Фразеосемантическое поле "здоровье человека" в мансийском и русском языках: сопоставительный аспект

В русском языке ЛСП «здоровый человек» представлено такими лексемами как здоровый, бодрый, крепкий, сильный, дюжий, выносливый, добрый, исправный, могучий, мощный, ядреный, цветущий, упитанный, здоровяк.

ЛСП «нездоровый человек» в мансийском языке представлено такими лексемами, как: манс. вгмы? `больной', вгумхары? (вгмхары?) `болезненный, хилый', ввгтвл `слабый, чахлый', ёртвл `слабый', урум `тощий, худой' [СМРРМ 1982, 134], с?леп `щуплый', сёмтвл `слабый, немощный', осьсярись `худой, тощий, худышка', пфням `худой, тонкий, слабый', вв?кари? `тощий, согнувшийся, кривой', мосы? `хилый, больной, изувеченный, хворый, заразный', тфсам`сухой, высо-хший', тув-тфсантан `чахлый' [РМС 2005, 348]. В словаре Мункачи-Кальмана Wogulisches Wцrterbuch лексема в?m?? в переводе с венгерского языка имеет следующие значения: beteg `больной, хворый, нездоровый', fбjу `болезненный'; в переводе с немецкого - krank `больной, немощный, нездоровый', schmerzhaft `болезненный' [WW 1986, 22].

В русском языке ЛСП «нездоровый человек» представлено такими лексемами как нездоровый, больной, болезненный, болящий, недужный, чахлый, хилый, слабый, тощий, истощённый, худой, немощный, хворый, хлипкий, плохой, дохлый, дохляк, доходяга, нежилец.

ФСП «здоровье человека» в говорах северного диалекта мансийского языка и говорах русского языка представлены комплексом устойчивых образных выражений разной структурной и семантической организации. Взаимодействуя между собой, они составляют целую лексическую систему, репрезентирующую внешность и состояние здорового и нездорового человека, противопоставляемых по признакам «здоровый, сильный, полный жизненных сил, крепкий, сбитый, энергичный - нездоровый, больной, слабый, истощённый, худой, вялый».

В мансийском и русском языках ФСП «здоровье человека» с признаком «здоровый, сильный, полный жизненных сил, крепкий, сбитый, энергичный» репрезентируются посредством следующих фразеологизмов: манс. Ханлпаттаге яге оньсям хуритэнтыл `здоровый, целый, невредимый (букв.: подмышки его в том же виде, какие при отце его были)' (фольк.), сэ?квын ат сайтаве, вотн ат сакватаве `крепкий, здоровый (букв.: туман не скроет, ветер не сломает)', сёлы-волы `крепкий, сильный; быстрый, энергичный (букв.: с мощью-силой)', вв?ны?-консы? `здоровый, коренастый (букв.: плечистый-когтистый)', лувы?-самы? `здоровый, крепкий, сильный (букв.: костистый-глазастый)', хармис хурип `здоровый, сильный (букв.: быку подобный)', лувхурип `здоровый, крепкий (букв.: коню подобный)', нёвле сяр ахвтас `мускулистый, сильный (букв.: тело его как камень)', вньтхум `сильный, крепкий мужчина (букв.: рог мужчина)', так тёны?-нёвли? `мускули-стый (букв.: крепкий сухожильный-мясистый)', ёлы-холы `энергичный, быстрый (букв.: перевод неизвестен)', ёры?-палы?`сильный, выносливый (букв.: с силой-сшириной)'; рус. косая сажень в плечах, здоров как лось, здоров как бык, гора мускулов, плотно (крепко) сбит, грудь колесом, богатырское тело, кровь с молоком, кровь играет, как маков цвет, как огурчик, дышит (пышет) здоровьем, жизнь бьёт ключом, цел и невредим.

