Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Проблема справедливости общественного устройства относится к числу вечных вопросов, стоящих перед человечеством. Неслучайно уже первые памятники человеческой культуры свидетельствуют о значимости данной категории в социальной и культурной жизни общества. Так, ранние мифологические представления о мире содержат образ справедливости как меры всех вещей (богиня Дике). Научное осмысление этой проблематики начинается с самого зарождения философской мысли.

В настоящее время категория справедливости как предмет научного анализа является востребованной практически во всех сферах гуманитарного знания: социологии, психологии, экономике, политологии и т.п. Причем данные исследования носят не теоретический, умозрительный характер, а скорее практико-прикладной. Исследуются биологические и социальные предпосылки представлений о справедливости, влияние различных дистрибутивных моделей справедливости в распределении на экономические механизмы, значение справедливости в политическом, в том числе международном пространстве.

Безусловно, особое внимание проблемам справедливости уделяется в правовой доктрине и практике. Еще в Дигестах Юстиниана говорится о том, что «право получило свое название от слова «справедливость», ибо согласно превосходному определению Цельса право есть искусство доброго и справедливого». Справедливость была положена в основу теории естественного права мыслителями эпохи Просвещения и Нового времени. Много внимания данной проблематике уделялось отечественными правоведами как дореволюционного, так и советского периода нашей истории.

Несмотря на такое пристальное внимание к проблемам социальной справедливости на протяжении всей истории существования права и правовой науки, представляется, что именно в настоящее время эти проблемы приобрели особую актуальность. Во многом это связано с глобальными трансформациями политической и экономической основы российского общества, которые произошли в конце XX века. Кризис прежнего мировоззрения на фоне экономических катаклизмов, резкий переход к открытому обществу и информационная экспансия западного образа жизни, морально-нравственных императивов не могли не вызвать определенной деформации российского правосознания. Именно в подобные переломные, или пограничные, состояния государства и гражданского общества наиболее частыми становятся апелляции к социальной справедливости.

Объектом данной работы является категория справедливости. Предметом работы выступает категория социальной справедливости в ее связи с правом.

Целью данной работы является характеристика соотношения категорий «право» и «справедливость». Задачи работы:

- анализ социальной функции справедливости;

- определение понятия «социальная справедливость»;

- характеристика различных проявлений принципа справедливости в праве.

1. Социальная природа справедливости

1.1 Социальная функция справедливости

Проблема соотношения свободы и равенства, правового и социального государства достаточно давно обсуждается в юридической литературе. Трансформация российского правосознания под влиянием западных ценностей индивидуализма, приоритета прав и свобод человека над интересами государства и общества, формального, или юридического, равенства (в противовес фактическому или социально-экономическому) нашла выражение, в частности, в широком распространении либертарианской теории государства и права. Согласно этой теории, для воцарения справедливости достаточно обеспечить формальное равенство (равенство перед законом) и свободу индивида. Справедливость здесь выступает синонимом успешности, удачливости, независимо от равенства или неравенства стартовых условий, и в этом смысле весьма напоминает теорию естественного отбора Дарвина.

Большое внимание исследованию онтологических оснований справедливости как метафизической категории уделяется в философско-социологической литературе. Так, например, Т.В. Дыльнова подчеркивает глубокие онтологические основания принципа справедливости, которые коренятся в универсальных и всеобщих условиях бытия человека и общества. «Справедливость, - подчеркивает Е.В. Золотухина-Аболина, - по главной своей интенции - объективна». Ее с полным правом можно включать в число абсолютных, универсальных, метафизических понятий.

Рассматривая социум с позиции системного и функционального подходов, Т.В. Дыльнова отмечает, что социальная справедливость предполагает оценку соответствия между некоторыми идеальными (нормативными) требованиями и реальным поведением социальных субъектов, что дает основу определения отклонений от социальных норм (то есть девиантного поведения). При этом само понятие девиации, то есть социальных отклонений, по преимуществу и оценивается как нарушение некоторой меры справедливости.

Значение социальной справедливости в качестве принципа социального устройства можно описать через категорию «социального порядка». Понятие социального порядка выражает в самом общем виде идею организованности общественной жизни.

Т. Парсонс подчеркивал, что порядок является одним из важнейших «функциональных императивов» социальных систем и представляет собой чистый баланс совокупности взаимозависимых факторов. «Любое общество должно обеспечивать элементарные условия для жизнедеятельности своих членов, защищать их жизнь, гарантировать определенные права, поддерживать нормальный ход производственных процессов и т.д. Все это в совокупности и воспринимается как нормальный, «справедливый» социальный порядок».

В работе «Система современных обществ» Парсонс рассматривает общество как единство четырех подсистем: культурной, социальной, экономической и политической. Культурная подсистема выполняет функцию сохранения и воспроизводства образца; социальная - интегративную, политическая - целедостиженческую, экономическая - адаптивную.

Поддержание социального порядка осуществляется через институционализацию системы ценностей, которая является составной частью и социетальной, и культурной систем. Затем выборочные ценности, являющиеся конкретизациями общих ценностных образцов, становятся частью каждой конкретной нормы, интегрированной в легитимный порядок.

Ценности, по мнению Парсонса, занимают ведущее место в том, что касается исполнения социальными системами функции по сохранению и воспроизводству образца, так как они суть не что иное, как представления о желаемом типе социальной системы, которые регулируют процессы принятия субъектами действия определенных обязательств.

