеринбург: Уральский гос. ун-т, 2009. 223 с.

3. Артамонова Е.В. Жанры русской речи: исповедь, просьба о прощении, принесение извинения: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. Казань: Казанский гос. ун-т, 2008, 191 с.

4. Васильев Л.Г. Проблема речевого воздействия: отечественные и зарубежные подходы / Монография. Калуга: Калужский гос. ун-т, 2106. 152с.

5. Власова А.В. Речевые клише французской разговорной речи в коммуникативно-прагматическом аспекте: фреймы фрагмента входа в общение: дис.. канд. филол. наук / 10.02.05. Н.Новгород: Нижегородский гос. лингв. ун-т, 2008. 177 с.

6. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 416 с.

7. Газизов Р.А. Коммуникативная категория вежливости в немецкой лингвокультуре: дис. ... докт. филол. наук / 10.02.4 Уфа: Башкирский гос. ун-т, 2011. 395 с.

8. Давыдова Т.А. Речевой акт упрека в английском языке: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Иркутск: Иркутский гос. лингв. ун-т, 2003. 161 с.

9. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. 308 с.

10. Демченко Е.В. Семантико-синтаксические средства выражения категории вежливости в английском и русском языках: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Ростов-н/Д: Южный федеральный ун-т, 2007. 168 с.

11. Доброва Т.Е. Слитные речевые акты при реализации различных установок говорящего в английской диалогической речи: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. СПб: С-Петербургск. гос. ун-т, 2004. 183 с.

12. Иванова Д.В. Речевые способы преодоления конфликта: на материале русского и английского языков: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Саратов: Саратовский гос. ун-т, 2010. 182 с.

13. Иванова Е.А. Лексические пограничные маркеры минимальности диалогических единиц: дис. . канд. фи- лол. наук / 10.02.21. М.: Московский гос. ун-т, 1999. 169 с.

14. Ивановский Д.Ю. Сопоставительное описание глагольных средств выражения извинения в английском и русском языках: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.20. Пятигорск: Пятигорский гос. лингв. ун-т, 1999. 177 с.

15. Имас А.В. Выражение благодарности в немецком языке: на материале литературных и лексикографических источников с XVII по XX вв.: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2001. 172 с.

16. Кульнина Е.А. Способы вербализации контактоустанавливающей функции в современном немецком языке: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Саранск: Мордовский гос. ун-т, 2002. 193 с.

17. Ли С. Концепты «благодарность» и «извинение» в языковой картине мира русских: с точки зрения носителя китайского языка и культуры: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. М.: Гос. ин-т русского языка им. А.С. Пушкина, 2006. 164 с.

18. Лисенко М.В. Место стратегий извинения в гармонизации межличностных отношений: на материале английского языка: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. СПб: Российский гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена, 1999. 214 с.

19. Литвинова В.А. Лингвопрагматическая специфика сценарности извинения в английской коммуникативной культуре: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Волгоград: Вологоградский гос. ун-т, 2015. 210 с.

20. Лопатина Ю.Д. Метадиалоговый дискурс: описание феномена, структуры и функции: дис.. канд. филол. наук / 10.02.19. М.: Военный ун-т, 2003. 209 с.

21. Лунева В.В. Речевой этикет как гиперсемиотическое образование: лингвопрагматический аспект: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Ростов-н/Д: Южный федеральный ун-т, 2011. 171 с.

22. Минаева Н.А. Речевой жанр извинения в речи детей младшего школьного возраста: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. Таганрог: Таганрогский гос. пед. ин-т, 2012. 242 с.

23. Мосейко А.А. Этикетные модели поведения в британской и русской лингвокультурах: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.20. Волгоград: Волгоградский гос. пед. ун-т, 2005. 197 с.

24. Науменко М.Г. Трилог как структурно-семантическое и коммуникативное единство: на материале английского и русского языков: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Ростов-н/Д: Пед. ин-т Южного федерального ун-та, 2012. 182 с.

25. Нуриева Г.Р. Этикетные рече-поведенческие тактики в переводах русских художественных текстов XX века на английский и татарский языки: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. Казань: Приволжский федеральный ун-т, 2012. 174 с.

