Дифференциация омоформ единственного и неединственного числа склоняемых частей речи в церковнославянском языке: к формулировке общего правила

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Дифференциация омоформ единственного и неединственного числа склоняемых частей речи в церковнославянском языке: к формулировке общего правила

А.Д. Большаков



Аннотация

Отличительной особенностью орфографии церковнославянского языка является так называемый принцип антистиха, суть которого заключается в тотальном, насколько это возможно, устранении омонимии, для чего используется известный арсенал графико-орфографических средств. Рассмотрев различные рекомендации, встречающиеся в учебной и научной литературе, и сравнив их с данными текстов, автор приходит к выводу, что,

во-первых, система орфографических принципов церковнославянского языка имеет иерархическую организацию;

во-вторых, принцип антистиха (т.е. дифференцирующий) занимает в этой иерархии главенствующее положение;

в-третьих, антистих обладает собственной внутренней иерархией;

в-четвертых, ведущая роль в этой внутренней иерархии принадлежит противопоставлению (различению) числовых омоформ;

в-пятых, использование конкретных средств подчинено строгим закономерностям.

Автор предлагает формулировку орфографических правил расподобления омоформ единственного и неединственного числа, учитывающую и общесистемные отношения орфографических принципов, и внутреннюю иерархию антистиха, и иерархию графико-орфографических средств.

Ключевые слова: церковнославянский язык, графика и орфография, принцип антистиха, омонимия, алфавит, число



Abstract

A.D. Bolshakov. Differentiation of homoforms of singular and non-singular declinable parts of speech in Church Slavic language: towards the formulation of a general rule

A distinctive feature of the spelling of the contemporary Russian Church Slavonic is the so- called antistih (anti-verse) principle, that is a total, in as much as possible, elimination of grammatical homonymy, with a well-known arsenal of graphic and orthographic tools used: duplicates є, w, ы and a, diacritical marks apostrof (апострофо^) and kamora (circumflexus). Having considered various recommendations found in educational and scientific literature, and comparing them with the data of texts, the author came to the following conclusions. First, the system of orthographic principles of the Church Slavonic language has a hierarchical organization. Second, the principle of antistih (i.e. differentiating) occupies a dominant position in this hierarchy. Third, antistih has its own internal hierarchy. Fourth, the leading role in this internal hierarchy belongs to the opposition (distinction) of numeric homoforms. Fifth, the use of specific tools is subject to strict laws. The author offers a formulation of spelling rules for dissimilarizing singular and non-singular homophormes, taking into account the system-wide relations of spelling principles, the internal hierarchy of antistich, and the hierarchy of graphic and orthographic tools. The presence of such rules, i.e. an explicitly articulated algorithm, may not only contribute to the standardization of the language but also is valuable in terms of solving concrete practical tasks: methodical (presentation of material: from the teacher to the student), mnemonic (learning of material: from the student to the system of language), normalization per se (orientation in arsenal of linguistic tools: from the originator of the text to the linguistic norm).

Keywords: Church Slavic language, graphic and orthography, principle of antistih (anti-verse), homonymy, alphabet, number

К постановке проблемы

Педагогическая практика показывает, что одним из наиболее сложных для усвоения обучающимися разделов церковнославянского языка является его графико-орфографическая система. Обусловлено это ее истоками и историей. Как известно, составители славянской азбуки опирались в своей работе в основном на греческий опыт, а также, в меньшей степени, на опыт коптско-семитский [ГСЕ, 1991, с. 48; Хабургаев, 1974, с. 37; Черепнин, 1956, с. 107]. Это нашло выражение прежде всего в заимствовании элементов (единиц) греческого письма, имевшем подчас механический, калькирующий характер [Дурново, 2000, с. 591, 598; Карский, 1979, с. 229-230; Хабургаев, 1974, с. 32]. Уже на заре славянской письменности в нескольких графических обличиях существовали, например, звуки [и], [о].

Так, с отвердением шипящих стало возможным написание после них ы наряду с и; деназализация (в восточнославянском ее варианте) уравняла в употреблении z и я (после того же отвердения шипящих - также и а). Наконец, существовали в разные эпохи и разные диакритические системы. Таким образом, на сегодняшний день, к примеру, этимологическое 1 русское орфографическое И может иметь 22 церковнославянских соответствия (и, и3, и1, и2, и6, и4, и5, і, ї, j, J, ‡, ј, m, v3, Ђ, ›, v4, ы, h, ы2, ы6). Столь пестрая графико-орфографическая палитра имеет, тем не менее, определенные нормативные контуры. Как минимум: диакритические знаки, за некоторыми оговорками, бульшая часть из которых будет разобрана в настоящей статье, употребляются по тем же принципам, что и в греческом языке-доноре. В соответствии с этимологией и / или орфографией источника (или опять же греческой ее интерпретацией) употребляются буквы и, i и v (стіхи1ра, v3пакои2, слав. сила и греч. сjла), w и о (соломнъ), ф и f (є3ліфалafъ, фелеffJ), x и кс (греч. ґртаxeрxъ и слав. ксемY), p и пс (греч. pJ и слав. пси2), а и z (греч. статіA и слав. свиніS). Ряд написаний регламентируется традицией: ѕ в ѕвёрь, ѕeліе, ѕлaкъ, ѕмjй, ѕло2, ѕвэздA, ѕэлw2 (последние два имеют этимологическое основание), o в їoрдaнъ и їoппjа, q в q и qле (и в них же только - употребление великого бпострофа). В остальном действует имеющий соответствие в греческом (у - т) и иврите (л - к, о - н, р - п, ф - у, ц - х) принцип позиционного распределения (е>є, о>o, у>u, z>я в абсолютном начале слова; и>і перед гласными и й), из которого существует 2 исключения: принцип единства орфографического облика морфемы освобождает от мены графем в предлогах и приставках w, wб, t (њби1дэти - преwби1дэти; само употребление w здесь традиционно); дифференцирующие же написания (мjръ `кьумпт' и миръ `е?сЮнз', `гл?ууб' и `?инпт') служат снятию омонимии разных уровней и могут отменять действие вышеперечисленных принципов. Так, например, этимологический принцип нарушается написаниями нар. дост0йнw vs кр. прил. дост0йно, И. п. мн.ч. ж.р. содHмскіz (ср.: сод0мъ, сод0мскій) vs Р. п.ед. ч.ж.р. сод0мскіz; позиционный - написанием ни1щыz vs ни1щіz (в тех же формах).

