Становление подтекста в изображении эпохи в истории текста романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт гуманитарных наук Московского городского педагогического университета

Становление подтекста в изображении эпохи в истории текста романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Колышева Елена Юрьевна,

кандидат филологических наук, доцент

Аннотация

История текста романа «Мастер и Маргарита» демонстрирует процесс изменения стиля Булгакова, одной из основных особенностей которого является подтекст. В данной работе мы продемонстрируем процесс становления подтекста булгаковского романа в изображении эпохи. Исследование истории текста позволяет сделать вывод о том, что активное создание писателем подтекста приходится на период работы над пятой редакцией романа (1937-1938). В создании подтекста писатель использовал лексические, грамматические и синтаксические средства, сон Никанора Ивановича Босого, а также ершалаимский текст и установление его взаимосвязи с текстом «московских» глав. Особое место в статье занимают пометы А.И. Солженицына на страницах романа, опубликованного в журнале «Москва» (1966-1967) и в книге 1973 г. Эти пометы, на наш взгляд, способствуют изучению особенностей становления подтекста в изображении эпохи в романе Булгакова.

Ключевые слова: подтекст, история текста, редакция, М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита», пометы А.И. Солженицына.

Abstract

роман булгаков подтекст грамматический

E.Yu. Kolysheva

Becoming the subtext at the epoch description in the context of creative history of M.A. Bulgakov's novel «The Master and Margarita»

The creative history of «The Master and Margarita» demonstrates the changes of Bulgakov's style one of its main features is subtext. In this article we'll demonstrate the process of becoming the subtext of Bulgakov's novel at the epoch description. The research of the history of the text allows to draw a conclusion that the most active writer's work at the context of the novel is connected with its fifth edition (1937-1938). In creation of the subtext the writer used lexical, grammatical and syntactic tools, Nikanor Ivanovich Bosoy's dream and also the Jerusalem chapters text and its interrelation with the «Moscow» chapters text. A.I. Solzhenitsyn's notes on the pages of the novel published in the magazine «Moscow» (1966-1967) and in the book of 1973 play the important role in this article. These notes in our opinion can help to research features of becoming the subtext at the epoch description in Bulgakov's novel.

Keywords: subtext, history of text, edition, M.A. Bulgakov, «The Master and Margarita», A.I. Solzhenitsyn's notes.

Основная часть

Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» создавался на протяжении многих лет (1928-1940) и включает в себя шесть редакций: 1) 1928-1930, черновики романа 1931 г.; 2) 1932-1936; 3) 1936; 4) «Князь тьмы», 1937; 5) «Мастер и Маргарита», 1937-1938; 6) «Мастер и Маргарита», 1938-1940 (здесь и далее мы опираемся на установленные нами систему редакций романа и его основной текст, максимально отражающий последнюю творческую волю автора [2; 3]. Текст черновиков передается методом динамической транскрипции с помощью графических условных обозначений: 1) текст, вычеркнутый писателем, - [текст], 2) вставка в процессе письма - текст, 3) вычеркнутая вставка первого уровня правки - [текст]; 4) более поздняя вставка - {текст}, 5) конъектура - <текст>, 6) завершение страницы и переход к следующей обозначены двумя прямыми вертикальными чертами ||. При цитировании текста черновиков сохраняются авторская орфография и пунктуация).

История текста романа «Мастер и Маргарита» демонстрирует процесс изменения стиля Булгакова, одной из основных особенностей которого является подтекст. В данной работе мы продемонстрируем процесс становления подтекста булгаковского романа в изображении эпохи.

На первых этапах создания романа писатель позволял себе достаточно откровенные характеристики эпохи, несмотря на то, что в 1926 г. он пережил обыск и изъятие рукописей и дневника.

С самого начала работы над романом Булгаков вводит ершалаимский текст (для сравнения - образ мастера и Маргариты формируются только во второй редакции романа) для соотнесения с современной ему эпохой, например:

«- Скажите, пожалуйста, - неожиданно спросил Берлиоз, - значит, по-вашему криков «распни его!» не было? ||

[-] Инженер снисходительно усмехнулся.

