Эволюция абсолютной причастной конструкции в языках романской, германской и славянской групп

Размещено на http://www.allbest.ru

Эволюция абсолютной причастной конструкции в языках романской, германской и славянской групп

Ю.В. Богоявленская



Abstract

Evolution of absolute participial construction in languages of romance, germanic, and slavic groups

Yu.V. Bogoyavlenskaya

The study was carried out within the framework of the current problems associated with the evolution of the absolute participial construction in several living and extinct languages of the Romance, Germanic and Slavic groups.

The con-troversial issues, versions of the origin and development of the structure in these languages ("Latin", "Greek" and "au-tochthonous") are discussed. The structural and semantic features of the absolute participial construction are compared.

It has been established that in the languages under study, the construction has a binary structure that includes a name (noun or pronoun) playing the role of a logical subject, and a participle in the role of a logical predicate. Together with the main sentence, the construction forms a paratactic syntactic complex, the constituents of which are not connected with each other by means of service words. Similarities include the ability to express definitively or syncretically tem-porary meaning; as for the differences, they are the expression in some languages of a causal, conditional, concessive, target, connecting meaning.

Depending on the peculiarities of the development of grammatical systems of languages, the structure may include participles of different types, prepositions may be present, the structure may take both the general case form and another case fixed by the language for this type of structures. The words order, which can be ei-ther direct or inverse or depend on the transmitted meaning or part of speech of the subject, also differs in the lan-guages. In conclusion, the necessity of further comprehensive analysis of this type of structures is substantiated.

Keywords: absolute participial construction, prepositional absolute construction, participle, history of Indo-European languages, syntax, secondary predicativeness.



Аннотация

Исследование выполнено в русле актуальных проблем, связанных с эволюцией абсолютной причастной конст-рукции в некоторых живых и вышедших из употребления языках романской, германской и славянской групп. Об-суждаются спорные вопросы, версии происхождения и развития конструкции в данных языках («латинская», «греческая» и «автохтонная»). Сопоставляются структурные и семантические особенности конструкции. Уста-новлено, что в изучаемых языках она представляет собой бинарную структуру, включающую имя (существитель-ное или местоимение), выполняющее роль логического подлежащего, и причастие в роли логического сказуемого. Вместе с основным предложением конструкция образует паратаксический синтаксический комплекс, конституен- ты которого не связаны друг с другом при помощи служебных слов. К сходствам относится способность выра-жать определенно или синкретично временное значение, к различиям - выражение в некоторых языках причинно-го, условного, уступительного, целевого, присоединительного значения и др. В зависимости от особенностей раз-вития грамматических систем языков в состав конструкции могут включаться причастия различных типов, при-сутствовать предлоги, конструкция может принять как форму общего падежа, так и иного падежа, закрепленного языком для данного типа конструкций. К расхождениям также относится порядок слов, который может быть либо прямым, либо инверсионным, либо зависеть от передаваемого значения или части речи подлежащего. В заключе-нии обосновывается необходимость дальнейшего всестороннего анализа данного вида конструкций.

Ключевые слова: абсолютная причастная конструкция, предложная абсолютная конструкция, причастие, исто-рия индоевропейских языков, синтаксис, вторичная предикативность.



Абсолютная причастная конструкция - одно из интереснейших явлений, составляющих неотъ-емлемую часть грамматической системы современных и вышедших из употребления индоевропей-ских, некоторых уральских и афразийских языков [7; 31]. Ее предикативным центром выступает при-частие, выполняющее роль логического сказуемого, согласуемого с логическим подлежащим, в каче-стве которого выступает имя существительное или местоимение. В языках, имеющих систему скло-нения, оба конституента стоят в определенном падеже, закрепленном языком для данного типа кон-струкций. В языках с утраченной падежной системой имя и причастие стоят в общем падеже. В неко-торых языках возможно употребление данной конструкции с предлогами. Будучи востребованной преимущественно в книжно-письменной речи, конструкция позволяет разнообразить синтаксический рисунок текста, выступает чаще всего альтернативой придаточным предложениям со значением вре-мени, но может иметь и иные обстоятельственные оттенки.

Абсолютные причастные конструкции являются паратаксическими построениями, поскольку не содержат в своей структуре союзов, союзных слов или других средств связи, позволяющих установить ее логическое соотношение с основным предложением. Подобные синтаксические комплексы имеют древнее происхождение. Этот факт объясняется специалистами тем, что «в грамматическом строе древнейших языков паратаксис преобладал над гипотаксисом». Полупредикативные обороты, включая абсолютные, сформировались раньше, чем сложные развернутые синтаксические конструкции [7, с. 6].

В древних языках конструкция принимала форму различных падежей. В санскрите, например, существовало две абсолютные конструкции: Ьосайуш аЬ8о1и1;и8 использовалась в местном падеже и имела значение времени или условия. Конструкция Оепейуш аЬ8о1и1;и8, эквивалентная уступительному придаточному предложению, обозначала действие, совершающееся вопреки действию, выражаемому спрягаемым глаголом [15, с. 195-196]. В древнегреческом языке использовались две абсолютные конст-рукции со значением времени, причины, уступки, условия и следствия, на фоне или в результате кото-рых происходит главное действие - ОепеЯущ аЬ8о1и1и8 и Ассшайуш аЬ8о1и1и8 [12, с. 307], но наиболее распространен был Оепейущ аЬ8о1и1и8. Причастие в составе конструкции имело относительно-временное значение: причастие настоящего времени (или реже перфекта) указывало на действие, одно-временное с действием глагола в личной форме, а причастие аориста - на предшествующее [27, с. 109]. В латинском языке широко использовался АЫаЙУШ аЬ8о1и1и8, имевший те же обстоятельственные зна-чения [16, с. 179-180].

Несмотря на то, что абсолютная причастная конструкция имеет много сходств в структуре и передаваемых значениях в разных языках, среди лингвистов не утихают споры о ее происхождении и особенностях развития. Поскольку в рамках статьи было бы затруднительно описать состояние во-проса во всех упомянутых языковых семьях, мы проанализируем его на материале нескольких языков романской, германской и славянской групп.