На социальном уровне институционализированные ценностные образцы выступают в виде коллективных представлений, которые определяют желаемый тип социальной системы.

Следовательно, именно консенсус членов общества по поводу ценностной ориентации их собственного общества означает институционализацию ценностного образца.

Итак, одна из социальных функций ценностей вообще и справедливости как важнейшей из них в частности заключается в легитимации социального порядка. Указанная легитимация не осуществляется целерациональным путем. Как верно отмечает П. Бурдье: «…легитимация социального порядка не является продуктом сознательно направленного действия пропаганды или символического внушения, как в это верят некоторые; она вытекает из того, что агенты применяют к объективным структурам социального мира структуры восприятия и оценивания, произошедшие от этих объективных структур, и потому существует тенденция воспринимать социальный мир как должное».

По его мнению, восприятие социального мира как должного объясняется тремя причинами. Во-первых, конструирование собственного видения мира не происходит в социальном вакууме, а подвергается структурному давлению. Во-вторых, структурирующие, когнитивные структуры сами социально структурированы, поскольку имеют социальный генезис. В-третьих, конструирование социальной реальности - это не только единоличное предприятие.

Какую конкретно функцию выполняет социальная справедливость в легитимации социального порядка, легко понять, обратившись к истории философской мысли. Не случайно справедливость всегда рассматривалась с позиции дихотомии «равенство» - «неравенство», поскольку социальная структура всегда и везде есть иерархия неравенств. «В этом смысле история предстает как снятие одних форм неравенства и возникновение новых». Соответственно, институализированные представления о справедливости, справедливом общественном устройстве направлены на легитимацию существующего здесь и сейчас неравенства.

А.В. Прокофьев обращается к сформулированному И. Берлином понятию «презумпция равенства». Презумпция равенства состоит в том, что именно общественное неравенство, а не равенство нуждается в оправдании перед лицом справедливости. «То есть в соответствии с данным принципом для признания какого-то неравенства допустимым следует привести в его защиту основательные аргументы, отталкивающиеся от самой морали, религии, метафизики или беспристрастного анализа действительных условий социальной реальности».

Можно заметить, что способы оправдания или легитимации неравенств могут быть самыми различными (богоизбранность, высшее предназначение, социальный статус и т.п.), однако сама социальная функция является инвариантной в историческом и социокультурном пространстве.

Другой аспект, в отношении которого во все времена выстраивались многочисленные концепции справедливости, касается индивидуальной свободы человека и ее сбалансированности с благом общества. Как отмечает Н.В. Аргунова, в онтологической первооснове индивидуального человеческого бытия тоже вычленяются две противоположные ипостаси: стремление к порядку и стремление к свободе.

В контексте этих рассуждений социальная справедливость предстает как своеобразный буфер между коллективными и индивидуальными устремлениями и может быть понята только через определенное соотношение равенства и свободы. Разумеется, любое общество в большей или меньшей степени свободу ограничивает, и это также требует оправдания несвободы перед лицом справедливости.

Ценностные ориентации легитимируют социальный порядок через убеждение и апелляцию к чести, долгу, совести. Однако ни одна крупная и сложная социальная система не сможет выжить, если согласие с большей частью ее нормативных оснований не будет носить обязательного характера.

Представляется необходимым обратиться к проблеме «общей» и «частной» справедливости в механизме социальной регуляции.

Согласно взглядам Аристотеля, общая справедливость совпадает с добродетелью вообще. Мужественный воин, не нарушивший строй, является не только мужественным, но и справедливым. Также и честный купец. Однако смыслом их деятельности, «их наилучшим состоянием» является все же мужество, или процветание, а не справедливость. Частная справедливость есть добродетель государственного мужа (politikos). Это может быть добродетель архонта, который в силу своего положения распределяет некоторые блага среди известного круга граждан, или судьи, который творит правый суд, применяя равное для всех граждан право.

А.А. Гусейнов видит в этом разграничении указание на два различных уровня общности употребления исследуемого понятия. Один из них принадлежит к области предельных нормативных оснований морали, другой - к сфере социально-политической и правовой конкретики. Общую справедливость, по его мнению, «можно определить как… последнюю нравственно-апелляционную инстанцию в общественных делах. Справедливость придает легитимность общественным действиям и формам жизни. Она совпадает с нравственностью в ее проекции на социальную сферу. Общая справедливость отвечает на вопрос о предназначении и смысле совместного, объединенного, социально упорядоченного существования в обществе и государстве».

Б.Н. Кашников, соглашаясь с этим мнением и развивая данную точку зрения, отмечает, что общая справедливость является тем срезом, той стороной добродетели или порока, которая сама по себе не связана со стремлением к справедливости или несправедливости, но получает оценку «справедливо - несправедливо», поскольку в этих поступках выражается мера отношения к другим людям.

Частная же справедливость есть санкционированная в свете определенного понимания предназначения и смысла человеческого общества система «распределения благ и зол (преимуществ и недостатков, выгод и потерь) совместной жизни людей в рамках единого социального, государственно-организованного пространства».

Частная справедливость, как видно, по своему функциональному предназначению (распределение, воздаяние) включает в себя то, что Т. Парсонс называет функциями политической подсистемы, или целедостиженческую функцию. Действительно, ни одно общество не сможет существовать без властного регулирования отношений между своими членами.

