Юридическая риторика Аврелия Августина в осуждение суицида

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЮРИДИЧЕСКАЯ РИТОРИКА АВРЕЛИЯ АВГУСТИНА В ОСУЖДЕНИЕ СУИЦИДА

И.В. Хорькова

кандидат исторических наук,;

доцент кафедры классической филологии Московского государственного лингвистического университета

В настоящее время в юридическую лингвистику активно внедряется метод нейролингвистического программирования сознания, имеющий генетическую связь с античной риторикой. Христианская патристика явилась правопреемницей риторических приемов Античности. Известный богослов Аврелий Августин, рассуждая о сущности самоубийства, приводит аргументы в русле методов нейролингвистического программирования. Поскольку его взгляды оказали колоссальное влияние на христианское вероучение, исследование методов его аргументации имеет большое значение.

Ключевые слова: Аврелий Августин; христианская патристика; христианская апологетика; нейролингвистическое программирование сознания; риторические приемы; античная риторика.

I. V. Khorkova

PhD (History), Associate Professor at the Department of Classical Philology, Moscow State Linguistic University

LEGAL RHETORIC OF AURELIUS AUGUSTINE IN CONDEMNATION OF SUICIDE

Currently, the method of neuro-linguistic programming of consciousness, which has a genetic link with ancient rhetoric, is being actively introduced into legal linguistics. The Christian Church fathers were the successors of the rhetorical techniques of antiquity. The famous theologian Aurelius Augustine, arguing about the essence of suicide, makes arguments in line with the methods of neuro-linguistic programming. Since Augustine's views had a tremendous impact on the Christian faith, the study of his arguments is of great importance.

Key words: Aurelius Augustine; Christian Patristics; Christian apologetics; neurolinguistic programming of consciousness; rhetorical techniques; ancient rhetoric.

Введение

аргументация риторика нейролингвистическое программирование сознание

Аврелий Августин: жизнь и труды

Несколько слов о нашем авторе. Аврелий Августин (Aurelius Augustinus Hipponensis) родился в 354 г. н. э. в городе Тагасте африканской провинции Нумидия (современный Алжир) в семье матери-христианки и отца-язычника, что сказалось на его дальнейшей судьбе и формировании взглядов и убеждений. Августин получил хорошее по тем временам образование, увлекался латинской литературой, философией и в течение трех лет учился риторике в Карфагене - крупном культурном центре провинции Африка. Был преподавателем риторики в родном городе, а затем в Карфагене. Жил в Риме и Медиолане (современный Милан), исповедовал неоплатонизм, увлекался скептицизмом, примыкал к христианско-гностическому учению манихеев. После многих жизненных испытаний в 387 г. Августин принял крещение от Амвросия Медиоланского, основал монашескую общину, а впоследствии стал епископом города Гиппона в Африке. Умер Блаженный Августин во время осады Гиппона вандалами, причтен к лику святых православной, католической и лютеранской церквами.

Блаженный Августин оставил значительное литературное наследие. Наиболее значимыми являются его сочинения - «Confessiones» (Исповедь), «De Trinitate» (О Троице), «De libero arbitrio» (О свободной воле), «De Beata Vita» (О блаженной жизни), «De civitate Dei» (О граде Божьем). Этого автора по праву считают воспреемником риторических традиций Античности. Недаром Авнустин пришел к религиозно-философским исканиям под влиянием прочитанного диалога Цицерона «Гортензий» и всю жизнь оставался его преданным поклонником [Корнилова 2010, с. 233].

Главным произведением Аврелия Августина по праву считается его фундаментальный труд «О граде Божьем» в двадцати двух книгах, где рассматриваются самые разнообразные вопросы бытия в целом и человеческой жизни, в частности. Огромное влияние, оказанное этим сочинением Блаженного Августина на христианскую догматику, заставляет нас остановиться именно на этом произведении. Античная риторика, которой Августин обучался в Карфагене, и блестящим представителем которой он являлся, очень тесно связана с юриспруденцией и политикой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, исследуя сущностные вопросы бытия, Блаженный Августин обращается к юридической аргументации и юридическим казусам для обоснования своей позиции.

О допустимости суицида

В первой книге своего многотомного труда Августин обращается к вопросу о допустимости самоубийства. Вопрос для тех суровых времен непраздный. Речь идет о нападениях варваров и пленении ими христианских женщин, которые подвергались в плену различным притеснениям и даже насилию. В ответ на насмешки со стороны язычников гиппонский епископ ставит вопрос о правомерности добровольного ухода из жизни во избежание бесчестия [Августин 1994, с. 30]. С точки зрения христианина, суицид недопустим. И здесь Августин прибегает 162 к юридической аргументации. Он пишет: «Ведь если не дозволительно вообще лицу частному своею властью убивать человека, хотя бы и совершившего преступления (никакой закон не дает права на подобное убийство): то и убивающий самого себя, несомненно, человекоубийца; и когда убивает себя, бывает тем преступнее, чем он невиннее в том деле, из-за которого считает нужным убить себя» [Августин 1994, с. 31].

