Гоголь: поэтическая концептуализация личного имени в составе компаративного тропа

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Гоголь: поэтическая концептуализация личного имени в составе компаративного тропа

С. Б. Кураш кандидат филологических наук, доцент кафедры белорусской и русской филологии Мозырского государственного педагогического университета имени И. П. Шамякина

Ключевые слова: Гоголь, оним, троп, метафора, поэзия.

С. Б. Кураш кандидат філологічних наук, доцент кафедри білоруської та російської філології Мозирського державного педагогічного університету імені І. П. Шамякіна

Гоголь: поетична концептуалізація особистого імені у складі компаративного тропа

Ім'я Миколи Васильовича Гоголя належить до прецедентних імен світової культури, воно набуло різноманітного досвіду концептуалізації в різних видах дискурсивних практик - від літературного анекдоту до контекстів, пронизаних пафосом патріотизму, високої художності, культурно-історичної значущості вищого порядку. У статті аналізується функціонування онима "Гоголь" у текстах російських поетів ХХ-ХХІ ст. (від представників Срібного століття до сучасної мережевої поезії), в яких даний оним функціонує як опорний елемент компаративних тропів (образних порівнянь, метафоричних конструкцій та їх комбінацій з іншими видами тропів), що веде до набуття ним статусу лінгвокультурного концепту. Більшість зібраних прикладів ілюструють тропеїчну структуризацію лінгвокультурного концепту Гоголь як метафорико-символічного втілення великого класика, який створив галерею безсмертних образів, тонкого викривача людських вад, однією з найбільш загадкових постатей свого часу, актуалізують насамперед енциклопедичний фонд знань про Гоголя. При цьому оним "Гоголь" функціонує як "лівий елемент" ("сфера-мішень"), так і "правий елемент" ("сфера-джерело") компаративних тропеїчних конструкцій; використовується цілою низкою поетів для створення автометафори (Я - Гоголь); ономастичної метафори типу "новий Гоголь", "місцевий Гоголь" і т. д. Все це свідчить про знаковість та актуальність даного особистого імені для вітчизняної і світової культури, про його убудованість в концептуальну і мовну картини світу освіченої людини крізь призму поетичної метафорики, про функціонування як одного з аксіологічних маркерів індивідуальної і колективної інтелектуально-творчої мовної свідомості.

Ключові слова: Гоголь, оним, троп, метафора, поезія.

S. B. Kurash Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Belarusian and Russian Philology, Mozyr State Pedagogical University named after I. P. Shamyakin

Gogol: The poetic conceptualization of the personal name In the structure of comparative trope

Имя Николая Васильевича Гоголя принадлежит к числу прецедентных имён мировой культуры. Гоголевский интертекстовой пласт начал формироваться уже в современной ему литературной среде. Произведения Гоголя дали толчок к написанию ряда критических статей и брошюр (В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, М. С. Щепкин, К. С. Аксаков, А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев и др.), активно обсуждались в живом общении и переписке ряда видных литераторов того времени (А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский, Н. А. Некрасов и др.). Таким образом, уже в современную Гоголю эпоху его произведения стимулировали создание "производных текстов" главным образом в литературно-критическом и эпистолярном дискурсах.

В ХХ веке гоголевские традиции, мотивы и образы находят своё отражение в творчестве Ф. К. Сологуба, Андрея Белого, Д. С. Мережковского, М. А. Булгакова, В. В. Набокова и многих других литераторов, а прецедентные имена, восходящие к гоголевским текстам, становятся известными каждому школьнику, тем более что многие из этих имён перешли в разряд нарицательных и стали метафорами-символами тех или иных человеческих качеств и типажей.

Наконец, и само имя классика русской, украинской и мировой литературы столь же прочно вошло в ряд знаковых прецедентных имён и обрело разнообразный опыт концептуализации в различных видах дискурсивных практик - от литературного анекдота до контекстов, пронизанных пафосом патриотизма, высокой художественности, культурно-исторической значимости высшего порядка [1].

В пределах данной публикации нас будет интересовать лишь один фрагмент очерченного тексто-дискурсивного пространства - тексты русских поэтов ХХ-ХХІ вв., в которых оним Гоголь функционирует как опорный элемент компаративных тропов (образных сравнений, метафорических конструкций и их комбинаций с другими видами тропов "Ономастические тропы следует признать зоной высокой конвергентности..." [2, с. 15].), что ведёт в конечном итоге к обретению им статуса лингвокультурного концепта. "Прецедентный оним в тропе либо употребляется в переносном значении (метафора и метонимия), либо подвергается переструктурированию элементов значения (сравнение), что обогащает контекст дополнительными смысловыми признаками" [2, с. 6].