Последние написания и представляют собой реализацию так называемого принципа антистиха, суть которого сводится к «орфографической дифференциации омонимов» [Православная энциклопедия, 2001, с. 549, стб. 3] Точнее было бы говорить о графико-орфографической дифференциации, ведь если а и z, и/ї и ы, о и w, ъ и ь действительно суть разные буквы, то е и є - разные начертания одной и той же буквы, что, как и разные ударения, является уже областью именно графики, а не орфографии., которые можно разделить на лексические и грамматические. Группу лексических омонимов,помимо вышеприведенных случаев мір / мир* и мзмк* / йзь'ік* Сюда также включают и написание віно (для отличия от форм слова вина) [Воробьёва, 2008, с. 35], хотя в нем можно усмотреть и следование орфографии языка-донора: ср. греч. п?нпт., составляют так называемые nomina sacra и nomina profana. Чаще всего они различаются между собой наличием / отсутствием титла [Загребин, 2006, с. 29; Романский, 1907; Черепнин, 1956, с. 152, 246], однако есть два случая, когда средством противопоставления, а значит, и средством антистиха, является морфология слова: слово и тёло как nomina profana (`единица языка' и `плоть') могут склоняться как по исконному IV (древнему согласному), так и по I тв. типу, в то время как слово и тёло как nomina sacra (`Вторая Ипостась' и `евхаристический Дар') - только по I тв. [Алипий, 1991, с. 55; Воробьёва, 2008, с. 155]. Остальные лексические омонимы (например, гра'д* - `лоХш' и `хаХаС колёно - `yovaro' и `фиХ^', село - `пє5ю' и `хюрю', древо - `5ev5pov' и `nXov' и т. п.) не расподобляются.

Группу омонимов грамматических составляются отдельные формы как одного и того же слова, так и разных слов, в том числе и слов разных частей речи, причем омонимия может возникать на различных уровнях - от грамматического признака (например, падеж или число) до части речи:

• на уровне лексико-грамматических категорий (ЛГК):

- Р.п. мн.ч. сущ. I скл. vs И.-В.^- п. Здесь и далее верхним индексом обозначается одушевленность (В+) или неодушевленность (В^-). ед.ч. кратк. прил.: sums;

- Р.п. мн.ч. сущ. I скл. vs И. п. ед.ч. м.р. прит. прил.: брёив*;

- нар. vs И. п. ед.ч. ср.р. кратк. прил.: достОйню;

- кратк. действ. прич. Хотя традиционно применительно к церковнославянскому языку причастие понимается как глагольная форма [Алипий, 1991, с. 95], отрицать наличие у него грамматических признаков имени, т. е. иной лексико-грамматической категории, не представляется возможным. наст. вр. vs 2-3 л. аор.глаг.IV-ra кл. с шипящей

основой: слышм;

- кратк. страд. прич. наст. вр. vs 1 л. мн. ч. наст. (прост. буд.) вр. глаг. III кл.: знаемь;

• на уровне лексико-грамматических разрядов:

- И.-В.^- п. мн.ч. м.р. мест. тОй vs энкл. Д.п. мест. ты: ти;

- И.-В.^- п. мн.ч. ж.р. мест. тОй vs И. п. мест. ты: ты;

- различные значения (сопост., присоед. и т.д.) союза-частицы убо В данном случае одновременно участвуют и орфография (о vs w), и графика (апостроф vs исо), причем именно в таком соответствии, поэтому вопрос о том, какое написание является «первичным», а какое содержит расподобитель, однозначного ответа не имеет.;

• на уровне грамматических признаков одной ЛГК:

- И.-В. п. дв. ч. vs Р. п. ед. ч. сущ. I Указанные для сущ. I и II скл. омонимические пары актуальны и для соответствующих форм кратк. прил. и прич. скл. м. р.: стиш;

- И.-В. п. дв. ч. vs М. п. ед. ч. сущ. I скл. ср. р.: с^лё;

- Р.-М. п. дв. ч. vs Д. п. ед. ч. сущ. I скл.: стюдУ;

- И. п. мн. ч. vs З. п. ед.ч. сущ.I скл. на -ей И, вероятно, по аналогии с ними - на тель: дёлател (наряду с длатели, дёлателе), хотя бы они имели вокатив на -ю.: фдрїсе'є;

- Р. п. мн. ч. vs И. п. ед.ч. сущ.I тв. скл. м. р.: стНд*;

- Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед.ч. сущ.I скл.: стодНм*;

- Т. п. мн. ч. vs М. п. ед.ч. сущ.I м. скл. ср. р.: пНли;

- И.-В. п. дв. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. II скл.: жнЁ;

- Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. сущ. II скл.: жнУ;

- И.-В.^- п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч. сущ. II скл.: жнм;

- И.-В. п. дв. ч. vs Р.-Д.-М. п. ед. ч. сущ. III скл.: кНсти;

- Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. сущ. III скл. ж. р.: кНстїю;

- И.-В.^- п. мн. ч. vs Р.-Д.-М. п. ед. ч. сущ. III скл.: кНсти;

- Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. III скл. м. р.: пУтм*;

- И.-В. п. дв. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. IV скл.: каміни;

- Р.-М. п. дв. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. IV скл. ж. р.: свекрНвїю;

- И.-В.^- п. мн. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. IV скл. м. и ж.р.: каміни, свекрви;

- Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. IV скл. м. и ср. р.: каменем*, словесам*;

- В.^- п. мн. ч. сущ. I скл. vs Р. п. ед. ч. сущ. II скл.: равьі;

- Р. п. vs В. п. ед. ч. личн. мест: менє;