На первом этапе исследования мы обратимся к научным трудам по истории французского и других романских языков, генетически восходящих к латыни и испытывавших на себе ее влияние в течение многих веков. Мы сосредоточим внимание на развитии конструкции во французском языке, но обратимся также и к другим языкам для сопоставления. Далее проанализируем точки зрения отно-сительно происхождения и развития конструкции в германских и славянских языках.

Большинство исследователей, занимавшиеся историей романских языков, в том числе фран-цузского, полагают, что абсолютная причастная конструкция восходит к обороту Ablativus absolutus, использовавшемуся в классической латыни. Латинская полупредикативная конструкция состояла из субъекта в аблативе, выступающего в роли логического подлежащего (субъекта), и согласованного с ним причастия I или II. Данный комплекс синтетически передавал различные обстоятельственные значения: временные, причинные, инструментальные, уступительные, точный смысл которых опре-делялся из контекста. После утраты падежных флексий в старофранцузском языке Ablativus absolutus превратился в романских языках в «абсолютный причастный оборот», который употреблялся для пе-редачи видовременного отношения «результативного предшествования». Этот оборот сохранился во всех романских языках, кроме румынского [1, с. 371, 381].

Ш. Балли утверждал, что абсолютные конструкции типа L'ennemi vaincu, l'armйe se retire (Враг побеждён, армия возвращается) восходят не только к Ablativus absolutus, но и к сегментации. «Здесь также обнаруживается сочинительное происхождение. Вначале говорили: L'ennemi (est) vaincu; l'armйe se retire; в дальнейшем аналогия с такими предложениями, как Maintenant que l'ennemi est vaincu, aprиs la dйfaite de l'ennemi ... «Теперь, когда враг побеждён, после разгрома врага.», вызвала изменение толкования одновременно с изменением интонации. Латинский Ablativus absolutus: hoste victo «победив врага» служил в качестве вспомогательного средства, особенно в книжном языке, но он не является единственной отправной точкой этого типа» [6, с. 78].

В старофранцузском языке (X-XIV вв.) конструкция, по мнению лингвистов, была востребова-на в книжных текстах, хотя оценка ее частотности разнится: А. Боннар и К. Ренье пишут, что встре-чается она довольно редко [34], в то время как Ф. Брюно настаивает на ее высокой реккурентности в данный период, однако отмечает, что употреблялась она преимущественно в переводах, подвержен-ных влиянию латинского языка. Ученый приходит к выводу о том, что регулярно абсолютная конст-рукция с причастием в других романских языках стала употребляться позже, лишь с XVI в. [34].

В новофранцузский период (XVI-XVII вв.) происходят довольно чувствительные изменения в морфологической и синтаксической системах французского языка. Одной из таких особенностей ста-ло расширение синтаксической функции действительного причастия в связи с тем, что оно перестало склоняться и согласовываться с существительным в роде и числе. Это новшество активно обсуждает-ся среди грамматистов, и по предложению Клода Вожла в 1679 г. Французская Академия признает ее неизменяемой глагольной формой. Согласование происходит только в том случае, если это слово от-носится к отглагольным прилагательным [26, с. 184-185]. Что касается абсолютных конструкций, как пишет К.А. Аллендорф, они «не всегда получали признание грамматистов, но встречались у лучших писателей этого периода:

Mais les deux ennemis ne voulant point d'accord,

Le monarque des dieux s'avisa, pour bien faire,

De transporter le temps oщ l'aigle fait l'amour En une autre saison (La Fontaine)» [3, с. 399]

В XVII в. оформляется две полярные позиции по отношению к абсолютной причастной конст-рукции. Первая была связана с неприятием всего, что было заимствовано из латыни. Напомним, что до XVI в. латынь была языком администрации, науки, образования, литературы. В 1539 г. король Франциск I подписал ордонанс, который помимо прочего был направлен на закрепление статуса французского языка как единого государственного. Органы администрации были обязаны отныне опираться на его парижскую норму вместо латыни при составлении документов. Латинский язык ус-

тупает место французскому языку во всех областях, даже в науке и высшем образовании, где он еще некоторое время сохранял свое исключительное положение. В новых условиях латинские заимство-вания часто воспринимаются критически. В частности, Клод Вожла в «Заметках о французском язы-ке» [46], стремясь к «очищению» и «облагораживанию» языка, даже не упоминает эту конструкцию, а относительно cela dit утверждает, что это сочетание некорректно и требуется писать ayant dit cela. Л. де Тамплери критикует причастную конструкцию со своим подлежащим и предлагает перестраи-вать ее, используя глагол в личной форме (см. об этом [35]). В среде противников употребление кон-струкции осуждают, структуру называют «тяжеловесной», «не свойственной французскому языку», использовавшейся «под влиянием латинского синтаксиса» [4, с. 128]

У своих сторонников конструкция, напротив, вызывала восхищение. Ф. Брюно цитирует лин-гвистов, рекомендующих ее использование в речи, поскольку она позволяет сделать предложение емким, живым, ясным и понятным: М. де Гурне, Гамаша и др. По мнению Ля Арп, «этот тип аблатива [...] делает фразу более быстрой, не нанося вред ее ясности». Д. Буур называл конструкцию «самой красивой в языке, поскольку она позволяет выражаться кратко и живо» (Цит. по [35]). Представляет-ся, что именно это свойство и обеспечило конструкции дальнейшую жизнеспособность и востребо-ванность в письменной речи.

В XVIII в. писатели активно используют конструкцию в своих произведениях, споры по ее по-воду среди грамматистов утихли. Однако Французская Академия выступает против ее использования в речи, особенно конструкции с причастием прошедшего времени, настоятельно рекомендуя заме-нять на личную форму глагола. Лишь в начале XX в. закончилось противостояние Французской Ака-демии; конструкция стала восприниматься естественной для французского языка, приобрела статус нормативной.

