Эвфемизмы и дисфемизмы в конструировании опыта

Однако эмпирическое наблюдение за поведением коммуникантов в режиме непосредственного диалогического взаимодействия выявляет ряд противоречий с результатами логико-интерпретационного анализа текста. В частности, эмоциональная реакция собеседницы Бри на слово slave не была отрицательной, а выражение лица самой Бри в момент произнесения фразы скорее передавало эмоцию радости и чувство удовлетворения. Иными словами, обида, оскорбленность и другие негативные эмоции, связанные с использованием дисфемизмов в речи, не наблюдались в общении женщин. Анализ экспериенциального контекста, предшествующего опыта коммуникантов и эмоционального фона коммутативного взаимодействия помогает понять причины расхождений между результатами эмпирического и текстологического анализа.

В отличие от читателя текстового фрагмента, зрителю, наблюдающему события на приеме Максин с самого начала, доступен более широкий контекст происходящего. Конфликтная ситуация разворачивается не между Максин и полицией, а скорее между Максин и ее гостьями. Конфликт и негативный эмоциональный фон, на котором строится кульминация коммуникативного взаимодействия, заключается в следующем: все женщины были в восторге от роскошного обеда из большого количества блюд, приготовленных хозяйкой, приглашенные не могли поверить, что такой обед мог организовать один человек. Именно поэтому Бри не удержалась от прямого вопроса хозяйке о том, кто же это все приготовил. Но получив ответ от Максин, что все блюда собственного приготовления, Бри не оставила свои подозрения, подогреваемые чувством уязвленного самолюбия.

Появление полиции расставило все по своим местам: Максин арестовали за использование нелегального труда. Несмотря на сострадательное отношение всех присутствующих к жертве принудительного труда, которое, несомненно, разделил бы в данной ситуации любой современный житель цивилизованного государства, домохозяйки предпочли назвать эмигрантку самым негуманным способом - дисфемизмом «рабыня». Объяснить такое поведение можно тем, что в данном экспериенциальном контексте референция к рабскому труду становится для Бри (и ее собеседницы) не столько оскорблением или ругательством в адрес домработницы, сколько способом справиться с негативными переживаниями, связанными с собственной пошатнувшейся самооценкой.

Негодование из-за того, что их «коллега» может готовить и принимать гостей во много раз лучше них, приводит к тому, что женщины начинают относиться к Максин негативно, и в их восприятии любое положительное описание Максин становится обидным, и наоборот. Бри выбирает слово slave для описания произошедшего, поскольку оно помогает ей восстановить нарушенное эмоциональное равновесие и, прежде всего, дать положительную оценку себе, вернуть себе статус лучшей домохозяйки. Таким образом, в реляционной области Бри дисфемизм slave не обидное слово, а более чем уместное для данной экспериенциальной ситуации, а значит, оно может считаться эвфемизмом, исходя из лингво-теоретического определения этого термина [42].

Рассмотрим функционирование дисфемизма, описывающего нарушения психического здоровья. Разговор состоялся между двумя женщинами, одна из которых (Кэтрин) проходит лечение в психической больнице после серьезного нервного срыва на почве неразделенной любви, а другая (Карен) пришла ее навестить.

Katherine. What are you doing here?

I told them I don't want any visitors.

Karen. Who says I'm visiting?

Maybe I'm bonkers, too¹.

Лексикографические источники маркируют слово bonkers как неодобрительное [43] и оскорбительное [2]. Считается, что называть кого-то чокнутым, особенно если это пациент психиатрической клиники, крайне невежливо. Однако интерпретационный анализ приведенного текстового фрагмента показывает, что такие правила коммуникации работают не всегда. Слово bonkers помогает Карен в данном случае избежать обидной для Кэтрин фразы I'm visiting и заменить реальное обозначение цели своего визита на выдуманную, но более уместную для эмоционального состояния Кэтрин причину. Текстологический анализ позволяет выявить факт замены одного выражения другим: фраза Who says I'm visiting? имплицирует отказ Карен от признания себя посетителем, а значит, фраза I am a visitor / I am visiting является нежелательной в данном контексте.