- Р. п. vs В.+ п. ед. ч. неличн. мест. Указанные для мест. омонимические пары актуальны и для соответствующих форм полн. прил. и прич. м. и ср. р.:моегЛ;

- В.+ п. vs Р. п. мн. ч. мест. он* (*и): иу*;

- И.-В. п. дв. ч. м. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. неличн. мест.:ваша;

- Р.-М. п. дв. ч. vs Т. п. ед. ч. неличн. мест.: ва'ш^ю;

- И.-В.^- п. мн. ч. ж. и ср. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. неличн. мест.: ва'шж;

- Д.п. мн. ч.vs Т. п. ед. ч. неличн.мест.: вашим*;

- И.п. мн. ч.vs И. п. ед. ч. мест. иже: иже;

- И.п. мн. ч.ж. и ср. р. vs И. п. ед.ч. ж. р. мест. иже:±же;

- И.-В. п. дв.ч. м. р. vs И. п. ед. ч.ж. р. неличн. мест.: дНвраж;

- Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. полн. прил.: дНврУю;

- И.-В.^- п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч. полн. прил. ж. р.: дНврыж;

- И.- В.^- п. мн. ч. ср. р. vs И. п. ед. ч. ж. р.прил.:дНвраж;

- Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. прил.: дНврым*;

- наст. (прост. буд.) вр. vs импер. глаг. IV кл. в форме 2 л. мн.ч.: скорвите. Нетрудно заметить, что в подавляющем большинстве случаев грамматическая омонимия возникает при совпадении какой-либо формы дв. или мн.ч. с какой- либо формой ед.ч., т.е. омонимия числовых форм для церковнославянского языка является наиболее распространенной, что, как мы увидим позже, весьма существенно. Для различения форм в данном случае используются либо дублетные буквы є, w, ы, z, либо диакритические знаки камора и, реже, апостроф (см. далее критико-аналитический обзор).

Итак, на теоретическом этапе принцип антистиха не вызывает затруднений: nomina sacra вносятся под титло, в формах дв. и мн.ч., омонимичных ед. ч., используется дублет или камора. В определенной степени это действительно так: список слов, пишущихся под титлом, хотя бы и мог показаться внушительным, всё же невелик; невелик и список требующих использования дублета или мены ударения грамматических форм (нар.; Р.п. ед.ч. мест., прил. и прич.; И. п. ед. ч. кратк. прич.; дв. и мн. ч. и т. д.), а за большинством из них закреплено свое конкретное, и притом единственное, средство расподобления: в нар. - w, в Р.п. - Є или wв зависимости непосредственно от формы, в И. п. кратк. прич. - z (действ.) или ь (страд.).

И всё же в практическом смысле наиболее сложным оказывается именно различение на письме грамматических омонимов, и в первую очередь - числовых омоформ. Причина тому - отсутствие четко описанного / изложенного алгоритма противопоставления - складывается из ряда частных факторов. Во-первых, сам антистих в учебной литературе по церковнославянскому языку (кроме разве что пособия В.И. Супруна [1998]) не упоминается. Это было бы оправданным применительно, например, к курсам истории русского литературного языка или исторической грамматики, но в отношении церковнославянского языка, для которого антистих «стал основным принципом кодификации» [Православная энциклопедия, 2001, с. 550, стб. 3] и выразителем его специфики «как особой системы - “иконы Православия", стремящейся к однозначному соответствию между планом выражения и планом содержания» [Там же, стб. 2], такое умолчание представляется, мягко говоря, странным. Безусловно, снятие грамматической омонимии графико-орфографическими средствами в пособиях упоминается, но, во-вторых, конкретные рекомендации, предписания, регулирующие выбор того или иного знака, зачастую дают атомарную картину, в результате чего аннигилируется системность и иерархичность антистиха как принципа «последовательной подчёркнуто нами. - А.Б. орфографической дифференциации» [Там же, стб. 1]. Наконец, в-третьих, сами рекомендации формулируются настолько общо, размыто и к тому же, в-четвёртых, вне связи с остальными орфографическими принципами (этимологическим, позиционным и т. д., хотя бы и подавались наряду с ними), что остается неясным непосредственно механизм расподобления.

Критико-аналитический обзор литературы

Возьмем ряд произвольных (при этом, однако, довольно популярных) учебных пособий по церковнославянскому языку и рассмотрим предлагаемые ими способы устранения числовой омонимии. Прежде всего, некоторые учебные пособия, например, А.И. Изотова и М.Л. Ремнёвой, страдают перекосом в сторону старославянского языка, вследствие чего орфографические тонкости языка церковнославянского их не интересуют. Так, согласно этим изданиям, є и w пишутся «для дифференциации окончаний Т.п. ед.ч. и Д.п. мн.ч.» [Ремнёва и др., 1999, с. 33], «в некоторых падежных окончаниях» [Изотов, 2001, с. 20], что никак не объясняет появления w в дуальных формах отрижа, отрижУ [Изотов, 2001, с. 30], kwhs, kwhk [Ремнёва и др., 1999, с. 40]. Само же по себе небрежное отношение к орфографической специфике церковнославянского языка приводит к тому, что в учебном пособии А. И. Изотова антистих отсутствует не только в теоретических выкладках, но зачастую и на практике (см. формы И.п. мн.ч. жены на с. 28, И.п. дв.ч. имени на с. 37, матери на с. 38, Р.-М.п. дв.ч. матерію там же, И.п. мн.ч. ср.р. не'сша на с. 77). Столь же широко и неопределенно описывается сфера функционирования є, w и каморы в пособии Т.Л. Мироновой, которые, как пишет автор, используются «для различения на письме одинаково звучащих грамматических форм одного и того же слова» [2008, с. 15, 17, 26].

К. Козьмин предлагает следующую трактовку: «Падежи множ. и двойственного числа, для отличия и от созвучных им падежей единственного числа, имеют:

а) букву є вместо е: единств. числа врачем*, а множественного врачєм*;

б) w вместо о: единств. числа имен. пад. пророк*, а множественного прорНк*;

в) облеченное ударение: единств. ч. имен. пад. недУг* а род.п. множеств. числа - недУг*» [1903, с. 12].