С точки зрения юриспруденции самоубийство не есть уголовное преступление. Задача Августина - своей аргументацией перевести суицид именно в этот разряд и, соответственно, предать ему ярко выраженный негативный характер - представляется весьма непростой. Учитывая тот факт, что самоубийство в Античности расценивалось как проявление силы духа и воли, что многие знаменитые и уважаемые мужи ушли из жизни именно таким образом, Блаженный Августин берется за очень трудное задание и мастерски справляется с ним. Каким образом он это делает?

Августин обращается к римскому историческому преданию раннего царского периода о насилии, совершенном над благородной матроной Лукрецией сыном царя Луция Тарквиния Гордого [Августин 1994, с. 34]. Автор не приводит полностью этот сюжет как хорошо известный его читателям. Полный текст фрагмента мы можем почерпнуть из небезызвестного сочинения римского историка Тита Ливия «Ab urbe condita» (История Рима от основания города) [Ливий 1989, с. 61-63]. Вот что гласит предание. Добродетельная матрона Лукреция в отсутствие мужа принимает в своем доме по закону гостеприимства царского сына Секста Тарквиния и ночью подвергается насилию с его стороны. Вызвав на следующий день ближайших родственников и дождавшись их прибытия, она рассказывает о случившемся и будучи не в силах перенести позор, закалывает себя ножом, взяв с них обещание отомстить обидчику. Среди присутствовавших при этом присутствует муж несчастной Тарквиний Коллатин и родственник Луций Юний Брут, которые и берут на себя организацию отмщения. В результате дальнейших событий царь Тарквиний Гордый был низложен и вместе с сыновьями изгнан из Рима. Царская власть была упразднена. Так было положено начало существованию Римской Республики, а двумя первыми консулами стали Юний Брут и Тарквиний Коллатин.

Можно констатировать, что рассмотренный эпизод не проходной, но отображает поворотный момент в ранней римской истории - переход от царской власти к республике. И недаром именно это историческое предание выбрано Аврелием Августином для назидательного рассмотрения, ведь на самом деле самоубийств в истории достаточно. Именно против вызывавшей восхищение у многих поколений римлян добродетельной Лукреции, невольно послужившей делу изменения политической формы власти в архаическом Риме, направлено острие критики Августина. Как видим, уже сам выбор фигуры Лукреции неслучаен. Это прием, носящий в неориторике название шокового маневра, рекомендованный к применению в случае, когда аудитория не доверяет оратору и не разделяет его взглядов. Именно такова ситуация Августина. Он обращается к римлянам-язычникам, ставя под сомнение авторитет и ценность поступка всем известной и всеми почитаемой исторической героини.

Августин пишет: «В случае насилия, если нет соизволения одного, то злодеяние совершается только тем, кто совершает насилие» [Августин 1994, с. 34]. Далее следует вопрос: сочувствовала ли Лукреция совершаемому над ней насилию или нет? Если нет, то, как пишет далее автор, «было их двое, но прелюбодеяние совершил один» [Августин 1994, с. 34]. Тогда более жестокое наказание постигает невинную, которая прелюбодеяния не совершила. Несправедливо наказывать целомудрие.

«К вам обращаюсь, законы и судьи римские! - пишет Августин, - Вы и после действительно совершенного преступления не дозволяете безнаказанно убивать никакого злодея, пока он не будет осужден. Итак, если бы это преступление было передано кем-нибудь на ваш суд, и вы бы нашли, что убита женщина не только не осужденная, но и чистая и невинная, - неужели вы не подвергли бы соответствующему строгому наказанию того, кто это сделал? А сделала это Лукреция: она сама, столь прославленная Лукреция, невинную, чистую, потерпевшую насилие Лукрецию вдобавок ко всему умертвила! Произнесите ваш приговор. Если не можете произнести его потому, что нет на лицо кого вы могли бы наказать, то зачем же вы с такою похвалою отзываетесь об убийце этой невинной и чистой женщины?» [Августин 1994, с. 34-35].

Слова, которыми мы описываем тот или иной факт, программируют то, что мы воспринимаем, выступают в роли «словесных рамок», через которые воспринимается факт. При помощи слов можно изменить внутреннюю модель мира у человека, вставить один и тот же факт в другую рамку. Такой прием в неориторике называется рефрейминг. Это изменение у слушателей или читателей способа видения определенной ситуации или факта, формирование новой точки зрения на реальность. В условиях конфликта или неполной информации, с чем мы имеем дело в настоящей ситуации, текст может оказать большее влияние на аудиторию, нежели фактическое положение вещей [Трунов 2011, с. 260].

