Философия и стратегии выбора в государственном управлении

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философия и стратегии выбора в государственном управлении

Стратегическая цель государственного управления является тем стержнем, вокруг которого формируется деятельность органов государственной власти. В соответствии с выбранной стратегической целью формируется стратегия государственного управления, тактика его развития, разрабатываются прогнозы и планы действий, оцениваются результаты принятых решений и предпринятых действий. Стратегической целью органов государственной власти является, очевидно, достижение оптимальных значений индикаторов в области жизненно-важных приоритетов развития, безопасности, обороны и т.д. при этом решения имеющихся проблем должны быть увязаны между собой.

Таким образом, эффективность государственного управления во многом зависит от того, насколько правильно определены основные стратегические и вытекающие из них тактические цели, на достижение которых ориентировано государственное управление. И если считать, что «хорошее» государственное управление обеспечивается «хорошим», истинным государством, то следует в первую очередь заботиться об истинности наших представлений о целях государства и его приоритетах. Обычно «дефиницию мы называем правильной, если она согласуется с тем, что содержится в нашем обыденном сознании о ее предмете. Но в этом случае понятие определяется не в себе и для себя, а согласно некоторой предпосылке, которая есть здесь критерий, масштаб правильности. В философском смысле, напротив, истина в своем абстрактном выражении вообще означает согласие некоторого содержания с самим собой. Это, следовательно, совсем другое значение истины, чем упомянутое.. В этом смысле плохое государство означает неистинное государство, и плохое и неистинное вообще состоит в противоречии между определением или понятием и существованием предмета» [1]. Исходя из приведенного, цели государственного управления должны выбираться так, чтобы максимально было обеспечено соответствие между понятием государства и его существованием, если государство изначально не служит каким-либо частным целям, т.е целям частных лиц и групп лиц. Другими словами, это соответствие обеспечивается правильным выбором главных или, как сейчас принято их называть, стратегических целей государственного управления. Такой подход требует усилий в отношении раскрытия сущности государства как понятия. Все более или менее согласны с тем, что основная цель государственного управления - благо народа, населяющего это государство. Но, увы, слова естественного языка часто меняют свой смысл в процессе их употребления. При употреблении слов естественного языка мы сталкиваемся с неточностью мысли, «которая легко проскальзывает при использовании слов обычного языка, смысл которых дается не точным определением, а созданием привычки к принятому словоупотреблению» [2]. Таким образом, употребляя понятие «благо», необходимо определить его значение.

Многое в современной культуре имеет свои истоки в античном мире, поэтому важно рассмотреть, какой смысл придавали этому понятию в античном мире. В трактате Плотина «О благе, или первоедином» находим: «Все существа - не только первичные, которые обладают истинным бытием, но и те, которые должны считаться существующими лишь относительными, существуют только благодаря присущему им единству, а без этого единства - что стало бы с ними?

Лишенные единства, они перестали бы быть тем, что они есть и чем мы их называем. Армия, например, когда в ней отсутствует всякое единство, уже не армия. Каждая вещь, называемая единой, всегда в такой же степени обладает единством, в какой бытием, так что низшей степени бытия соответствует низшая степень единства, а высшей степени бытия - высшая степень единства» [3]. Из приведенного отрывка мы можем сделать по отношению к государству вывод, что государство тем более истинно, чем выше в нем степень единства.

Раз существуют разные степени единства, то что следует считать единством в высшей степени его проявления? В диалектике есть свой ответ на этот вопрос. И этот ответ она дает в понятии целого: «Единство мы можем мыслить просто как объединенность частей. Это будет единство множественного. Однако такого единства недостаточно. Необходимо другое единство, высшее» [4]. Под высшим единством в диалектике понимают единство целого, т.е. внутреннее единство, в котором каждая его часть не только отлична от целого, но и тождественна с ним. Т.е. высшее единство -это единство противоположностей.

Но чем обеспечить высокую степень единства в государстве, где действуют индивидуальности с различными, часто конфликтующими интересами?

Архиепископ Иоанн в труде «История вселенских соборов» при описании исторического фона, на котором был созван Первый Вселенский Собор, в частности, упоминает о принципах, которыми руководствовался Константин Великий в делах правления государством: «Занятый всею душою благоустроением дел государственных, император Константин в своем политическом благоразумии почитал наилучшим средством к благополучию государства, между прочим, то, чтобы между его подданными господствовали согласие и единомыслие в почитании Верховного Божества. Имея в виду эту цель, император, как он сам о себе выражается, иное рассматривал внутренним оком ума, а иное старался совершить вооруженную рукою. ”Я знал, - выражается он, - что, ежели по моим молитвам восстановлено будет согласие между всеми верными, ход общественных дел получит направление, соответствующее благочестивым намерениям каждого”» [5].