Более приемлемым для Карен описанием своего статуса оказывается слово bonkers. Можно предположить, что Карен заменяет одно выражение на другое с целью не обидеть своего собеседника. В результате словарный дисфемизм bonkers становится контекстуальным эвфемизмом по отношению к слову visitor.

Эмпирическое наблюдение за коммуникативным взаимодействием двух женщин позволяет также сделать вывод, что дисфемизм bonkers не звучит оскорбительно в экспериенциальной области Кэтрин: она с улыбкой воспринимает слова Карен о возможном совместном помешательстве. Прагматическое объяснение такого выбора слов со стороны Карен можно найти благодаря реконструкции предшествующих событий. Кэтрин попала в психиатрическую больницу из-за нервного срыва, связанного с тем, что ее жених бросил ее перед самой свадьбой. На момент диалога Кэтрин уже способна адекватно оценивать ситуацию, но вместе с восстановленным психическим здоровьем к ней приходит понимание того, сколько необдуманных поступков она совершила по отношению к своим друзьям и соседям с целью вернуть возлюбленного. Карен понимает эмоциональное состояние Кэтрин и действует исходя из этого сочувственного отношения, выбирая описания, коннотации которых совместимы с переживаниями Кэтрин. Таким образом, словарный дисфемизм bonkers становится для нее способом установить контакт с Кэтрин.

Последний пример иллюстрирует одно из самых больших противоречий между теорией языка и практикой коммуникации в вопросе дисфемизмов и пейоративной лексики. Приведенный ниже текстовый скрипт репрезентирует два диалога: один - между Джэксоном и Майком, обсуждающими результат просмотренного футбольного матча, а другой - между Джэксоном и Сюзан, встречающей его дома после встречи с Майком:

Jackson (to Mike). Thanks for tonight.

And, uh, before I forget, the Colts suck.

Mike. Here's what sucks, watching a zero-zero game with no cheerleaders, soccer boy.

Susan (to Jackson). You guys were insulting each other. That's good, right?

Jackson. We had a blast¹.

Оба мужчины употребляют лексикографически дисфемистическое выражение something sucks («полный отстой»), относящееся либо к слэнгу [11], либо к разговорному регистру [40] и маркируемое как грубая [40] или вульгарная лексика [2]. Более того, референция soccer boy также претендует на статус контекстуального дисфемизма, поскольку приобретает ироничный смысл в реплике Майка, называющего своего визави, мужчину зрелых лет, мальчиком. Для Сюзан такой обмен репликами кажется взаимным оскорблением, но при этом оценивается положительно, что логически противоречит семантике самого слова «оскорблять».

Логическое противоречие на уровне текста можно разрешить, если провести эмпирический анализ коммуникации. Зритель, наблюдающий диалог между Майком и Джэксоном, так же как и Сюзан, по сюжету подслушивающая их разговор из окна, в своем окончательном суждении о коннотативной семантике полагаются на непосредственное чувственное восприятие, которое свидетельствует о том, что ни в интонациях, ни в мимике, ни в жестах участников диалога нет негативных эмоций. Майк и Джэксон не ругались и не оскорбляли друг друга в коммуникативно-эмпирическом взаимодействии, даже несмотря на то, что с логикосемантической точки зрения они использовали бранную лексику. Дисфемизация и оскорбление становятся «хорошим» результатом состоявшегося диалога между мужчинами, о чем говорит сам Джэксон.

Дело в том, что Сюзан и Майк разведены, живут раздельно и воспитывают общего сына, а Джэксон - это друг и партнер Сюзан, с которым она только что начала жить совместно. Майк настоял на том, что должен знать, что за человек живет под одной крышей с его сыном, и назначил встречу с бойфрендом своей бывшей жены. Сюзан волновалась за то, как сложится первое знакомство двух мужчин, ведь от этого зависела ее дальнейшая личная жизнь. Услышав, как Майк и Джэксон обмениваются шутливыми оскорблениями, она посчитала это добрым знаком, указывающим на то, что они поладили друг с другом.

8. Обсуждение результатов

В ходе анализа коммуникативного поведения, который стал доступным для эмпирического исследования благодаря видеодемонстрации на основе художественного фильма, мы выявили ряд закономерностей, которые помогают подтвердить и уточнить сформулированную гипотезу о семантической относительности слова.