Какие же это отношения? Представляется, что здесь совершенно прав Б.Н. Кашников, который отмечает, что основным предметом справедливости являются отношения распределения, воздаяния или обмена. «Обратившись к обыденному языку морали, мы сможем легко убедиться, что о справедливости говорят применительно не ко всем, но лишь к вполне определенным моральным ситуациям, в которых, так или иначе, присутствуют отношения, по природе своей требующие меры, то есть отношения распределения, воздаяния или обмена».

Безусловно, конкретная реализация данной функции социальной справедливости (в значении именно частной справедливости) может осуществляться в виде различных «дистрибутивных стратегий» (А.В. Прокофьев), «парадигм справедливости» (Б.Н. Кашников): по труду, поровну, по рангу, по заслугам и т.п. Выбор той или иной стратегии может определяться различными социокультурными, политическими или историческими факторами и условиями. Однако сама социальная функция справедливости в значении определенной меры нормирования отношений распределения, обмена и воздаяния может рассматриваться в качестве инварианта.

Общая справедливость выступает как способ коррекции частной, как основание для установления границ ее притязаний и одновременно - в динамическом (или диахроническом) отношении как ее источник. Частная справедливость носит формализованный, инструментальный характер. С точки зрения социологии Т. Парсонса частная справедливость представляет собой систему конкретных норм (а не ценностей, как общая справедливость), выполняющих интегративную функцию в рамках социума. По этой причине, по мнению Б.Н. Кашникова, частная справедливость является достоянием теории права, экономики, этики, социологии, а не философии, как общая справедливость.

Таким образом, на основе приведенного выше анализа можно сделать вывод о сущностном отличии справедливости как ценности и справедливости в качестве регулятивного принципа. С позиции общей справедливости осуществляется морально-нравственная оценка любого социального явления как справедливого или, напротив, несправедливого путем соотнесения его с системой ценностей, легитимных в данном обществе в конкретный исторический период. Частная справедливость (принцип) носит более формализованный, инструментальный характер и обеспечивается путем реализации определенных дистрибутивных программ (справедливость уравнивающая и справедливость распределяющая). В данном случае речь идет не о ценностной, а о политической и правовой подсистеме социума. Различны и их регулятивные функции: общая справедливость обеспечивает легитимацию общественного порядка на основе соотнесения с принятой системой ценностей, частная - представляет собой определенный набор политико-правовых принципов регулирования общественных отношений.

1.2 Модели социальной справедливости

В связи с тем, что частная справедливость формализована и конкретна (пусть и в многообразии), возникает соблазн выделить «виды», или «типы», такой справедливости (хотя такое разделение весьма условно).

Так, например, И.Б. Кузнецова, отмечая всеобъемлющий характер понятия справедливости, предлагает различать юридическую (ретрибутивную), политическую, личную справедливость, дистрибутивную, процедурную справедливость в трактовке человека и его достоинств и, наконец, собственно социальную справедливость.

Юридическая (ретрибутивная, или воздающая) справедливость - по ее мнению, правовое понятие, санкционирующее определенные общественные отношения, соответствующие этим отношениям правила поведения, поступки и действия людей.

«Личная справедливость понимается как отношение человека к самому себе, оценка особенностей своего характера, опыта на основе существующих стандартов, которых он придерживается. Личная справедливость касается также деятельности человека по распределению благ внутри семьи или среди друзей».

Дистрибутивная справедливость, по мнению И.Б. Кузнецовой, синонимична экономической справедливости, иными словами, связана с калькуляцией экономических выгод и затрат. Центральная проблема дистрибутивной (или распределительной) справедливости - определение критериев и меры распределения благ и услуг (преимущественно материальных).

Процедурная справедливость состоит в определении процедур обстоятельств распределения благ и заслуг, установлении предписаний норм распределения благ, в контроле за распределением.

Наконец, понятие социальной справедливости, с точки зрения И.Б. Кузнецовой, отражает, с одной стороны, совокупность общественных отношений обменного распределительного типа, а с другой - выработанные на основе социальной практики идеологические ценности.

В данном случае разграничение, очевидно, проводится по сферам социальной жизни: право - юридическая справедливость, экономика - дистрибутивная, семья - личная и т.п. Примечательно, что, говоря о дистрибутивной, или распределительной, справедливости, И.Б. Кузнецова специально оговаривает, что попытки использовать понятие распределения к таким явлениям, как, например, власть и подчинение, самоуважение, честь, несут за собой серьезную концептуальную путаницу. С этим сложно согласиться, поскольку само по себе отношение распределения совсем не замкнуто на материальных благах. Например, в научной среде признание, успех (в том числе и их институализированные формы - научные степени и звания) также должны распределяться в соответствии с принципами и программами дистрибутивной справедливости, то есть по заслугам.

В приведенной выше классификации, как принято говорить в юридической науке, дифференциация осуществляется не по предмету, а по объекту, то есть не в зависимости от группы однородных общественных отношений, а в рамках определенных сфер общественной жизни. Между тем в каждой такой сфере могут присутствовать разнородные отношения, требующие различных стандартов справедливости. Например, ограничивать сферу юриспруденции исключительно ретрибутивной (воздающей) справедливостью было бы совершенно неверно. Дистрибутивные программы играют в этой сфере не меньшую роль.

Так, в большом количестве постановлений и определений Конституционный Суд РФ аргументирует свои решения, ссылаясь на конституционный принцип справедливости в значении соразмерности, что явно тяготеет к дистрибутивной справедливости.

Как представляется, сам подход к дифференциации частной справедливости должен быть иным - основанным на учете однородных групп общественных отношений (таблица 1).