Иными словами, Константин Великий считал, что единство и согласие между его поданными может быть достигнуто при условии наличия единства в оценке главных ценностей, которые носят метафизический характер.

Такое понимание блага государства находит свое отражение и в современном мире, в частности в девизах многих государств. В работе «Национальная идея России. Программа действий (постановка задачи)» [6] приведены национальные девизы ряда стран, часть которых приведена ниже.

В российской истории единство индивидуального и общего выражалось через понятие «соборность». Именно единство, т.к. согласно трактовке А.Ф. Лосева, если личность не индивидуальна, то она и не соборна.

В итоге, если единичное имеет свое понятие в своем роде, то содержание государства как понятия заключается в поддержании единства индивидуальностей в своем роде.

Если принять приведенную точку зрения, то качество государственного управления можно оценивать по тому, в какой степени оно способствует поддержанию единства. И здесь естественным образом встает вопрос о том, чем обеспечивается единство в государстве. В последнее время в России обсуждение этого сводится к необходимости осознания некой национальной идеи, но никто так и не сумел сформулировать эту идею, и это естественно: идея не девиз и вряд ли вообще может быть выражена в какой-либо языковой форме во всей ее полноте. Идея по существу, в своей истине лежит в метафизической плоскости, и можно предположить, что действенна она в народе тогда, когда в нем жива эта метафизическая сфера его существования.

Рационализм современной культуры, доминирование в ней рефлектирующего рассудка привели к тому, что метафизика исчезла из науки и культуры. А это привело к следующему: «Поскольку наука и расхожий человеческий рассудок способствовали крушению метафизики, казалось, что в результате их общих усилий возникло странное зрелище - образованный народ без метафизики, нечто вроде храма, в общем-то разнообразно украшенного, но без святыни» [8].

Но рефлектирующий рассудок, по словам того же Гегеля, есть рассудок, разделяющий и упорствующий в своем разделении. На этом пути сложно выбрать стратегию управления, которая приведет к укреплению внутреннего единства нации.

Зарождение политического знания проходило в лоне философии, а политическая наука развивалась по мере эволюции становления политики как публичной сферы социума. Ее формирование обусловлено практической необходимостью обеспечения функционирования политических систем современного типа, которые начали формироваться в процессе перехода к индустриальному обществу. Институциализированная политическая наука - наука, обусловленная индустриальной и постиндустриальной эпохами, их проблемами и дискурсами. Усложнение политологического знания коррелирует с усложнением политической реальности.

Политическая философия занимает пространство пересечения между политической наукой и философией. Политическая философия как способ познания политического содержит представления об основных онтологических и гносеологических аспектах политики. Она концентрирует внимание на сущностных аспектах, на самой природе политических феноменов. А термин «философия политики» отражает тот факт, что политика как важнейшая сфера жизнедеятельности содержит свою философию. Согласно Л. Штраусу, политическая философия занимается поисками «трансисторических истин о политике». Политическая философия максимально близка к нормативной политической теории, ведь последняя заключает в себе политико-философское содержание. Этот уровень теоретического осмысления политики также определяют как метатеорию. На уровне фундаментальных метатеорий используется прием концептуализации. Концептуализация - это определение понятий, необходимых для описания процессов решения задач в определенной предметной области; это первичная теоретическая форма, обеспечивающая организацию знаний. Концепт (от concipio - брать, принимать) связан с идеей соединения, зачатия. Ж. Делёз и Ф. Гваттари функциональное назначение философии определяли как «творчество концептов» («Что такое философия?», 1991). Концепт понимают как идею, смысл, из которых создается бытие человека в мире культуры. Концепты изобретаются, изменяются по форме.

Особое место в политико-философском дискурсе имеет концепт государства. Первые попытки концептуализации государства связаны с конструированием древними греками политической (полисной) организации как воплощения общего блага. Для обозначения политического сообщества в древнем Риме использовались термины respublica и civitas. В позднем средневековье появляется понятие состояния (status, stato), которое концептуализовало новый феномен - нацию-государство (nation-state) или централизованное государство. На Руси к концу средневековья также вызревает название «государство», конкурировавшее с названиями «держава» и «царство», хотя оно не было тогда аналогом европейскому понятию статуса-состояния.

Воплощением идеи государства как статуса-состояния стал концепт общественного договора. В нем особое внимание уделяется ключевым понятиям политической философии (естественное состояние, общее благо, справедливость). Данный концепт имеет длительную предысторию: от философии софистов и эпикурейцев, к древнеримским мыслителям (Сципион, Цицерон) и Августину. Становление концепта общественного договора от его возникновения в середине XVII в. и неоконтрактивизма XX в. вплоть до настоящего времени подтверждает абстрактно-символическое наполнение составляющих его идей. Теоретиками неоконтрактивизма являются Дж. Ролз, Р. Дворкин, Дж. Бьюкенен, в трудах которых показан принципиально «трансисторический» характер концепта. В новом осмыслении общественный договор стал символом «процедурного» государства, которое защищает интересы независимых друг от друга индивидов, нейтрально относящихся к индивидуальным концепциям блага. С этой точки зрения, людей, живущих в современных демократических государствах, объединяет рациональная лояльность и общая для всех идея права. Концепт правового государства - это модификация концепта общественного договора.