В современном французском языке конструкция имеет бинарную структуру, при этом порядок слов закрепился (SVO), то есть логическое подлежащее предшествует причастному сказуемому. К традиционным значениям добавляется присоединительное значение [20]. Для образования конст-рукции используется три вида причастий:

- настоящего времени (Participe Prйsent): Tout le monde ne possйdait pas sa propre cuisine, les logements en ville йtant trop petits [42]. `Не у всех была своя собственная кухня, потому что квартиры в городе были слишком маленькими';

- прошедшего времени (Participe Passй): Rolande libйrйe, je n'avais aucune envie d'attendre qu'elle revienne me chercher [44]. `Когда Роланда освобождалась, у меня не было никакого желания ждать, что она вернется за мной';

- сложное причастие прошедшего времени (Participe Passй Composй) Le conseil d'administration n'ayant finalement pas approuvй ses demandes financiиres, Jean-Marie Messier a aussi envoyй un courriel а certains de ses membres [38]. `Поскольку административный совет так и не одоб-рил его финансовые запросы, Жан-Мари Мессье также написал письмо некоторым его членам'.

Родство абсолютной причастной конструкции в других романских языках с Ablativus absolutus, как правило, не оспаривается лингвистами (см., например, [37]).

Т.Б. Алисова, исследуя итальянский язык XIII-XV вв., однозначно трактует абсолютные обо-роты с причастием (настоящего времени) как «синтаксический латинизм» [2, с. 10]. Отмечает влия-ние латинского языка в переводных произведениях, в которых переводчики стремились «передать не только смысл, но и стиль латинского оригинала». Это стремление отражалось «на синтаксической структуре фразы, где появляются чуждые итальянскому вольгаре абсолютные конструкции и конеч-ное положение личной формы глагола». Однако к латинизмам прибегали часто, поскольку они «обла-гораживали» итальянский текст, способствовали выдвижению на первый план эстетической функции [2, с. 31-32]. В современном итальянском языке есть два причастия (настоящего и прошедшего вре-мени), но абсолютная причастная конструкция строится преимущественно с причастием прошедшего времени, что связано с тем, что на современном этапе развития итальянского языка причастие на-стоящего времени используется редко, в основном в административно-бюрократическом или науч-ном стиле. Подлежащее причастия, в отличие от французского, всегда ставится в постпозицию: Entrato lui, si fece silenzio `Когда он вошел, наступила тишина'; Finita la pioggia, и uscito di nuovo sole `Когда закончился дождь, снова выглянуло солнце' [9, с. 231].

В испанском языке, как и в итальянском, конструкция образуется только с одним причастием - причастием прошедшего времени (Participio pasado pasivo). Оно может иметь пассивное и активное значение, выражать настоящее или прошедшее время в зависимости от контекста. Порядок слов в конструкции с существительным - логическим подлежащим инверсионный, а с местоимением - пря-мой: Preparado el viaje, fue a despedirse de los amigos ' Когда поездка была подготовлена, он пошел прощаться с друзьями' .

В португальском языке абсолютная причастная конструкция имеет значения времени, причины, уступки, условия, но также и цели. Любопытно, что в том, случае, когда конструкция передает времен-ное значение, как в итальянском и испанском языках, используется инвертированный порядок слов: Nascido o bebк, os pais estivam felizes. `Когда ребенок родился, родители были счастливы' [5, с. 12].

Таким образом, абсолютная причастная конструкция в романских языках является синтаксиче-ским латинизмом. Она получила развитие во всех романских языках за исключением румынского и активно используется преимущественно в письменной речи. Несмотря на некоторые расхождения в морфологии и последовательности компонентов, продиктованные эволюцией грамматических систем каждого конкретного языка, она сохранила в них свои семантические и синтаксические особенности.

Происхождение абсолютной причастной конструкции в готском и древнеанглийском языках вызывает активные дискуссии среди германистов. Анализ научной литературы позволяет выделить три версии ученых в этом вопросе, которые мы условно обозначили как «латинская», «греческая» и «автохтонная».

Относительно готского языка ряд исследователей отмечает, что абсолютные причастные кон-струкции в нем были синтаксической калькой греческих подлинников, поскольку дословный перевод Библии не мог без этого обойтись [11, с. 71] («греческая» версия). Как пишут С.И. Дубинин и М.В. Бондаренко, «готский синтаксис определялся спецификой греческого первоисточника и перево-дческой установкой» [11, с. 71]. В научной литературе готский сравнивается с церковнославянским, также созданным для перевода библейских текстов.

Оппозиционной версией является «автохтонная» (прагерманская) версия, согласно которой аб-солютная причастная конструкция в готском языке является германским развитием индоевропей-ской конструкции (М.М. Гухман [10], Дж. Кастелло [36], Б. Бауэр [33] и др.). В частности, В.В. Мор- галёва, сопоставляя греческие тексты и их переводы на готский, приходит к выводу о том, что абсо-лютные причастные обороты «органически присущи германским языкам», представляют «своеобраз-ность готского языка, которая позже дала развитие различным конструкциям в других германских языках» [19, с. 77]. Автор опирается на следующие соображения. В готском существовали четыре абсолютных падежа: дательный, родительный, винительный и именительный. Как отмечает исследо-ватель, для перевода греческого Genetivus absolutus преимущественно использовался абсолютный дательный. Тот факт, что Genetivus absolutus не всегда переводился дательным абсолютным, автор считает достаточным доказательством его готского происхождения [19, с. 73-76]. Представляется, что подобный вывод несколько категоричен. Во-первых, необходимо учитывать, что готская письмен-ность создавалась под сильным влиянием греческого языка: «на гипотаксис готских текстов Библии наложил очень значительный отпечаток как язык греческого оригинала, так и стилевые клише кано-нической `возвышенной' прозы. Это проявилось в наличии синтаксических калек, [...], а также сти-листических штампов христианской литературы (причастные конструкции в функции предикативных оборотов, абсолютные конструкции-зачины) [11, с. 71]. Во-вторых, остальные абсолютные падежи и приемы перевода, как автор сам же и утверждает, часто ссылаясь на других лингвистов, привлека-лись для перевода «в виде исключения», «в единичных случаях». В-третьих, переводчик, даже стре-мясь к дословному переводу, имел право выбора между калькированием и иными приемами перево-да. Предпочтение дательному самостоятельному свидетельствует здесь о его наибольшем синтакси-ческом и смысловом соответствии греческому Genetivus absolutus, но не доказывает готского или древнеанглийского происхождения оборота.

