Право в догосударственных обществах

Размещено на http://www.allbest.ru/

Право в догосударственных обществах

С. Н. Попов

Никто не отрицает наличия социального регулирования поведения людей в первобытном обществе. Но при ответе на вопрос: носили эти регуляторы правовой, юридический характер или нет? - в современной науке сформулированы и сохраняют свои позиции две противоположные точки зрения. Первая, представленная, прежде всего, «юридическим позитивизмом», в праве видит всецело продукт государства, его функцию. «Право, - по Шершеневичу, - есть такая норма (правило) поведения, соблюдение которой поддерживается угрозою страдания, причиняемого государственною властью нарушителю»¹. Получается, что ставить вопрос о праве до возникновения государства юридически безграмотно, раз даже в государственный период какой-либо регулятор поведения может стать правовым, если то соизволит уполномоченный орган государства. Вторая точка зрения («социологическая юриспруденция» и др.) распространяет термин «право» на нормы первобытных и современных архаических обществ (И.-Я. Баховен, Г. Дж. Самнер-Мэн, А. Г. Пост, Ш. Летурно, С. Д. Гальперин, М. М. Ковалевский, Э. А. Хобель), т. е. под правом понимаются общественно-принудительные нормы солидарности. Но, основная проблема, с которой сталкиваются исследователи при нахождении права в догосударственных обществах, сводится к критерию определения именно правовых норм. Ведь в государственном обществе именно государство и служит таким критерием: правовыми являются те нормы, что принудительно установлены или одобрены государством. А что делать в море архаичных правил, если государства еще нет? Не раз уже отмечалось критиками, что расширенное правопонимание не позволяет различать виды социальных норм и право как их часть. В этом, по сути, признаются и сами представители социологической юриспруденции. Ковалевский писал: «На почве этой солидарности человеческих групп, предшествующих во времени образованию государства, и возникает право, еще ничем не отличающееся от нравственности и, подобно ей, имеющее религиозную окраску, что при всеобщем господстве анимизма заставляет смотреть на него, как на священный завет предков, тогда как на самом деле те и другие его нормы имеют источником третейское решение, вызвавший подражание приговор стариков-родственников или обособившихся в самостоятельную касту волхвов, кудесников, будут ли ими сибирские шаманы, индусские брамины или кельтские брегоны и друиды» (курсив наш. - С. П.)². Получается, что догосударственное право, как минимум, то же, что нормы нравственности и религии. Зачем же тогда говорить именно о праве? Не точнее ли будут взгляды М. Мосса, относящего первобытное «право» к «тотальным» социальным явлениям, включающим юридические, религиозные, моральные, политические, семейные, экономические и эстетические феномены³?

Социальные нормы в догосударственных обществах. Прежде определения первобытных норм в качестве правовых необходимо сказать о наличии в то время социальных норм как таковых. О существовании социальной регуляции уже в раннепервобытном обществе говорит наличие ее у обезьян. Н. А. Тих даже конструирует «кодекс» правил в стаде павианов гамадрилов⁴. За нарушение этих и иных правил особь подвергается агрессии вожака, кроме того, ее начинают избегать в знак солидарности другие⁵. Это говорит не только о слаженности стадных отношений, но и - наличии санкций за их нарушение, но не за всякое новшество, а то, что грозит сохранению сообщества, выживанию большинства особей.

Но, насколько этот порядок является нормативным? Ведь в строгом смысле слова норма есть суждение, и требуется обоснование ее отличия от стадных инстинктов. Согласно Л. А. Фирсову, у обезьян, кроме безусловных и условных рефлексов, появляются подражательные временные связи, они могут точно подражать решению, найденному много суток назад⁶. У обезьян есть «социальное мышление» - способность конструировать в уме разные социальные варианты поведения и выбирать наиболее эффективный и способность к категориальному мышлению, о чем свидетельствуют удачные опыты обучения их языку глухонемых и его последующего творческого использования⁷ (последнее указывает также на то, что умственное осознание стадных отношений у приматов опережает их языковое - жестовое или звуковое - выражение). Значит, общественные правила обезьян это более чем инстинкты, это практически сформировавшиеся обычаи первобытного общества, последние лишь будут постепенно вербализовываться и распространяться на новые отношения. Немногим будет отличаться и принудительное санкционирование.