Значение фразеологизмов, репрезентирующих человека здорового, крепкого, полного жизни, в мансийском, и русском языках довольно близко и отчасти тождественно. Общей характерной для них чертой при описании вышеперечисленных свойств человека отмечается более акцентированное внимание на здоровом и крепком телосложении мужчин, чем женщин. При этом в обоих сопоставляемых языках свойства сильной половины человечества подвергаются положительной эстетической оценке. Так, мансийские фразеологизмы вёцньщ-консьщ `здоровый, коренастый (букв.: плечистый - когтистый)', нёвле сяр ахвтас `мускулистый, сильный (букв.: мышцы его - как камень), а также русские ФЕ косая сажень в плечах и гора мускулов имеют общие образные основы: широкие плечи и наличие мышц, мускулов. фразеологический лексический русский мансийский здоровье

В мансийском языке для описания полного здоровья человека (независимо от его половой принадлежности) используются такие фразеологизмы, как пайтаге нас ласьлэг `румяный(ая) (букв.: щёки его (её) таки блестят)', выгыр пвйтуп `румяный(ая) (букв.: красны ещёки)', невли?-тэпы? `здоровый(ая), упитанный(ая) (букв.: мясной(ая)-упитанный(ая)'. Фразеологизмами, репрезентирующими внешность человека по признаку его здоровья и жизненных сил в русском языке, являются: кровь с молоком, кровь играет, как маков цвет.

Универсальным средством номинации объектов и явлений реального мира, демонстрирующим принципы антропоцентрического мировоззрения, связывающего окружающую реальность с различными образами человека, являются соматические ФЕ [Yahin, Sakaeva, Burenkova 2016, 4049]. Изученный фразеологический материал позволил установить, что наиболее существенная роль в репрезентации признаков хорошего здоровья в ФКМ мансийского и русского языков универсально отводится следующим соматическим компонентам: пвйт `щёки', нёвыль `мясо', вв?н `плечо', конс `коготь', лув `кость', сам `глаз', твн `сухожилие', вньт `рог', ханлпатта манс. `подмышка'; рус. плечо, мускулы, грудь, тело, кровь. Общие для обеих ЯКМ соматизмы - плечо и мышцы. Таким образом, универсальный признак крепости и здоровья в исследуемых языках - это наличие широких плеч и развитых мышц, мускулов.

Для сопоставляемых языков универсальной является также цветовая метафора, прилагаемая к области лица: манс. выгыр пвйтуп `румяный(ая) (букв.: красные щёки)'; рус. как маков цвет. Таким образом, для репрезентации внешнего вида пышущего здоровьем человека в мансийском и русском языках используется один цвет - красный.

Обеспечивающая все средства существования человечества как главным источником его жизни, природа находит широкое отражение в языках многих народов [Soldatkina, Yakovleva, Vavilova, Rychkov, Bogdanova 2019, 374]. В ходе анализа выявлена натуроморфная метафора, в рамках которой в обоих исследованных языках универсально выделены зооморфная метафора и метафора, основанная на сравнении с явлениями неживой природы.

Из наблюдений за внешним видом животных возникли стереотипные представления о самих животных как архетипов, перенесенных на характеристики внешнего вида человека в виде зооморфных образных сравнений. Стереотипные образы - это первичные явления в субкультурном пространстве человека [Stoyanova 2018, 378]. Так, зооморфная метафора в языках представлена в образах таких животных, как: манс. лув `конь', хармис `бык'; рус. лось, бык. Как видим, универсален для исследуемых ФКМ образ быка - символ силы, крепости, здоровья. Образы животных лежат в основе большого числа ФЕ, ассоциированных с представлением о внешности человека.

Представленный фразеологический материал демонстрирует, что в рамках натуроморфной метафоры в мансийском языке выявленные компоненты неживой природы распределяются по таким семантическим группам, как природные объекты (ахвтас `камень'); атмосферные явления (сэцкв `туман'); стихия (вот `ветер'). В русском языке такой вид метафоры представлен единственной семантической группой водные объекты (ключ).

В русском языке натуроморфная метафора может реализовываться посредством таких фитоморфных образов, как огурчик и мак. В мансийском языке фитоморфной метафоры выявлено не было.