Еще одну версию, комбинирующую предыдущие подходы, отстаивают исландские исследова-тели [45]. Они акцентируют внимание на том, что в готском языке встречалось два вида конструкций: предложная, с союзом at, и беспредложная. Предложная конструкция употреблялась с причастием в настоящем времени и использовалась в дательном или, в единичных случаях, в винительном падеже. В то же время в готском, как в других древнескандинавских языках, использовались беспредложные абсолютные причастные конструкции. Авторы высказывают предположение, что появление данного вида конструкций обязано иностранному влиянию: греческому (в случае с готским) и латинскому (в случае с восточногерманскими языками) [45, р. 10-11].

«Латинская» версия происхождения конструкции в древнеанглийском языке развивается в трудах Ч. Росса [43], Т. Кисби [39] и некоторых других лингвистов, которые считают, что данный тип конструкций является латинским синтаксическим заимствованием. В своей работе, посвященной ис-следованию синтаксических конструкций английского языка, появление и развитие которых в древ-неанглийском связано с языковой интерференцией и переводом, О.В. Тимофеева делает вывод, что перевод латинского Ablativus absolutus с помощью абсолютного дательного причастного оборота представляет собой синтаксическую кальку и что высокая частотность Ablativus absolutus в латин-ских текстах обеспечила ее более быстрое проникновение в систему древнеанглийского языка [28]. Как отмечает В.Н. Ярцева, «употребление, подобное Ablativus Absolutus, было нетипично для при-частий древнегерманских языков; в силу этого можно полагать, что именно под влиянием переводов с латинского языка причастие начало приобретать несвойственное ему раньше синтаксическое ис-пользование» [32, с. 138].

Комбинированный подход предлагает Г.И. Семененко, которая приходит к выводу о том, что «древнеанглийские абсолютные предложения, унаследованные из индоевропейского праязыка, на ранних зафиксированных этапах языкового развития находились на грани исчезновения и могли бы совсем выйти из употребления, если не рост количества абсолютных причастных предложений бла-годаря переводам (и переводчикам) латинских текстов» [25, с. 50]. Таким образом, автор убеждена как в германском происхождении конструкции, так и соглашается с влиянием переводов с латыни. Автор также пишет, что в XII-XIII вв. частотность конструкций невелика, и связывает их дальнейшее развитие с «утратой французским языком своих позиций в Англии и стремительным ростом литера-туры на английском языке» [25, с. 50].

Как видим, вопрос о происхождении абсолютного причастного оборота в готском и древнеанг-лийском языках решается по-разному и вряд ли на данный момент его можно считать однозначно решенным.

Что касается дальнейшего развития конструкции, то ее функциональный «заряд» (в древнеанг-лийском языке она выполняла функции обстоятельства времени, причины, условия и сопутствующе-го условия) не изменился к среднеанглийскому периоду, но несколько преобразилась структура, что было связано с эволюцией грамматической системы - в начале среднеанглийского периода причастие утрачивает способность передавать грамматические категории рода, числа и падежа. В среднеанг-лийском периоде конструкция, таким образом, включает существительное или местоимение в общем падеже и причастие I или II: The cause yknowe ..., anon he yaf the sike man his boote `Так как причина была известна, он тотчас же оказал больному человеку помощь' ' ; The conseil in this wise take, the prestes fro this lady gon `После того как был дан такой совет, священники ушли от этой женщины' [13, с. 204, 206]. Исследователи отмечают, что с конца среднеанглийского периода и до XVII в. обо-рот широко употребляется в письменной речи, например: You sleep in peace, the tyrant being slain. `Вы можете спать спокойно, так как тиран убит' . Но с XVIII в. происходит некоторое ограничение сферы его употребления [13, с. 292].

В современном английском языке абсолютная причастная конструкция представляет собой синтаксический комплекс, в котором логическое подлежащее представлено именем существитель-ным или местоимением в общем падеже, а логическое сказуемое - причастием I или II (Participle I, II): The rain having stopped, we got out of our tents. `После того, как дождь прекратился, мы вышли из своих палаток' . Her father smoking heavily, it was difficult to breathe in the house. `Так как его отец много курил, то в доме было трудно дышать' . Помимо временного, причинного, условного значе-ний, в английском, как и французском, языке конструкция может иметь значение сопутствующего действия. Конструкция также может использоваться с предлогом with: With demand rising and deple-tion accelerating, the US needs more supply from more areas and more capacity to move the gas `С ростом спроса и ускорением истощения, США потребуется больше поставок из большего числа регионов и больше мощностей для транспортировки газа' [23, с. 86].

Неоднозначно решается вопрос о происхождении конструкции в немецком языке. Немецкие исследователи Я. Гримм, О. Бехгаль утверждают, что абсолютные причастные обороты появились в немецком языке в XVIII в. и употреблялись по образцу французских абсолютных конструкций. Г. Пауль при этом утверждает, что возникли они «на немецкой почве» (Цит. по [21, с. 70]). Основой их развития, по его мнению, были безличные пассивные конструкции с зависимым существительным в винительном или родительном падеже. Считая это замечание ценным, Г.И. Перельман категорично

заключает, что «абсолютные обороты не являются чуждой, навязанной немецкому языку конструк-цией, возникшей под влиянием французского языка, а представляют собой закономерное явление, развившееся на базе уже имевшихся элементов немецкого грамматического строя» [21, с. 70].

Говоря об истории абсолютной причастной конструкции в немецком языке, необходимо учи-тывать то сильнейшее влияние, которое на него оказали латынь и французский язык. В частности, А. Бах пишет о «могуществе латыни» и «господстве французского языка в качестве разговорного и письменного языка немцев с XVII и вплоть до XX в.» [8, с. 216, 233]. Французский язык стал языком высшего общества, литературы, науки и дипломатии. Такая же картина, как пишет М.В. Сергиевский, наблюдалась и в других странах Европы: Дании, Нидерландах, Италии, Испании и т.д. [26, с. 201-202]. Возобновившееся влияние латыни в XV-XVI вв. на структуру немецкого предложения прояви-лось в том, что грамматисты того времени, в том числе и известный В. Иккельзамер, «настоятельно рекомендуют строить предложение по образцу латинского языка, и многие его современники созна-тельно придерживаются этого принципа». Результатом этого подражания латинскому являются также причастные конструкции [8, с. 193]. А.Я. Минор также видит аналогию конструкции с абсолютным дательным с синтаксическими конструкциями латинского языка, но связывает это с влиянием латыни на письменный язык в еще более ранний, древневерхненемецкий период (VIII-XI вв.) [18, с. 49]. В современном немецком языке абсолютные причастные обороты с существительным в винительном падеже имеют значение результативного действия (состояния), причем результат действия по време-ни совпадает со временем действия личной формы глагола или выражают уже совершившееся дейст-вие (последнее крайне редко): ... und Hans Castorp, die Hдnde zur Abwechslung hinter dem Kopf gefaltet, antwortete ihm, ebenfalls lдchelnd, auf all das, gewiЯ, aber er antwortete ihm (Th. Mann. Der Zauberberg) `... и Ганс Касторп, для разнообразия заложив руки за голову, ответил и на этот вопрос, не без улыбки, но ответил' [21, с. 74].

