Лингвистическая норма: критерии дефиниции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный лингвистический университет

Лингвистическая норма: критерии дефиниции

Л.С. Петрова,

аспирант кафедры грамматики и истории английского языка факультета английского языка

Аннотация

Статья, как составная часть более объемного научного исследования, посвященного проблематике функционирования аномальных явлений в современном английском языке, носит теоретическую направленность и ставит своей целью: 1) выполнить обзор валидных источников по проблеме понимания лингвистической нормы, 2) сформировать необходимые теоретические обобщения, 3) разработать систему критериев нормативности, которые впоследствии позволят проводить идентификацию лингвистической аномальности применительно к эмпирическому материалу.

Ключевые слова: языковая норма; лингвистическая норма; стандарт; критерии нормативности; кодификация.

Abstract

L.S. Petrova

Postgraduate student of the Department of Grammar and History of the English Language, Faculty of the English Language, Moscow State Linguistic University

Linguistic norm: criteria of definition

Being an integral part of a more extensive scientific study devoted to the problems of functioning of anomalous phenomena in contemporary English, this paper has a theoretical orientation and aims: 1) to perform a review of valid sources on the problem of understanding the linguistic norm, 2) to form the necessary theoretical generalizations and 3) to develop a system of normative criteria that will subsequently allow to identify linguistic anomalies in relation to empirical material.

Key words: language norm; linguistic norm; standard; criteria of normativity; codification.

Основная часть

Постановка вопроса

Для лингвистики традиционно характерен интерес к изучению процессов функционирования языка. На сегодняшний день особенности коммуникативного взаимодействия людей, связанные с развитием IT и глобализацией общества, порождают необходимость заново осмыслить ряд основных теоретических категорий, среди которых находится понятие «языковая норма». Для того чтобы оценить значение нормы для лингвистики, следует отметить большие возможности использования данного понятия в разных видах лингвистических исследований. К этому термину активно прибегают в работах семантической направленности, при определении специфики литературных языков, при решении проблем кодификации и культуры речи и т.д. Еще одним актуальным аспектом изучения нормы является ее вариативность (существование нескольких способов выражения одного и того же содержания), так как всегда можно выразиться по-разному, что и является главной проблематикой нормы.

Сохраняющий актуальность и восходящий к спору между античными «аналогистами» и «аномалистами» вопрос о том, что следует считать нормой - формы, соответствующие теоретически установленным правилам, или формы, реально употребляемые в разговорном и литературном языке, - до сих пор не завершен. Сложность выработки универсального, признанного всем лингвистическим сообществом определения нормы связана с тем, что норма представляет собой одновременно лингвистическую, социальную и историческую категорию.

Самой субъективной и трудно определяемой, на первый взгляд, является социальная сторона нормы, и именно она чаще всего стимулировала дискуссию. Отметим также, что лингвисты, давая определение норме, в основном сосредотачивали свое внимание на каком-то одном из трех аспектов, что приводило к неполноте формулировки. В связи с этим мы посчитали целесообразным провести систематизацию имеющихся теоретических выкладок по проблеме языковой нормы, взяв за основу три обозначенных критерия.

Материалы и методы исследования

При изучении классических и современных теоретических источников, осмысляющих проблему нормативности в лингвистике, методологически состоятельными явились научная рефлексия аналитической направленности, теоретическая интерпретация различных подходов и идеологий и, как итог проделанной работы, синтезирование комплексного представления о норме.

Опора на исторический аспект

Исторический аспект нормативности заключается в регистрации исторически сложившихся тенденций использования той или иной языковой единицы. Это проявляется в таком признаке, как традиционность: норма - это то, как по традиции должно говорить языковое сообщество.

Трактовка языковой нормы (как и вся лингвистика) до XIX века носила в основном императивно-нормативный характер [Хауген 1975], поэтому норма понималась в духе античной «аналогисти - ки» - как единственно допустимое употребление, строгое следование книжному правилу, так что любые отклонения воспринимались как некорректные, неприемлемые и недопустимые.