Анализ фразеологизмов, репрезентирующих здорового человека, позволил выделить в обоих языках гастрономическую метафору. В мансийском языке при описании здорового, крепкого человека основной лексемой-репрезентантом является соматический компонент нёвыль `мясо', например: нёвли?-тэпы? `здоровый(ая), упитанный(ая) (букв.: мясной(ая)-упитанный(ая)'. В русском языке аналогичная метафора представлена фразеологизмами: кровь с молоком, как огурчик.

Отличие мансийской ФКМ при репрезентации образа здорового человека отражает культурную семантику временного кода. Так, ФЕ ханлпаттагеяге оньсям хуритэнтыл `здоровый, целый, невредимый (букв.: подмышки - его в том же виде, как и при отце - его были)' содержит указание на символ давности.

Русская ФКМ отличается от мансийской наличием в ней артефактной (грудь колесом) и антропоморфной (дышит здоровьем) метафор, а также наличием фразеологизмов, содержащих наименования мер длины (косая сажень в плечах) и фольклорных персонажей (богатырское тело).

В мансийском и русском языках обнаружено значительное число фразеологизмов в ФСП «здоровье человека» с признаком: «больной, слабый, истощённый, худой, вялый»: лувтвл-нёвыльтвл `худой, тощий, костлявый (букв.: без костей-безмяса)'; тфсампесь `очень худой, тощий, костлявый (букв.: высохшее бедро)'; тфсамлувкварек `очень худой, тощий, костлявый (букв.: сухих костей связка)'; тфсамлувнар `тощий, худой (букв.: сухой скелет)'; тфсам сухопарка `худой, тощий (букв.: сухой сухопарка (заимст.)'; тфсамёхыл `худой, тощий (букв.: сушёная рыба)'; тфсамнёвыль`тощий (букв.: сушёноемясо)'; толы?нёвыль толна`слабый, бессильный, больной (букв.: талое мясо растаявшее)'; тфсам тарка `тощий, худой (букв.: сушё-ныйёрш)'; туп самаге хультсыг `тощий, болезненный (букв.: только глаза остались)'; аквтоп пвртныл сылвес `худой, тощий (букв.: будто его (её) из доски вырезали); пуй валумтал `слабый, хилый (букв.: зад без мозгов)'; вотн хосъяве `слабый, худой (букв.: ветром качает)', в?льтэ телп (келп) тарствл `бледный, изможденный (букв.: лицо = его с бескровными сосудами)'; рус. худой, как спичка, глиста глистой, глиста в скафандре, кожа да кости, тощий, как сельдь (селёдка), худая (тощая), как вобла, ходячий труп, живые (ходячие) мощи, живой (ходячий) скелет, костями гремит, мешок костей, ветром качает (шатает, сдувает), худой, как щепка, без ветра качает, ни кровинки в лице, на чём (в чём) (только) душа держится, глядеть (смотреть) не на что, одна тень осталась, соплёй перешибешь, бледный, как смерть, бледный, как полотно, бледный, как бумага, бледный, как мел, не в лучшей форме, еле-еле душа в теле.

Внутренние образы некоторых вышеприведённых фразеологизмов мансийского и русского языков близки и частично тождественны. В обоих языках при описании внешнего вида больного, лишённого жизненных сил человека, фразеологизмы имеют общий семантический признак «худоба». Мансийские ФЕ лувтвл-нёвыльтвл `худой, тощий, костлявый (букв.: без костей, без мяса)', тфсам лув кварек `очень худой, тощий, костлявый (букв.: сухих костей связка)', тфсам песь `очень худой, тощий, костлявый (букв.: высохшее бедро)', тфсамлувнар `тощий, худой (букв.: сухой скелет)'имеют частичные эквиваленты и фразеологические аналоги в виде русских ФЕ; кожа да кости, живые (ходячие) мощи, живой скелет, костями гремит. Образы данных ФЕ сходные: для представителей обоих этносов больной, истощённый человек являет собой скелет (кости).