Итак, в этом рассуждении Августина на лицо рефрейминг, т е. изменение у реципиентов способа видения ситуации или факта, формирование новой точки зрения на реальность, изменение восприятия с позитивного на негативное. Интересно, что Августин обосновывает свое мнение, прежде всего с точки зрения юриспруденции, о чем говорит привлечение различных юридических понятий: орудие прелюбодеяния (преступления), казнь, свидетель помыслов, сообщница, чужое преступление, человекоубийство [Августин 1994, с. 33-37].

Использование конкретной лексики с чувственно ориентированными словами различной модальности ведет к внутреннему перепрограммированию сознания реципиентов [Трунов 2011, с. 202]. Именно это мы и видим у Августина, щедро использующего различные фигуры речи в своем рассуждении. «При сохранении святости душевной не теряется и святость телесная, хотя бы тело и потерпело насилие; так же точно, как при нарушении святости душевной теряется святость и телесная, хотя бы тело оставалось неприкосновенным» [Августин 1994, с. 33]. «Не осквернит сладострастие, если будет чужое, а если осквернит, то не будет чужим» [Августин 1994, с. 31]. Здесь мы видим отточенные античной риторикой хиазмы.

Может быть и другой ракурс, под которым рассматривается ситуация. Если Лукреция, не совершив прелюбодеяния, убила себя, то ею движет не любовь к целомудрию, а болезненное чувство стыдливости. Римская женщина, «до крайности жаждавшая доброго мнения о себе», побоялась прослыть сообщницей насильника [Августин 1994, с. 36]. Здесь Августин указывает неблаговидную причину поведения Лукреции - ложный стыд, а, в конечном счете, гордыня. Известно, какое место занимает этот порок в христианском списке смертных грехов. Подобная характеристика совершенно уничтожает возможность положительной оценки поступка Лукреции.

Однако ответ на поставленный Августином вопрос может быть и иным. Лукреция убила себя, так как в тайне сочувствовала насильнику. Тогда она не может считаться невинной. Отрицанием человекоубийства утверждается прелюбодеяние, и наоборот. С точки зрения нейролингвистического программирования риторический вопрос направляет мышление, запускает работу мозга в нужном направлении. Рассматриваемый фрагмент из труда Августина изобилует риторическими вопросами. «Или может быть она умертвила себя не невинную, а чувствующую за собой преступление? Что если она, увлеченная сладострастием юноши, сочувствовала ему, хотя он и употребил против нее насилие, и не прощая себя за это, сокрушалась до такой степени, что полагала возможным искупить свое преступление только смертью?» [Августин 1994, с. 35]. Далее Августин прибегает к эффектной антитезе: «Если она прелюбодействовала, за что ее хвалят, а если осталась целомудренной, за что она убита?» [Августин 1994, с. 36]. Ставя так вопрос, наш автор не оставляет аудитории никаких шансов на положительное суждение о Лукреции.

Способ внутреннего программирования сознания называют в неориторике киноопытом или ментальным кино. Киноопыт создает полноценное переживание, затрагивающее телесную и духовную сферы. Мозг воспринимает киноопыт как жизненный, а потому положительно и энергично реагирует на него. Основой киноопыта явяется повтор, который вносит и надежно закрепляет информацию в мозгу. Многократное повторение придает сообщению видимость достоверности. Чтобы информация отразилась в сознании, ее рекомендуется повторить не менее четырех раз в различной словесной форме. Аврелий Августин повторяет свою ключевую мысль больше четырех раз. «Пока остается неизменным душевный обет, благодаря которому получило освящение и тело, насилие чужого сладострастия и у самого тела не отнимает святости, которую сохраняет твердая решимость воздержания». «Женшина, без всякого со своей стороны соизволения насильственно схваченная и обращенная в орудие чужого греха, не имеет в себе ничего, что могла бы наказывать добровольною смертию» [Августин 1994, с. 33]. Та же мысль, выраженная разными словами, содержится и в тех цитатах, которые были приведены и рассмотрены выше.

Аврелий Августин использует и другие методы нейролингвистического программирования: повторение одного факта словами-синонимами; повторение ключевого слова на некотором текстовом расстоянии в разных падежах (в нашем случае это слово насилие); повторение меняющихся местами слов и словосочетаний (приведенные 166 выше хиазмы). Выполнение этих рекомендаций создает речевой стереоэффект с органным звучанием повторяемых стержневых мыслей [Трунов 2011, с. 210].