Таблица 1. Виды частной справедливости

	Разделяющая (геометрическое равенство)	Уравнивающая (арифметическое равенство)
Дистрибутивная (распределительная)	Распределение благ в соответствии с принятым критерием (например: «Каждому по его труду»)	Распределение благ поровну
Коммутативная (обменивающая)	Неравный пропорциональный обмен (например: обмен между господином и рабом)	Равный пропорциональный обмен (эквивалентный товарообмен)
Ретрибутивная (воздающая)	Неравное пропорциональное воздаяние (наказание, пропорциональное степени социальной опасности деяния, а не причиненного вреда)	Равное воздаяние (око за око, зуб за зуб)

Хотя Б.Н. Кашников и называет данную таблицу «Виды частной справедливости», однако это название не совсем точно отражает суть выделенных классов. Представляется, что это разные аспекты социальной справедливости.

Таким образом, справедливость как важнейшая социальная и культурная ценность и одновременно как принцип общественного устройства обладает непреходящей значимостью для научного осмысления. Данная категория является предметом научного исследования практически во всех сферах гуманитарного знания.

Безусловно, особое значение справедливость имеет для правовой науки. Во все времена право рассматривалось как воплощение идей справедливости и одновременно выверялось, верифицировалось на соответствие требованиям справедливости.

2. Справедливость в системе правовых ценностей

2.1 Справедливость как мера равенства

Справедливость с позиции аксиологии представляет собой очень емкую, неоднозначную, а зачастую и противоречивую категорию. Начнем с того, что справедливость как правовая ценность практически никогда не анализируется «в себе самой», с позиции собственного содержания. Понятие «справедливость» всегда рассматривается в соотнесенности, «в сцепке» с иными ценностями: равенство, свобода, правовое государство, гуманизм и т.п.

Чаще всего справедливость рассматривается в соотношении с такими ценностями, как равенство и свобода. При этом справедливость рассматривается как мера равенства и свободы.

Так, В.Д. Зорькин, говоря о справедливости в контексте аристотелевского разграничения ее на уравнивающую и распределяющую, отмечает: «В единстве указанных двух аспектов справедливости (уравнивающей и распределяющей) и образуется юридическое равенство».

При этом уравнивающая справедливость («арифметическое» равенство) связывается им с формальным равенством людей перед законом и судом. Распределяющая же справедливость («геометрическое» равенство) видится данному автору в сфере товарно-денежных отношений, в воздаянии за заслуги по службе и в назначении наказаний за правонарушения.

Вместе с тем, как отмечает Г.Н. Комкова, «полностью очевидно, что равенство в абсолютном смысле слова есть категория, в общественной жизни полностью неосуществимая и никогда еще в истории не реализованная». По ее мнению, в чистом виде не существует даже формального равенства, поскольку, например, законодательство практически всех развитых стран устанавливает в отношении отдельных лиц особый порядок привлечения к ответственности (иммунитеты). В ряде случаев неравенство устанавливается с целью реализации социальных функций государства, что характерно, например, для трудового законодательства, права социального обеспечения и т.п.

Интересную точку зрения по поводу идентификации неравенств как допустимых и оправданных или, наоборот, дискриминационных, неконституционных высказывает В.И. Крусс, который разграничивает понятия дискриминации и дифференциации. Дифференциация предполагает установление разумных правовых неравенств, «которые могут и должны использоваться для исправления фактического неравенства в зависимости от обстоятельств, сферы применения и контекста».

Подобная дифференциация в понимании В.И. Крусса может предполагать установление дополнительных прав или льгот или, напротив, ограничений в отношении отдельных категорий граждан. При этом «важнейшей ценностью, позволяющей отграничить дифференциацию от дискриминации, выступают идея и принцип справедливости».

Действительно, было бы совершенно неверно связывать справедливость с утверждением начал равенства. Сама необходимость такой категории, как справедливость, обусловлена (в том числе) существованием неравенства. И. Ильин отмечал, что «сущность справедливости состоит именно в неодинаковом обхождении с неодинаковыми людьми».

По его мнению, если бы люди действительно были равны, то справедливость можно было бы «находить арифметически и осуществлять механически». Однако на самом деле подобного равенства в природе не существует и существовать не может, поэтому справедливость И. Ильин называет «искусством неравенства».

2.2 Справедливость как мера свободы

Не менее сложный и антиномичный характер обнаруживает соотнесение справедливости и свободы. В данном случае справедливость рассматривается в оппозиции свободы и общего блага. В философском дискурсе эта оппозиция разворачивается в полемике представителей эгалитарного и коммунитарного подходов.

Эгалитаристские концепции исходят из примата свободы человеческой личности. Коммунитаристы во главу угла ставят общее благо. Как отмечает Ч. Тейлор: «Здесь имеется целый диапазон позиций - от тех, которые ставят на первое место права и свободы индивида, до тех, которые высший приоритет отдают общественной жизни и благу коллектива… Конечно, большая часть здравомыслящих людей, если они не находятся в плену какой-либо жесткой идеологии, склоняется к золотой середине».

В области юриспруденции данная дихотомия выражается в противопоставлении прав и свобод отдельно взятой личности и публичных интересов.