- Такой вопрос в устах машинистки из ВСНХ был бы уместен, конечно, но в ваших!… Помилуйте! Желал бы я видеть, как какая-нибудь толпа могла вмешаться в суд, чинимый прокуратором, да еще таким, как Пилат! [Единственный вид шума толпы, который признавал Пилат, это крики «да здравствует император». Это был серьезный мужчина, уверяю вас.] Поясню наконец, сравнением. Идет суд в ревтрибунале на Пречистенском бульваре, и вдруг во-образите публика начнет завывать «расстреляй, расстреляй его!» Моментально ее удалят из зала суда, только и делов. Да и зачем она станет завывать? Решительно ей все равно, повесят ли кого или расстреляют. Толпа, Владимир Миронович, во все времена толпа - чернь Владимир Миронович!» [2, с. 77-78].

Примечательно, что присутствующее в окончательном тексте романа устойчивое выражение «самый дорогой и лучший из людей», связывающее ершалаимский текст и эпоху Булгакова, было изъято при первой публикации романа в журнале «Москва» в 1966-1967 гг. Речь идет о тосте, который произносит Пилат в эпизоде встречи с Афранием (глава 25): «- За нас, за тебя, кесарь, отец римлян, самый дорогой и лучший из людей!» [3, с. 748]. Примечательно, что когда А.И. Солженицын читал данную публикацию романа вкупе с фрагментами, вырезанными из нее цензурой, то подчеркнул указанное выражение и сделал помету: «Характерно, что - выбросили» [6, л. 43]. Заметим также, что данная помета выполнена красной шариковой ручкой, которую Солженицын использовал для обозначения такого рода проявлений подтекста романа, а также сатиры и юмора (т.е. того, что Солженицын особенно ценил в стиле Булгакова).

В первой и второй редакциях Булгаков активно использует аббревиатуру ГПУ: в первой редакции - 3 раза, во второй - 14, в третьей - 1, на последующих же этапах работы над романом нами не выявлено ни одного случая использования обозначенной лексической единицы. Рассмотрим движение текста с использованием данной аббревиатуры на примере следующего фрагмента.

В дальнейшем Булгаков заменяет слово ГПУ на устойчивое выражение «позвонить, куда следует» (четвертая редакция) [2, с. 409] и «сообщить, куда следует» (пятая редакция) [2, с. 521], на заключительном же этапе работы над романом использует эвфемистическую замену «бюро иностранцев» («Интурист» - орган НКВД): «<…> нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев <…>» [3, с. 149].

Становление подтекста в истории текста романа «Мастер и Маргарита» целесообразно рассмотреть на материале главы 15 «Сон Никанора Ивановича», вызвавшей самое пристальное внимание цензуры. При публикации в журнале «Москва» эта глава пострадала более всего: в публикацию вошел только первый ее эпизод (допрос Никанора Ивановича Босого) и финал, повествующий о том, что беспокойство председателя передалось и другим пациентам клиники Стравинского. добавляется сюжет о его заключении. В этот период Булгаков пишет два варианта главы, посвященной заключению председателя, четко обозначая место его пребывания.

Булгаков работал над образом председателя, начиная с первой редакции романа. Во второй редакции, в которой оформляется сюжет об аресте жилищного товарищества и допросе Никанора Ивановича.

1) В первом варианте - посредством использования устойчивых выражений и атрибутов, связанных с образом тюрьмы («окраина Москвы», «безотрадные места», «высочайшая каменная стена», «лишить свободы»):

«Неизвестные посадили председателя в трамвай и увезли его вдаль - на окраину Москвы. Там вышли из трамвая и некоторое время шли пешком и пришли в безотрадные || места к высочайшей каменной стене.

Вовсе не потому, что москвич Босой знал эти места, был наслышан о них, нет, просто иным каким-то способом, кожей что ли Босой понял, что его ведут для того, чтобы совершить с ним самое ужасное, что могут совершить с человеком - лишить свободы» [2, с. 202].