Исторический подход к норме ярко проявляется в работах лингвистов XVIII-XIX веков, сформировавших традицию грамматического описания. При этом авторы грамматических исследований брали на себя право устанавливать законы языкового поведения. Таким образом, постулировалась авторитарность трактовки и императивность в употреблении. Можно сказать, в историческом ракурсе норма носила индивидуально-субъективный, интроспективный и, что особенно важно, статичный характер, воплощаясь в пре- и проскриптивном правиле.

Говоря о традиции, нельзя не упомянуть о ее связи с культурой, исходя из чего норма в долгосрочной перспективе определяется как культурное наследство. Особое внимание при этом уделяется такой функции нормы, как формирование ценностей, идеалов общества. В обобщенном виде, норму, ориентированную на историю, можно понимать как культурно-языковой канон, проверенный временем, идеальный образец для копирования.

Опора на социальный (социально-исторический) аспект

Как в зарубежном, так и в отечественном языкознании до середины XX века определения нормы, как правило, были интуитивно «ориентированы на нечто авторитетное как образец для подражания» (С.Л. Попов) [цит. по: Салькова, Петрова 2021, с. 146]. Но что принималось за образец, эталон? По этому вопросу мнения расходились, при этом большое внимание данной проблеме уделяли составители словарей.

Так, основатель британской лексикографии Сэмюэль Джонсон полагал, что образцы нормативности нужно искать в исторической ретроспективе: идеальные употребления обнаруживаются лишь в текстах, созданных блестящими ораторами прошлого, либо в канонических религиозных текстах, в то время как речь представителей торгового сословия и социальных низов не представляет никакой исследовательской ценности [Crystal 2004].

Г.О. Винокур рассматривал в качестве источника языковой нормы язык периодической печати [Винокур 1923]. Е.С. Истрина считала авторитетными источниками произведения художественной литературы, лучшие образцы передовой прессы, материалы научной и деловой речи [Истрина 1948]. Л.В. Щерба говорил о поисках нормы в произведениях хороших писателей, обладающих в наибольшей степени «оценочным чувством («чутьем языка»)» [Щерба 1974]. Не - сводимость идеи авторитетности источника к конкретному лицу или тексту не помешала исследователям признать состоятельность этого наблюдения, и в дальнейшем большинство определений нормы эксплицитно отражают ее социальный характер как неизбежную связь с общественной оценкой языкового знака.

Отечественный языковед-лексикограф С.И. Ожегов предпринял попытку объединить исторические и социальные предпосылки нормы: «Норма - это совокупность наиболее пригодных («правильных», «предпочитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов… из числа сосуществующих… или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной. оценки этих элементов» [Ожегов 1974, с. 259-260]. Однако из определения видно, что остается открытым вопрос об источнике оценивания - он носит обобщенно-размытый характер.

Дополняя социальные характеристики нормы, Е.Ф. Петрищева вводит новый критерий нормативности, который она считает наиболее важным для общественной языковой практики, а именно, «степень распространенности. в языковом сознании говорящих» [Петрищева 1967, с. 38].

Тем не менее общим недостатком критериев нормативности, отражающих социально-исторический аспект, является их субъективный, внеязыковой характер.

Опора на лингвистический аспект

Отличительной чертой всех вышеупомянутых критериев нормативности является их внешний по отношению к языку характер, что не позволяет нам считать норму объективным понятием. Следовательно, необходимо найти внутриязыковой критерий оценивания. В.В. Виноградов стал одним их первых лингвистов, который сформулировал эту мысль, опираясь на законы исторического развития: «Все то новое, развивающееся, что оправдано внутренними законами развития языка, соответствует его структуре… не может считаться «неправильным», не может отвергаться на основе индивидуальных вкусов и привычек» [цит. по: Петрова 2012, с. 56]. Это положение получило свое дальнейшее развитие: нормативным стали считать то, что находилось в соответствии с определенной моделью языка, в первую очередь его письменной или устной разновидности. Это первая сторона лингвистического аспекта нормативности.