Обратимся к скандинавским языкам - северной подгруппе германских языков. В древнесканди-навском языке существовала абсолютная причастная конструкция с предлогом at, использовавшаяся в дательном падеже с причастием настоящего времени, а также в дательном и, крайне редко, в винитель-ном падеже с причастием прошедшего времени. Причастия согласовывались со словом, выступающим в функции логического подлежащего. Как полагают М. Нигаард, Т. Хаукссон и Т. Оскарссон, их проис-хождение обязано влиянию латинского языка, поскольку обнаруживаются в текстах, не принадлежав-ших скандинавской литературной традиции: религиозных, образовательных и других [41; 37]. Однако эта позиция не поддерживается исследователями, настаивающими на «автохтонной» версии происхож-дения, так как случаи употребления конструкции фиксируются и в иных текстах, исконно скандинав-ских: юридических, исторических и так далее. При этом авторы подчеркивают, что несмотря на то, что конструкция имеет древнескандинавское или готское происхождение, ее закрепление и развитие во многом произошло благодаря переводам с латинского языка [45, р. 7-8].

В современном исландском языке используется два вида предложной абсолютной конструк-ции с причастием: первый - с причастием настоящего времени, представляющим собой неизменяе-мую форму, второй - с причастием прошедшего времени, согласуемого с логическим подлежащим в роде, числе и падеже. Причастие находится либо в препозиции к логическому подлежащему, либо в постпозиции - в случаях, когда подлежащее выражено местоимением. Конструкция передает вре-менное значение: Komdu aftur aц liцnu sumri. `Возвращайся, когда лето закончится' [45, р. 4].

Итак, происхождение конструкции в германских языках более дискуссионное, чем в роман-ских. Анализ языковой ситуации, точек зрения и аргументов исследователей, приводят к выводу, что синтаксическое калькирование греческих и латинских первоисточников явно оказало влияние на жизнеспособность конструкции. При этом достаточно обоснованной и убедительной представляется «автохтонная» версия, изложенная в работе [45]: предложные конструкции имеют готское происхож-дение, а беспредложные - греческое или латинское. В любом случае их востребованность в перево-дах с греческого и латинского языков «поддерживали» и способствовали развитию конструкции в древнескандинавских, древнеанглийском, готском языках. В немецком языке, как представляется, появление конструкции обязано влиянию латинского и французского языков.

В ряде славянских языков (старославянском, церковнославянском, письменных памятни-ках древнерусского языка), также как в готском и древнеанглийском, абсолютный дательный оборот с причастием («дательный самостоятельный») представлял собой сочетание имени (существительно-го или местоимения) в форме дательного падежа и причастия, согласующегося с этим именем в роде,

числе и падеже. «Связь между этими двумя логическими предложениями подчинительная, то есть оборот чаще всего осмысляется и переводится на русский язык как придаточное предложение с об-стоятельственным значением» [30, с. 431-432]. Дательный самостоятельный чаще всего употребляет-ся в функции придаточного предложения времени, значительно реже причинного, условного, уступи-тельного предложений.

В отличие от греческого Оепейуш аЬ8о1и1и8 дательный самостоятельный в церковнославянском мог употребляться и тогда, когда субъект действия в нем совпадал с субъектом действия остальной части предложения. Самой своеобразной чертой конструкции было то, что он мог употребляться в качестве самостоятельного предложения, главного предложения сложноподчиненных предложений и в составе сложносочиненных предложений и мог вводить прямую речь [22]. Исследователи считают дательный самостоятельный синтаксическим старославянизмом, одним из маркеров высокого стиля изложения.

В научной литературе оформились две точки зрения на его происхождение в славянских язы-ках. Первая связывает его с калькированием конструкции Оепейуш аЬ8о1и1:ш в переводах с греческо-го языка. Приверженцы второго подхода довольно энергично продвигают вопрос об исконности это-го оборота на славянской почве (см., например, вывод В.В. Колесова, считающего дательный само-стоятельный скорее «специфической особенностью славянского литературного текста, чем грециз-мом» [14, с. 612], работу Е.А. Самсоновой [24] и др.). Что касается переводов с латинского языка АЫаЛуш аЬ8о1и1:ш, как пишет В.С. Томеллери, в церковнославянских переводах «дательный само-стоятельный соответствует почти без исключений латинскому обороту АЫаЛуш аЬ8о1и1:ш, имеюще-му обстоятельственные значения (причины, времени, условия и т. д.), когда подлежащее главного предложения не совпадает с подлежащим причастной конструкции» [29, с. 203].

Нам представляется более взвешенным подход авторов «Лингвокультурологического тезауруса «Гуманитарная Россия», которые считают важным учитывать, что «старославянский синтаксис созда-вался и развивался под непосредственным влиянием греческого синтаксиса. В связи с этим можно было бы предположить, что старославянский дательный самостоятельный полностью соответствовал грече-скому родительному самостоятельному и представлял собой простую его замену. Однако история язы-ка книжно-славянской письменности обнаруживает, что, будучи введен в область церковнославянской письменности, дательный самостоятельный, продолжая использоваться в функции греческого роди-тельного самостоятельного, расширил сферу своего употребления и стал явлением оригинальным» [22].