Любые суждения о положительных и отрицательных коннотациях лексических единиц должны учитывать динамический фактор коммуникативных взаимодействий. Он заключается в том, что в одной и той же ситуации дискурса оказываются коммуниканты с разным жизненным опытом, под влиянием которого они специфически интерпретируют ситуацию, строят разные ожидания друг от друга и формируют зачастую противоположное эмоционально-оценочное отношение к тому или иному объекту внимания. То, что одному коммуниканту может казаться эвфемизмом (Aunt Flo, make out, please), другой воспринимает как обидное, прямолинейное и оскорбительное выражение .

Опыт лингвистического анализа эмпирических данных доказывает, что словарные дисфемизмы и эвфемизмы в динамике коммуникативного взаимодействия могут выполнять прямо противоположную прагматическую функцию. В частности, дисфемизм bonkers выступает в качестве замены более грубого описания и является удачным способом установить контакт между коммуникантами. Напротив, эвфемизм madam, используемый в дискурсивной практике среднего класса как вежливое обращение [15. Р. 34], может в определенной ситуации оказаться поводом для обиды. Тем самым фактор контекста коммуникации и среды, в которой находятся коммуниканты, играет решающую роль в установлении концептуальных границ между эвфемизмом и дисфемизмом [44, 45].

Нуждается в теоретико-методологическом переосмыслении и понятие бранной лексики, ругательств и вульгаризмов. Утверждается, что вульгаризмы, например, встречаются в речи отдельных социальных групп, в частности малообразованных, малокультурных или «недосоциализированных» слоев населения [46. Р. 6]. Проводятся социолингвистические эксперименты с целью определения гендерных закономерностией брани. Так, по результатам некоторых опытных наблюдений социолингвистов, женщины ругаются реже мужчин и склонны к более частой эвфемизации речи [47-50], а мужчины по сравнению с женщинами чаще используют ненормативную лексику в процессе дисфемизации [47, 51]. Однако возникает вопрос: что же наблюдали организаторы данных экспериментов - процесс ругани (грубое и оскорбительное поведение) или ругательства (бранную лексику)? Ругались ли участники эксперимента друг на друга или просто употребляли слова, которые служили экспериментаторам формальным средством идентификации факта ругательства? Не принимали ли организаторы эксперимента интерпретацию за наблюдение: определив изначально те или иные слова как формальные ругательства, (пред)убеждали себя, что в каждом акте употребления этих слов наблюдаемый человек действительно ругается?

Проведенный в настоящем исследовании текстологический и эмпирический анализ показал, что оскорбление не всегда связано с конструированием негативных эмоций, тем более у «недосоциализированных» слоев населения, а наоборот, может оцениваться положительно, в частности как способ установления нормальных «здоровых» отношений между мужчинами. Зачастую сам человек не считает грубым то или иное выражение, а использует его иронично или шутливо по отношению к приятелю, а мужчины, употребляющие нецензурную лексику в общении между собой, не ругаются друг на друга вовсе, а «прекрасно проводят время» (have a blast).

Некоторые лингвисты находят дискурсивно-прагматическое объяснение тому, почему человек использует в своей речи бранные и запрещенные слова. Они считают, что «дисфемизация может быть продиктована желанием влиться в коллектив» [17. С. 93], признавая употребление табуированной лексики «социальной проблемой» [52]. Однако в психологии стремление человека стать частью коллектива не является признаком девиантного поведения, заслуживающим социального порицания. Таким образом, девиантная лексика в теории выполняет прямо противоположную функцию на практике, что создает логико-методологический парадокс, который предвосхитил еще сам Ф. де Соссюр, сказав о том, что «никогда нельзя быть уверенным, насколько знание говорящих собственного языка сходится с результатами анализа грамматистов» [53. Р. 138].

Заключение

Согласно теории конструирования опыта, человек не заменяет одно слово другим, а выбирает толкование, которое совместимо с его переживанием [54]. Этот выбор продиктован предшествующим опытом и контекстом текущих взаимодействий. «Нет ничего более эмпирически очевидного, чем тот факт, что каждый случай употребления какой-либо языковой формы в речи каждого отдельного говорящего уникален и никогда в точности не повторяется: меняется контекст, среда, физическое и эмоциональное состояние говорящего, его прошлый опыт и опыт всех тех людей, с которыми он вступает во взаимодействие» [55. С. 22].