Так, например, по мнению Роулза, фундаментальным и первостепенным стандартом конституционного законодательства является принцип равной свободы, который требует конституционного признания личных свобод, свободы совести и свободы мысли и т.п. В российской Конституции этот стандарт нашел свое закрепление в приоритете прав и свобод человека и гражданина. В специальной литературе эта конституционная ценность зачастую интерпретируется как приоритет личных интересов над общественными и коллективными. Нужно заметить, что сегодня в доктрине конституционного права все более осознается мысль о недопустимости самого противопоставления личного и общественного интересов.

Для русской философской и юридической мысли всегда было характерно «примирение» индивидуального и общественного. Как отмечает В.В. Лапаева: «В российской юриспруденции конца XIX - начала XX в. интерес к выработке интегрального правопонимания в значительной мере был связан со стремлением увязать в рамках единого понятия права индивидуалистическое личностное начало, в котором проявляется стремление человека к свободе, с социальным началом, в основе которого лежит идея справедливости».

Так, по мнению Б.А. Кистяковского, свобода и справедливость составляют два основных сущностных начала права, две его «этические цели»: «Право стремится воплотить в себе свободу и справедливость наиболее полно и совершенно».

Г.Д. Гурвич рассматривал справедливость как единственный конститутивный признак права, которое, по его мнению, «представляет собой попытку реализовать справедливость». Причем социальная справедливость рассматривается им с позиций соборности, синтеза индивидуального и всеобщего, целого и его частей.

Как отмечает В.В. Лапаева: «Синтетическая концепция права Г.Д. Гурвича предстает как объединение индивидуального и социального начал в праве на основе концепции социальной справедливости как специфической формы коллективного сознания».

Таким образом, справедливость, с одной стороны, предполагает признание свободы человека, его неотъемлемых прав, а с другой - необходимость их согласования в социальном целом. Как отмечает О. Хеффе: «Справедливость с присущими ей опосредующими принципами и правами человека заключается не в чем ином, как в выгодном для всех ограничении свободы».

Категорию справедливости можно обнаружить и при обращении к дихотомии таких конституционных ценностей, как свобода и равенство, или, иначе, правовое и социальное государство.

Так, например, С.В. Королев обосновывает внутреннюю, сущностную противоречивость понятия «социальное правовое государство»: «данные атрибуты государства приобретают ясный смысл только в альтернативном, а не кумулятивном режиме употребления». По его мнению, например, тоталитарное государство может характеризоваться в качестве социального в части обеспечения права на труд, медицинскую помощь, образование, жилище и т.п., но оно не может быть правовым. «С другой стороны, правовое государство может быть устроено так, что основная тяжесть социальных задач поглощается самим гражданским обществом, например, посредством их финансирования из различных частных фондов, системы добровольного страхования и т.п. Иначе говоря, правовое государство не обязано быть социальным».

Другие авторы доказывают, что правовое государство не только может, но и должно быть социальным.

Судья Конституционного Суда РФ Н.С. Бондарь обращает внимание, что «в ст. 7 (ч. 1) Конституции РФ, содержащей формулу социального государства, присутствует указание на «свободное развитие человека» как сущностную характеристику, важнейшую цель социального государства. Между тем свобода - главная доминанта правового, но не социального государства. Для социального государства такой доминантой являются идеи справедливости и равенства».

По его мнению, Конституция России, с одной стороны, весьма либеральная в вопросах закрепления основных прав и свобод человека, регулировании рыночных отношений и предпринимательской деятельности, с другой - безоговорочно закрепляет характеристику Российской Федерации как социального государства. По мнению Н.С. Бондаря, специфика российской Конституции заключается в том, что она закрепляет вектор «социально ориентированной» свободы: «Есть основание полагать, что конституционная модель социального государства, закрепленная в Конституции РФ, содержит некий внутренний резерв для преодоления противоречий между принципами социального государства, с одной стороны, и правового государства - с другой, на основе баланса соответствующих конституционных ценностей».

Таким образом, небольшой обзор «проявлений» категории справедливости в правовом поле показывает ее принципиальную соотнесенность с иными конституционными ценностями. Более того, необходимость в ней возникает, как правило, в ситуации столкновения этих ценностей, их коллизии. Здесь следует сразу оговориться, что сами по себе ценности не конфликтуют, возможные противоречия или столкновения конкурирующих ценностей возникают ad hoc, в рамках конкретного правоотношения.

Как отмечает В.Д. Зорькин, «конституционные ценности образуют системное единство и находятся в определенном иерархическом соподчинении. Важнейшей задачей при реализации Конституции является поддержание баланса и соразмерности конституционно защищаемых ценностей, целей и интересов. Недопустимы подмена одной ценности другой или ее умаление за счет другой ценности».

Возникает соблазн нормативно закрепить приоритет одних конституционных ценностей перед другими. Нужно сказать, что в аксиологии подобное ранжирование ценностей согласно их значимости весьма принято. «Аксиология свидетельствует, что всякий мир ценностей отличается таким существенным свойством, как иерархичность, то есть неравной самоценностью отдельных ценностей, и потому определенным порядком расположения по вертикали «сверху вниз» - от «высших» к «низшим».

Предпринимались попытки в рамках ценностного подхода составить подобную иерархию и правовых ценностей. Так, например, некоторые авторы выделяют абсолютные ценности - свобода, справедливость, равенство, демократия, порядок. Ступенькой ниже стоят основные ценности, под которыми предлагается понимать человека и те ценности, которые с этим связаны (жизнь, здоровье, честь, достоинство). Далее идут специальные ценности, которые охватывают безопасность, частную собственность, свободу вероисповедания и т.п. Такие ценности можно представить в качестве объектов правоотношений.