Как показывают наблюдения, большинство собранных контекстов (а это около 200 выписок в хронологическом диапазоне от "Серебряного века" до "сетевой поэзии") иллюстрируют тропеическую структуризацию лингвокультурного концепта Гоголь как метафорико-символического воплощения великого классика, создавшего галерею бессмертных образов, тонкого обличителя человеческих пороков, одной из наиболее загадочных личностей своего времени, реалиста и в то же время романтика, мастера живого слова, гармонично сочетавшего в своём творчестве "русскую" и "малороссийскую" (в терминологии того времени) лингвокультуры и т. п., т. е. актуализируют прежде всего энциклопедический фонд знаний о Гоголе. При этом оним Гоголь функционирует в качестве "левого элемента" ("сферы-мишени") компаративного тропа: Х(Гоголь) = У.

Так, организованный по принципу "веерной" (многошаговой) метафоры, соответствующей формуле Х(Гоголь) = У, Е...М, текст стихотворения Игоря Бирюкова "Гоголь боль" реализуется через сталкивание заглавной ономастической лексемы с рядом иных лексем и даже выражений, весьма различных в плане как денотативного, так и коннотативного компонентов семантики, в том числе аллюзивно связанных с конкретными гоголевскими текстами (вой, голь, бой, боль, Вий, не убий), ср.: Гоголь - вой / по отчаянно мёртвым душам. / Голь, / что согнана на убой. / Гоголь бой, / за которым не будет лучше. / Боль / меж Киевом и Москвой. / Гоголь Вий. / Полуостров. Границы. Реки. / Гоголь мой / и, конечно же, Гоголь твій. / Опустите стволы. / Не смыкайте навеки веки. / Гоголь. / Всё-таки /не убий.

В целом ряде контекстов обнаруживаем метафоро-метонимическое употребление анализируемого онима. Ср.: Быть классиком - в классе со шкафа смотреть / На школьников; им и запомнится Гоголь / Не странник, не праведник, даже не щеголь, / Не Гоголь, а Гоголя верхняя треть (Александр Кушнер). Как видно, поэт, основываясь на метонимической ассоциации "Гоголь - скульптура (бюст) Гоголя" (буквально Гоголя верхняя треть), обращает последнюю в метафору поверхностных знаний о великом классике и его творчестве, которые, скорее всего, как опасается поэт, зафиксируются в памяти современных школьников (метафорически Гоголя верхняя треть - фрагментарные, поверхностные знания о Гоголе).

Ср. аналогичное (речь идёт о Полтавщине, родине Н. В. Гоголя): Здесь сердце Гоголем полно / и вслед за ним летит по склонам, / где желтым, розовым, зеленым / шуршит волшебное панно (Борис Чичибабин), где угадывается наложение метонимической ассоциации "Гоголь - творчество Гоголя" на символико-метафорическую "Гоголь - олицетворение Полтавщины, своей малой родины".

Имя классика функционирует и в качестве национальнокультурного эталона, своеобразной точки отсчёта в конструкциях, включающих компонент оним Гоголь в позиции "правого элемента" (сферы-источника) компаративного тропа: И это Гоголь наших бед, / а ним толпятся избы ведь / И тройка мчит, чтоб целый свет / Из-под копыт забрызгивать, / Или затем, чтоб высечь свет, / Копыта сеют искры ведь! (Иван Елагин). Генитивная метафора Гоголь наших бед по сути концептуализирует оним Гоголь как "летописец, правдивый выразитель".

Анализируемый антропоним используется целым рядом поэтов для создания автотропа, т. е. конструкции, соответствующей формуле Х(Я) = У(Гоголь). Подобного рода метафора лежит в основе приводимого ниже текста стихотворения Семёна Кирсанова: Я бедный / медный / я гордый / твердый / сто лет / не севший / сто лет / не евший /я потерпевший /я тут стоящий /ненастоящий / в бульварных липах / в дождях и зимах / в фонарных нимбах / я вымок вымок / поверь прохожий - / я непохожий / умытый гладкий / в чужой крылатке / я встал на цоколь / я Гоголь - / Гоголь? (Семён Кирсанов). гоголь дискурсивный ономастический

Аналогичные автотропы, реализованные в виде метафорических и/или сравнительных конструкций, весьма характерны для современной сетевой поэзии (примеры и никнеймы приводятся с сохранением оригинальной орфографии и пунктуации), ср.: Я без слов пишу с тревогой, /Лыко строк вяжа в душа. /Я сама почти что Гоголь / И ранимая душа (Иванов Всеволод (Des)); Ну, так я - почти-что Гоголь! Только он помножить мог / Дураков да на дороги. Мне уже не нужен слог! / Я пишу "ДОРОГА" слово. Асса!!! Ну, я - голова! / Афоризм родил я новый! Нет, вернее целых два! (Пал Егорыч).

