Механизмы возникновения неологизмов в современном американском военно-политическом дискурсе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный лингвистический университет

Механизмы возникновения неологизмов в современном американском военно-политическом дискурсе

Н.Е. Назарова

Аннотация

В статье рассматривается проблема типологии дискурса, при этом особое внимание уделяется военно-политическому дискурсу, его лингвостилистическим особенностям, процессам возникновения лексических неологизмов в нем. При помощи сравнительно-сопоставительного метода анализируются характеристики современного военно-политического дискурса и определяются его отличительные черты. Особое внимание уделяется критериям выделения военно-политического дискурса и факторам, влияющим на появление новых слов в современной военнополитической коммуникации, которая играет заметную роль в жизни современных развитых обществ.

Ключевые слова: неологизм, новые слова, дискурс, военно-политический дискурс, военно-политическая сфера

Abstract

THE EMERGENCE OF NEOLOGISMS IN MODERN AMERICAN MILITARY-POLITICAL DISCOURSE

N.E. Nazarova

Изучение словесных единиц военно-политического содержания обусловлено значимостью международных военных и политических событий в сфере жизни социума или, как минимум, интересом к ним и, соответственно, той ролью, которую играет языковое отображение данной сферы в общей языковой картине мира. Изменения, происходящие в мире, естественным образом приводят к появлению в военно-политическом дискурсе различного рода неологизмов. В силу своего комплексного характера этот дискурс оказывается значимым генератором разнообразных неологизмов - от научно-технических терминов и названий политических концепций и военных доктрин до сленговых выражений, появлением которых сопровождается, пожалуй, каждый новый вооруженный конфликт. Миллионы людей внимательно следят за событиями, разворачивающимися на международной арене, и процесс получения аудиторией информации от политических или военных институтов, в значительной степени опосредованный средствами массовой коммуникации, оказывает влияние на общественное сознание и определяет понимание полученной информации. Именно поэтому механизмы возникновения новообразований в военно-политическом дискурсе представляют большой интерес для исследователей и имеют существенную эвристическую ценность.

Военно-политический дискурс

Чтобы понять, что представляет собой военно-политический дискурс, нужно проанализировать многоаспектное и многозначное понятие «дискурс», которое в наше время не имеет единой интерпретации.

Например, в одном из пониманий (восходящем к Ю. Хабермасу) категория дискурса становится синонимом аргументированной научной речи, направленной на изучение природы вещей и общества. Соответственно, этот термин интерпретируют как рассудочное, целенаправленное и предметно-ориентированное обсуждение научных проблем. Понятно, что такое понимание имеет к лингвистике достаточно косвенное отношение, и трактовки понятия «дискурс» в науке о языке (а их, в свою очередь, имеется немало) чрезвычайно отличны от хабермасовской, которую мы упоминаем здесь для демонстрации широты границ существующих пониманий дискурса.

В лингвистике привлечение исследовательского внимания к дискурсивной проблематике связанно одновременно с индивидуализацией языковой коммуникации и с ее, по знаменитому выражению Н. Д. Арутюновой, «погруженностью в жизнь» [Артутюнова, 1990]. Не вдаваясь в сколько-нибудь детальное обсуждение разнообразия трактовок (обзор многочисленных публикаций на эту тему не входит здесь в наши задачи), мы считаем возможным принять определение Е. С. Кубряковой: «.. .дискурс может быть определен как такая форма использования языка в реальном (текущем) времени (on-line), которая отражает определенный тип социальной активности человека, создается в целях конструирования особого мира (или его образа) с помощью его детального описания и является в целом частью процесса коммуникации между людьми, характеризуемого, как и каждый акт коммуникации, условиями ее существования и, конечно же, ее целями» [Кубрякова, 2004, с. 525].

Что касается понятия «военно-политический дискурс», то стоит отметить, что многие исследователи рассматривают политический и военный дискурс отдельно. Например, Е. И. Шейгал в принципе разграничивает понятия военного и политического дискурсов, но говорит об их соприкосновении, цитируя при этом знаменитую (хотя и небесспорную) формулу Карла фон Клаузевица: «Война, как известно, есть продолжение политики другими средствами» [Шейгал, 2004].