Концепт социального государства возникает в ХХ в. Смысловое наполнение его в том, что государство берет на себя частичное выполнение представляющих общенациональный интерес функций гражданского общества, которые в силу тех или иных причин не обеспечены частными корпорациями и индивидами. Это влечет определенное ограничение частной инициативы и возможностей гражданского общества. Конституционность, представительность и демократизм современного государства призваны гарантировать ограничение вторжения социального государства в сферу гражданского общества. Промежуточным между концептами правового и социального государства стал концепт «государства всеобщего благосостояния».

Э. Берк утверждал, что дело теоретика - указать истинные цели государства; дело же политика-практика - найти соответствующие средства для достижения этих целей и успешно пользоваться ими. В политической науке концепт государства получает процедурную разработку, воплощаясь в тех или иных моделях государственного и политического управления. Классическим концептам государства (централизованное государство, правовое государство, социальное государство) соответствует модель бюрократического управления. Современные представления о политическом и государственном управлении строятся на теории нового государственного управления (менеджмента) (НГМ) и теории политических сетей. Кризис 1970-80 гг. выявил недостатки как концепции «государства всеобщего благосостояния» в западных странах, так и традиционной модели государственного управления. НГМ возник в 1980-90-х годах и отражал дух реформ того периода, ориентированных на привлечение рыночных механизмов в государственное управление. НГМ строится на управленческих технологиях экономики, бизнес-менеджмента. Начинает использоваться термин «государственное предпринимательство».

В последние несколько лет благодаря сетевому подходу в теории государственного и политического управления используется концепт «Governance» или «Good Governance» («хорошее управление» или «качественное управление»), который появился в 1997 г. в рамках Программы развития ООН. Good Governance согласно методологии, разработанной ООН, включает следующие характеристики: сотрудничество и совместная работа граждан и власти (Participatory); признание верховенства права, защита прав человека, в особенности прав меньшинств (Ruleof Law); прозрачность власти, доступная и понятная информация в СМИ (Transparency); отзывчивость реагирования, оперативность (Responsiveness); ориентация на консенсус, посредничество между различными заинтересованными группами (Consensus Oriented); равенство и отсутствие дискриминации, возможности для всех социальных групп поддержать свое благосостояние (Equityand Inclusiveness); результативность и эффективность, эффективное использование природных ресурсов страны и защита окружающей среды (Effectivenessand Efficiency); подотчетность гражданам как государственного, так и частного секторов и сектора гражданского общества - ключевая характеристика «хорошего управления» (Accountability).

С нашей точки зрения существует несколько управленческих моделей: традиционно-прямолинейная, коллегиально-правительственная, модель сетевого правительства. Традиционно-прямолинейная (моноцентричная) управленческая модель соответствует управлению, ориентированному на один политический центр, отражает иерархичность и авторитарность управления. В такой управленческой модели не учтены интересы ряда политических сил (политических партий, центров влияния, структур гражданского общества). Коллегиально-правительственная управленческая модель дает возможность включения в процесс управления структур, экспертных сообществ гражданского общества. В такой модели формируется несколько центров политического влияния. Возможна интеграция представителей различных центров политического влияния (интеграция контрэлиты в единую управленческую команду). Моноцентричность высшего управленческого уровня позволяет удерживать ситуацию под контролем. Модель сетевого правительства предполагает учет социальной активности при достижении общественных целей путем вовлечения всех заинтересованных лиц на базе информационно-коммуникативных технологий.

Модели «хорошего управления» и «сетевого государства» призваны обобщить процессы трансформации государства, протекающие на фоне новых явлений современности, находящихся порой в глубоком противоречии друг с другом: глобализации и устойчивого развития; формирования многополярного мира и прогнозов относительно будущего столкновения цивилизаций. Идет поиск новых концептов государства: «регулирующее государство», «рецептивное государство», а вопросы государственного суверенитета попадают в число наиболее актуальных политических проблем.

Культура парламента

государственный управление культура парламентаризм

В узком смысле культура парламентаризма понимается как публичное поведение депутатов в парламенте, регламентируемое и регулируемое парламентским регламентом, традициями поведения в законодательном органе, комиссией по парламентской этике, если таковая предусмотрена регламентом [4, с. 1].