Дательный самостоятельный отличался высокой частотностью и многофункциональностью, но после утраты склонения причастиями оборот стал разрушаться. Причастие приняло фор-му именительного падежа, и к XVIII в. оборот практически вышел из употребления. К настоящему времени он сохранился лишь в тех говорах северорусского наречия, которые не утратили склонение кратких форм прилагательных и причастий (поморских, вятских и некоторых других). Считаем важ-ным процитировать «Российскую грамматику» М. Ломоносова (§ 533), который высказывал сожале-ние об утрате «славянского дательного самостоятельного»: «И хотя еще есть некоторые того остатки, российскому слуху сносные, как: бывшу мнтна морт, восстала сильная буря, однако прочие из упот-ребления вышли. В высоких стихах можно, по моему мнению, с рассуждением некоторые принять. Может быть, со временем общий слух к тому привыкнет, и сия потерянная краткость и красота в рос-сийское слово возвратится» [17].

Абсолютная причастная конструкция прошла сложный путь эволюции в романских, герман-ских и славянских языках и вызывала среди лингвистов неоднозначные, порой полярные, мнения от полного неприятия до восхищения их краткостью, живостью и красотой. Споры вокруг их происхож-дения, лингвистического статуса и многих других вопросов не утихают до сих пор, а потому требуют дальнейшего всестороннего и глубокого анализа.



Список источников и литературы

1. Алисова Т.Б., Репина Т.А., Таривердиева М.А. Введение в романскую филологию. М.: Высшая школа, 2007. 454 с.

2. Алисова Т.Б., Челышева И.И. История итальянского языка. М., 2009. иКЬ: ШрУ/риЫ.ИЬ.ги/АЯСШ'УЕБ/А/ ALISOVA_Tat%27yam_Borisovna/_Aиsova_T.B..htm1

3. Аллендорф К. А. Новофранцузский период (Х^1-Х^П века) // История французского языка. М.: Изд-во литературы на ин. языках, 1963. С. 343-423.

4. Аллендорф К.А. Очерк истории французского языка. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Министерства Просвещения РСФСР, 1959. 182 с.

5. Амарал Де Оливейра А., Агиар Пардиньо Л. Особенности и функции инвертированного порядка слов в бра¬зильском варианте португальского языка // Язык и культура, 2018, №. 41. С. 7-23.

6. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Изд-во Иностранной литературы, 1955. 416 с.

7. Балута А.А. Абсолютные обороты с обстоятельственным значением в индоевропейских и семитских языках // Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика. №2. 2013. С. 5-10.

8. Бах А. История немецкого языка. М.: Изд-во иностранной литературы, 1956. 344 с.

9. Буэно Т., Грушевская Е. Грамматика итальянского языка. М.: АСТ, 2014. 318 с.

10. Гухман М.М. Готский язык. М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1958. 288 с.

11. Дубинин С.И., Бондаренко М.В., Тетеревенков А.Е. Готский язык. Самара, 2006. 148 с.

12. Зарембо О.С., Татанушко К.А. Древнегреческий язык. Минск: БГУ, 2013. 352 с.

13. Иванова И., Чахоян Л., Беляева Т. История английского языка. СПб.: Изд-во «Лань», 1999. 512 с.

14. Колесов В.В. История русского языка. М.: Академия, 2005. 669 с.

15. Кочергина В. А. Учебник санскрита. М.: Добросвет, 2015. 344 с.

16. Латинский язык. М.: Высшая школа, 2010. 399 с.

17. Ломоносов М.В. Российская грамматика. § 428-592. URL: https://ruthenia.ru/apr/textes/lomonos/lomon01/428- 592.htm

18. Минор А.Я. Курс лекций по истории немецкого языка. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2019. 103 с.

19. Моргалёва В.В. Абсолютные причастные обороты в готском и древнеанглийском // Вест. Том. гос. пед. ун¬та. 2008. № 2. С. 73-77.

20. Нелюбина М.С., Богоявленская Ю.В. Абсолютная причастная конструкция и смежные явления во француз¬ском языке // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2016. № 3. C. 5-15. DOI: 10.17223/19986645/41/3

21. Перельман Г.И. Некоторые особенности абсолютных причастных оборотов «Причастие II + существитель¬ное в винительном падеже» в современном немецком языке // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2014. №171.

С. 68-76.

22. Ремнёва М.Л., Дедова О.В., Кузьминова Е.А., Николенкова Н.В., Савельев В.С., Пентковская Т.В. Палеосла¬вистика. Дательный самостоятельный // Лингвокультурологический тезаурус «Гуманитарная Россия». ООО «OC3», 2009. URL: http://www.philol.msu.ru/~tezaurus/library.php?view=d&course=1&raz=3&pod=4&par=6

23. Роева К.М. Межкатегориальные связи английского причастия I в абсолютных причастных оборотах (на ма¬териале научно-технического дискурса) // МНИЖ. 2013. №2 (9). С. 86-88.

24. Самсонова Е.А. Причастия и их роль в становлении синтаксической перспективы текста (на материале се¬вернорусских житийных произведений об Иоанне и логине Яреньгских XVT-XVTII вв.) // Вестник СПбГУ. Язык и литература. 2009. № 2-2. С. 182-187.

25. Семененко Г.И. Абсолютные причастные предложения в ранне-новоанглийском языке: социолингвистиче¬ский аспект// Научный результат. 2014. № 2. С. 49-54.

26. Сергиевский М.В. История французского языка. М.: Учпедгиз, 1938. 295 с.

27. Славятинская М.Н. Учебник древнегреческого языка. М., 2003. 630 с.

28. Тимофеева О.В. Синтаксические заимствования в древнеанглийском языке. 2005. 10.02.04. 173 с.

29. Томеллери В.С. О некоторых синтаксических особенностях Толковой Псалтири Брунона (1535) // Лингвис¬тическое источниковедение и история русского языка. М.: Древлехранилище, 2013. С. 196-225.

30. Хабургаев Г. А. Старославянский язык. М., 1974. 432 с.

31. Шутов А.Ф. Распространенные члены как семантические аналоги придаточных предложений в удмуртском языке // Вестн. Удм. ун-та. Сер. История и филология. 2012. Вып. 2. С. 32-37.

32. Ярцева В.Н. История английского литературного языка IX-XV вв. М.: Наука, 1985. 248 с.

33. Bauer B. Archaic syntax in Indo-European. The spread of transitivity in Latin and French. Berlin and New York: Mouton de Gruyter, 2000. 394 p.