С учетом всех этих оговорок мы все же считаем, что выделение военно-политического дискурса возможно, целесообразно и предполагает интегративный подход к изучению данного понятия, обладающего особыми чертами, отличающими его как от политического, так и от военного дискурса. лингвостилистический неологизм политический дискурс

Взаимосвязь политической и военной сфер общественной жизни сложно отрицать, ведь вооруженные силы и военная организация государства, так же, как и различные политические силы, являются важнейшими факторами, определяющими вектор развития многих государств. Тематика военно-политического дискурса ориентирована на область международных, а отчасти и внутригосударственных отношений и проблему войны и мира. Что же касается жанра военнополитического дискурса, то важно отметить, что военно-политический дискурс больше тяготеет к устным выступлениям, заявлениям и докладам первых лиц и других руководителей различных ведомств.

Соглашаясь с приведенным выше развернутым определением Кубряковой, мы в своем исследовании будем понимать военнополитический дискурс как «политический дискурс о войне» [Трохина, 2020], полагая эту формулировку интуитивно понятной.

Неологизмы военно-политического дискурса

Ежегодно словарный состав английского языка увеличивается на тысячи слов. Если в конце XX века исследователи оценивали количество появившихся новых английских слов в диапазоне 12 000 в год [Barnhart, 1985], то в 2002 году эта цифра по некоторым подсчетам увеличилась до 10 000 новых слов и значений в день [Metcalf, 2004]. Количество неологизмов, возникающих в языке каждый год в наше время, уже не поддается исчислению. При этом весьма значительное число неологизмов являются военно-политическими, обслуживающими военно-политическую сферу общественной жизни. Понимание неологизмов зачастую зависит от их перевода с другого языка, что может представлять проблему для переводчика из-за особенностей восприятия окружающего мира носителями языка оригинала и языка перевода. Однако, чтобы избежать недопонимания, переводчик должен представлять природу неологизмов и не путать неологизмы со смежными понятиями.

Между тем, несмотря на многочисленные работы, посвященные неологизмам (Т. А. Гуральник, Л. А. Пасечная, Н. В. Заботкина и др.), в современной лингвистике единого понимания этого термина нет. Не вдаваясь в сопоставительный анализ (вообще говоря, представляющий самостоятельный интерес), мы в рамках данной статьи будем понимать под неологизмом «...любое новое слово или устойчивое выражение, созданное в соответствии с продуктивными языковыми моделями данного языка, слово с измененным значением уже существующих лексем и, наконец, слово, заимствованное из другого языка и воспринимаемое носителями данного языка как нечто новое» [Арнольд, 1973, с. 232].

Таким образом, неологизмы, отличающиеся своей уникальностью и новизной в определенный исторический период жизни людей, обозначают новые реалиии феномены, новые отрасли различных сфер деятельности и новые профессии. Необычность такого слова обычно хорошо ощущается носителями языка.

Судьба неологизмов бывает разной. Одни из них быстро начинают активно употребляться и, так сказать, «получают признание», становясь общеупотребительными и теряя статус неологизмов, другие не проходят проверку временем, перестают употребляться и забываются.

Рассматривая неологизмы в военно-политическом дискурсе, мы говорим о новообразованиях, созданных на материале языка в полном соответствии с существующими в языке словообразовательными моделями слов или словосочетаний, обозначающих новое, ранее не существующее понятие или предмет. Окказионализмы - индивидуально-авторские неологизмы - обычно не представляют интереса для военно-политической сферы, ведь при образовании окказиональных слов нарушаются (обычно сознательно в целях экспрессивности) законы построения соответствующих языковых единиц и другие нормы языка.

Зачастую появление новых слов связано с необходимостью создания синонима к уже имеющемуся в языке слову для обозначения известного понятия, с целью передачи неких семантических и стилистических оттенков слова, которые накладываются на его основное значение.

В качестве примера из военно-политической сферы можно привести эволюцию словосочетания secret information «секретная, или конфиденциальная информация».

На смену ему довольно быстро появился неологизм (фактически, эвфемизм) classified information «секретная информация, составляющая государственную (или коммерческую) тайну». В современном военно-политическом дискурсе в норме используется именно этот последний вариант: classified information.

Зачастую появление новых слова связано с возникновением новых ассоциаций и перераспределением значений.

Например, Basic Military Training - «начальная военная подготовка (в ВВС США)» в отличие от Recruit training «начальная военная подготовка (в ВМС США, Береговой охране США и в Корпусе морской пехоты США)».