Булгаков начал писать данный вариант главы «ночью на 1-е сентября 1933», о чем свидетельствует его помета [2, с. 201]. Сохранился лишь небольшой фрагмент этой главы: практически все страницы (32 листа), на которых она была написана (видны фрагменты букв), вырезаны под корень. По нашим предположениям, это связано с арестом Н. Р Эрдмана - в дневнике Е.С. Булгаковой содержится следующая запись от 12 октября 1933 г.: «Утром звонок Оли: арестованы Николай Эрдман и Масс. Говорит, за какие-то сатирические басни. Миша нахмурился. <…> Ночью М.А. сжег часть своего романа» [4, с. 170].

2) Во второй варианте - посредством:

а) прямого наименования тюрьмы: «С того самого момента, как Никанора Ивановича Босого взяли под руки и вывели в ворота, он не сомневался в том, что его [в] ведут в тюрьму» [2, с. 339], «Следующие впечатления тоже были как будто тюремные» [2, с. 340];

б) краткого описания процедур, связанных с заключением в тюрьму: «Никанора Ивановича записали в какую-то книгу, подвергли осмотру его одежду, причем лишили Никанора Ива||новича подтяжек и пояса. <…> Придерживая руками спадающие брюки, Никанор Иванович, вслед за молчаливым спутником, пошел куда-то, по каким-то коридорам и не успел опомниться, как оказался голым и под душем. В то время, пока Никанор Иванович намыливал себя и тер мочалкой, одежда его куда-то исчезла, а когда настало время одеваться, она вернулась, причем была сухая, пахла чем-то лекарственным, брюки стали короче, а рубашка и пиджак съежились, так что полный Никанор Иванович не застегивал больше ворота» [2, с. 340];

в) использования сна для создания подтекста в описании заключения героя.

Примечательно, что при разработке композиции романа в «разметке» его глав, составленной 6 октября 1933 г., Булгаков намечает две главы, посвященные председателю:

«5) [И] Арест Босого. День 23.VI <.>

8) Босой в тюрьме. 23.VI Вечер[.] {,} ночь» [2, с. 211].

При составлении «разметки глав» в период создания второго варианта главы на данном этапе работы (не позднее 30 октября 1934 г.) Булгаков уже не использует прямое указание на место пребывания председателя, заменяя его сном:

«[б] 7) [Босой.] Волшебные деньги. <…>

(9) Сон Босого.] <.>

16. [Замок чудес.] Что снилось Босому.» [2, с. 296-297].

Если во второй редакции председатель видит сон в тюрьме, то в пятой редакции (где в следующий раз появляется рассматриваемая глава) - в клинике Стравинского: «Нетрудно догадаться, что толстяк с багровой физиономией, которого поместили, по словам мастера, в комнате №119 в психиатрической лечебнице, был не кто иной как Никанор Иванович Босой» [2, с. 626]. Примечательны в этом отношении слова А.И. Солженицына: «Клиника Стравинского - как эвфемизм для посадки» [8: с. 13]. Таким же образом Булгаков работает над созданием подтекста в изображении мастера.

1) В процессе работы над образом мастера Булгаков меняет место его пребывания. Во второй редакции романа мастер находится в заключении, о чем свидетельствует его портрет в эпизоде возвращения:

«Ватная мужская стеганая кацавейка была на нем. Солдатские штаны, грубые высокие сапоги

Весь в грязи, руки изранены, лицо заросло рыжеватой щетиной. Человек, щурясь от яркого света люстр, вздрагивал, озирался глаза его светились тревожно и страдальчески» (в процессе работы над этим фрагментом Булгаков делает помету: «Утро 7 I 1934») [2, с. 256].