Но из сказанного совершенно не следует невозможность написания *нєдУг*.

Иером. Алипий (Г аманович) полностью повторяет К. Козьмина в орфографической части, но уточняет в части морфологической: «В падежах двойственного и множественного чисел для отличия их от созвучных им падежей единственного числа в основах или флексиях слов вместо о ставится w, вместо е ставится є, а где нет <подчеркнуто нами. - А.Б.> этих гласных, то ставится облеченное ударение <...> При наличии в слове о и е предпочтение обычно оказывается w, впрочем много зависит от написателя, который может выбрать w или є или облеченное ударение в зависимости от того, какой знак будет более удобным <...> Этим правилам орфографии падежей следуют и все другие склоняемые части речи» [1991, с. 45-46]. Несмотря на наличие столь существенного уточнения относительно использования каморы, формулировка остается довольно неопределенной. Неясно также и то, какой именно е / о подлежит замене, если таковых в слове несколько: *тwржeственным, *торжєственньім, торжествєнньїм? Или написатель всё же может выбрать вариант * торжественным? Вдобавок дальнейшие парадигмы обнаруживают расподобление, например, посредством мены и - ы в «других склоняемых частях речи».

Конспектировавший иером. Алипия (Гамановича) иером. Андрей (Эрастов) делает еще одно уточнение: «Если формы единств. и множ. ч. совпадают, то для различия их употребляются следующие орфографические правила <далее идут примеры мены а) о - w и б) е - є в Д.п. мн.ч. - А.Б.> в) если в слове нет о или е, то во множ. ч. ударение " <примеры. - А.Б.> г) в словах множ. ч. пишется жы; щы; шы; чы. Это орфографическое правило касается и прилагательных, местоимений и причастий» [Эрастов, 2007, с. 40-41]. В таком виде правило делает очевидной невозможность написания * торжественным, остальные же варианты так и остаются в зоне неопределенности. Также из сказанного можно сделать вывод о допустимости написаний типа Д.п. мн.ч. *жывым*, *чыстым* и т.п. Кроме того, не объясняются, как, впрочем, и у иером. Алипия (Г амановича), написания типа творлщА на с. 66.

В учебнике А.А. Плетнёвой и А.Г. Кравецкого серия примеров на омонимию числовых форм резюмируется следующим образом: «Если в единственном числе над гласной стоит острое или тяжелое ударение, то в двойственном или множественном числе оно меняется на облеченное <...> е (е-узкое) меняется на є (е-широкое), а о меняется на w <...> после шипящих могут варьироваться буквы а и а, и и ы» [2001, с. 72-73]. Но и при такой формулировке выбор конкретного средства расподобления остается неясным.

А.Г. Воробьёва, указывая, что є и w употребляются «для различения омонимичных грамматических форм» [2008, с. 35], а «облеченное ударение употребляется только в словах множественного и двойственного числа в случае совпадения этих форм с какой-либо формой единственного числа» [Там же, с. 38], добавляет, что «это будет показано на примерах в следующих уроках» [Там же, с. 34]. Однако при рассмотрении конкретных деклинационных типов противопоставлению омоформ, кроме указания на независимость от реальной омонимии форм Д. п. мн. ч. на с. 51, внимание не уделяется. Иначе говоря, выбор между дублетом (причем мена, например, а - а после шипящих не упомянута вовсе) и каморой отнюдь не однозначен.

И.В. Бугаева и Т.А. Левшенко [2009] отказываются от теоретического описания и предлагают манифестацию антистиха в конкретных таблицах. Конечно, примеры отдельных парадигм для слов с теми или иными особенностями формообразования - это хорошее справочное пособие. Но, во-первых, они могут служить лишь иллюстрацией теоретического материала, а никак не его источником (в учебно-методическом смысле), а во-вторых, для отражения «всех возможных словоизменительных парадигм» [Там же, с. 3] необходимо приводить куда большее количество вариантов: например, ме'д* и стол* как слова с одной позицией для использования дублета; поток* и зеленый - с двумя; страж* и мьішь - без дублета, но с шипящей основой; нож* и кош* - и с дублетом, и с шипящей основой; сУд* и на'г* - и без дублета, и без шипящей основы, но с прикрытым начальным ударным слогом; оум* и швласть - без дублета и шипящей основы и с гласным ударным анлаутом и т.д. Однако, в-третьих, в подобных многочисленных громоздких таблицах и пространных пособиях, часто не лишенных ошибок, что применительно, в частности, к указанному изданию отмечала Л.И. Маршева Маршева Л.И. Кто по толкам, а кто по складам. Рецензия на пособие И.В. Бугаевой и Т.А. Левшенко «Церковнославянский язык. Учебные грамматические таблицы», 1 февраля 2010 г., антистих как орфографический принцип попросту теряется. Наконец, в-четвертых (во многом это касается и предыдущего учебника), гораздо целесообразнее объяснить механизм образования форм, нежели подменять его списком готовых вариантов, к тому же далеко не исчерпывающим. антистих орфографический омоформа церковнославянский

Наиболее обстоятельно материал излагает Д.Д. Соколов [1907]. Прежде всего: в пособии перечисляются все способы расподобления - є, w, ы, а, апостроф и камора - и практически все случаи возникновения омонимии, причем каждый из них иллюстрируется текстовыми примерами на обе омонимичные формы. Как и позднее иером. Алипий (Гаманович), Д.Д Соколов указывает на приоритет буквенного расподобления над диакритическим. Но наиболее существенным в сравнении с вышеперечисленными изданиями представляется уточнение о зависимости выбора расподобителя от места ударения в слове и вообще о выборе места расподобления в направлении от конца к началу [Соколов, 1907, с. 14]. Для уже приводившейся формы И.п. мн.ч. ж.р. торжественныя такие оговорки предопределяют единственно возможный вариант - торжественные. В остальном же к справочнику предъявляются те же претензии: списочное решение оказывается методически слишком сложным, а расплывчатость рекомендации использовать ы, ж после шипящих не исключает возможности написаний типа *жывмт, * чистым*.