Процессы возникновения лексических неологизмов в современном военно-политическом дискурсе

В прошедшие с момента окончания Первой холодной войны (позволим себе такой неологизм) десятилетия неологизмы стали появляться в военно-политическом лексиконе все чаще: к власти пришли новые политические деятели, возникли конфликты нового типа, обострилось соперничество между государствами, этническими и религиозными группами, были внедрены новые технологии. Со всем этим связана необходимость более точного определения понятия «неологизм», более подробного описания неологизмов и разработки путей и способов их адекватного и точного перевода.

Зачастую появление в военно-политическом лексиконе новых слов бывает связано с возникновением у носителей языка новых ассоциаций, которые в свою очередь, следуют за событиями, разворачивающимися на международной арене. Таким образом политические или военные институты оказывают влияние на оценку полученной информации, на общественное сознание, интерпретацию информации и на характер ответной реакции реципиентов.

Для понимания способов образования и распространения неологизмов в современном военно-политическом дискурсе необходимо более подробно рассмотреть факторы, влияющие на возникновение и закрепление новых слов в военно-политической сфере.

1. Диалектика соперничества и сплоченности социальных групп в политической и военной сферах

Разделение вооруженных сил (ВС) на отдельные виды и рода войск способствует долговременному соперничеству этих составных частей ВС, что, в свою очередь, способствует продуктивности военного языка.

Так, исследователь Т. Мюррей приводит в пример соперничество летчиков ВМС и ВВС США. Не приходится удивляться тому, что военные летчики имеют свой собственный специализированный лексикон (подъязык), отличающий его от словарного состава других видов ВС, однако Мюррей замечает, что специализированные лексиконы пилотов ВМС и ВВС США различны. Это связано с традиционным соперничеством ВМС и ВВС: используя одинаковые самолеты и выполняя одинаковые приемы пилотажа, пилоты этих двух видов вооруженных сил используют разные слова для обозначения одних и тех же явлений. Это свидетельствует о намеренном отказе от тесных связей между представителями разных видов ВС и отражает их долгое соперничество [Murray, 1986].

Например, сокращение CAG (Commander, Air Group) используется только летчиками ВМС.

Соперничество между видами ВС и родами войск отнюдь не является новым явлением и исторически имело различные, порою курьезные проявления. К примеру, слово infantry «пехота, пеший» этимологически восходит к латинскому слову infans «дитя; младенец, неспособный говорить». В эпоху Ренессанса итальянское слово infante «ребенок», переходит в военный термин infanteria «пешие солдаты», т. е. молодые военнослужащие, которым не хватило опыта и навыков для прохождения службы в кавалерийских подразделениях. В XIV веке термин заимствуется английским языком и, как говорит исследователь В. Силкет, слово начинает употребляться рыцарями в качестве оскорбления пеших войск, которые передвигались медленно и не могли брать с собой припасы. Таким образом, кавалерия «приравнивалась к взрослому человеку, а пеший солдат - к младенцу» [Silkett, 1985].

2. Появление новых технологий и внедрение их в современные вооруженные силы

С появлением и внедрением новых технологий естественным образом возникают и новые лексические единицы, которые их описывают. Иногда при внедрении новых технологий происходит замена смысла существующих на протяжении многих десятков и сотен лет понятий.

Так, в Первой мировой войне были впервые применены танки. Первые бронированные машины, в том числе танки как таковые, придавались конным частям и подразделениям - cavalry. Такие части и подразделения с приданными ББМ (боевыми бронированными машинами) стали называться armoured cavalry. Впоследствии из системных соображений понадобилось внедрить и формально тавтологический термин horse cavalry для обозначения формирований, например церемониального значения, которые используют для передвижения именно лошадей. С началом активного использования военных вертолетов после окончания Второй мировой войны появился неологизм air cavalry.

3. Лингвистическая экономия

Появление неологизмов в военно-политическом дискурсе происходит также с целью сократить сложные выражения до одного слова или фразы. Например, употребление термина car bomb «взрывчатое устройство, установленное в автомобиле террористами» (вместо vehicle-borne improvised explosive device).