Особенность рассматриваемых фразеологизмов мансийского и русского языков заключается в том, что в их составе имена прилагательные усиливают признаки экстремальной степени худобы, болезненности: манс. тосам `сухой, высушенный'; рус. худой. Кроме того, для русских фразеологизмов характерно включение в состав фразеологизмов противоположных значений: их построение на соединении взаимоисключающих понятий: живой, ходячий - труп, скелет, мощи. В этом чётко прослеживается бинарная оппозиция: «жизнь - смерть» - в которой заключён своеобразный символ тонкого пограничного переходного состояния между жизнью и смертью человека, измождённого, обессиленного по каким-либо причинам (голод, болезнь).

Значительная роль здесь, как и в репрезентации образа здорового человека, вновь отводится соматическим компонентам: манс. лув `кость', нёвыль `мясо', песь `бедро', лувнар `скелет', сам `глаз', пуй`зад', валум `мозг', вильт `лицо', телп (келп) `кровь'; рус. кожа, кость, мощи, скелет, кровь, лицо, душа, тело. Универсальными компонентами для языков являются соматизмы: кость, скелет, лицо и кровь. Образ костей в мировой культуре занимает одно из центральных мест среди многочисленных древних символов. Прежде всего, этот образ связан с идеями смерти и вечной жизни: когда умирает тело, оно начинает быстро разлагаться. Процесс завершается полным уничтожением плоти, оставляя лишь обнаженный скелет. От того, что было живым существом, остаются кости, коих тление не касается. Они способны сохраняться почти неизменными целую вечность. Физиологическая стойкость костей породила миф о том, что они - олицетворение бессмертия и с их помощью возможно возрождение умершего [Образ костей в мировой культуре].

В русской ФКМ в составе рассматриваемых ФЕ отражается и такой продукт жизнедеятельности человека, как сопли (ФЕ соплёй перешибёшь), напрямую и самым тесным образом связанный с организмом, но не являющийся при этом соматизмом.

Артефактная метафора, отсылая нас к предметному, вещному коду традиционной культуры манси и русских, универсально находит отражение посредством лексем: манс. парт `доска'; рус. спичка, мешок, полотно, бумага, мел. Как видно, данные артефакты универсально представляют собой предметы домашнего обихода, при этом в русской ЯКМ отмечается значительно большее разнообразие образных основ.

Представленный фразеологический материал позволил охарактеризовать натуроморфную метафору, в рамках которой в обоих исследованных языках универсально выделили только зооморфную метафору, которая реализуется посредством отождествления больного, истощённого человека со следующими зоонимическими образами: манс. тарка `ёрш'; рус. глиста, сельдь (селёдка), вобла. Таким образом, универсальный образ для исследуемых языков - это образ рыбы как символ худобы.

Натуроморфная метафора, основанная на сравнении с явлениями неживой природы, получает отражение в следующих фразеологизмах: манс. вотн хосъяве `слабый, худой (букв.: ветром качает)'; рус. ветром качает (шатает, сдувает), без ветра качает, одна тень осталась. Выявленные лексические компоненты русского языка неживой природы распределяются по таким семантическим группам, как стихии (ветер) и оптические явления (тень). Образ ветра, таким образом, предстает как универсальное явление природы при описании нездорового человека в мансийской и русской ФКМ.

Фитоморфная метафора при репрезентации нездорового, больного человека была выявлена также только в русской ЯКМ как единственный фразеологизм: худой как щепка.

В ходе анализа при описании истощённого, худого и нездорового человека в обоих языках была выявлена также гастрономическая метафора, основной репрезентант которой - образ рыбы: манс. тосам ёхыл `худой, тощий (букв.: сушёная рыба)', тосам тарка `тощий, худой (букв.: сушёный ёрш)'; рус. тощий как сельдь (селёдка), худая (тощая) как вобла. Данные примеры свидетельствуют, что сушёные продукты, в первую очередь - рыба, традиционно входили в ежедневный рацион и манси, и русских, что не могло не отразиться в их ЯКМ. Универсальный для обеих ЯКМ образ сушёной рыбы (ёрш в мансийском, сельдь/селёдка в русском) - показатели общей культуры манси и русских при репрезентации истощённого, худого человека.