Отчасти указание на некую ранжированность конституционно-правовых ценностей имеет место в действующей Конституции, которая, как известно, провозглашает высшей ценностью человека его права и свободы (ст. 2).

Закрепляя данное положение в качестве основы конституционного строя Российской Федерации, Конституция тем самым «декларирует свое понимание взаимоотношений государства и личности, выдвижения на передний план именно личности». Этот тезис представляется весьма спорным: что есть общественный интерес, как не общий интерес составляющих социум индивидов. Поэтому приоритет интересов отдельной личности перед коллективным интересом группы людей вряд ли согласуется с логикой системы конституционных ценностей российской Конституции в целом.

Право как норма свободы, по мнению Председателя Конституционного Суда В.Д. Зорькина, означает, что свобода индивида не абсолютна. «Основными границами прав и свобод индивида являются права и свободы других лиц. Согласно ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Именно в целях защиты конституционных ценностей, в том числе прав и свобод других лиц, на основе их баланса допускается в случае необходимости соразмерное ограничение прав и свобод человека и гражданина».

Необходимо сказать, что Конституционный Суд неоднократно обращался к необходимости обеспечения справедливого или надлежащего баланса конституционных прав и иных конституционно защищаемых ценностей.

Так, например, по делу о проверке конституционности ряда положений статей 48, 51, 52, 54, 58 и 59 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом Государственной думы Астраханской области Суд отметил следующее. При осуществлении нормативного регулирования, направленного на разрешение правовых коллизий между правом на свободные выборы, с одной стороны, и свободой слова и выражения мнений - с другой, федеральный законодатель обязан соблюдать баланс указанных конституционно защищаемых ценностей, исходя из необходимости гарантирования конституционных прав граждан как избирателей и установления таких условий и порядка информационного обеспечения выборов, в том числе ведения предвыборной агитации и ее финансирования, которые надлежащим образом гарантировали бы проведение свободных выборов на основе демократических стандартов. При этом, учитывая в том числе публично-правовые интересы, он не должен вводить несоразмерных ограничений, которые не являлись бы необходимыми в демократическом обществе и нарушали бы саму суть защищаемых прав.

Баланс конституционных ценностей ни в коем случае не может сводиться к простому предпочтению одной ценности в пользу другой, поскольку это было бы равносильно отрицанию одной из них. Их сбалансированность может достигаться различными способами: приданием правовой норме общезначимого толкования Конституционным Судом, внесением необходимых изменений и дополнений в действующее законодательство.

Можно обратиться к одному делу из практики Конституционного Суда РФ, в котором речь шла об оплате юридической помощи и, в частности, о так называемом гонораре успеха. Вопрос стоял о допустимости условия договора возмездного оказания услуг, которое ставит размер и обязанность оплаты юридических услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем.

В данном деле Суд констатировал определенную коллизию конституционно значимых ценностей: права каждого на получение квалифицированной юридической помощи и принципа свободы гражданско-правовых договоров.

В этой связи Конституционный Суд сформулировал правовую позицию, согласно которой законодательное регулирование общественных отношений по оказанию юридической помощи должно осуществляться с соблюдением надлежащего баланса между такими конституционно защищаемыми ценностями, как гарантирование квалифицированной и доступной (в том числе в ряде случаев - бесплатной) юридической помощи, самостоятельность и независимость судебной власти и свобода договорного определения прав и обязанностей сторон в рамках гражданско-правовых отношений по оказанию юридической помощи, включая возможность установления справедливого размера ее оплаты.

Для нас, возможно, даже больший интерес в связи с этим Постановлением имеет Мнение судьи Конституционного Суда Н.С. Бондаря, в котором содержится развернутое разъяснение сути «методологического принципа» баланса конституционных ценностей.

Как отмечает Н.С. Бондарь, идея баланса конституционных ценностей как методологический прием разрешения конституционно-правового спора предполагает, в частности, необходимость взвешивания вступивших в противоречие (конфликт) в рамках конституционно-правового спора конституционных ценностей и определение сообразно их конституционному весу соотношения, которым и обусловливается содержание правового регулирования конкретной сферы общественных отношений. «При этом каждая из конституционных ценностей, между которыми возникла коллизия, должна быть сохранена в рамках существующего конституционно-правового противоречия, которое не обязательно должно преодолеваться путем устранения данного противоречия».

Подобное равновесие конституционных ценностей в трактовке Конституционного Суда, как отмечает Н.С. Бондарь, никоим образом не предполагает отрицания одной из них. В основе поиска такого баланса, по его мнению, должен находиться принцип справедливости.

2.3 Справедливость как баланс правовых ценностей

Выдающийся русский философ и правовед Н.Н. Алексеев в свое время сформулировал тезис: «Каждая реализованная ценность имеет право на полноту своего достойного существования и развития в пределах общей системы ценностей».

Все ценности, с позиции ученого, образуют строгую и непротиворечивую иерархию. Эта иерархия взаимного существования ценностей и есть, по его мнению, справедливость. «Глубочайшей основой идеи справедливости, - утверждает Н.Н. Алексеев, - является мысль о том иерархическом порядке, в котором стоят по отношению друг к другу ценности, - мысль о постепенном их достоинстве, о возрастающих и убывающих степенях их совершенства. Правильное отношение этих степеней и есть отношение справедливое».