Икс-фемизмы являются именно такой языковой формой, которая позволяет определить эмоционально-оценочное отношение коммуниканта к происходящему в анализируемый момент коммуникации. Это способ неоднозначного и зачастую амбивалентного конструирования мира в языковом опыте посредством изменения отношения к объекту внимания в непредсказуемой и нестабильной динамике коммуникативных взаимодействий. Определить оценочный и семантический статус икс-фемизмов в виде эвфемизмов и дисфемизмов как единиц языка (точнее, словаря) такая же трудная задача, как и определить, какие запахи, вкусы или изображения должны вызывать у людей негативную или положительную эмоциональную реакцию.

Проведенное исследование позволяет сделать ряд обобщений относительно природы эмоционально-оценочной лексики, которые нуждаются в дальнейшем теоретическом развитии и лингвистическом обосновании.

1. Эмоциональная оценка слова зависит не столько от денотативных, коннотативных и других логически объективированных свойств значения, столько от того, кто, совместно с кем, где и когда конструирует это значение (см. [56. Р. 201]).

2. То, как коммуниканты воспринимают друг друга в процессе взаимодействия, обусловливает их ситуативную интерпретацию слов как «хороших» или «плохих».

Дисфемизация и эвфемизация семантических единиц напрямую зависит от степени совместимости опыта коммуникантов в отдельно взятый момент взаимодействия: чем выше степень совместимости, тем больше вероятность возникновения эвфемизмов и нейтральных фем (ортофемизмов), но меньше вероятность возникновения дисфемизмов.

Список источников

1. Online Etymology Dictionary.

2. Merriam Webster's Unabridged Dictionary.

3. Frazer J.G. (ed.) Pausanias's Description of Greece. Vol. 2 / ed. and transl. by J.G. Frazer. N.Y.: Cambridge Univ. Press, 2012. 626 p.

4. Harris R. Language, Saussure and Wittgenstein. How to play games with words. London ; New York: Routledge, 1996. 152 p.

5. Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980. 832 с.

6. Блумфилд Л. Язык. М.: Прогресс, 1968. 608 с.

7. Варбот Ж.Ж. Табу. Русский язык: энцикл. М.: Сов. энцикл., 1979. С. 345-346.

8. Беркли Дж. Алкифрон, или Мелкий философ: работы разных лет / под общ. ред. В.П. Сальникова, А.П. Альбова, Д.П. Масленникова; пер. с англ. А.А. Васильева. СПб.: Алетейя, 2000. 428 c.

9. Harris R. Three Models of Signification. Integrational Linguistics: A First Reader / eds by Roy Harris, George Wolf. Oxford: Pergamon, 1998. P. 113-126.

10. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. 2nd ed / eds by G.E.M. Anscombe, R. Rheeds; trans. G.E.M. Anscombe. Oxford: Blackwell, 1958. 250 p.

11. Longman Dictionary of Contemporary English Online.

12. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2000. 146 с.

13. Hughes G. An Encyclopedia of Swearing. New York ; London: ME Sharpe, 2006. 573 p.

14. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис, 2004. 326 с.

15. Allan K., Burridge K. Forbidden Words: Taboo and the Censoring of Language. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. 303 p.

16. Urban Dictionary.

17. Попова Я.В., Куликова Л.В. Табуированные речесмыслы в дискурсивных практиках институционального общения. М.: Гнозис, 2019. 264 с.

18. Piaget J. The psychology of intelligence. Totowa, NJ: Littlefield, Adams & Co, 1976. 202 p.

19. Bibok M.B., Mьller U., Carpendale J.I.M., Smith L. Childhood // The Cambridge companion to Piaget / eds by U. Muller, J.I.M. Carpendale, L. Smith. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. P. 229-254.

20. Morris C.W. Foundations of the theory of signs // International Encyclopedia of Unified Science / eds by O. Neurath, R. Carnap, C.W. Morris. Chicago: Chicago University Press, 1938. Vol. 1, pt 2. P. 1-59.