Ряд из подобных примеров иллюстрируют приём антиметафоры - Х(Я) неУ(Гоголь), ср.: Я не Гоголь, грустный франт, я философ словно Кант! (Сергей Генн); И скажу вам ради смеха, / Что ж теперь греха таить, / Я не Гоголь и не Чехов, / И не мог бы ими быть! (Просветлённый).

Сфера-источник образных ассоциаций может расширяться в тех или иных направлениях, например, "Гоголь творчество Гоголя", ср.: Вдруг, / как у Гоголя в "Портрете", / из рамы взглянет ростовщик? (Семён Кирсанов), или "Гоголь известные факты из жизни Гоголя", ср.: И я, глупец, в ту ночь сырую / Не спал, как Гоголь иль Кощей (Павел Антокольский); Умру я как Гоголь, сжигая стихи... (Александр Горский); Я в Рим влюблялся медленно - как Гоголь (Марк Полыковский).

Близкими к рассмотренным выше являются примеры с функционированием иных личных местоимений в качестве "сферы- мишени" тропеических конструкций с онимом Гоголь в зоне "сферы-источника", ср.: Мы знали и войну, и голод, / готовы жить хоть в шалаше, / но голодаем, словно Гоголь, / по человеческой душе! (Евгений Евтушенко); Что вышибло доски гробов, / Что шло из губернского края / В разбеге шлагбаумных столбов, / Что жгло нескончаемым горем / Пространство метельной зимы, / Что жгло молодые умы / Евангельем, и алкоголем, / И Гоголем, - всё это МЫ! (Павел Антокольский); Насколько я могу судить, / Писать не может он, как Гоголь, / Но может гоголем ходить (Иосиф Уткин).

Обращает на себя внимание группа примеров, в которых анализируемый оним, будучи употреблённым в форме множественного числа, референциально соотносится не с конкретным лицом или понятием, а с "расплывчатой" реципиентной областью" [2, с. 7], ср.: "Честный смех", как благодать, /Может нас пересоздать... / Только где же наши Гоголи? / На святой Руси их много ли / В дни тоскливые, / Молчаливые? (Леонид Трефолев); На Руси великих много ли? / Не сумею сосчитать: / Гоибоедовы и Гоголи / И иные, им под стать (Леонид Трефолев). Подобные примеры отражают общеязыковой процесс апеллятивации онимов, в данном случае - при создании вторичной номинации, когда окказиональная замена естественного для онима Гоголь единственного числа на множественное "выполняет обобщающую функцию, которая единичный признак возводит в ранг общего" [3, с. 171].

Встречаются и такие контексты, в которых имя собственное Гоголь функционирует в качестве ономастической метафоры, выходя за пределы функции прямой референции. Вслед за И. Э. Ратниковой [4] и Т. И. Лариной [2] мы понимаем ономастическую метафору как конструкцию, "которая имеет второй семантический план, базирующийся на энциклопедической семантике имени, и употребляется для экспрессивного обозначения или характеристики объектов, событий, персоналий, выполняя при этом суггестивную функцию" [2, с. 6].

Подобные примеры в основном представлены выражением Новый Гоголь, которым, как известно, в своё время Н. А. Некрасов обозначил появление Ф. М. Достоевского в русской литературе: "Новый Гоголь явился!" Приведём пример концептуализации ономастической метафоры новый Гоголь в постмодернистском ключе.

Новый Гоголь явился: гогочет, гудит и служанку щипает в сенях.

Он ведь только родился, он весь перевит пеленами, он весь в простынях.

Он с большой головой, неуклюжий такой.

Слон! идёт, содрогая фарфор.

Ах, не надо, не велено в барский покой, проводите, ведите во двор.

Он заходит в конюшню, о притолку шмяк, ему лошади ржут: игого!

Гуттаперчевый нос, багровея, набряк.

Мужики одобряют: ого!

Он поленницу походя лихо разнес, из подушек повыпустил пух.

Среди пуха и перьев горит его нос, пламенеет, как красный петух.

Новый Гоголь явился - и все на ушах, все внештатные враз на посту.

Крепыши с палашами, штыки в камышах и шлагбаум стоит за версту.