Следует обратить внимание на то, что античная риторика не только знала и использовала перечисленные выше приемы и варианты повтора, но даже дала им определенные названия: эпимона (повтор одного и того же слова с небольшими вариациями); анадиплозис (повтор слов на границах смежных отрезков); анафора (повтор слов в начале смежных отрезков речи); эпифора (повтор слов в конце смежных отрезков речи); анаэпифора (одновременная реализация анафоры и эпифоры); хиазм (крестообразное изменение последовательности элементов) и другие. Такая дробная классификация, по выражению профессора С. С. Аверинцева, это «искусство для искусства, бескорыстная и безудержная радость дефинирующего рассудка» [Аверинцев 1996, с. 257].

Итак, подытоживает Августин, «величие духа в том, чтобы перенести грубое рабство над телом и невежественное мнение толпы, а не бежать от этого» [Августин 1994, с. 40]. Таким образом, поведение Лукреции, этой признанной героини легендарной римской истории, ничто иное как слабость, которая не может перенести несчастье [Августин 1994, с. 42]. Известный и столь любимый персонаж римской легендарной истории, наделенный истинной римской virtus (добродетель), на наших глазах из положительного превращается если не в отрицательного, то по крайней мере в слабого и заслуживающего глубокого сожаления. Ни о какой добродетели здесь уже речь не идет. Рефрейминг закончен.

Заключение

Итак, в аргументации Аврелия Августина отчетливо проступают такие элементы нейролингвистического программирования сознания, как рефрейминг, использование лексики с чувственно ориентированными словами, нацеленными на образный ряд и образное мышление, повторяемость информации разными способами для закрепления в сознании, ритмически организованные отрывки, а также многочисленные тропы и фигуры речи.

Само обоснование блаженным Августином недопустимости суицида носит юридический характер. Он аргументированно причисляет самоубийство к разряду уголовных преступлений, экстраполируя признаки убийства на самоубийство и объявляя его преступлением человека против себя и Бога. Для большей убедительности он привлекает юридическую терминологию, обращается к римским судьям и законам.

С христианской точки зрения, самоубийство недопустимо ни ради приобретения бессмертия, ни во избежание зла. Заповедь «не убий» относится и к себе, и к ближнему. «Ибо кто убивает себя, убивает ничто иное, как человека» [Августин 1994, с. 39]. Самоубийство занимает в христианском списке грехов особое место. Нельзя не отметить, что как моральная, так и юридическая недопустимость суицида, аргументированно обоснованная Августином, сформировала негативное отношение к нему не только в христианском вероучении, но и в коллективном сознании в целом.

Поскольку разработанные Блаженным Августином подходы к решению многих сущностных вопросов человека и бытия оказали колоссальное влияние на христианское вероучение, мы считаем возможным говорить о важности исследования тех методов, которыми пользуется христианский апологет для обоснования своих взглядов и утверждения их в сознании своих слушателей-реципиентов. Наше исследование показывает, что Августин использовал метод нейролингвистического программирования сознания задолго до того, как он был изобретен и назван. Такой вывод еще раз доказывает необходимость знания исторического фундамента, на котором возвышается здание современной цивилизации.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES

Августин Аврелий. О граде Божьем: в 22 книгах. Т 1. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. 395 с. [Augustinus Aurelius (1994). O grade Bozh'em v 22 knigah. T.1. (About the City of God). Moscow: Izdatel'stvo Spaso-Preobrazhenskogo Valaamskogo monastyrya. (In Russ.)].

Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. [Averincev, S. S. (1996). Ritorika i istoki evropejskoj literaturnoj tradicii. (Rhetoric and origins of the European literary tradition). Moscow: Shkola «Yazyki russkoj kul'tury». (In Russ.)].

Корнилова Е. Н. Риторика - искусство убеждать. Своеобразие публицистики античного мира. М.: Изд-во МГУ, 2010. [Kornilova, E. N. (2010). Ritorika - iskusstvo ubezhdat'. Svoeobrazie publicistiki antichnogo mira. (Rhetoric is the art ofpersuading. The originality of the journalism of the ancient world). Moscow: Izdatel'stvo MGU. (In Russ.)].

Ливий Тит. История Рима от основания города. Т 1. М.: Наука, 1989. [Livius Titus (1989). Istoriya Rima ot osnovaniya goroda. T 1. (History of Rome from the founding of the city). Moscow: Nauka. (In Russ.)].

Трунов И. Л., Мельник В. В. Искусство речи в суде присяжных. М.: Юрайт, 2011. [Trunov, I. L., Mel'nik, V. V. (2011). Iskusstvo rechi v sude prisyazhnyh. (The Art of Jury Speech). Moscow: Yurajt. (In Russ.)].

Размещено на Allbest.ru