Такие же дополнения и уточнения к известным правилам приводит Л. И. Мар- шева [2012; 2013]: расподобление проводится в первую очередь посредством дублета, причем в ближайшем к концу слова месте Впрочем, сам автор на этом не настаивает: из утверждения, что «предпочтение отдается букве, причем либо ударной (если есть такая возможность), либо той, которая стоит ближе к концу (если такой возможности нет)» [Маршева, 2013, с. 17], следует нормативность написания Р.п. мн.ч. *плевел* и ошибочность написания пле'влъ, хотя тексты однозначно показывают обратную картину., при невозможности - посредством каморы. Однако расподобление посредством ы, ж так и остается неопределенным, к тому же использование их как средства антистиха вдруг оказывается возможным в том числе и после ц (примеров автор не приводит, но очевидно, что это продиктовано их невозможностью) [Маршева, 2012, с. 333]. Кроме того, автор небесспорно утверждает, что «в церковнославянской орфографии ни одна из них <омоформ. - А.Б.> не остаётся без графического маркирования [Там же, с. 329]. Из этого следует, что снятие абсолютно любой омонимии решается путем комбинации тех или иных графико-орфографических средств, что, как мы увидим позже, далеко от истины. Наконец, предлагаемая редакция правил дифференциации никак не комментирует различия написаний типа наше и наша. Также пособие содержит еще одно ограничение: в расподоблении не участвуют буквы префиксов [Маршева, 2013, с. 17], хотя это оспаривается, например, А.А. Плетнёвой [Православная энциклопедия, 2001, с. 552, стб. 3].

Итак, учебно-методические пособия, касаясь графики и орфографии церковнославянского языка, по сути, лишь дают комментарии к алфавиту; в них реализуется своего рода «функциональный подход»: такая-то графема реализуется в таких- то позициях или формах. Но антистих привязан не к конкретной букве, а к словоформе, и логика его реализации направлена в обратную сторону: как только возникает омонимия, форма подлежит расподоблению одним из существующих средств, если таковое вообще возможно.

Иногда рекомендации по использованию той или иной буквы могут сопровождаться гиперссылками (как, например, в изданиях Л.И. Маршевой и В.И. Супруна) или группироваться (иером. Алипий (Гаманович), А.Г. Воробьёва, К. Козьмин, А.А. Плетнёва - А.Г. Кравецкий), даже в какой-то мере ограничиваться (иером. Андрей (Эрастов), Д.Д. Соколов), но всё же в подавляющем большинстве случаев на страницах руководств и учебников сохраняется примат списочных решений, которыми антистих обесценивается не только как одно из величайших достижений славянской грамматической традиции, но и как лингвистический феномен вообще.

Для того же, чтобы «принцип антистиха из области теоретических построений перешел в орфографическую практику» [Православная энциклопедия, 2001, с. 552, стб. 3], необходимы четкие указания относительно выбора конкретного средства расподобления. Анализ предлагаемых орфографических рекомендаций, данных текстов и грамматических таблиц (безусловно, в том только случае, если последние не противоречат первым двум) позволяет сформулировать правило в следующем виде.

Общие правила расподобления единственного и неединственного числа

Предварительные ограничения

1. Данные правила вступают в силу только после применения общих принципов использования дублетных букв, употребления ятя, диакритики и титл.

2. Каждый последующий пункт общих правил вступает в силу только при невозможности выполнения пункта предыдущего.

3. Притяжательные местоимения мой, твой, свой всегда сохраняют корневой о.

Общие правила

0. Расподоблению подвергаются только формы неед. ч, причем используется только один расподобитель.

1. Расподобление проводится посредством дублетных букв: е - є, о - w, и - ы, а - z.

1.1 Расподобление проводится после формоизменительной основы (во флексиях):

• посредством е - є, о - w - после любых основ;

• посредством и - ы, а - z - только после шипящих основ (регулируется специальными правилами).

1.2 Расподобление проводится внутри формоизменительной основы:

• только посредством е - є, о - w;

• в ближайшем к концу слоге, но не далее ударного или, только при ударном ауслауте, I предударного слога.

2 Расподобление проводится посредством диакритик: о|йа (a) / варіа (A) - камора (а), їсо (а) - апостроф* (а):

• посредством апострофа (а) - в мест. с ударным гласным анлаутом;

• посредством каморы (а) - в остальных случаях.

3 Расподобление не проводится.

Специальные правила (для шипящих основ)

1. Расподобление посредством а - z проводится во мн. ч. м. и ж. р, тогда как в дв. ч. м. р. и во всех числах ср. р. сохраняется а и расподобление, таким образом, проводится в формоизменительной основе (посредством дублета или каморы - по общим правилам). Исключение: И.п. мн.ч. оужл (от слова ср. р. оуже).

2. Расподобление посредством и - ы последовательно проводится в однобуквенных флексиях косвенных падежей и в многобуквенных флексиях.

Примечания

1. Использование дублетов є, w в окончании Д.п. мн.ч. м. и ср.р. из дифференцирующего (распознавательного) фактически превратилось в маркирующее (опознавательное) средство, т. е. является обязательным вне зависимости от реального возникновения омонимии: к* сынНмъ / сыновНмъ - съ смнют; к* звЭрмъ - съ звёремъ; къ римллншмъ / х(тмнюмъ - съ римлАниномъ / уртвжиномъ.

2. На однобуквенные флексии прямого падежа специальное правило не распространяется, очевидно в силу того, что здесь реализуется дифференциация форм падежа (В.^-п., Т.п. vs И. = З. п.), а не числа: пред мУжы - вси мжи. Впрочем, Е. А. Кузьминова замечает, что это «является скорее исключением, чем правилом» [2011, с. 53].