21. Kravchenko A.V. A critique of Barbieri's code biology // Constructivist Foundations. 2020. Vol. 15 (2). P. 122-134.

22. Maturana H.R., Mpodozis J., Letelier J.C. Brain, language, and the origin of human mental functions // Biological Research. 1995. Vol. 28. P. 15-26.

23. Кант И. Критика чистого разума / пер. с нем. Н.О. Лосского. М.: Наука, 1999. 655 с.

24. Weisgerber L. Sprache // Handbuch der Soziologie. Stuttgart: Enke, 1931. S. 592-608.

25. Радченко О.А. Язык как миросозидание: Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. М.: Едиториал УРСС, 2005. 312 с.

26. Weisgerber L. Vom Weltbild der Deutschen Sprache. I. die Inhaltbezogene Grammatik. Dьsseldorf: Schwann, 1953. 267 s.

27. Watzlawick P. How Real is Real? N.Y.: Vintage Book, 1976. 266 p.

28. Bateson G. Steps to an Ecology of Mind. Chicago ; London: The University of Chicago Press, 2000. 542 p.

29. Kosso P. A summary of scientific method. New York: Springer, 2011. 41 p.

30. Дружинин А.С. Язык и реальность: до или после, вместо или вместе? // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2021. № 69. С. 67-93.

31. Harris R. The Integrationsist Critique of Orthodox Linguistics / Integrational Linguistics: A First Reader / eds by R. Harris, G. Wolf. Oxford: Pergamon, 1998. P. 15-26.

32. FultotM. Impoverished fiction // Constructivist Foundations. 2020. Vol. 16 (1). P. 83-84.

33. Druzhinin A.S. Author's response: Counterfactuals: Multiple realities or an observable world? // Constructivist Foundations. 2020. Vol. 16 (1). P. 96-100.

34. Morin E. The cinema, or the imaginary man / L. Mortime (transl.). Minneapolis: University of Minnesota Press, 2005. 292 p.

35. Druzhinin A.S. Construction of irreality: An enactive-constructivist stance on counterfactuals // Constructivist Foundations. 2020. Vol. 16 (1). P. 69-80.

36. Bunnell P. Stories and alternative stories // Constructivist Foundations. 2020. Vol. 16 (1). P. 84-87.

37. Farlex Dictionary of Idioms.

38. Oxford Advanced Learner's Dictionary.

39. Macmillan Dictionary Online.

40. American Heritage Dictionary. 5th ed.

41. Cambridge Advanced Learner's Dictionary.

42. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов.

43. Collins Dictionary Online.

44. Duda B. Euphemisms and dysphemisms: in search of a boundary line // Circulo de lingьistica aplicada a la comunicacion. 2011. № 45. Р. 9-11.

45. Фомина Т.А. Икс-фемия, или О трудностях разграничения эвфемии и дисфемии // Вестник СПбГу. 2020. № 17 (1). С. 122-134.

46. Jay T. Cursing in America: A psycholinguistic study of dirty language in the courts, in the movies, in the schoolyards, and on the streets. Philadelphia; Amsterdam: John Benjamins, 1992. 272 p.

47. Bailey L.A., Tim A.L. More on women's and men's expletives // Anthropol. Linguist. 1976. Vol. 18. P. 438-449.

48. Mehl M.R., Pennebaker J.W. The sounds of social life: a psychometric analysis of students' daily social environments and natural conversations // J. Personal. Soc. Psychol. 2003. Vol. 84. P. 857-870.

49. Mulac A., Lundell T.L. Linguistic contributors to the gender-linked language effect // J. Lang. Soc. Psychol. 1986. Vol. 5. P. 81-101.

50. Jay T.B. What to Do When Your Students Talk Dirty. San Jose: Resource Publications, Inc, 1996. 212 p.

51. McEnery T. Swearing in English: Bad Language, Purity and Power from 1586 to the Present. London: Routledge, 2005. 296 p.

52. Жельвис В.И. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М.: Ладомир, 1997. 330 с.

53. Saussure F. de. Course in General Linguistics / eds by Ch. Bally, A. Sechehaye ; W. Baskin (transl.). New York: Philosophical Library, 1959. 242 p.

54. Kelly G.A. The psychology of personal constructs: Vol. 1: Theory and personality. New York: Norton, 1955. 422 p.

55. Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ: Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. 352 с.