Вторая сторона связана с такими функциями языка, как коммуникативная и когнитивная. П.С. Рэй и Э. Хауген выделяли три критерия языковой правильности, учитываемых при языковом планировании [Ray 1963; Хауген 1975]:

1) эффективность - наиболее оптимальный способ выражения мысли, чтобы она наиболее легко была воспринята;

2) языковая рациональность («адекватность», по Э. Хаугену) - способность языка реагировать на нужды своих носителей, передавать желаемую информацию с желаемой степенью точности;

3) языковая доступность («приемлемость», по Э. Хаугену) - языковая единица должна быть принята говорящими, приемлема для них.

Если последний критерий возвращает нас к уже описанной социально-исторической стороне нормативности, то первые два отражают функциональный подход к нормативности, согласно которому правильным является то, что «изложено наиболее легким способом и наиболее легким способом понято», а ошибочным то, что «не соответствует заданной функции (например: ясности, экономии, экспрессивности и т.д.)» [Фрей 2006, с. 9]. Этот подход был «заложен учениками и последователями Ф. де Соссюра, видными представителями Женевской школы Ш. Балли и А. Сеше, и получил свое дальнейшее развитие в ряде работ как зарубежных, так и отечественных лингвистов» [Салькова, Петрова 2021, с. 140].

Исследователи Пражского лингвистического кружка стали одними из первых, кто применил функциональный подход к языковой норме. Так, А. Едличка отмечал следующие нормы: 1) системные - представляющие собой совокупность языковых средств и закономерности их использования; 2) ситуативно-коммуникативные, зависящие от условий коммуникации [Едличка 1967]. Если первый тип норм соотносится в большей степени с критерием доступности, то второй перекликается с критериями эффективности и рациональности, описанными выше, и намечает социально-телеологический вектор, рассматриваемый лингвистами Пражского лингвистического кружка как определяющий для языка. В частности, Б. Гавранек, определяя норму, с одной стороны, как «всё то, что принимает коллектив, говорящий на этом языке (наречии)» [цит. по Серебренников 1970, с. 551] (опять же социальная сторона), с другой стороны, дополняет определение лингвистической составляющей функциональной направленности: «Языковую норму я понимаю, как систему языка, взятую в плане ее обязательности в сфере языка - с задачей достичь намеченного в сфере функционирования языка» [там же].

Отрицательная критика нормы

Дискуссия о норме не будет полной без упоминания об анти - нормативных настроениях, которые особенно проявляются в англоязычной лингвистике. Связано это в некоторой степени с критикой трансформационной (генеративной) парадигмы, которой противопоставляют так называемую узуально-ориентированную лингвистику (usage-based linguistics) [Германова 2016, с. 82], ставшую в последние десятилетия значимым направлением. В рамках данного направления основное внимание уделяется фактам индивидуального языкового варьирования. При таком подходе в центре внимания находится изучение эмпирических фактов, явлений меньшего уровня абстракции, а «абстракции высшего плана (язык в соссюровском смысле слова)» [там же, с. 83] и среднего уровня (такие, например, как языковая норма) признаются научно несостоятельными. В частности, Д. Герартс считает реальными «только комплексные динамичные индивидуальные системы отдельных говорящих, в то время как обобщения на уровне коллективного» [Германова 2016, с. 82] - абстракциями, которые лингвист не должен «реифицировать или гипостазировать» [там же, с. 84].

Д. Герартс не первый, для кого норма представляется ненужной абстракцией. К такому же заключению пришел в свое время и Л. Ель - мслев. Он противопоставлял понятие схемы (т.е. языка как «чистой формы», которая определяется «независимо от ее социального осуществления и материальной манифестации» [цит. по: Серебренников 1970, с. 551] (или воплощения)) - понятиям нормы, узуса и индивидуального акта речи. Норма, узус и речевой акт, являясь реализациями схемы, находятся в тесной взаимосвязи и составляют один комплексный объект, главным компонентом которого Л. Ельмслев считал узус (определяемый им как «совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе»), а норму («материальная форма, определяемая в данной социальной реальности») называл искусственным построением, фикцией [Ельмслев 1964].