К моменту создания обозначенного эпизода в романе отсутствовала глава о явлении героя и его беседе с Иваном Бездомным - данную главу Булгаков создает в этой же редакции, но позднее (не ранее 30 октября 1934 г. и не позднее 21 июня 1935 г., о чем свидетельствуют пометы писателя [2, с. 303, 340]). И здесь поэт - будущий мастер - является Ивану в клинике для душевнобольных.

2) Булгаков уводит в подтекст романа указания на арест мастера:

Таким образом, для создания подтекста в изображении мастера Булгаков использует хронотоп (место лишения свободы - клиника для душевнобольных, точное обозначение периода отсутствия героя октябрь - январь), прием умолчания (история о произошедшем оказывается известной только Ивану Бездомному), устойчивые выражения, присущие эпохе («в окна постучали»), признаки тюремного заключения («в том же самом пальто, но с оборванными пуговицами»), эвфемистическая замена («написали» - «написали жалобу», контрреволюция - нелегальная литература).

Активно используя подтекст в изображении председателя, Булгаков также не снимает полностью факта о том, что Никанор Иванович Босой какое-то время пребывал в тюрьме. В пятой редакции для обозначения места заключения Никанора Ивановича используется эвфемизм «другое место» и несколько атрибутов кабинета следователя:

«Попал он, однако, к профессору Стравинскому не сразу, а предварительно побывав в другом месте.

От другого этого места у Никанора Ивановича осталось в воспоминании мало чего. Помнился только какой-то стол, шкаф и диван и гладкие белые стены» [2, с. 626].

В пятой редакции Булгаков возвращает эпизод допроса, присутствовавший в первой редакции романа, и устанавливает зеркальное соотношение между допросом и сном героя. Тем самым сон становится одним из способов создания подтекста в изображении эпохи. Для соотнесения сна и реальности Булгаков использует следующие средства.

1) Перерывы в течение сна, чтобы соединить пространство сна и изображаемой реальности:

2) Атрибуты театрального пространства:

3) Атрибуты тюрьмы, данные сквозь призму театрального пространства:

Театральная программа во сне Никанора Ивановича Босого строится по сценарию допроса. В связи с этим отдельного рассмотрения в контексте использования театрального пространства с целью изображения тюремного заключения героя требует образ ведущего программу.

Стиль поведения, особенности построения речи ведущего программу практически не меняются: оформившись во второй редакции, они сохранились до конца работы над романом - Булгаков создает образ молодого артиста с приятными манерами и внешностью, знатока человеческой природы, проявляющего сердечную заботу о своих подопечных. Единственная ремарка, характеризующая ведущего, от которой отказывается Булгаков, это бесшумность движения, но при этом писатель акцентирует внимание на самом движении - внезапное исчезновение и появление героя. И, наоборот, добавляется более «говорящее» сравнение глаз с рентгеновскими лучами.

Прообразом ведущего программу является следователь, на допросе у которого оказывается Поротый - Никанор Иванович Босой первой редакции романа (в главе «Разговор по душам»).

Артист, ведущий программу во сне Никанора Ивановича, соотносится со следователем, ведущим допрос в первом эпизоде данной главы. В первой редакции в главе «Разговор по душам» допрос героя строится посредством вопросов и реплик следователя без слов автора и с использованием обозначений «человек», «следователь» и обращения «т. следователь»: «- Это ваша подпись? - спросил[и] человек у Поротого, указывая на подпись на контракте <…>» [2, с. 34]; «Следователь рассмеялся и головой покачал.»; «- Вы, т. следователь понимайте, - вдруг сказал проникновенно Поротый, - что я за то только и страдаю, что бес подкинул мне деньги, а я соблазнился, думал на старость угол себе в Серпухове обеспечить» [2, с. 35]. Как мы уже отмечали, в следующий раз эпизод допроса появляется только в пятой редакции романа. В основном здесь так же идут вопросы, но авторских ремарок становится больше: «- То есть как? - спросили Никанора Ивановича^], прищурившись»; «- Кто такой? - спросили у Никанора Ивановича»; «- Откуда валюту взял? - спросили у Никанора Ивановича» [2, с. 626]; «Всякому терпению положен предел и за столом, уже повысив голос, на||мекнули Никанору Ивановичу, что ему худо будет, если он не заговорит по-человечески»; «Стало совершенно ясно, что Никанор Иванович ни к каким разговорам не пригоден. Его вывели, поместили в отдельной комнате, где он немного || поутих и не кричал уже, а только молился и всхлипывал» [2, с. 627]. Как видим, Булгаков обозначает ведущего допрос посредством использования глаголов действия 3 л. мн. ч., неопределенно-личных и безличных предложений. Также обозначение следователя создается посредством замены его личности совершаемым им действием: «На просьбу не валять дурака, а рассказать, как попали доллары в вентиляцию, Никанор Иванович стал на колени и качнулся, раскрыв рот, как бы желая укусить паркет и закричал <…>» [2, с. 627].