Переходя к нормам человеческого первобытного общества, на наш взгляд, следует отказаться от представлений о первичности регулирования половых отношений. Как видно из стадных правил обезьян, уже у них регулируются, прежде всего, не репродуктивные, а иерархические отношения и отношения с другими стадами (территория, соприкосновение и др.). О властных отношениях говорилось в нашей отдельной работе⁸; здесь мы остановимся на территориальных представлениях первобытного человека.

Коренной ошибкой, распространенной в литературе по теории государства, идущей от Моргана, различавшего личные отношения дикого общества (не отрицающие наличие племенной территории) и территориальные отношения общества политического , является противопоставление государства и догосударственного общества по признаку наличия территории (если только не говорить о четкой ограниченности государственной территории). Не требует специального обоснования наличие собственной территории даже у сообществ многих видов животных. Представления же о родовой, родной земле закреплены в мифах самых архаичных народов. Так, у австралийских аранга повествуется о времени вечных сновидений «Алтжира». Тогда жили небесные племенные герои, и именно территория, на которой они совершают свои подвиги, становится племенной территорией. Они создали души людей, находящиеся до рождения в особых местах на родовой территории, вдоль троп, где ходили герои, и возвращающиеся туда после смерти. У австралийцев сформировался даже, среди прочих, особый «локальный» тотемизм (по территории отцовской общины). Если даже женщина во время кочевки рожает на земле чужой группы, ребенок получает права той группы¹⁰. В более поздние периоды первобытной истории для обозначения территории начинают устанавливаться межевые знаки (столбы, портики). Не случайно, что проводники из туземцев обычно боялись вести исследователей за пределы своей земли.

У австралийцев даже аморфное племя характеризуется владением определенной территорией. Но подлинным правообладателем территории является группа (община); именно она имеет право заниматься охотой и собирательством на ней, другой группе надо испрашивать здесь на это разрешение¹¹. То же наблюдалось и у ульчей на Дальнем Востоке. Но у них, как более развитого народа, кроме уравнительной ежедневной смены индивидуального места лова рыбы внутри родовой территории, существовала и личная территория, лично открытое новое место, на которое другие должны были испрашивать разрешение у конкретного человека¹². При всем этом, территориальные войны не характерны для догосу- дарственного общества; многие исследователи прямо указывали, что о земле споров нет. Это объясняется наличием нейтральных земель, как у индейцев¹³, возможностью переселения на незаселенные земли или территории вымерших сооб- ществ¹⁴ Это не означает, что не было войн как таковых. Этнологические материалы говорят об обратном: и у народов Дальнего Востока, например, ительменов, и у жителей Океании, например, папуасов и микронезийцев, и других, войны, «охота за головами», были очень частым явлением, так что во многих местах жили в постоянном страхе перед набегами, но воевали не за землю, а с целью мести и получения пленников для работ и пленниц в жены¹⁵. В книге Л. Хэйта «Родство и конфликт» (1965) подсчитано, что у австралийцев большинство вооруженных конфликтов возникало из-за соперничества по поводу невест и нарушений супружеских прав, меньшая часть - из-за колдовства, иные причины незначительны¹⁶. Значит, в догосударственном обществе существовало понятие о праве на территорию племени и группы; конечно, при этом группа осознавала и свои обязанности по отношению к родной земле; так, в африканском племени агни говорили «не человек владеет землей, а земля владеет человеком»¹⁷. Групповая и родовая земля были часто тождественны, когда мужчины одной общины принадлежали к одному роду, если же группа включала несколько родов, то и территория группы делилась на родовые земли. Отсутствие территориальных войн и споров между племенами говорит о признании соответствующего права архаичным сообществом не только за собой, но и за другими.

Теперь обратимся к более известному феномену родового общества - нормам, регулирующим репродуктивные и родственные отношения. Их нельзя назвать ни брачными, т. к. брака долгое время в человеческом обществе не было, ни семейными, т. к. в отличие от современного понятия семьи, более широкого, чем брак, тогда семья часто включала только мать с детьми, поэтому в этом смысле семейные нормы были бы слишком узким видом для рассмотрения. Итак, репродуктивные и родственные нормы.