Однако столь негативное отношение к норме не является общепризнанным. П. Хардер утверждает, что описывать реальное употребление языка, не учитывая норму, методологически неправильно [Harder 2014]. Но нормы, по П. Хардеру, «эмпирически не даны и по-разному соотносятся с реальным поведением» [цит. по: Германова 2016, с. 88] (т.е. опять же носят абстрактный характер). П. Хардер выделяет эксплицитные (осознаваемые говорящими) и имплицитные (которые можно вывести из наблюдений за поведением) нормы, которые он считает более важными, поскольку они определяют речевую деятельность на подсознательном уровне.

В этом ключе, антропоцентричность лингвистистики проявляется в том, что в последние десятилетия в англоязычных грамматиках происходит смещение акцента с позиций «правильный / неправильный» на «приемлемый / неприемлемый» (acceptable / unacceptable). Так, Р. Картер и М. МакКарти поднимают вопрос о степени приемлемости в работе «Кембриджская грамматика английского языка», предлагая пять шкал оценки приемлемости: от «приемлемой в устной и письменной форме стандартного английского языка до неприемлемой ни в одной из этих форм» [цит. по: Германова 2016, с. 102]. Это означает, что в грамматике английского языка можно выделить «ядро» с четко определенными нормами и «периферию», где допустимо варьирование.

На такое понятие нормы в большой степени оказал переход от прескриптивной к дескриптивной грамматике. Так, Ф. Палмер отмечает: «Большинство… грамматических правил не имеют в действительности никакого обоснования и, следовательно, нет серьезных причин осуждать «ошибки», которые они обнаруживают» [цит. по: Германова 2016, с. 107]. Такие антинормативные настроения прослеживаются и в «Кембриджской грамматике английского языка» Р. Хаддлстона и Дж. Пуллума: «Мы констатируем, что некоторые типы предложений сейчас широко распространены и часто употребляются, но мы не будем советовать вам их употреблять. Мы утверждаем, что некоторые типы предложений встречаются редко. но мы не будем указывать, что вам следует их избегать, или давать другие рекомендации относительно того, как вам следует говорить или писать» [там же].

Таким образом, в англоязычной лингвистике наблюдается изменение в нормативной традиции, состоящее в том, что происходит отказ от категоричных оценочных суждений, уделяется особенное внимание фиксированию вариантов, вводятся степени правильности. Само понятие нормы в этом смысле всё больше приобретает абстрактный, социально-психологический оттенок.

В поисках научного компромисса: кодификация нормы как актуальная система критериев

Несмотря на то что понятие языковой нормы считается одним из ключевых в лингвистике, до сих пор не существует ее однозначного определения.

1) лингвистический - обязательность, качественное соответствие системе языка как абстракции высшего уровня;

2) исторический - традиционность, устойчивость, проверенная временем;

3) социальный - употребительность и распространенность (при условии авторитетности источника).

Как видно из анализа лингвистической литературы, практически ни одно из определений нормы, данных лингвистами после работ Ф. де Соссюра, когда началась реальная разработка проблемы нормативности, не было связано одновременно со всеми тремя аспектами. Может быть, именно поэтому вопрос о том, что считать нормативным, долгое время не был решен.

Наиболее сложным к определению, как оказалось, является критерий традиционности, ведь то, что «по традиции» употребляется одними, может быть совершенно неприемлемо или неупотребимо для других. Данный критерий зависит от многих экстралингвистических факторов, в частности географического, он также несет на себе отпечаток того или иного типа культуры. Помимо этого, он подчеркивает консерватизм нормы, откуда вытекает сложность ее существования одновременно и в статике, и в динамике. Более того, обозначенные признаки при всей их значимости описаны как слишком абстрактные, так что исследователи, критически осмысливающие понятие нормы, видят выход либо в градуировании признаков, либо в полном отказе от данного понятия. Мы же решили найти компромиссное решение, сосредоточившись на практической ценности данного понятия и на том, что в словарях его определение основывается, как правило, на двух моментах: непосредственное употребление языковых средств и строго установленные правила употребления.