3. Есть основания полагать, что дуалису было несвойственно использование дублета, кроме ударных є, H (поскольку с е, о камора не употребляется): посластЭ оуво сестрВ къ нем», глдголющЭ (Ин. 11:3); мУжд двА (Лк. 9:30, 24:4, Деян. 1:10). Хотя эта норма разрушается с разрушением самого дуалиса, и, таким образом, в дуальные формы могут проникать в качестве расподобителя и дублеты из плюральных форм - подобно тому, как и само двойственное число может заменяться множественным, например: йвЭщАвши рдуиль и ш, рекостЭ ємУ: (Быт. 31:14, вм. ЖвЭщАвшЭ), и вв'їшд мишеови рУцЭ оукрплЄньї (Исх. 17:12, вм. вмстЭ оукрплЄн).

Рассмотрим применение этих правил на конкретных примерах. Для наглядности действия механизма расподобления по принципу антистиха целесообразнее идти от гражданской записи текста к классической церковнославянской.

Пример 1

По заповедем и учением человеческим

В омоформе учением (Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч.) есть 4 возможности использования дублетных букв: у (оу / у / У), е (е / є) - дважды, и (и / Ї / v / ы). Две из этих букв (их реализация, в свою очередь, регулируется позиционным принципом) в расподоблении не участвуют: у исключается по п. 1, так как вообще не участвует в противопоставлении; В сущности, здесь мы имеем дело с сохранением древнейших написаний соответствующих флексий [Вайан, 2009], а значит, это один из немногих случаев (ср., например, употребление ятя и естя в парадигме личных местоимений), когда славянский антистих имеет собственно этимологическую природу. Здесь точнее говорить именно о равенстве, в отличие от чисто формального совпадения (как, например, в Р.-М. п. дв.ч. и др.), форм, поскольку в вокативных контекстах во мн. ч. используется только И. п. В этом случае прямой падеж считается «первичным» (основным, отправным, исходным), т. е. не требующим расподобления, и, следовательно, сохраняет нормативную орфографию. Здесь и далее контрольные библейские цитаты приводятся по: [Библия, 2001]. и исключается по п. 1.1, так как используется только после основы (и притом шипящей!), тогда как в данном случае она находится внутри (учениіе]).

Таким образом, расподобление сводится к выбору между оставшимися е: в окончании и в основе. Второе ограничение (2') обязывает, в соответствии с п. 1.1, проводить расподобление в окончании: обчешем*.

То же - для человеческим. Хотя и относится к окончанию, основа не имеет шипящего исхода, что исключает этот (п. 1.1) вариант расподобления. Согласно второму ограничению (2), место расподобления переносится в основу, где из оставшихся о и трёх е только последняя е как ближайшая к концу может быть рас- подобителем - по п. 1.2: человёческимъ.

Ср.: по заповЭдемъ и очешмъ человёческимъ (Кол. 2:22) Q.E.D.

Пример 2

Мироносицы жены с миры пришедша ко гробу Твоему, Спасе, рыдаху

В омоформе жены (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) ы также не маркирует мн. ч. Находящийся в основе е, хотя и занимает предударную позицию, тем не менее, может быть расподобителем, поскольку непосредственно предшествует ударному гласному ауслауту, т. е. выполняется требование п. 1.2: женм.

В омоформе мироносицы (И.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч.) ы не является показателем мн. ч., поскольку основа не заканчивается на шипящий. Следовательно, расподобление проводится внутри основы на месте последней о (по п. 1.2): миронсицы.

Омоформа пришедша (И.п. мн.ч. ж.р. vs Р.п. ед.ч. м. и ср.р.) имеет шипящий исход формоизменительной основы, после которого а может заменяться дублетом (по п.1.1), что, в свою очередь, регулируется уже специальными правилами. П.1 специальных правил предполагает мену а - z в том числе и в формах мн.ч. ж.р., каковой и является рассматриваемая словоформа. NB! Мена e - є в корне (по п. 1.2) оказывается излишней, поскольку расподобление уже проведено (по п. 1 специальных правил, необходимого из п. 1.1 общих правил, следование которому подразумевает второе ограничение (2)): пришедшл.

Ср.: миронсицы жєнм съ муры пришедшж ко грокУ твоем», спсе, рыдауУ [Часослов, 2002, с. 298].

Пример 3

Где суть милостыни Твоя и правды Твоя

В омоформе правды (И.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч.) ы не является показателем мн.ч., поскольку основа не заканчивается на шипящий. Следовательно, расподобление проводится внутри основы (по п.1.2), но, поскольку в ней нет возможности использовать дублет, расподобление осуществляется посредством диакритики (по п. 2): правды.

Аналогичная ситуация в омоформе милостыни, но, поскольку внутри основы есть возможность применения дублета, для расподобления используется мена о - w - по п. 1.2: милилтыни.

В омоформе твоя (И.п. мн.ч. vs И.п. ед.ч. ж.р.) ситуация тоже аналогичная (ж не эксплицирует мн. ч., поскольку нет шипящей финали), но третье ограничение (3) обязывает сохранить корневой о, вследствие чего расподобление в основе становится невозможным, поэтому, согласно второму ограничению (2') расподобителем выступает камора - по п. 2: твол.

Ср.: гдё сУть милашстыни твоя и правды твоя (Тов. 2:14).

Пример 4

Ищуще гласа мусикийска и поведающе повести во писаниих

В омоформе повести (В.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч.) мена и - ы (по п. 1.1) невозможна, так как нет шипящей основы, поэтому расподобление переносится внутрь основы - по п.1.2. С учетом первого ограничения (1) е исчезает из написания (на его месте выступает ять), так что в основе остается только префиксальный о, который, тем не менее, и заменяется дублетом: пНвёсти.

Ср.: ищУще гласа мУсїкшска и повёдающе пНвёсти во писіШіиу® (Сир. 44:5).

Пример 5

И Заповеда царь Хелкии жерцу великому и жерцем вторым... изнести от храма Господня... идеже жены прядяхуризы кумиру

Второе ограничение (2') требует в омоформе жерцем (Р.п. мн.ч. vs И. п. ед.ч.) проводить расподобление в окончании, а не в основе - по п.1.1: жерцем*.

В омоформе ризы (В.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч.) нет возможности для использования дублета, поэтому употребляется камора - по п. 2: ризы.