Давно идет дискуссия о последовательности форм родственных отношений и, в частности, существования в прошлом тех или иных форм. Что касается ранней истории, то мы, вслед за Л. В. Алексеевой, считаем беспредметным поиск здесь форм половых отношений. «Редкие периоды эструса у самок ранних гоми- нид, во время которых они вступали в половые отношения с разными самцами, не вызывая конфликтов между ними, сменялись длительными периодами, когда сексуальные связи отсутствовали в связи с беременностью и лактацией»¹⁸. Неверно говорить, что на стадии промискуитета не было регулирования половых отношений, ведь отсутствие принятых позднее запретов не отрицает дозволяющего метода регулирования. Неверно представлять себе промискуитет как хаотичные совокупления. Уже у обезьян известны факты избегания половых контактов в рамках матрилинии. К тому же, по достижении половозрелого возраста особи переходят в другую группу: у видов с патрифокальными группами - самки, с матри- фокальными - самцы. Что очень важно, в периоды готовности самки к спариванию она часто образует временные пары с самцами (у макаков до 14, у горилл и орангутанов до 6 дней), тем не менее, сопровождающиеся контактами с другими самцами¹⁹. Это говорит о зачатках не моногамного брака, но названной Х. Е. Фишер «сериальной моногамии» , смены партнеров в течение жизни. У некоторых видов и популяций приматов, например, гиббонов, встречается и пожизненная (облигатная) моногамия. Как выявлено рядом исследователей (Хрди, Кин- цей, Бутовская), она не является признаком высокой организованности; она характерна для экологических условий с низкокалорийными пищевыми ресурсами, разбросанными по территории островками, что недостаточно для питания большой группы одновременно. У таких популяций слабые общественная организация и вероятность изобретений и их сохранения в последующих поколениях²¹. «Моногамия у человека, - пишет С. Хрди, - является либо следствием экологической необходимости, либо санкционируется общественными институтами»²². Поэтому именно сериальная моногамия при избегании половых связей с родственниками по матери, вероятнее всего, отличала длительное время первобытное общество, и, по сути, имеет место в современном индустриальном обществе. Об этом говорит практика австралийцев, у которых женщина часто на протяжении жизни поочередно становится женой нескольких мужчин; существует также институт «пирау- ру», когда добавочные жены одного являются одновременно основными женами других. первобытный общество догосударственный право

Позднее появляется запретительное и разрешительное нормирование репродуктивных отношений между определенными субъектами. Члены одной группы объявляются братьями и сестрами (кроме пришлых брачных партнеров), группа становится экзогамной. Это ведет к условно-брачному праву. Мы не сторонники дуальной теории строения рода, общины. Ведь даже для приматов характерна эксгрупповая направленность половых связей. Поэтому, дуальная, фратриальная квалификация должна была возникнуть лишь с возникновением племен и в их рамках, либо как предплеменной надродовой институт, например, все роды ямальских, гыданских и тазовских ненцев располагались по двум фратриям²⁴. Кроме дуального регулирования появляется деление племен на 4 или 8 секций (брачных классов). У австралийцев правило четырех секций гласит: «Мужчина секции Панака женится на женщине секции Буронг, а их ребенок принадлежит к секции Палджери; мужчина секции Палджери женится на женщине Каримба, и их ребенок будет Панака» и т. д., при этом секционное деление редко сосуществует с фратриальным²⁵. Фратриальное и секционное деление племени конкретизируется нормами родства, в свою очередь предопределяющие брачные и иные нормы общественного поведения. Поэтому, в догосударственных обществах родственные отношения урегулированы еще более чем в нормах государственного семейного права. Их правила четко излагаются аборигенами при ответах на вопросы исследователей.

Столь же детально в первобытном обществе были урегулированы отношения в области различных общественно-религиозных обрядов, обрядов жизненного цикла человека (инициации), и др. Например, сватовство у ительменов выражалось в работе определенное время жениха в семье невесты, и, после получения разрешения «хватать» ее, должен был подкараулить одетую в тройную одежду избранницу, охраняемую другими женщинами, разодрать одежды, «чтоб коснуться тайного уда». В то время как у большинства народов придавалось особое внимание захоронению тела умершего, у ительменов мертвых ремнем, обвязанном вокруг шеи, вытаскивали из юрты и отдавали собакам на съедение²⁶. Подобных примеров великое множество.