Многогранность обсуждаемого явления и его динамический характер очевидно требуют упорядочивания имеющихся представлений о нем, что в лингвистических исследованиях связано с понятием кодификации (позднелатинское codificatio, от латинского codex - собрание законов и facio - делаю), то есть возникновения наиболее сложной и совершенной формы систематизации - социального осознания, описания и закрепления нормы в учебной и научной литературе, различных словарях и справочниках.

Несмотря на то что отношение исследователей к кодификации не является однозначным, оно прочно вошло в научный обиход: несомненным преимуществом кодификации является письменная регистрация и связанная с этим объективация наблюдаемых фактов языка.

Ориентируясь на традиции грамматического описания, мы не можем обойти вниманием такой пункт, как тесная связь понятия нормы с понятием правила - результата кодификации. Для того чтобы определить, являются ли наблюдаемые в речи языковые явления правильными или нет, грамматисту необходимо обращаться к правилам. Здесь мы согласимся с И. Итконен, считающим, что идеализации, устраняющие варьирование при описании языка, являются практической необходимостью [Itkonen 2005]. Таким образом, качественным ориентиром нормативности мы будем считать зарегистрированность языковой единицы в базовом своде правил академических изданий, регламентирующих создание общественно значимых текстов. Такая образцовая, эталонная единица представляет собой кластер признаков, находящихся на пересечении трех упомянутых выше аспектов и постулирующих в отношении нее:

1) каноничность, связанную с консервативностью традиции использования языковой единицы;

2) прецизиозность (точность соблюдения) в контекстах высокой культурной и социальной значимости;

3) обязательность (императивность) в употреблении; в этом смысле норма определяется как свод явлений, отражающих принципы устройства системы языка и речи, и носит предписательный характер;

4) устойчивость как следствие культурной традиции;

5) универсальность в рамках многообразия коммуникативных контекстов;

6) высокая частотность;

7) доступность в силу эксплицитной представленности в учебной литературе;

8) аксиологическая состоятельность, или эстетичность.

В заключение подчеркнем, что обозначенные в качестве отправных критерии нормативности соотносятся с поисковой спецификой исследования, а именно, анализом грамматических аномальных явлений в одном из современных типов дискурса. Поэтому мы не исключаем, что лингвисты, занимающиеся проблематикой нормы, но под другим ракурсом, могут не согласиться с нашими теоретическими заключениями. Значит, проблематику нормы нельзя считать закрытым вопросом, и споры вокруг этого базового для лингвистики понятия мы считаем неизбежными.

Список литературы / References

лингвистический норма аномальность

1. Винокур Г.О. Культура языка (Задачи современного языкознания) // Печать и революция. 1923. №5. С. 100-111. [Vinokur, G.O. (1923). Kul'tura yazyka (Zadachi sovremennogo yazy'koznaniya) (Language Culture (The problems of contemporary linguistics)). Pechat' i revolyutsiya, 5, 100-111. (In Russ.)].

2. Германова Н.Н. Лингвокультурные основания нормативной грамматической традиции (на материале грамматик английского языка конца XVII - начала XX веков): дис…. д-ра филол. наук. М., 2016. [Germanova, N.N. (2016). Lingvokul'turnye osnovaniya normativnoj grammaticheskoj tradicii (na materiale grammatik anglijskogo yazyka konca XVII - nachala XX vekov) (Linguistic and cultural foundations of the normative grammatical tradition (based on the grammars of the English language of the late 17th - early 20th centuries)): Senior Doctorate in Philology. Moscow. (In Russ.)].

3. Едличка А. О пражской теории литературного языка // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. С. 544-556. [Edlichka, A. (1967). O prazhskoi teorii literaturnogo yazyka (About the Prague theory of literary language). In: Prazhskii lingvisticheskii kruzhok (pp. 544-556). Moscow: Progress). (In Russ.)].