4. Передача иронии или эмоциональной окраски

При анализе неологизмов в военно-политическом дискурсе стоит отметить, что зачастую они являются способом передачи иронии или эмоциональной окраски слова. По мнению уже упомянутого Мюррея, такой способ использования неологизмов направлен на снятие психологического напряжения с помощью юмора [Murray, 1986]. Примером может служить глагол /ойег«слоняться, бездельничать», употребляющийся летчиками ВМС в отношении истребителя, который летит с относительно высокой скоростью (до 2 Маха), но не выполняет при этом никаких боевых маневров. Данный пример демонстрирует, как термин loitering fighter plane используется с целью преднамеренного преуменьшения сложности действия, в контрасте с обычными боевыми маневрами, выполняющимися летчиками ВМС при боевых и учебных вылетах.

5. Вооруженные конфликты и политическая напряженность

Каждый военный конфликт или коренные изменения военнополитической ситуации инициируют появление новых слов.

Боевые действия в Ираке привели к появлению большого числа неологизмов, быстро и, похоже, прочно вошедших в словарный состав английского языка.

Примером может послужить термин WMD (weapons of mass deception) - «оружие массовой дезинформации», появившийся во время войны в Ираке. Во время войны в Ираке ходили слухи, что у Саддама Хусейна, помимо химического и биологического оружия, в распоряжении находилось и ядерное оружие (WMD-оружие массового поражения), что всколыхнуло волну паники и озабоченности. Опасения по поводу возможности применения такого оружия Хусейном нашло отражение в СМИ, распространивших эту идею по всему миру. Но представителям ООН так и не удалось найти доказательства наличия у Хусейна оружия массового поражения, что свидетельствовало об отсутствии каких- либо ядерных разработок. Так общественность оказалась обманутой, и аббревиатура WMD преобразовалась в неологизм «оружие массовой дезинформации», описывающий всю ситуацию, связанную с ошибочным мнением о наличии у Хусейна оружия массового поражения.

Теперь же этот термин относится к любой массовой дезинформации в военно-политической сфере.

Во время Иракской войны в военно-политической среде постоянно фигурировал еще один любопытный неологизм. После того как президент Франции Жак Ширак отказался поддержать возглавленное США вторжение в Ирак, репутация Франции среди американцев сильно пострадала, и слово French «французский» в устойчивых словосочетаниях было заменено на слово freedom «свобода», т. е. то, за что боролись американские военнослужащие. Примером может служить новое блюдо freedom fries (вместо French fries «картофель фри», продававшийся крупной сетью фастфуда «Макдоналдс»).

6. Включение идеологической составляющей

В современном мире проблема речевого воздействия посредством СМИ выходит на новый уровень: средства массовой информации перестают быть пассивными ретрансляторами и активно включаются в процесс формирования общественного мнения. В военно-политическом дискурсе наблюдаются тенденции к более частому использованию разнообразных средств языкового манипулирования, которым посвящена обширная литература как публицистического, так и академического характера. В частности, военно-политические неологизмы, маскирующие насилие при помощи разнообразных эвфемистических средств (не только лексических), эффективно влияют на восприятие информации реципиентами, помогая завуалировать опасные действия или обстановку (явление, получившее распространение во время Вьетнамской войны и уже тогда ставшее предметом как критики, так и исследовательского интереса - ср. публикации Д. Болинджера [Болинджер, 1987], У. Лэмбдина, Э. Херманнаи др.; см. также [Баранов, Паршин, 1986]). Впрочем, пионером изучения такого рода манипуляций по праву можно считать А. Бирса с его сатирическим «Словарем Сатаны» (1911), а при желании можно углубиться и в более давние времена - ср., например, знаменитую «простую истину» («Мятеж не может кончиться удачей / В противном случае его зовут иначе»), представляющую собой вольный перевод С. Я. Маршаком двустишия английского поэта елизаветинской эпохи Дж. Харрингтона, в оригинале «Treason doth never prosper, what's the reason? / For if it prosper, none dare call it Treason».

Во время войны в Ираке для военного и высшего политического руководства США было крайне необходимо сохранить общественную поддержку, которую определяло, в частности, отсутствие потерь со стороны мирного населения. Так появились неологизмы smart weapons «высокоточное, умное оружие», которое, по сообщениям официальных лиц, отличалось высокой точностью наведения, позволяющего наносить точные удары и избежать нежелательных потерь. Таким образом, высшее военное и политическое руководство манипулировало общественным мнением, ведь потерь со стороны мирного населения и дружественных сил было все-таки много. Так появился еще один неологизм collateral damage «сопутствующий ущерб», под которым подразумевались непреднамеренные потери. Таким образом, достоверность причин гибели ни в чем неповинных людей не уточнялась и замалчивалась, ведь словосочетание «жертвы среди мирного населения» заменялось эвфемизмом «ущерб».