Перечисленными способами изображается не только следователь, ведущий допрос Никанора Ивановича, но также все, входящие в это окружение: «Тем временем на Садовую съездили, и в квартире №50 побывали. Само собою разумеется, что никакого Коровьева там не нашли и никакого Коровьева никто в доме не знал и не видел. <.> С тем и уехали с Садовой, причем с уехавшими отбыл растерянный и подавленный секретарь Пролежнев» [2, с. 627].

Такой же способ изображения характерен и для следователей, встречающихся в других эпизодах романа. Здесь, помимо уже названных средств, используется наименование следователей в данном контексте собирательными существительными «этаж» и «следствие», которые обозначают не просто совокупность лиц, но и совершаемые ими действия: «Но в это время, то есть на рассвете субботы не спал почти целый этаж в одном из московских учреждений и окна в нем, выходящие на залитую || асфальтом громаднейшую площадь, которую специальные машины, разъезжая с гудением, чистили щетками, светились полным ночным светом, борющимся со светом восходящего [солнца.] дня.»; «Не следует думать, что следствие работало мешкотно, этого отнюдь не было» [2, с. 795]. Посредством подтекста в приводимом фрагменте вводится описание Лубянки.

Заметим, что глава о следствии была создана во второй редакции романа - не ранее 8 января 1934 г., о чем свидетельствует помета, сделанная Булгаковым в начале работы над одной из предшествующих глав [2, с. 261]. Страницы, на которых была написана данная глава (с. 555-572 авторской пагинации), вырваны практически под корень, но по сохранившимся фрагментам слов и букв мы можем сделать вывод, что это была глава о допросах, в том числе Босого. Здесь фигурирует название Лубянки, в отличие от пятой редакции, где это учреждение дается через описание [2, с. 262].

Массовое, безличное изображение следователей появляется в пятой редакции, напомним годы ее создания - 1937-1938. В этом отношении примечательно введение Булгаковым местоимения «они» для обозначения источника зла, свершившегося с мастером.

Не случайно при чтении романа Солженицын подчеркивает это местоимение: «Они опустошили тебе душу!» [1: с. 782].

В своей работе мы неоднократно ссылались на пометы Солженицына на страницах романа, опубликованного в журнале «Москва» и в книге 1973 г. Эти пометы, на наш взгляд, способствуют изучению особенностей становления подтекста в изображении эпохи ГПУ в романе Булгакова. Солженицын пристальное внимание уделяет страницам романа, где посредством подтекста Булгаков создает эпическую картину эпохи ГПУ, например:

Артист, ведущий программу во сне Никанора в Москве»: по портрету, «ласковому» обращению Ивановича, соотносится также сперсонажем, име- с допрашиваемыми и заботе о них.

Булгаков реалистичен в создании образа следователя - человека с приятной внешностью и вежливыми манерами, всем своим видом и обращением склоняющего к доверительной беседе. Так, например, вызывал доверие следователь, допрашивавший А.А. Андрееву, супругу писателя Д.Л. Андреева, арестованную по делу своего мужа в 1947 г.: «Выглядел Иван Федорович лощено, даже с неким оттенком интеллигентности. Мог ввернуть фразу о литературе. Беседовал спокойно, добродушно улыбался, рассказывал о маленькой дочке, в которой души не чаял. Уже потом Андреева с удивлением узнала, как тот же Кулыгин на допросах неистово материл Ивашева-Мусатова» [7, с. 356].