В широком смысле культура парламентаризма представляется автору статьи элементом не только политической, но и гражданской культуры. То есть культура парламентаризма заключается в осознании членами парламента и гражданами страны себя субъектами гражданско-политического действия, более того не только активную включенность в гражданско-политический процесс, но и признание ценности этого участия. Понятно, что в парламентской деятельности принимают участие не массы, а представители тех или иных социальных слоев, однако должна признаваться ценность каждого голоса, и признаваться ценность представительства этих голосов парламентариями.

Стоит отметить, что феномен культуры парламентаризма в отечественной литературе специальным образом не рассматривался, поскольку данная культура находится на стадии формирования. Вместе с тем становление Федерального Собрания РФ и региональных структур в качестве организационной структуры института парламентаризма определяет необходимость изучения формирования неоинституциональной составляющей российского парламентаризма - парламентской культуры [3, с. 77].

Культура парламентаризма не может возникнуть автоматически, то есть наличие парламента не свидетельствует о существовании парламентаризма и, соответственно, о наличии определенного уровня культуры парламентаризма. Культура парламентаризма (как и сам парламентаризм) - сложный и многогранный феномен, некая шкала социально-политических ценностей, где господствует закон, утвердились принципы верховенства права и разделения властей, где гражданское общество характеризуется демократизмом и высокой политико-правовой культурой при сложившейся выборной системе власти.

Весь политический строй и уровень гражданской культуры должен свидетельствовать о том, что парламент - это выразитель самого высокого уровня власти, власти, идущей от народа [4, с. 1]. Возможно говорить о формировании культуры парламентаризма только тогда, когда имеется наличие базовых социальных, экономических, политических и правовых знаний не только у народных избранников (наряду с глубокими знаниями в узкопрофессиональной сфере). Более того, необходим стабильный уровень глубоких знаний в тех же областях и о месте парламента в их регулировании у всех граждан страны. Без взаимного влияния и взаимодействия этих условий парламент превратится в орган, регистрирующий законодательные инициативы, подготовленные исполнительной властью или группами экономических интересов [4, с. 2]. В таком случае, естественно, говорить о парламентской культуре совершенно не возможно.

Стоит обратить внимание и на то, что современное общество усложняется, социально-политические процессы идут быстрее. Проблема формирования культуры парламентаризма в большой степени связана с высокой степенью непредсказуемости среды. В рамках узкого подхода к определению культуры парламентаризма эта проблема заключается в том, что парламентарию, чтобы постоянно преодолевать неопределенность, следует обгонять ход социально-политических процессов, предугадывать новые проблемы и неопределенности. В таком случае очевиден недостаток одного депутатского срока и инструментария для изучения общества.

В рамках широкого подхода данная проблема отражается в невозможности адекватной реакции на изменения всеми членами общества, равного доступа граждан к актуальным знаниям. А.И. Соловьев в работе «Культура власти» пишет о различной степени овладения людьми политическими средствами властного волеизъявления, которые определяют стиль гражданского поведения и предопределяют существование субкультурных образований в сфере властных отношений. Такое положение дел характерно для современного этапа формирования культуры парламентаризма в России. Конечно, на этом уровне нельзя говорить о суверенном понятии «культура парламентаризма».

Еще одна проблема формирования культуры парламентаризма в современной России заключается в том, что парламент предполагает деятельность от имени всего народа и в интересах всей страны. На деле получается, что он действует через партийные фракции в интересах парламентских партий и на народные деньги.

Однако целесообразность апелляции к понятию «культура парламентаризма» заключается в том, что парламентская культура представляет собой не что иное, как неоинституциональную составляющую гражданского общества (в частности, парламентских институтов). Перспективы эффективного развития политической и социальной системы современного российского общества связаны с развитием политических оснований - общественной и личной активности граждан и их вовлеченности в дела государства и общества. Последнее невозможно без усвоения мировоззренческих и политических ценностей [2, с. 79], на которых базируется этот процесс, что и является парламентской культурой, то есть усвоением и признанием обществом, отдельными гражданами, политическими субъектами в качестве основных политических ценностей зависимость государства от общества и граждан, право гражданина свободно форматировать власть и наличие для этого реальных возможностей, способность общества заставить власть нести политическую ответственность перед гражданами, право граждан свободно выбирать своих представителей во властные структуры всех уровней.

Литература

1. Гражданская культура современного российского студенчества / Под общ. ред. Ю.Р. Вишневского, В.Т. Шапко. - Екатеринбург, 2007.

2. Ковбенко, Л. Парламентская культура как предмет научно-практического анализа / Л. Ковбенко, В. Колесников // Власть. - 2008. - №5.

3. Леоненкова, Н.П. Парламентская культура: проблема формирования и развития (на примере Республики Адыгея). Материалы научной конференции «Наука-2002». - Майкоп, 2002.

4. Щербинин, А.И. Парламентская культура [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.duma.tomsk.ru/page/8328/file.pdf. - Дата доступа: 15.11.2010.

Размещено на Allbest.ru