В омоформах жены (И.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч.) и вторым (Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч.) позиция для дублета - в I п/у слоге основы, однако во вторым ударение падает не на абсолютный конец слова, что делает невозможным его употребление, и, таким образом, используется камора - по п. 1.2: жены, вторыми.

Ср.: и заповёда цлрь. еакіи жерцУ великомУ и жерцєм* вторЫм* и стрегУщым* врат* изнести t храма гднж идёже женЫ пржджУ ризы кУмірУ (4Цар. 23:4-7).

Пример 6

Умалил еси его малым чим от ангел

По первому ограничению (1'), в омоформе ангел (Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч.) невозможно использовать ни дублетную букву, ни диакритический знак, так как е из написания исчезает, а общие правила расстановки диакритики запрещают употребление каморы над начальными гласными. Расподобления нет (п. 3).

Ср.: ома'лил*Јго ма'лым* чим* t аггл* (Пс. 8:5).

Пример 7

Им же несть числа

В омоформе имже (Д.п. мн.ч. vs Т.п. ед.ч.) мы имеем гласный ударный ан- лаут, что позволяет нам, поскольку это форма мест., провести расподобление посредством апострофа - по п. 2: имже.

Ср.: имже нёсть числа (Пс. 39:13).

Пример 8

И елика суть скрыта и явна познах

В омоформах елика и скрыта (И.п. мн.ч. vs Р.п. ед.ч. м. и ср.р. / И.п. ед.ч. ж.р.) нет условий для использования дублета, поэтому в качестве расподобителя выступает камора - по п. 2: єлйка, скрыта. Показателем мн.ч. є велика не является, поскольку пишется здесь в соответствии с позиционным принципом, учет которого подразумевается первым ограничением (1).

В омоформе явна (та же оппозиция) невозможно использовать не только дублет, но и камору, поскольку та не выступает в гласном анлауте. В отличие от предыдущего примера, нельзя здесь использовать и апостроф, поскольку это форма прил., а не мест. Таким образом, второе ограничение (2') требует сохранить неснятую омонимию (п.3): йвна.

Ср.: й єлйка сУть скрыта й гавна, познах* (Пс. 39:13).

Пример 9

Даже до облак истина Твоя

Первое ограничение (1) предполагает употребления в омоформе облак (Р.п. мн.ч. vs И.п. ед.ч.) омеги, которая не может быть числовым показателем, так как употребляется здесь в соответствии с традициейВ отличие от изданий, употребляющих здесь, в соответствии со своей традицией, о. Как и в предыдущем случае, ни камору, ни апостроф использовать нельзя. Омонимия остается неснятой (п.3): юваак*.

Ср.: покры wsaaK* горУ (Пс. 8:5).

Пример 10

Повинемся Отцу духовом

Несмотря на то, что у слова дух в форме Д.п. мн.ч. омонимии не возникает (ср.: Т.п. ед.ч. духом*), мена о - w в обязательна (см. прим. 1): дУховНм*.

Ср.: повинемся оцУ дУховНм* (Пс. 39:13).

Пример 11

Егоже цениша от сынов Израилев

Первое ограничение (1') в данном случае оказывается несущественным для снятия омонимии, поскольку из написания исчезают только не имеющие дублетов и и.а. Дифференцирующий принцип, с одной стороны, требует написания в суф. прит. прил. е. С другой стороны, омоформа Израилев (Р. п. мн.ч. vs И.п. ед.ч.) требует расподобления, которое в данном случае может быть проведено только внутри основы - по п.1.2: їйлєв*. Важно отметить, что -єв-, несмотря на наличие в нем є, остается суф. прит. прил. (ведь речь идет не о сыновьях неких нескольких Израилей, а о потомках одного конкретного Иакова-Израиля), из чего делается вывод, что расподобление омоформ числа - самое «сильное» из всех грамматических правил антистиха, поскольку здесь антистих ограничивает сам себя.

Ср.: єгоже цЭнйша t сынНв* їйаєв* (Мф. 27:9).

Приведенные примеры, на наш взгляд, убедительно показывают, что наличие четких правил (хотя бы в предлагаемой формулировке) позволяет представить принцип антистиха как механизм, обеспечивающий функционирование графикоорфографической системы церковнославянского языка именно как системы, что весьма актуально не только для педагогической практики, но и для стандартизации языка в условиях активного гимнографического творчества Русской Церкви и переиздания литургического корпуса.



Список литературы

1. Алипий (Гаманович), иером. Грамматика церковно-славянского языка. М., 1991. 272 с

2. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета на церковнославянском языке с параллельными местами. М., 2001. 1214 с.

3. Бугаева И.В., Левшенко Т.А. Церковнославянский язык: Учебные грамматические таблицы. М., 2009. 80 с.

4. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М., 2009. 446 с.

5. Воробьёва А.Г. Учебник церковнославянского языка. М., 2008. 368 с.

6. Дурново Н.Н. Мысли и предположения о происхождении старославянского языка и славянских алфавитов // Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М., 2000. С. 566-612.

7. Загребин В.М. Исследования памятников южнославянской и древнерусской письменности / Сост. Ж. Л. Левшина. М.; СПб., 2006. 304 с.

8. Изотов А. Старославянский и церковнославянский языки. М., 2001. 232 с.

9. Карский Е. Славянская кирилловская палеография. М.: Наука, 1979. 494 с.

10. Козьмин К. Грамматика церковно-славянского языка нового периода. М., 1903. 112 с.

11. Кузьминова Е.А. Принцип антистиха в славянской грамматической традиции // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2011. №5. С. 36-55.

12. Маршева Л.И. Дифференцирующий принцип церковнославянской орфографии // Сретенский сборник. Научные труды преподавателей СДС. М., 2012. Вып. 3. С. 327-335.

13. Маршева Л.И. Орфография церковнославянского языка. Теоретический очерк. Упражнения. М., 2013. 56 с.

14. Миронова Т.Л. Церковнославянский язык. М., 2008. 304 с.