56. Foerster H. von. Understanding understanding: Essays on cybernetics and cognition. New York: Springer, 2003. 362 p.

References

1. Online Etymology Dictionary. (n.d.) [Online]

2. Merriam Webster's Unabridged Dictionary. (n.d.) [Online]

3. Frazer J.G. (ed.) (2012) Pausanias's Description of Greece. Vol. 2. Translated from Greek by J.G. Frazer. New York: Cambridge University Press.

4. Harris R. (1996) Language, Saussure and Wittgenstein. How to play games with words. London; New York: Routledge.

5. Frazer J.G. (1980) Zolotaya vetv' [The Golden Bough: A Study in Magic and Religion]. Translated from English by M.K. Ryklin. Moscow: Politizdat.

6. Bloomfield, L. (1968) Yazyk [Language]. Translated from English by E.S. Kubryakova & V.P. Murat. Moscow: Progress.

7. Varbot Zh.Zh. (1979) Tabu [Taboo]. In: Russkiy yazyk: entsiklopediya [Russian language: encyclopedia]. Moscow: Soventsikl. pp. 345-346.

8. Berkeley J. (2000) Alkifron ili melkiy filosof: Raboty raznykh let [Alkifron or the petty philosopher: Works of different years]. Translated from English by A. A. Vasil'ev. Saint Petersburg: Aleteyya.

9. Harris R. (1998) Three Models of Signification. In: Harris, R. & Wolf, G. (eds) Inte- grational Linguistics: A First Reader. Oxford: Pergamon. pp. 113-126.

10. Wittgenstein, L. (1958) Philosophical Investigations. 2nd Ed. Translated from German into English by G.E.M. Anscombe. Oxford: Blackwell.

11. Longman Dictionary of Contemporary English Online. (n.d.) [Online]

12. Ter-Minasova S.G. (2000) Yazyk i mezhkul'turnaya kommunikatsiya [Language and intercultural communication]. Moscow: Slovo.

13. Hughes G. (2006) An Encyclopedia of Swearing. New York; London: ME Sharpe.

14. Sheygal E.I. (2004) Semiotika politicheskogo diskursa [Semiotics of political discourse]. Moscow: Gnozis.

15. Allan K., Burridge K. (2006) Forbidden Words. Taboo and the Censoring of Language. Cambridge: Cambridge University Press.

16. Urban Dictionary, (n.d.) [Online]

17. Popova Ya.V., Kulikova L.V. (2019) Tabuirovannye rechesmysly v diskursivnykh praktikakh institutsional'nogo obshcheniya [Tabooed Speech Senses in Discursive Practices of Institutional Communication]. Moscow: Gnozis.

18. Piaget J. (1976) The psychology of intelligence. Totowa, NJ: Littlefield, Adams & Co.

19. Bibok M.B., Mьller U., Carpendale J.I.M., Smith L. (2009) Childhood. In: Muller, U., Carpendale, J.I.M. & Smith, L. (eds) The Cambridge companion to Piaget. Cambridge: Cambridge University Press. pp. 229-254.

20. Morris C.W. (1938) Foundations of the theory of signs. In: Neurath, O., Carnap R., Morris C.W. (eds) International Encyclopedia of Unified Science. Vol. 1. Part 2. Chicago: Chicago University Press. pp. 1-59.

21. Kravchenko A.V. (2020) A critique of Barbieri's code biology. Constructivist Foundations. 15 (2). pp. 122-134.

22. Maturana H.R., Mpodozis J., Letelier J.C. (1995) Brain, language, and the origin of human mental functions. Biological Research. 28. pp. 15-26.

23. Kant, I. (1999) Kritika chistogo razuma. Translated from German by N.O. Losskiy. Moscow: Nauka.

24. Weisgerber L. (1931) Sprache. In: Lamla J., Rosa H., Strecker D. (eds) Handbuch der Soziologie. Stuttgart: Enke. pp. 592-608.

25. Radchenko O.A. (2005) Yazyk kak mirosozidanie: Lingvofilosofskaya kontseptsiya neogumbol'dtianstva [Language as a world-creation: Linguo-philosophical concept of neo- Humboldtianism]. Moscow: Editorial URSS.