Субъективные права и обязанности в догосударственных обществах. Сложнее вопрос о существовании у людей первобытных обществ помимо объективной системы норм также представлений о субъективных возможностях, предоставляемых этими нормами («субъективных правах»). Индивидуализация поведения, личная его окраска, обнаруживаются уже у обезьян. Примером особых личных качеств доисторических людей являются, во-первых, выбор необычного поведения, когда мужчина мог отказаться от дополнительных жен или отпустить жену к другому мужчине, во-вторых, выдающиеся характеры: многие выдающиеся личности, запечатленные в памяти древних людей, были не типическими образами, но именно конкретными личностями, по достоинству оцененными в сознании современников и потомков. Морган прямо писал о правах, привилегиях и обязанностях членов рода индейцев (jus gentilicium): 1) избирать своего сахема и вождей; 2) смещать; 3) не вступать в брак в пределах рода; 4) наследовать имущество умерших членов; 5) взаимно помогать, защищать и отмщать; 6) давать имена своим членам; 7) усыновлять в род чужих; 8) участвовать в общих религиозных обрядах; 9) хоронить на общем кладбище: 10) участвовать в Совете рода²⁷. Понятно, что можно выделять и иные права. Например, у австралийцев женившийся на чьей-либо старшей дочери имеет право, если пожелает, жениться и на ее сестре, но может уступить свое право брату. Жены умершего наследуются его братом, но тот может отказаться в пользу более младшего брата²⁸. Еще более расширяется перечень субъективных прав с ростом личной собственности. Прямым свидетельством субъективных прав и обязанностей являются и многочисленные индивидуальные споры о правах и их защите, о чем будет сказано ниже. Важно, что уже в догосударственном обществе наблюдается неравенство прав: во-первых, мужчин, особенно «старших», и женщин, во-вторых, членов группы в зависимости от возраста, что довольно знакомо и современному праву. Значит, первобытное неравенство не социально-экономическое, но - естественное биологическое, во многом напоминающее доминирование в стадах обезьян.

Санкции в догосударственных обществах. Рассматривая архаичное нормирование, мы специально абстрагировались от его санкционирующей, репрессивной части. А ведь выяснение того, насколько и кем были защищены первобытные нормы, во многом проливает свет на проблему существования права в эту эпоху.

Несмотря на значительную естественную гармонию первобытного общества, нормы, существующие в нем, конечно, бывало, нарушались, как с изначально антиобщественными, так и благими намерениями. Жены могли драться с мужьями или убегать к другому мужчине; бывали случаи нарушения запретов, например, Миклухо-Маклай сообщал о напитке кеу у папуасов: «даже женщины втайне очень лакомы до него и пьют его, скрывая то от мужей и сыновей»²⁹; более серьезными нарушениями были воровство, кровосмешение и др., наконец, убийство.

В литературе распространено понятие «табу» как обозначение запрета нарушать первобытные нормы, носящее священный характер. Получается, что табу есть третья и четвертая часть логической структуры нормативных суждений - нарушение диспозиции и собственно санкция, и что табуированы все первобытные нормы. На деле табуированы только те, которые в принципе не предполагают наказания со стороны людей. Первобытные табу по своей природе во многом подобны современным суевериям, также санкционированным не обществом, но некими сверхобщественными последствиями.