Отличительная черта русской ЯКМ при репрезентации нездорового человека - это наличие в ней цветовой и антропоморфной метафор. Так, маркером плохого здоровья или болезни является бледный цвет лица человека, например: бледный как смерть, бледный как полотно, бледный как бумага, бледный как мел. В мансийском языке фразеологизмы с подобным значением не обнаружены. Антропоморфная метафора в русской ФКМ реализуется в виде фразеологизмов: костями гремит, на чём (в чём) (только) душа держится.

В составе исследуемых фразеологизмов при репрезентации образов здорового и нездорового человека в мансийском языке наиболее продуктивны субстантивные и адъективные фразеологизмы, в то время как в русском языке большая часть ФЕ субстантивная.

В итоге проведённого анализа ФСП «здоровье человека» в мансийской и русской ФКМ с противопоставляемыми признаками «здоровый, сильный, полный жизненных сил, крепкий, сбитый, энергичный - нездоровый, больной, слабый, истощённый, худой, вялый» могут провести к следующим выводам:

1) результаты исследования позволяют констатировать, что оценочная номинация ФЕ более обширно и разнообразно представлена в русском, нежели в мансийском языке. Кроме того, русская ФКМ располагает большим количеством средств ФСП «здоровье человека».

2) Основное средство создания образности ФЕ мансийского и русского языков при репрезентации здоровья человека - метафора. Постоянные общие метафорические модели для сопоставляемых языков при репрезентации образа здорового человека - цветовая, зооморфная и гастрономическая метафоры; тогда как при репрезентации образа нездорового человека - модели артефактная, зооморфная и гастрономическая. Помимо универсальных в русском языке были отмечены артефактная и антропоморфная метафоры для описания образа здорового человека, а также антропоморфная, цветовая, фитоморфная и метафора неживой природы при создании образа нездорового, больного человека.

3) Исследуемые ФКМ имеют поликодовый характер и универсально при репрезентации здорового, крепкого человека связаны с соматическим, цветовым, зооморфным, природным и гастрономическим кодами культуры; при этом в мансийской ФКМ отмечается тяготение к соматическому и природному кодам. Помимо универсальных в мансийском языке присутствует временной, а в русском - фитоморфный, артефактивный и антропный (человеческий) коды культуры.

Образ нездорового, больного человека в рассматриваемых ФКМ универсально связан с наличием соматического, предметного, зооморфного и гастрономического кодов, при этом в русской ФКМ отмечается тяготение к зооморфному коду; тогда как национально-культурная специфика русской ФКМ - в наличии природного, фитоморфного, цветового и антропного кодов культуры.

4) В результате анализа мансийских и русских ФЕ было установлено, что общечеловеческое мировидение мансийского и русского народов при репрезентации образов здорового и нездорового человека выявляется в довольно несущественном количестве образов. Так, для описания образа здорового человека универсальны для обеих ЯКМ, образы, реализуемые посредством:

- соматических компонентов плечо и мышцы;

- зоонимического образа быка как символа силы, крепости, здоровья;

- цветонаименования красный.

При репрезентации образа нездорового человека для обеих ЯКМ - это образы, реализуемые посредством:

- соматических компонентов кость и скелет, лицо и кровь;

- зоонимических образов рыбы (ёрш в мансийском, сельдь/селёдка в русском) и в целом сушёной рыбы как символов излишней худобы, болезненности;

- природной стихии ветер при описании слабого, обессиленного человека.

Очевидно, что большая часть рассмотренных ФЕ мансийского и русского языков, репрезентирующих внешний вид здорового и нездорового человека, обладает ярко выраженными национально-культурными чертами и является языковыми уникалиями.