26. Плетнева Е.А. Коммуникативно-прагматический диапазон формул извинения в британской языковой культуре: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2009. 264 с.

27. Плотников В.В. Координационная природа речевых актов: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. М.: Военный ун-т, 1999. 151 с.

28. Погорелова И.В. Функционально-семантические свойства адверзивных реплик в диалоге: на материале русского и английского языков: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1998. 191 с.

29. Постоенко И.А. Ситуация несогласия/отказа в динамике английской речи: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.4 Хабаровск: Хабаровский гос. пед. ун-т, 2001. 185 с.

30. Ратмайр Р. Прагматика извинения. Сравнительное исследование на материале русского языка и русской культуры. М.: Языки славянских культур, 2003. 272 с

31. Реукова Н.В. Лексико-грамматические средства выражения вежливости в современном немецком языке: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. М.: Моск. гос. ун-т, 2005. 183 с.

32. Сальникова О.Е. Комбинированные речевые акты в англоязычном дискурсе: функционально-семантический и лингвокультурный аспекты: дис. . канд. филол. наук / 10.02.04. 373 с.

33. Симонова С.О. Коммуникативно-когнитивные особенности выражения косвенных и имплицитных речевых актов отказа в диалогическом дискурсе: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. - Тамбов: Тамбовский гос. тех. ун-т, 2011. 207 с.

34. Синицына А.Н. Метакоммуникативные единицы и их роль в организации и регуляции англоязычного диалогического общения: дис.. канд. филол. наук / 10.02.04. СПб: Российский гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена, 2005. 223 с.

35. Сковородина С.В. Прагматика реактивных речевых актов в немецком диалогическом дискурсе: концепты «благодарность» и «извинение»: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. СПб.: Российский гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена, 2004. 219 с.

36. Стрибижев В.В. Речевые клише в английском языке: метакоммуникативная функция: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Тула: Тульский гос. пед. ун-т, 2005. 191 с.

37. Тельминов Г.Н. Коммуникативные тактики вежливости в американской и российской Интернет-рекламе: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.20. Екатеринбург: Уральский гос. пед. ун-т, 2013. 302 с.

38. Топка Л.В. Прагма-семантическая категория некатегоричности в современном английском языке: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. Иркутск: Иркутский гос. лингв. ун-т, 2000. 168 с.

39. Трофимова Н.А. Актуализация компонентов смысла высказывания в экспрессивных речевых актах (на материале современного немецкого языка): дис. ... докт. филол. наук / 10.02.04. СПб.: Российский гос. пед. унт им. А.И. Герцена, 2009. 420 с.

40. Туфанова Ю.В. Коммуникативная ситуация извинения: когнитивно-прагматический подход / дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Иркутск: Иркутский гос. лингв. ун-т, 2010. 205 с.

41. Фёдорова Т.В. Семантика вежливости и средства ее выражения в современном русском языке: на материале произведений современной драматургии: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. Брянск: Брянский гос. ун-т. 199 с.

42. Формановская Н.И. Русский речевой этикет: нормативный социокультурный контекст. М.: Русский язык, 2002. 160 с.

43. Шафаги М. Извинение в русском речевом поведении: с позиции носителя персидского языка: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.01. М.: Гос. ин-т русского языка им. А.С. Пушкина, 2011. 216 с.

44. Шилова С.В. Соблюдение и нарушение принципов речевого общения в деловой коммуникации: на материале английского языка: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.04. СПб: С-Петербургский гос. ун-т, 1998. 220 с.

45. Щербинина И.В. Коммуникативная сущность обращений как средства общения в языкознании: дис. ... канд. филол. наук / 10.02.19. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2007. 167 с.

46. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов: Колледж, 1997. С. 88-98.

47. Brown P., Levinson S. Politeness. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. xiv, 350 p.

48. Dascal M. Pragmatics and the Philosophy of Mind. Vol.1. Thought in language. Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 1983. 207 p.

49. Goffman E. Relations in Public: Microstudies of the Public Order. N.Y.: Basic Books, 1971. xvii, 396 p.

50. Leech J. Principles of Pragmatics. London etc.: Longman, 1983. xii, 250 p.

Размещено на Allbest.ru