Другое дело запреты, за нарушение которых не просто могли, но обязаны были наказывать соплеменники. Так, повсеместно строго наказывался инцест. Следует различать исполнение санкций обществом в целом (племенем, группой, родом) и самим потерпевшим. Решение о смертной казни за инцест у австралийцев принимали старшие мужчины или определенные родственники (дядя или тесть), но если кто-либо оказался свидетелем этого преступления, он сам должен заколоть пару на месте, дабы не быть опозоренным³⁰. Обычай ульчей запрещал убивать рабов; в случае убийства род убийцы возбуждал дело³¹. За более же конкретные преступления, конечно, кроме убийства, наказывал сам потерпевший, как и сам начинал преследование. «Суд и расправа у них общая, - писал об ительменах Крашенинников. - Удовольствие обидимому равное воздаяние. Кто кого убил, сам от сродников убиенного был убиваем. Ворам, кои часто приличались обжигали руки обвив их берестою; но тех, кои в первый раз бывали поиманы, покраденные били без всякого от вора сопротивления, после чего принуждены были такие люди жить наедине без всякой помощи и без всякого с другими обхождения, как сущие плуты и политическою смертью казненные»; то же наблюдалось и на островах Океании и др. местах. Разновидностью индивидуального применения санкции являются наказания внутри семьи: родителей в отношении детей, мужа и брата относительно соответственно жены и сестры. Первобытный коллективизм объясняет такое явление догосударственных обществ, пережитки чего встречаются и в государственную эпоху, как коллективное наказание и коллективная ответственность. Именно коллективная ответственность вкупе с частным порядком преследования и привела к кровной мести как закономерному явлению на определенном этапе развития. И хотя для отмщения за убитого достаточно убить (казнить) одного любого мужчины из рода убийцы, но из опасения ответной мести часто вырезали всех сородичей. Отсюда многочисленные сюжеты эпических и прозаических сказаний о страхе убийц и мстителей перед оставшимися в живых сородичах убитого.

Именно для предотвращения отрицательных сторон кровной мести и появляется со временем особый судебный третейский порядок назначения санкции; для внутриродовых санкций не требовался формализованный процесс, здесь все на виду. Поэтому мы не согласны с гипотезой внутригруппового происхождения правосудия³³. И уже у ряда догосударственных обществ, например, дальневосточных народов он достигает значительного развития. Золотарев приводит целый рассказ о суде у ульчей³⁴. Первой формой правосудия было посредничество: посредник только помогает сторонам самим найти решение; третейское решение самого судьи станет дальнейшем этапом развития судопроизводства.

У тех же ульчей сложились целые правила о штрафных санкциях, именуемые «доро геини байтава байтачун поктони» - «законные правила дела судебной дороги». У одних племен сложение таких правил происходило автохтонно, у других же дополнялось влиянием соседей, перешедших к государственной организации общества. Само же архаичное судопроизводство сохранялось и в государственных обществах, во-первых, путем его заимствования государственными органами, и, во-вторых, в своей негосударственной форме в крестьянском общинном суде.

Усиление роли религиозных представлений в мировоззрении первобытного человека привело к внедрению магических практик даже в процесс применения санкций. Про ительменов Крашенинников сообщал: «Неведомых воров наказывали они жжением становых жил каменного барана при собрании и при шаманстве, ибо, по их мнению, сводит после того злодея вместо, как жилы от огня сжимают- ся»³⁶. А у ульчей, чтобы узнать вора, сжигали ворона, кошку и волчьи жилы; вор будет также корчиться, как сжигаемые ворон и кошка; поэтому, обычно, запуганный вор сознавался до разведения костра.

Источники социальных норм. Последнее, что осталось рассмотреть, перед тем как сделать общие выводы, так это, такой традиционный узкоюридический вопрос, как источники первобытных норм - внешние формы их выражения.

Существует мнение, что в традиционных обществах самым ранним и особым источником права являлся миф, исполнявший роль закона³⁸. Вряд ли с этим можно согласиться. Как писал Малиновский, миф нужен, когда обряд или закон требуют подтверждения их древности, святости и реальности³⁹. Значит, в мифах не устанавливались нормы, но отражались значимые для религиозного мировоззрения иные источники права.