5) В результате анализа в обоих языках была отмечена количественная асимметрия, заключающаяся в превалировании ФЕ, репрезентирующих образ здорового, нежели нездорового человека, в мансийском языке; и превалировании ФЕ, репрезентирующих образ нездорового человека над здоровым, в русском языке. Так, в мансийском языке из 27 исследуемых фразеологизмов 16 единиц (59,3%) репрезентируют образ здорового и 11 единиц (40,7%) - образ нездорового человека. В русском языке выявлено 39 фразеологизмов, из которых 25 единиц (64,1%) используются при репрезентации образа нездорового, больного человека, а 14 единиц (35,9%) - при репрезентации образа здорового человека. Приводимая статистика демонстрирует, что процентное соотношение в языках при репрезентации образов здорового и нездорового человека не совпадает. Преобладание в русском языке ФЕ с отрицательной оценкой подтверждает мысль, что процесс возникновения наименований больных людей связан с высокой степенью эмоционального отклика по отношению к ним по причине их нездорового внешнего вида и состояния. Здоровый человек, как правило, не вызывает особенно ярких эмоций, отношение к нему нейтральное, поэтому доля ФЕ с оценкой здоровых людей гораздо меньше доли ФЕ, оценивающих больных людей. Противоположная ситуация наблюдается в мансийском языке, где превалирует доля ФЕ, репрезентирующих образ здорового человека. На наш взгляд, данный факт свидетельствует о том, что манси не акцентируют внимания на внешности больного человека.

Сокращения

манс. - мансийский язык;

рус. - русский язык;

ФЕ - фразеологическая единица;

ЯКМ - языковая картина мира;

ФКМ - фразеологическая картина мира;

ЛСП - лексико-семантическое поле;

ФСП - фразео-семантическое поле;

ВС - верхне-сосьвинский говор;

СС - средне-сосьвинский говор;

С - сыгвинский (ляпинский) говор;

О - обской говор.

Литература

1. Абрамов В.П. Синтагматика семантического поля (на материале русского языка). Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1992. 108 с.

2. БТСРЯ - Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь русского языка. Современная редакция. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. 960 с.

3. БФСРЯ - Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / ответственный редактор В.Н. Телия. М.: АСТ-Пресс книга, 2006. 784 с.

4. Героический эпос манси (вогулов): Песни святых покровителей / Сост. Е.И. Ромбандеева. Ханты- Мансийск: ООО «Принт-Класс», 2010. 648 с.

5. Именитые богатыри Обского края. Книга вторая. Ханты-Мансийск: Изд-во Юграфика, 2012. 171 с.

6. Именитые богатыри Обского края. Книга третья. Ханты-Мансийск: Югорский формат, 2015. 204 с.

7. Именитые богатыри Обского края. Книга четвёртая / под ред. С.С. Динисламовой. Тюмень: ООО «Формат». 2018. 214 с.

8. Именитые богатыри Обского кр. Ханты-Мансийск: ИИЦ ЮГУ, 2010. 150 с.

9. Ковалевская Л.А. Внутренняя форма как источник семантической мотивации и культурной коннотации фразеологизмов русского языка: автореферат дис. канд. филол. наук: 10.02.01. Великий Новгород, 2010. 21 с.

10. Мансийские «Песни о судьбе» («Личные песни») (В записи Арттури Каннисто, 1901-1906 гг.) / Автор-составитель Т.Д. Слинкина. Ханты-Мансийск: Печатный мир г. Ханты-Мансийск, 2013. 110 с.

11. Медвежьи эпические песни манси (вогулов) / Е.И. Ромбандеева. Ханты-Мансийск: Принт-Класс, 2012. 658 с.

12. Мифы, сказки, предания манси (вогулов) / Сост. Е.И. Ромбандеева. Новосибирск: Наука, 2005. 475 с. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока; Т. 26).

13. Маньси махум пёс йис эргыт - Старинные песни народа манси. В записи Берната Мункачи, 1888-1889 гг.: научное издание / авт.-сост. Т.Д. Слинкина; отв. ред. Е.И. Ромбандеева; Деп. образования и молодежной политики ХМАО - Югры, Обско-угорский ин-т прикладных исследований и разработок. Ханты-Мансийск: Югорский формат, 2015. 232 с.

14. Образ костей в мировой культуре. Значение образа костей в христианстве.

15. Общественно-политическая газета «Луима сэрипос». Архив.