Примечательно, что детали портрета «одного из лучших следователей Москвы» в шестой редакции Булгаков отдает Афранию, что является одним из средств установления взаимодействия ершалаимского текста и текста «московских» глав романа в изображении эпохи.

Следует отметить, что такой способ изображения «следователя» в романе Булгаков использует уже в первой редакции, где перед нами предстает образ Толмая - будущего Афрания: «<…> фигурка аккуратно высвободилась из плаща и оказалась плотным бритым человеком лет пятидесяти, седым, но с очень розовым лицом, пухлыми щечками приятными глазами. Аккуратненько положив плащ в кресло, фигур<к>а || поклонилась Пилату и потерла ручки. Не в первый раз приходилось [видеть] прокуратору видеть седого человечка [прокуратору], но [всегда] всякий раз как [та] тот появлялся прокуратор отсаживался подальше и, разговаривая, смотрел не на собеседника, а на ворону в окне» [2, с. 73-74].

Таким образом, исследование истории текста романа позволило сделать вывод о том, что в изображении эпохи Булгаков стремился к разработке подтекста, используя для этого следующие средства:

1) лексические средства: эвфемистическая и перифрастическая замены, устойчивые выражения, присущие эпохе;

2) грамматические (глаголы действия 3 л. мн. ч.) и синтаксические (неопределенно-личные, безличные предложения) средства в создании образов следователей;

3) сон Никанора Ивановича Босого, строящийся на основе использования атрибутов тюрьмы, данных сквозь призму театрального пространства, организация сна по сценарию допроса и отсылка тем самым к театральности действий сыщиков эпохи ГПУ;

4) ершалаимский текст и установление его взаимосвязи с текстом «московских» глав.

Литература

1. Булгаков М. Белая гвардия. Театральный роман. Мастер и Маргарита / Предисл. К. Симонова. - М.: «Худож. лит.», 1973. - 816 с. Архив А.И. Солженицына.

2. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. Полное собрание черновиков романа. Основной текст. В 2 т. / [сост., текстол. подгот., публикатор, авт. предисл., коммент. Е.Ю. Колы - шева]. - М.: Пашков дом, 2014. - Т. 1. - 840 с.

3. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. Полное собрание черновиков романа. Основной текст. В 2 т. / [сост., текстол. подгот., публикатор, авт. предисл., коммент. Е.Ю. Колы - шева]. - М.: Пашков дом, 2014. - Т. 2. - 816 с.

4. Булгаков М.А., Булгакова Е.С. Дневник Мастера и Маргариты / сост., предисл., коммент. В.И. Лосева. - М.: ПРОЗАиК, 2012. - 688 с.

5. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита // Москва. - 1966. - №11. - С. 6-130.

6. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита // Москва. - 1966. - №11. - С. 6-130. Москва. - 1967. - №1. - С. 56-144. «Дополненное издание «Мастера и Маргариты». Самодельный переплет, объединяющий страницы первой публикации (Москва, 1966, №11; 1967, №1) и машинописные страницы с текстом купюр, сделанных журналом». Архив А.И. Солженицына.

7. Романов Б.Н. Даниил Андреев: Повествование в двенадцати частях. - М.: Прогресс-Плеяда, 2013. - 608 с.

8. Солженицын А. «Из литературной коллекции»: Мой Булгаков / публ., подгот. текста, вступ. заметка и примеч. Н.Д. Солженицыной // Солженицынские тетради: Материалы и исследования: [альманах]. Вып. 2 / Дом русского зарубежья имени А.И. Солженицына; гл. ред. А.С. Немзер. - М.: Русский путь, 2013. - С. 5-27.

Размещено на Allbest.ru