26. Weisgerber L. 1953) Vom Weltbild der Deutschen Sprache. Vol. 1. Dьsseldorf: Schwann.

27. Watzlawick P (1976) How Real is Real? New York: Vintage Book.

28. Bateson G. (2000) Steps to an Ecology of Mind. Chicago; London: The University of Chicago Press.

29. Kosso P. (2011) A summary of scientific method. New York: Springer.

30. Druzhinin A.S. (2021) Language and reality: before or after, in or instead? Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya - Tomsk State University Journal of Philology. 69. pp. 67-93. (In Russian).

31. Harris R. (1998) The Integrationsist Critique of Orthodox Linguistics In: Harris R., Wolf G. (eds) Integrational Linguistics: A First Reader. Oxford: Pergamon. pp. 15-26.

32. Fultot M. (2020) Impoverished fiction. Constructivist Foundations. 16 (1). pp. 83-84.

33. Druzhinin A.S. (2020) Author's response: Counterfactuals: Multiple realities or an observable world? Constructivist Foundations. 16 (1). pp. 96-100.

34. Morin E. (2005) The cinema, or the imaginary man. Translated from English by L. Mortime. Minneapolis: University of Minnesota Press.

35. Druzhinin A.S. (2020) Construction of irreality: An enactive-constructivist stance on counterfactuals. Constructivist Foundations. 16 (1). pp. 69-80.

36. Bunnell P. (2020) Stories and alternative stories. Constructivist Foundations. 16 (1). pp. 84-87.

37. Farlex Dictionary of Idioms. (n.d.) [Online]

38. Oxford Advanced Learner's Dictionary, (n.d.) [Online]

39. Macmillan Dictionary Online. (n.d.) [Online]

40. American Heritage Dictionary, (n.d.) 5th Ed. [Online]

41. Cambridge Advanced Learner's Dictionary, (n.d.) [Online]

42. Rozental' D.E., Telenkova M.A. (1976) Slovar'-spravochnik lingvisticheskikh terminov [Dictionary-reference book of linguistic terms]. [Online]

43. Collins Dictionary Online. (n.d.) [Online]

44. Duda B. (2011) Euphemisms and dysphemisms: in search of a boundary line. Circulo de lingьistica aplicada a la comunicacion. 45. pp. 9-11.

45. Fomina T.A. (2020) X-phemisms, or On the Difficulty in distinguishing between euphemisms and dysphemisms. Vestnik SPbGu - Vestnik of Saint Petersburg University. 17 (1). pp. 122-134. (In Russian).

46. Jay T. (1992) Cursing in America: A psycholinguistic study of dirty language in the courts, in the movies, in the schoolyards, and on the streets. Philadelphia; Amsterdam: John Benjamins.

47. Bailey L.A., Tim A.L. (1976) More on women's and men's expletives. Anthropological Linguistics. 18. pp. 438-449.

48. Mehl M.R., Pennebaker J.W. (2003) The sounds of social life: a psychometric analysis of students' daily social environments and natural conversations. Journal of Personality and Social Psychology. 84. pp. 857-870.

49. Mulac A., Lundell T.L. (1986) Linguistic contributors to the gender-linked language effect. Journal of Language and Social Psychology. 5. pp. 81-101.

50. Jay T.B. (1996) What to Do When Your Students Talk Dirty. San Jose: Resource Publications, Inc.

51. McEnery T. (2005) Swearing in English: Bad Language, Purity and Power from 1586 to the Present. London: Routledge.

52. Zhel'vis VI. (1997) Skvernoslovie kak sotsial'naya problema v yazykakh i kul'turakh mira [Profanity as a social problem in the languages and cultures of the world]. Moscow: Ladomir.

53. Saussure F. de. (1959) Course in General Linguistics. Translated from French by W. Baskin. New York: Philosophical Library.

54. Kelly G.A. (1955) The psychology of personal constructs. Vol. 1. New York: Norton.

55. Gasparov B.M. (1996) Yazyk. Pamyat'. Obraz. Lingvistika yazykovogo sushchestvovaniya [Language. Memory. Image. Linguistics of linguistic existence]. Moscow: Novoe lit- eraturnoe obozrenie.

56. Foerster H. von (2003) Understanding understanding: Essays on cybernetics and cognition. New York: Springer.

Размещено на Allbest.ru

...