Н.Н. Алексеев сформулировал определенные принципы реализации ценностей в иерархии справедливости:

- каждая из реализованных ценностей должна находиться в ценностном отношении к любой другой из реализованных ценностей;

- каждая из ценностей должна иметь равное право на достойное существование и развитие в пределах общей системы ценностей;

- при нарушении нормальных отношений с любой другой ценностью каждая из них получает право на установление равновесия;

- отношения реализованных ценностей определяются мерой достоинства, присущей каждой из ценностей.

Вместе с тем Н.Н. Алексеев дистанцировался от выведения какой-либо формулы справедливости, утверждая, что «она дается не отдельной дефиницией, а развернутым учением о системе ценностей в их иерархических отношениях». Справедливость как ценность возникает и существует только как конкретное отношение реализованных ценностей и охватывает собой всю иерархию таких ценностей.

Подобное представление о справедливости в качестве конституционно-правовой ценности возвращает нас к аристотелевскому пониманию «общей справедливости», которое фактически объемлет собой всю ценностную систему социума. Действительно, с позиции понимания справедливости как ценностного критерия оценке в качестве «справедливой» или «несправедливой» может подвергаться практически любая иная реализованная правовая ценность в ее соотношении с иными ценностями. Если рассматривать конституционные ценности в качестве относительно обособленной системы (относительно - поскольку нельзя отрицать ее взаимодействия с общей системой социокультурных ценностей), то справедливость можно рассматривать как актуальное, взаимосогласованное существование всех этих ценностей.

Как отмечает В.И. Крусс, право, взятое в его аксиологическом измерении (с позиции именно права, в отличие от закона), «не формула свободы, а конституционный интеграл справедливости, который априори берется применительно ко всякой нормативной модели и (или) фактической ситуации композиционно неповторимого в своей исключительности юридически значимого общественного отношения».

Вот почему невозможно выстроить априорную, заранее заданную, формальную иерархию правовых ценностей. Будучи абсолютными и непротиворечивыми, правовые ценности не конфликтуют между собой. Коллизии правовых ценностей могут возникать только в рамках «неповторимого в своей исключительности юридически значимого общественного отношения». В этой связи весьма показательно, что В.И. Крусс, разграничивая дискриминацию и дифференциацию (об этом говорилось выше), отмечает, что последняя всегда «строится на фактических обстоятельствах дела», а «дискриминация - на предполагаемых, гипотетических».

При таком конкретном столкновении ценностей и возникает необходимость поиска справедливого баланса между ними, одним из условий которого является недопустимость утраты реального содержания любой из них. Подобная операция может быть определена и как определенное взвешивание, определение баланса актуальных правовых ценностей (всех, а не только свободы) и т.п.

Итак, подводя некоторый итог обсуждению правовых ценностей и аксиологического подхода в правовой доктрине и практике, можно сделать следующие выводы.

Прежде всего, ценность как субъект-объектное явление исключает наличие так называемых эйдетических ценностей объекта как такового, то есть вне его связи с социумом. В связи с этим нет никакой собственной ценности права вне соотнесения его с социальными и культурными ценностями. Последние «отражаются», или «усваиваются», правом, приобретая иное контекстуальное звучание. Безусловно, эти проекции социокультурных ценностей в плоскости права обретают самостоятельное существование и даже оказывают обратное влияние, формируя, продуцируя социальные ценности.

Ценность объекта или явления не тождественна его значению или смыслу. В этом смысле правовые ценности не выводятся из нормативного содержания права. Весьма сомнительным представляется тезис, что любой правопорядок (а не только социально-легитимный) всегда является позитивной ценностью. Значение правовых норм (как и моральных) заключается в обеспечении реализации декларируемых правовых ценностей посредством внешнего социального контроля. Ценности же выполняют ориентирующую функцию, формируя внутренние установки индивида.

Правовые ценности определяют цель нормативного содержания права, выступая в качестве идеала, или «желаемого права». В этой связи конституционные ценности обладают значительной спецификой, поскольку определяют общие параметры аксиологического поля конкретной правовой системы. Закрепляя основы конституционного строя, основные права человека и гражданина и т.п., конституции определяют сущностные черты «желаемого права» в данной социальной и культурной системе.

Отсюда - один из факторов востребованности аксиологического подхода конституционной доктриной и практикой. Конвертация конституционно-правовых норм в правовые ценности позволяет установить их идеальную цель. Этот прием телеологического толкования часто используется Конституционным Судом при выявлении смысла конституционно-правовой нормы.

Еще один аспект такой востребованности конституционной аксиологии связан с необходимостью разрешения коллизий субъективных прав и правоотношений, которые возникают в процессе применения конституционных норм. Сами по себе конституционно-правовые нормы между собой не конфликтуют, однако в силу их абсолютного характера может возникать своего рода коллизия прав, одинаково гарантированных Конституцией. При этом невозможно говорить о приоритете одной конституционной нормы перед другой, поскольку они обладают равной и высшей юридической силой.

В этой ситуации используется прием конституционного «взвешивания» ценностей, защищаемых этими нормами. Ценности, в отличие от норм, всегда находятся в определенном иерархическом соотношении, что позволяет делать вывод о приоритете одной ценности перед другой.

Именно в ситуации конфликта, конкуренции конституционно-правовых ценностей наиболее рельефно проявляется категория справедливости.

Путем выявления роли и места справедливости в системе конституционных ценностей можно прийти к выводу, что справедливость как ценность содержательно характеризуется актуальным присутствием и сосуществованием всех иных ценностей в непротиворечивом соотношении между собой.