Бесспорным и основным источником догосударственных норм был обычай всеобщая практика, признанная в качестве нормы. Но стоит ли ограничивать до- государственные источники норм только обычаями? Известно, что иногда на племенных советах принимались новые и изменялись старые нормы о родстве и обрядах; так веерообразно из района Кимберли среди ряда австралийских племен распространился обряд обрезания⁴⁰. Следует иметь в виду, что если обычаи, во всяком случае, при возникновении, могли специально и не осознаваться, то такие нормы внедрялись в сознание с помощью информирования о нормативном откровении «свыше». В ходе истории все нормы того или иного сообщества начинают восприниматься в качестве Закона, данного племени небесным героем. Об осознании архаичным человеком своих норм говорит, например, то, что члены племени ньюль-ньюль в Австралии, заверяли, что их соседи - племя бард «не знает никаких законов»; выяснилось, что у тех не было деления родственников на секции . Мы считаем, что нормы, осознанно принимаемые советами, нельзя относить к обычаям. В современном праве им наиболее соответствуют нормативные правовые акты, в частности, акты органов местного самоуправления.

Наконец, еще одним источником социальных норм первобытного общества является договор. Особенностью этого источника является установление норм для ограниченного круга лиц, поэтому многие ученые-юристы частные договоры, в отличие от государственных, не признают за источник права, что, по нашему мнению не верно. Но относительно рассматриваемы нами обществ это и не важно, главное выяснить, были ли они вообще. Несомненно, были. Так даже у архаичных австралийцев, не говоря о других народах, существовал брачный договор. В первобытном обществе широко практикуется и договор дарения, слитый, по сути, с меной, т. к. это всегда одновременный или разновременный «обмен подарками»⁴². Постепенно, конечно, дарение и собственно мена, включая куплю- продажу, расщепляются. Разумеется, договорами - мировыми соглашениями выступают и судебные договоренности всех масштабов.

Выводы

Общественные отношения в догосударственные периоды были широко урегулированы социальными нормами. Как видно из стадных правил обезьян, уже у них, прежде всего, регулируются иерархические отношения и отношения с другими стадами (территория, соприкосновение и др.), а не столько вопросы размножения. В первобытном обществе также регулировались самоуправление и территория. У людей первобытных обществ помимо объективной системы норм существовали также представления о субъективных возможностях, предоставляемых этими нормами («субъективных правах»). Первичная дифференциация норм наблюдается уже в догосударственном обществе, хотя о полном различии, например, нравственных и правовых норм не приходится говорить и относительно современных индустриального и постиндустриального обществ. Критерием дифференциации является способ санкционирования. Среди архаичных норм выделяются табуированные нормы, при этом под табу мы пониманием не любые запреты, но лишь гарантированные не обществом, а сверхсоциальными последствиями; их нельзя назвать ни правовыми, ни нравственными, т. к. здесь не наблюдается особого общественного давления, ни, тем более, мононормами; это религиозные запреты, но т. к. религиозные нормы могут быть в принципе защищены и социальным принуждением, то это скорее религиозно-«суеверные» запреты. Остальные же нормы носят не нравственный и не мононормативный характер, а именно правовой, т. к. строго охраняются обществом; неисполнение их влечет, в одних случаях наказание со стороны коллектива, в других - со стороны определенного индивида. Уже в догосударственную эпоху складывается судопроизводство, возможность разбирательства нарушений норм с его помощью является еще одним доводом в пользу правового характера второй части догосударственных норм. Лишь зарождение государств, санкционирующих и устанавливающих те или иные нормы, привело к условному наличию норм нравственности, что не следует понимать как существование нравственности в догосударственных нормах. Таким образом, для архаического общества нет проблемы соответствия или несоответствия права нравственности. Источники догосударственных правовых норм далеко не исчерпывались обычаями. Кроме последних, источниками первобытного права были нормативные акты племенных и групповых советов, подобные современным муниципальным актам, и различные договоры (брачные, меновые, мировые).

Примечания

1 Шершеневич, Г. Ф. Социология. Лекции / Г. Ф. Шершеневич. - М. : [б. и.], 1910.

2 Ковалевский, М. М. Соч. : в 2 т. Т. 1. Социология / М. М. Ковалевский. - СПб. : Алетейя, 1997. - С. 84.

3 См.: Мосс, М. Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах / М. Мосс // Общества. Обмен. Личность : Труды по социальной антропологии : пер. с фр. - М. : Вост. лит. РАН, 1996. - С. 85-86.

4 См.: Тих, Н. А. Предыстория общества (Сравнительно-психологическое исследование) / Н. А. Тих. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1970. - С. 176.

5 См.: Там же. С. 57.