16. РМС - Ромбандеева Е.И. Русско-мансийский словарь: Учеб. пособие для уч-ся 5-9 кл. общеобраз. уч- режд. СПб.: ООО «Миралл», 2005. 360 с.

17. СМРРМ - Ромбандеева Е.И., Кузакова Е.А. Словарь мансийско-русский и русско-мансийский: Пособие для учащихся начальной школы. Л.: Просвещение, 1982. 360 с.

18. Тагт ос Сакв махум потраныл-мойтаныл. Рассказы-сказки народа Сосьвы-Сыгвы. Вып. 1. Сады урнэ ойка мойтыт. Сказки оленевода / Сост., пер. с манс. языка С. А. Поповой. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. 108 с.

19. ТСРЯ - Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. 4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1999. 944 с.

20. Тагт махум мойтыт-потрыт. Сказания-рассказы людей Сосьвы / В.С. Иванова. Томск: Изд-во Том.ун-та, 2004. 126 с.

21. ФСРЛЯ - Фразеологический словарь русского литературного языка: ок. 13000 фразеологических единиц / А.И. Федоров. Москва: Астрель, АСТ, 2008. 880 с.

22. ФСРЯ - Фразеологический словарь русского языка / Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Федоров; под ред. А.И. Молоткова. Москва: Русский язык, 1986. 543 с.

23. ФССРЛЯ - Фразеологический словарь современного русского литературного языка: более 35000 фразе- ол. единиц: в 2 т. / А.В. Королькова, А.Г. Ломов, А.Н. Тихонов; под ред. А.Н. Тихонова. Москва: Флинта, Наука, 2004. 830 с.

24. Issakova S., Sadirova K. and Kushtaeva M. Cognitive-Comparative Analysis of Phraseological Units (on the Material of Kazakh-French Phraseology) // Procedia - Social and Behavioral Sciences. 2015. Vol. 214. P. 833-838.

25. Soldatkina T.A., Yakovleva S.L., Vavilova K.Yu., Rychkov A.V. and Bogdanova N. Linguistic and Culture Code Nature in the English and Russian Phraseology // Proceedings of INTCESS 2019 - 6th International Conference on Education and Social Sciences, 4-6 February 2019. Dubai, U.A.E. P. 373-380.

26. Stoyanova R. Zoomorphic Culture Code as a Device of Human Appearance Conceptualization in the Bulgarian and Russian Linguocultures (As Exemplified in Figurative Comparisons) // Proceedings of the 2nd International Conference on Culture, Education and Economic Development of Modern Society (ICCESE 2018). Series: Advances in Social Science, Education and Humanities Research. 2018. Vol. 205, P. 376-385.

27. WW - Munkacsi Bernat. Wogulisches Wцrterbuch / B. Munkacsi, B. Kalman. Budapest: Akademiai Kiado, 1986. 950 S.

28. Yahin M.A., Sakaeva L.R. and Burenkova O.M. The Comparative Analysis of Anthropocentric Phraseological Units in Russian, English and Tatar Languages // The Social Sciences. 2016. Vol. 11, No. 16. P. 4048-4052.

References

1. Abramov V.P. Sintagmatika semanticheskogo polya (na materiale russkogo yazyka) [Syntagmatics of the semantic field (based on the Russian language)]. Rostov-on-the-Don: Izd-vo RGU Publ., 1992. 108 p. In Russian.

2. Bol'shoi tolkovyj slovar' russkogo yazyka. Sovremennaya redaktsiya [Large phraseological dictionary of the Russian language. Modern edition.]. Comp. by D.N. Ushakov. M.: OOO “Dom Slavyanskojknigi” Publ., 2009. 960 p. In Russian.

3. Bol'shoj frazeologicheskij slovar' russkogo yazyka. Znachenie. Upotreblenie. Kul'turologicheskii kommentarii [Large phraseological dictionary of the Russian language. Meaning. Use. Cultural commentary]. Resp. editor V.N. Teliya. M.: AST-Press kniga Publ., 2006. 784 p. In Russian.