4. Ельмслев Л. Язык и речь // История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М.: Просвещение, 1964. C. 56-67. [El'mslev, L. (1964). Yazyk i rech' (Language and speech). In: Istoriya yazykoznaniya XIX-XX vekov v ocherkah i izvlecheniyah (pp. 56-67). Part II. Moscow: Prosveshchenie. (In Russ.)].

5. Истрина Е.С. Нормы русского литературного языка и культура речи. М.-Л.: АН СССР, 1948. [Istrina, E.S. (1948). Normy russkogo literaturnogo yazyka i kul'tura rechi (Norms of the Russian literary language and speech culture). Moscow-Leningrad: AN SSSR. (In Russ.)].

6. Ожегов С.И. Очередные вопросы культуры речи // Лексикология. Лексикография. Культура речи. Москва: Высшая школа, 1974. С. 251-275. [Ozhegov, S.I. (1974). Ocherednye voprosy kul'tury rechi (Next questions of speech culture). In: Leksikologiya. Leksikografiya. Kul'tura rechi (pp. 251-275). Moscow: Vysshaya shkola. (In Russ.)].

7. Петрищева Е.Ф. К вопросам о критериях нормативности // Вопросы культуры речи. 1967. Вып. 8. С. 34-40. [Petrishcheva, E.F. (1967). K voprosam o kriteriyakh normativnosti (The questions about the criteria of normativity). Voprosy kul'tury rechi, 8, 34-40. (In Russ.)].

8. Петрова Т.А. Теоретическое описание понятия «норма языка» // Вестник Академии знаний. 2012. №2. С. 55-63. [Petrova, T A. (2012). Teoreticheskoe opisanie ponyatiya «norma yazyka» (Theoretical description of the concept of «Language Norm»). Vestnik Akademii znanii, 2, 55-63. (In Russ.)].

9. Салькова М.А., Петрова Л.С. Лингвистика и лингводидактика сегодня: выходя за пределы языковой нормы // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Образование и педагогические науки. 2021. Вып. 1 (838). С. 137-150. [Sal'kova, M.A., Petrova, L.S. (2021). Modern linguistics and language pedagogy: going beyond the language norm. Vestnik of Moscow State Linguistics University. Education and Teaching, 1 (838), 137-150. (In Russ.)].

10. Серебренников Б.А. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970. [Serebrennikov, B.A. (1970). Obshchee yazykoznanie. Formy sushchestvovaniya, funkcii, istoriya yazyka (General linguistics. Forms of existence, functions, history of language). Moscow: Nauka. (In Russ.)].

11. Фрей А. Грамматика ошибок. М.: КомКнига, 2006. [Frei, A. (2006). Gramma - tika oshibok (Grammar of mistakes). Moscow: KomKniga. (In Russ.)].

12. Хауген Э. Лингвистика и языковое планирование // Новое в лингвистике. Социолингвистика. 1975. Вып. 7. C. 441-472. [Haugen, E. (1975). Lingvistika i yazykovoe planirovanie (Linguistics and language planning). Novoe v lingvistike. Sociolingvistika, 7, 441-472. In Russ.)].

13. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. С. 24-39. [Shcherba, L.V. (1974). O troyakom aspekte yazykovykh yavlenii i ob eksperimente v yazykoznanii (About the three-side aspect of language phenomena and the experiment in linguistics). In: Yazykovaya sistema i rechevaya deyatel'nost' (pp. 24-39). Leningrad: Nauka. (In Russ.)].

14. Crystal D. The Cambridge encyclopedia of the English language. Cambridge: Cambridge University press, 2004.

15. Harder P. Variation, structure and norms // Cognitive Sociolinguistics: Social and cultural variation in cognition and language use / ed. by M. Putz, J.A. Robinson and M. Reif. Amsterdam-Philadelphia: John Benjamins, 2014. P. 53-74.

16. Itkonen E. Concerning the synthesis between intuition-based study of norms and observation-based study of corpora // SKY Journal of Linguistics. 2005. №18. P. 357-377.

17. Ray P.S. Language Standartization: Studies in Prescriptive Linguistics. The Hague: Mouton, 1963.

Размещено на Allbest.ru