Проблемы языковой манипуляции и, шире, языкового воздействия выходят далеко за рамки изучения военно-политического дискурса, им посвящена огромная литература, и использование в ее целях эвфемистических неологизмов - это лишь одна из граней этой проблемы. В дальнейшем мы надеемся более детально рассмотреть ее специфику применительно именно к военно-политическому дискурсу.

Заключение

Суммируя сказанное, можно отметить, что военно-политический дискурс представляет собой особый тип дискурса с присущими ему лингвостилистическими особенностями. Появление новых слов в современной военно-политической сфере происходит постоянно, что объясняет интерес исследователей к различным лексическим новообразованиям, факторам, влияющим на причины возникновения новых лексических единиц, характеру их восприятия отдельным человеком или обществом в целом.

Список источников

1. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990. С. 136-137.

2. Кубрякова Е. С. Язык и знание: на пути получения знаний о языке. Москва: Языки славянской культуры, 2004.

3. ШейгалЕ. И. Семиотика политического дискурса. Москва: Гнозис, 2004.

4. Трохина Е. Р. Военно-политический дискурс как особый тип дискурса // Язык: категории, функции, речевое действие, 2020. №13. Часть II. C. 146-150.

5. Barnhart D. K. Prizes and pitfalls of computerized searching for new words for dictionaries // Dictionaries: Journal of the Dictionary Society of North America. 1985. Vol. 7. № 1. P 253-260.

6. Metcalf A. Predicting New Words: The Secrets of Their Success. NY.: Houghton Mifflin Company, 2004.

7. Арнольд И. В. Лексикология современного английского языка. Москва: Высшая школа, 1973.

8. Murray T. E. The Language of Naval Fighter Pilots // American Speech. 1986. Vol. 61. № 2. Р 121-129.

9. Silkett W. A. Words of War // Military Affairs. 1985. Vol. 49. № 1. P 13-16.

10. Болинджер Д. Истина - проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. C. 23-43.

11. Баранов А. Н., Паршин П. Б. Языковые механизмы вариативной интерпретации действительности как средство воздействия на сознание // Роль языка в средствах массовой коммуникации. Москва: ИНИОН, 1986. С. 100-143.

References

1. Arutyunova, N. D. (1990). Diskurs (Discourse). In Jarceva, V. N. (ed.), Lingvisticheskijj enciklopedicheskij slovar' (pp. 136-137). Moscow: Sovetskaja enciklopedija. (In Russ.)

2. Kubryakova, E. S. (2004). Jazyk i znanije: na puti polichenija znanija o jazyke = Language and knowledge: on the way to receive knowledge about the language. Moscow: Jazyki slav'janskoj kyltyri. (InRuss.)

3. Sheigal, E. I. (2004). Semiotika politicheskogo diskursa = Semiotics of political discourse. Moscow: Gnosis. (In Russ.)

4. Trokhina, E. R. (2020). Military-political discourse as a special type of discourse. Language: categories, functions, speech action, 13, part II, 146-150. www.elibrary.ru/item.asp?id=44392203 (date of access: 05.03.2021) (In Russ.)

5. Barnhart, D. K. (1985). Prizes and pitfalls of computerized searching for new words for dictionaries. Dictionaries: Journal of the Dictionary Society of North America, 7(1), 253-260.

6. Metcalf, A. (2004). Predicting New Words: The Secrets of Their Success. NY.: Houghton Mifflin Company.

7. Arnold, I. V. (1973). Leksikologija sovrenennogo anglijskogo jazyka = Lexicology of modern English. Moscow: Vysshaja shkola. (In Russ.)

8. Murray, T E. (1986). The language of naval fighter pilots. American speech, 61(2), 121-129.

9. Silkett, W. A. (1985). Words of War. Military Affairs, 49(1), 13-16.

10. Bolinger, D. (1973). Truth is a linguistic question. Language, 49(3), 539.

11. Baranov, A. N., Parshin, P. B. (1986). Jazykovye mehanizmy variativnoj interpretacii dejstvitel'nosti kak sredstvo vozdejstvija na soznanije = Linguistic mechanisms of variable interpretation of reality as a means of influence on consciousness. In Rol' jazyka v sredstvah massovoj informatcii (pp. 100-143). Moscow: INION. (InRuss.)

Размещено на Allbest.ru