34. Bonnard H., Regnier C. Petite grammaire de l'ancien franзais. Paris: Magnard, 1991. 240 p.

35. Brunot F. Histoire d ela langue franзaise, dиs origines а 1900. Paris: A. Colin, 1966. 360 p.

36. Costello J. R. The Absolute construction in Indo-European: a syntagmemic reconstruction // Journal of Indo-European Studies. 1982. № 10. 3- 4. Pp. 235-252.

37. Hauksson T., Oskarsson T. Islensk stilfrжфi. Reykjavik: Mal og menning, 1994. 709 p.

38. French mixed corpus of Leipzig Corpora Collection. URL: https://corpora.uni-leipzig.de/en?corpusId= fra_mixed_2012

39. Kisbye T. An historical outline of English syntax. Aarhus: Akademisk boghandel, 1972. 392 p.

40. Moliner M. Diccionario de uso espanol. Edicion electronica. Segunda edicion. Gredos, 2001.

41. Nygaard M. Norron syntax. Kristiania: Aschehoug, 1905. 391 p.

42. Pancol K. La valse lente des tortues. Paris: Le livre de poche, 2008. 768 p.

43. Ross C. H. The Absolute Participle in Middle and Modern English // PMLA. 1893. Vol. 8, № 3, pp. 245-302.

44. Sarrazin A. L'astragale. Paris: Le livre de poche, 1964. 226 p.

45. Thorhallur Eythorsson, Ingunn Hreinberg Indriфadottir. The prepositional absolute construction in Icelandic // Скандинавская филология. 2018. Т. 16. Вып. 1. С. 3-18. https://doi.org/10.21638/11701/spbu21.2018.101

46. Vaugelas C. Remarques sur la langue franзaise. Paris: Hachette, 1647. 688 p.



References

язик славянский конструкция

1. Alisova T.B., Repina T.A., Tariverdieva M.A. Vvedenie v romanskuju filologiju [Introduction to Romance Philolo¬gy]. Moscow, HSE Publ., 2007, 454 p. (In Russian).

2. Alisova T.B., Chelysheva I.I. Istorija ital'janskogo jazyka [History of the Italian language]. M., 2009. URL: http://publ.lib.ru/ARCHIVES/A/ALISOVA_Tat%27yana_Borisovna/_Alisova_T.B..html (In Russian).

3. Allendorf K.A. Novofrancuzskij period (XVII-XVIII veka) [New French period (XVII-XVIII Centuries)] // Istorija francuzskogo jazyka [History of the French language]. Moscow, Foreign Literature Publishing House, 1963, pp. 343-423. (In Russian).

4. Allendorf K.A. Ocherk istorii francuzskogo jazyka [Essay on the history of the French language]. Moscow, Gos.uch.-ped.izd-vo Ministerstva Prosveshhenija RSFSR, 1959, 182 p. (In Russian).

5. Amaral De Olivejra A., and Agiar Pardin'o L. Osobennosti i funkcii invertirovannogo porjadka slov v brazil'skom variante portugal'skogo jazyka [Features and functions of inverted word order in Brazilian Portuguese] // Jazyk i kul'tura [Language and culture], 2018, no. 41, pp. 7-23. (In Russian).

6. Balli Sh. Obshhaja lingvistika i voprosy francuzskogo jazyka [General linguistics and questions of the French lan¬guage]. Moscow, Foreign Literature Publishing House, 1955, 416 p. (In Russian).

7. Baluta A.A. Absoljutnye oboroty s obstojatel'stvennym znacheniem v indoevropejskih i semitskih jazykah [Abso¬lute turns with adverbial meaning in Indo-European and Semitic languages] // Vestnik MGOU. Serija "Lingvistika" [MGOU Bulletin. Series "Linguistics"], 2013, no. 2, pp. 5-10. (In Russian).

8. Bah A. Istorija nemeckogo jazyka [History of the German language]. Moscow, Foreign Literature Publishing House, 1956, 344 p. (In Russian).

9. Bujeno T., Grushevskaja E. Grammatika ital'janskogo jazyka [Italian grammar]. Moscow, AST Publ., 2014, 318 p. (In Russian).

10. Guhman M.M. Gotskij jazyk [Gothic]. Moscow, Foreign Literature Publishing House, 1958, 288 p. (In Russian).

11. Dubinin S.I., Bondarenko M.V., Teterevenkov A.E. Gotskij jazyk [Gothic]. Samara, 2006, 148 p. (In Russian).

12. Zarembo O.S., Tatanushko K.A. Drevnegrecheskij jazyk [Ancient Greek]. Minsk: BGU, 2013, 352 p. (In Russian).

13. Hauksson T., Oskarsson T. Islensk stilfrsdi. Reykjavik: Mal og menning, 1994. 709 p. (In Icelandic).

14. Ivanova I., Chahojan L., Beljaeva T. Istorija anglijskogo jazyka [History of the English language]. SPb., Lan Publ., 1999, 512 p. (In Russian).

15. Kolesov V.V. Istorija russkogo jazyka [History of the Russian language]. M.: Akademija [Academy Publ.], 2005. 669 s. (In Russian).

16. Kochergina V.A. Uchebnik sanskrita [Sanskrit textbook]. Moscow, Dobrosvet, 2015, 344 p. (In Russian).

17. Latinskij jazyk [Latin]. Moscow, HSE Publ., 2010, 399 p. (In Russian).

18. Lomonosov M.V. Rossijskaja grammatika [Russian grammar]. § 428-592. URL: https://ruthenia.ru/apr/textes/ lomonos/lomon01/428-592.htm (In Russian).

19. Minor A.Ja. Kurs lekcij po istorii nemeckogo jazyka [Course of lectures on the history of the German language]. Saratov: Saratov Unoversity Press, 2019, 103 p. (In Russian).

20. Morgaljova V.V. Absoljutnye prichastnye oboroty v gotskom i drevneanglijskom [Absolute participial phrases in Gothic and Old English] // Vest. Tom. gos. ped. un-ta [Bulletin of Tomsk State Pedagogical University], 2008, no. 2,pp. 73-77. (In Russian).