Вся морская пехота, милиция вся, химзащита, спасательный борт.

Подошли егеря, рюкзаками тряся.

Новый Гоголь - принес его чёрт!

Новый Гоголь идёт, новый хохот дымит до небес, и не видно земли.

Боже, что это грохнуло? Метеорит?

Обалдеть, сколько леса пожгли...

(Игорь Караулов, "Гоголь")

Из аналогичных примеров приведём такие: Неунывающий босяк / И в тоже время модный щеголь, / Его воспел наш местный Гоголь - / Великий Бабель Исаак (Юлий Ким); Почти что Гоголь... Скупка мертвецов - /ещё живых, попАми не отпетых. / Прозаику почистят пальтецо / услужливые крупные поэты, / готовые за мелкие гроши / рубить с плеча стихи по тонким выям... (Лев Либолев).

Наконец, упоминание личного имени Гоголь фиксируется в таких контекстах, которые можно отнести к разряду метафорикофантастических, что вполне согласуется со спецификой художественного мира самого Гоголя, где есть место и мифологическому, и сказочному, и фантастическому, ср.: Романтический Гоголь! Без всякого смеха / ты вселился в меня, словно трепет в осину, / чтобы я - деловитых времен неумеха - / научалась Отцу поклоняться и Сыну (Маргарита Мыслякова).

Сразу несколько текстов такого плана (ср., например, ранее цитированный текст А. Кушнера) связаны идеей реализации возможного мира общения с самим Гоголем через слова и мысли, адресованные памятнику классика, в результате чего памятник в воображении поэта-"собеседника" одушевляется, оживает и реагирует так, как реагировал бы его прообраз:

Поднял взгляд -

Предо мною на мраморном кресле Сутуло нахмурился бронзовый Гоголь,

Кутаясь в плащ,

Задумчиво голову свесил.

Казалось,

Он мысли мои угадал:

Сегодня октябрьский праздник,

Почему ж я не весел?

Почему я еще И еще

Непрерывно чего-то искал?

Разве мертвые души не умерли?

Разве в бронзе не бьется сердце?

Гоголь,

Милый,

Рассей мои сумерки, - Мне сегодня не верится.

(Александр Кусиков)

Заключение

Таким образом, представленные в пределах данной статьи примеры функционирования онима Гоголь в поэтических текстах, созданных в ХХ-ХХ! веках, позволяют однозначно констатировать знаковость и актуальность данного имени для отечественной (в широком смысле) и мировой культуры, свидетельствуют о неослабевающем интересе к личности этого человека, уникального и во многом так и оставшегося загадкой, в современном обществе, о встроенное данного личного имени в преломлённую сквозь призму поэзии концептуальную и языковую картины мира образованного человека, о его функционировании в качестве одного из аксиологических маркеров коллективного интеллектуально-творческого языкового сознания.

1. Кураш С. Б., Кузьмич В. В. Языковая личность Н. В. Гоголя: испытание интертекстом. Русский язык и литература. 2005. № 8. С. 55-59

2. Ларина Т. И. Семантика, структура и функционирование ономастических тропов в русско-, польско- и англоязычной публицистике: автореф. дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.19 / БГУ. Минск, 2012. 24 с.

3. Шерстюкова Е. В. Апеллятивация имен собственных личных как способ вторичной номинации. Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2011. № 3 (10). C. 169-171.

4. Ратникова, И. Э. Имя собственное: от культурной семантики к языковой. Минск: БГУ, 2003. 214 с.

1. Kurash, S. B., Kuz'mich V. V. (2005). YAzykovaya lichnost' N. V. Gogolya: ispytanie intertekstom [The linguistic personality of N. V. Gogol: intertext testing]. Russkij yazyk i literatura - Russian language and literature. № 8. 55-59.

2. Larina, T. I. (2012). Semantika, struktura i funkcionirovanie onomasticheskih tropov v russko-, pol'sko- i angloyazychnojpublicistike [The semantics, structure and functioning of onomastic tropes in Russian, Polish and English-language journalism] Abstract of candidate's science thesis. Minsk: BSU [in Russian].

3. Sherstyukova, E. V. (2011). Apellyativaciya imen sobstvennyh lichnyh kak sposob vtorichnoj nominacii [Appeal of personal names as a way of secondary nomination], Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki - Philology. Questions of theory and practice. № 3 (10). 169-171.

4. Ratnikova, I. E. (2003). Imya sobstvennoe: ot kul'turnoj semantiki kyazykovoj [Proper name: from cultural semantics to language]. Minsk: BGU.

Размещено на Allbest.ru