Несмотря на иерархическую структуру ценностной системы представляется невозможным нормативно закрепить абстрактной иерархии правовых ценностей априори.

В этой связи не представляется жизнеспособной и оправданной норма о закреплении приоритета прав и свобод человека и гражданина как высшей конституционной ценности. На деле такой приоритет сведется к коллизии прав одного человека и интересов общества в целом, которые также выражаются в правах и свободах составляющих его индивидов.

Конституционное «взвешивание» ценностей должно иметь место в конкретной ситуации, в рамках отдельного правоотношения. Подобный подход является характерным для практики Конституционного Суда при разрешении конкретных дел.

Задача в данном случае не сводится к определению приоритета одной конституционной ценности перед другой, что могло бы приводить к полному отрицанию последней, а к поиску сбалансированного соотношения обеих. Лишь в этом случае можно говорить о том, что найден «справедливый» баланс конституционных ценностей. Такой баланс невозможно установить раз и навсегда, он может быть определен только в рамках данного конкретного правоотношения.

справедливость ценность конституционный правовой

Заключение

Понятие справедливости имеет важное методологическое значение для современной юридической науки в связи с тем, что может рассматриваться и как правовая, и как нравственная категория.

В отечественной политико-правовой мысли рассмотрению проблем соотношения права и справедливости уделялось особое внимание. На всем протяжении истории российской государственности проблемы соотношения права и справедливости были весьма актуальны, что обусловило их разработку в трудах представителей отечественной политической и правовой мысли.

В правовой доктрине категория справедливости рассматривается с различных позиций. Наиболее распространенной является точка зрения, что справедливость представляет собой принцип права. Согласно другой позиции, справедливость пронизывает все содержание правовых норм и является, таким образом, некоторым «качеством права».

Данная дискуссия обусловлена сущностной неразграниченностью справедливости в качестве морально-этической, ценностной категории и собственно правового принципа справедливости. Между тем такое разграничение можно видеть уже у Аристотеля, который говорил о различии «общей» и «частной» справедливости. «Общая справедливость» является достоянием общественного мнения. Сфера ее распространения чрезвычайно широка: она позволяет оценивать любой поступок (а иногда и событие) с позиции справедливости. «Частная» же справедливость, представляя собой «добродетель государственного мужа», носит скорее инструментальный характер, представляя собой метод справедливого уравнивания и распределения определенного объема благ или тягот.

Справедливость как качество или свойство права тяготеет именно к «общей справедливости». Действительно, оценивая ту или иную норму права с позиции ее справедливости или несправедливости, мы соотносим результат ее действия с системой интерсубъективных ценностей, принятых в данном обществе в данный исторический период.

Справедливость в качестве принципа права имеет более конкретное содержание, поскольку выражает деятельностное начало данной категории. В этом смысле принцип права, в отличие от свойства или качества, предполагает его практическое применение. С этой позиции действительно можно сказать, что реализация правового принципа справедливости призвана обеспечить качество справедливости права.

Список литературы

1. Дыльнова Т.В. Социальная справедливость как основа консолидации и развития современного российского общества: Дис. докт. социол. наук. Саратов, 2005. С. 25.

2. Золотухина-Аболина Е.В. Современная этика: Учеб. пос. для студентов вузов. 2-е изд. М.; Ростов н/Д: МарТ, 2010. С. 101.

3. Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России. Ростов н/Д, 2009. С. 292.

4. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 2008. С. 98.

5. Прокофьев А.В. Феномен общественной морали: философский анализ: Дис. докт. философ. наук. М., 2006. С. 205.

6. Аргунова В.Н. Ментальные основания российских представлений о социальной справедливости // Современные проблемы российской ментальности: Материалы Всероссийской научно-практической конференции 24 - 25 ноября 2009 года. СПб., 2009. С. 60.

7. Кашников Б.Н. Концепция общей справедливости Аристотеля: Опыт реконструкции // Сектор этики Института философии РАН. Этическая мысль. Вып. 2. М.: ИФ РАН, 2001.

8. Кузнецова И.Б. Идея социальной справедливости в контексте трансформации современного российского общества: Дис. канд. социол. наук. Казань, 2010. С. 16 - 19.

9. Зорькин В.Д. Аксиологические аспекты Конституции России // Сравнительное конституционное обозрение. 2008. №4. С. 18.

10. Комкова Г.Н. Конституционный принцип равенства прав и свобод человека в России. Саратов: Издательство Саратовского университета, 2009. С. 16.

11. Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М.: Норма, 2007. С. 568.

12. Ильин И. Сочинения: В 2 т. Т. 2: Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. М., 2008. С. 316.

13. Тейлор Ч. Пересечение целей: спор между либералами и коммунитаристами. М.: Современный либерализм, 2008. С. 44.

14. Кашанина Т.В. Происхождение государства и права. М., 2009. С. 331.

15. Лапаева В.В. Интегральное правопонимание в российской теории права: история и современность // Законодательство и экономика. 2008. №5. С. 13.

16. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 2003. С. 680.

17. Гурвич Г.Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 126.

18. Хеффе О. Политика, право, справедливость. М., 2009. С. 256.

19. Королев С.В. Конституционно-правовое регулирование бюджетного федерализма: Автореф. дис. докт. юрид. наук. М., 2005. С. 19.

20. Родионова О.В. Социальная функция современного государства. М., 2009. С. 87.

21. Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 2009. С. 124.

Размещено на Allbest.ru

...