21. Neljubina M.S., Bogojavlenskaja Ju. V. Absoljutnaja prichastnaja konstrukcija i smezhnye javlenija vo francuzskom jazyke [The absolute participial construction in the french language and the adjoining phenomena] // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologija [Tomsk State University Journal of Philology]. 2016. № 3. C. 5-15. DOI: 10.17223/19986645/41/3

22. Perel'man G.I. Nekotorye osobennosti absoljutnyh prichastnyh oborotov «Prichastie II + sushhestvitel'noe v vinitel'nom padezhe» v sovremennom nemeckom jazyke [Some features of the absolute participial expressions "Par¬ticiple And + noun in the accusative case" in modern German] // Izvestija RGPU im. A. I. Gercena [Izvestia RGPPU named after Herzen], 2014, no. 171, pp. 68-76. (In Russian).

23. Remnjova M.L., Dedova O.V., Kuz'minova E.A., Nikolenkova N.V., Savel'ev V.S., Pentkovskaja T.V.

Paleoslavistika. Datel'nyj samostojatel'nyj [Dative absolute] // Lingvokul'turologicheskij tezaurus «Gumanitarnaja Rossija» [Lingvokul'turologicheskij thesaurus «Humanitarian Russia»]. OOO «OC3», 2009. URL:

http://www.philol.msu.ru/~tezaurus/library.php?view=d&course= 1&raz=3&pod=4&par=6 (In Russian).

24. Roeva K.M. Mezhkategorial'nye svjazi anglijskogo prichastija I v absoljutnyh prichastnyh oborotah (na materiale nauchno-tehnicheskogo diskursa) [Intercategorical connections of the English participle and in absolute participial constractions (based on the material of scientific and technical discourse)] // MNIZh. 2013. №2 (9). S. 86-88. (In Russian).

25. Samsonova E.A. Prichastija i ih rol' v stanovlenii sintaksicheskoj perspektivy teksta (na materiale severnorusskih zhitijnyh proizvedenij ob Ioanne i logine Jaren'gskih XVI- XVIII vv.) [The participles and their role in the for¬mation of the syntactic perspective of the text (based on the material of the North Russian life works about John and the login of the Yarengsky XVI-XVIII Centuries] // Vestnik SPbGU. Jazyk i literature [Bulletin of St. Petersburg State University. Language and Literature], 2009, no. 2-2, pp. 182-187. (In Russian).

26. Semenenko G.I. Absoljutnye prichastnye predlozhenija v ranne-novoanglijskom jazyke: sociolingvisticheskij aspect [Absolute participial sentences in early New English: a sociolinguistic aspect] // Nauchnyj rezul'tat [Scientific re¬sult], 2014, no. 2, pp. 49-54. (In Russian).

27. Sergievskij M.V. Istorija francuzskogo jazyka [History of the French language]. Moscow, Uchpedgiz, 1938, 295 p. (In Russian).

28. Slavjatinskaja M.N. Uchebnik drevnegrecheskogo jazyka [Ancient Greek textbook]. Moscow, 2003, 630 p. (In Rus¬sian).

29. Timofeeva O.V. Sintaksicheskie zaimstvovanija v drevneanglijskom jazyke [Syntactic borrowings in Old English]. 2005, 173 p. (In Russian).

30. Tomelleri V.S. O nekotoryh sintaksicheskih osobennostjah Tolkovoj Psaltiri Brunona (1535) [On some syntactic fea¬tures of the Explanatory Psalter of Brunion (1535)] // Lingvisticheskoe istochnikovedenie i istorija russkogo jazyka [Linguistic source studies and the history of the Russian language]. M.: Drevlehranilishhe, 2013, pp. 196-225.

31. Haburgaev G.A. Staroslavjanskij jazyk [Old Slavonic language]. Moscow, 1974, 432 p. (In Russian).

32. Shutov A.F. Rasprostranennye chleny kak semanticheskie analogi pridatochnyh predlozhenij v udmurtskom jazyke [Common members as semantic analogs of subordinate clauses in the Udmurt language] // Vestnik Udmurtskogo universiteta. Istorija i filologija [Bulletin of the Udmurt University. History and Philology], 2012, no. 2, pp. 32-37. (In Russian).

33. Jarceva V.N. Istorija anglijskogo literaturnogo jazyka IX-XV vv. [History of the English literary language of the 9th-15th centuries]. Moscow, Science Publ., 1985, 248 p. (In Russian).

34. Bauer B. Archaic syntax in Indo-European. The spread of transitivity in Latin and French. Berlin and New York: Mouton de Gruyter, 2000, 394 p. (In English).

35. Bonnard H., Regnier C. Petite grammaire de l'ancien franзais. Paris, Magnard, 1991, 240 p. (In French).

36. Brunot F. Histoire d ela langue franзaise, dиs origines а 1900. Paris, A. Colin, 1966, 360 p. (In French).

37. Costello J. R. The Absolute construction in Indo-European: a syntagmemic reconstruction // Journal of Indo- European Studies, 1982, no. 10. 3-4, pp. 235-252. (In English).

38. French mixed corpus of Leipzig Corpora Collection. URL: https://corpora.uni-leipzig.de/en?corpusId=fra_ mixed_2012 (In French).

39. Kisbye T. An historical outline of English syntax. Aarhus: Akademisk boghandel, 1972, 392 p. (In English).

40. Moliner M. Diccionario de uso espanol. Edicion electronica. Segunda edicion. Gredos, 2001. (In Spanish).

41. Nygaard M. Norron syntax. Kristiania: Aschehoug, 1905. 391 p. (In Icelandic).

42. Pancol K. La valse lente des tortues. Paris, Le livre de poche, 2008. 768 p. (In French).

43. Ross C.H. The Absolute Participle in Mid- dle and Modern English // PMLA, 1893, Vol. 8, no. 3, pp. 245-302. (In English).

44. Sarrazin A. L'astragale. Paris, Le livre de poche, 1964, 226 p. (In French).

45. Thorhallur Eythorsson, Ingunn Hreinberg Indriфadottir. The prepositional absolute construction in Icelandic // Skandinavskaja filologija [Scandinavian philology]. 2018. T. 16. Vol. 1. Pp. 3-18. https://doi.org/10.21638/11701/ spbu21.2018.101. (In English).

46. Vaugelas C. Remarques sur la langue franзaise. Paris, Hachette, 1647, 688 p. (In French).

Размещено на Allbest

...