15. Плетнёва A., Кравецкий А.Г. Церковнославянский язык. М., 2001. 288 с.

16. Православная энциклопедия. М., 2001. Т. 2. С. 549-553.

17. Ремнёва М.Л., Савельев В.С., Филичев И.И. Церковнославянский язык. М.: Изд-во МГУ, 1999. 232 с.

18. Романский Н.А. Наши богослужебные книги со стороны орфографии // Христианское чтение. 1907. № 7. С. 96-105.

19. Соколов Д.Д. Справочная книжка по церковнославянскому правописанию. СПб., 1907. 40 с.

20. Супрун В.И. Учебник церковнославянского языка. Волгоград, 1998. 304 с.

21. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. М.: Просвещение, 1974. 432 с.

22. Часослов. М., 2002. 244 с.

23. Черепнин Л.В. Русская палеография. М.: Политиздат, 1956. 616 с.

24. Эрастов А., иером. Грамматика церковно-славянского языка. СПб., 2007. 368 с.

25. ГСЕ - Граматика на старобългарския език / Гл. ред. И. Дуриданов. София, 1991. 606 с.



References

1. Alipiy (Gamanovich), ierom. Grammatika tserkovno-slavyanskogo yazyka [Grammar of the Church Slavonic language]. Moscow, 1991, 272 p.

2. Bibliya. Knigi Svyashchennogo Pisaniya Vetkhogo i Novogo Zaveta na tserkovno- slavyanskom yazyke s parallel'nymi mestami [The Bible. Books of the Old and New Testaments in Church Slavonic language with parallel places]. Moscow, 2001, 1214 p.

3. Bugaeva I.V., Levshenko T.A. Tserkovnoslavyanskiy yazyk: Uchebnye grammati- cheskie tablitsy [Church Slavonic language: training grammatical tables]. Moscow, 2009, 80 p.

4. Chasoslov [Horology]. Moscow, 2002, 244 p.

5. Cherepnin L.V. Russkaya paleografya [Russian paleography]. Moscow, Politizdat, 1956, 616 p.

6. Durnovo N.N. Mysli i predpolozheniya o proiskhozhdenii staroslavyanskogo yazyka i slavyanskikh alfavitov [Thoughts and hypothesizes about origin of Old Church Slavonic language]. In: Durnovo N.N. Izbrannye raboty po istorii russkogo yazyka [Selected works about history of Russian language]. Moscow, 2000, pp. 566-612.

7. Erastov A., ierom. Grammatika tserkovno-slavyanskogo yazyka [Grammar of the Church Slavonic language]. St. Petersburg, 2007, 368 p.

8. Gramatika na starob”lgarskiya ezik [Grammar in Old Bulgarian Language]. I. Duridanov (Ed. in Ch.). Sofiya, 1991, 606 p.

9. Izotov A.I. Staroslavyanskiy i tserkovnoslavyanskiy yazyki [Old Church Slavonic and Church Slavonic languages]. Moscow, 2001, 232 p.

10. Karskiy E.F. Slavyanskaya kirillovskaya paleografiya [Slavonic Kirill's paleography]. Moscow, Nauka, 1979, 494 p.

11. Khaburgaev G.A. Staroslavyanskiy yazyk [Old Church Slavonic language]. Moscow, 1974, 432 p.

12. Koz'min K. Grammatika tserkovno-slavyanskogo yazyka novogo perioda [Grammar of the Church Slavonic language of new period]. Moscow, 1903, 112 p.

13. Kuz'minova E.A. Printsip antistikha v slavyanskoy grammaticheskoy traditsii [Princip of anti-verse in Slavonic grammatical tradition]. Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology. 2011, no. 5, pp. 36-55.

14. Marsheva L.I. Differentsiruyushchiy printsip tserkovnoslavyanskoy orfografii [Differentiating principle of Church Slavonic orthography]. In: Sretenskiy sbornik. Nauchnye trudy prepodavateley SDS [Sretensky collection. Science works of teacers of STS]. Moscow, 2012, iss. 3, pp. 327-335.

15. Marsheva LI. Orfografiya tserkovnoslavyanskogo yazyka. Teoreticheskiy ocherk. Uprazhneniya [Orthography of Church Slavonic language. Theoretical essay. Exercises]. Moscow, 2013, 56 p.

16. Mironova T.L. Tserkovnoslavyanskiy yazyk [Church Slavonic language]. Moscow, 2008, 304 p.

17. Pletneva A.A., Kravetskiy A.G. Tserkovnoslavyanskiy yazyk [Church Slavonic language]. Moscow, 2001, 288 p.

18. Pravoslavnaya entsiklopediya [Orthodox encyclopedia]. Moscow, 2001, vol. 2, pp. 549-553.

19. Remneva M.L., Savel'ev V.S., Filichev I.I. Tserkovnoslavyanskiy yazyk [Church Slavonic language]. Moscow, MSU Publ., 1999, 232 p.

20. Romanskiy N.A. Nashi bogosluzhebnye knigi so storony orfografii [Our liturgical books in terms of orthography]. Khristianskoe chtenie. 1907, no. 7, pp. 96-105.

21. Sokolov D.D. Spravochnaya knizhka po tserkovnoslavyanskomu pravopisaniyu [Church Slavonic orthography handbook]. St. Petersburg, 1907 p.

22. Suprun V.I. Uchebnik tserkovnoslavyanskogo yazyka [Textbook of Church Slavonic language]. Volgograd, 1998, 304 p.

23. Vaillant A. Rukovodstvo po staroslavyanskomu yazyku [Handbook of the Old Slavonic language]. Moscow, 2009.

24. Vorob'eva A.G. Uchebnik tserkovnoslavyanskogo yazyka [Textbook of Church Slavonic language]. Moscow, 2008, 368 p.

25. Zagrebin V.M. Issledovaniya pamyatnikov yuzhnoslavyanskoy i drevnerusskoy pismennosti [Researches of monuments of south Slavonic and old Russian writing language]. Zh.L. Levshina (Comp.). Moscow, St. Petersburg, 2006.

Размещено на Allbest.Ru

...