6 См.: Физиология поведения : Нейробиологические закономерности / ред.

А. С. Батуев. - Л. : Наука, 1987. - С. 647, 652.

7 См.: Бутовская, М. Л. У истоков человеческого общества (Поведенческие аспекты эволюции человека) / М. Л. Бутовская, Л. А. Файнберг. - М. : Наука, 1993. -

С. 178; Бутовская, М. Л. Язык тела : природа и культура (эволюционные и кросс- культурные основы невербальной коммуникации человека) / М. Л. Бутовская. - М. : Научный мир, 2004. - С. 138-153.

8 См.: Попов, С. Н. Самоуправление в догосударственных обществах / С. Н. Попов // Вестн. Челяб. гос. ун-та. - 2007. - № 17. - С. 63-70.

9 См.: Морган, Л. Г. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации: пер. с англ. / Л. Г. Морган.

Л. : Изд-во Ин-та народов севера, 1934. - С. 7.

См.: Элькин, А. Коренное население Австралии : сокр. пер. с англ. / А. Элькин. М. : Изд-во иностр. лит., 1952. - С. 42, 134-137, 171-175.

10 См.: Там же. С. 53-54.

11 См.: Золотарев, А. М. Родовой строй и религия ульчей / А. М. Золотарев. - Хабаровск : Дальгиз, 1939. - С. 36-37.

12 См.: Морган, Л. Г. Древнее общество... С. 67.

13 См.: Элькин, А. Коренное население... С. 40-41.

14 См.: Крашенинников, С. П. Описание земли Камчатки / С. П. Крашенинников. - М. ; Л. : Изд-во Главсевморпути, 1949. - С. 372, 402; Миклухо-Маклай, Н. Н. Собр. соч. : в 5 т. Т. III. Ч. I : Статьи по антропологии и этнографии / Н. Н. Миклухо-Маклай. - М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1951. - С. 212, 310.

15 См.: Артемова, О. Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине по австралийским этнографическим данным / О. Ю. Артемова. - М. : Наука, 1987. - С. 107.

16 Рулан, Н. Юридическая антропология : учеб. для вузов: пер. с фр. / Н. Рулан. - М. : НОРМА, 1999. - С. 62.

17 Алексеева, Л. В. Полицикличность размножения у приматов и антропогенез / Л. В. Алексеева. - М. : Наука, 1977. - С. 175.

18 См.: Тих, Н. А. Предыстория общества... С. 40; Бутовская, М. Л. У истоков. С.

19 Об этом см.: Бутовская, М. Л. У истоков. С. 123.

20 См.: Там же. С. 120-121. Цит по: Бутовская, М. Л. У истоков. С. 121. См.: Элькин, А. Коренное население... С. 57, 129.

21 См.: Хомич, Л. В. Ненцы : историко-этнографические очерки / Л. В. Хомич. - М. ; Л. : Наука, 1966. - С. 156.

25 См.: Элькин, А. Коренное население... С. 92, 98.

22 См.: Крашенинников, С. П. Описание земли. С. 434, 443.

23 См.: Морган, Л. Г. Древнее общество... С. 43.

28 См.: Элькин, А. Коренное население... С. 125.

24 Миклухо-Маклай, Н. Н. Собр. соч.: в 5 т. Т. III. Ч. I. С. 128.

30 См.: Элькин, А. Коренное население... С. 114.

31 См.: Золотарев, А. М. Родовой строй. С. 50.

33 См.: Рулан, Н. Юридическая антропология... С. 66.

25 См.: Золотарев, А. М. Родовой строй. С. 76-79.

26 Там же. С. 80-81.

27 Крашенинников, С. П. Описание земли. С. 372.

37 См.: Золотарев, А. М. Родовой строй. С. 81.

38 См.: Рулан, Н. Юридическая антропология... С. 57.

28 См.: Малиновский, Б. Миф в примитивной психологии / Б. Малиновский // Магия, наука и религия : пер. с англ. - М. : Рефл-бук, 1998. - С. 104.

29 См.: Элькин, А. Коренное население... С. 43-44.

30 См.: Там же. С. 46. Мосс, М. Очер о даре... С. 89

Размещено на Allbest.ru