Правовая природа исполнения обязательства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Развитие правоприменительной практики, в том числе практики применения Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», делает актуальным вопрос о допустимости оспаривания действий, составляющих исполнение обязательства. Нельзя отрицать тот факт, что на отечественную доктрину немалое влияние оказали положения германской доктрины о классификации сделок на обязательственные и распорядительные (разновидностью распорядительных сделок являются вещные договоры).

Германские юристы определяют обязательственную сделку как основание возникновения обязательства, вещную сделку -- как форму перехода или обременения вещного права. Вещная сделка как разновидность распорядительных сделок (Verfugungsgeschafte) определяется как сделка, посредством которой переносится, обременяется, прекращается вещное право1. Принцип разъединения, принятый в германской цивилистике, означает, что действительность вещной сделки не зависит от действительности обязательственной сделки. Иное может быть предусмотрено соглашением сторон. Содержание распорядительной сделки определяется как волеизъявление, непосредственно вызывающее утрату или обременение права или переход либо обременение уже установленного ранее вещного права.

Вещная сделка действительна только тогда, когда лицо, передающее (устанавливающее) право, этим правом обладает. Напротив, обязательственная сделка действительна даже в том случае, когда лицо, принимающее на себя обязанность передать вещь в собственность или ограниченное вещное право, в момент заключения сделки не является собственником.

В германской доктрине понятие «вещный договор» подвергнуто критике. Вызывает сомнение вывод о том, что вещный договор -- это самостоятельное волеизъявление. Еще Г. Дернбург писал, что воля передать право собственности при передаче почти никогда специально не выражается, о ней судят по содержанию обязательственной сделки, лежащей в основе приобретения права собственности. Этот вывод Г. Дернбурга подтверждает весьма выразительная редакция § 929 Германского гражданского уложения (далее -- ГГУ): для передачи права собственности на движимую вещь необходимо, чтобы собственник передал вещь приобретателю, и оба они были согласны, что право должно перейти. К. Цвайгерт и Х. Кетц отмечают, что «характеристика исполнения как сделки несколько искусственна»5.

При оценке германского учения о вещном договоре нужно отметить следующие обстоятельства:

1) вещный договор существует наряду с передачей, дополняя ее;

2) вещный договор зачастую «затеняет» собой обязательственную сделку (что следует, в частности, из содержания § 929 ГГУ);

3) понятие вещного договора различными способами приспосабливается к ситуациям возникновения права собственности у приобретателя до или после передачи.

В последнем случае используется теория вещного договора под отлагательным условием (§ 449 ГГУ). Представляется, что есть основания с определенным сомнением отнестись к целесообразности использования разработанного германской цивилистикой учения о вещном договоре в отечественной доктрине.

В отечественной цивилистике имеются две основные точки зрения о понятии вещной сделки. Первая точка зрения состоит в том, что передача вещи -- это вещный договор или вещная сделка. Эта точка зрения в дореволюционной литературе отстаивалась, в частности, В.М. Хвостовым, Ю.С. Гамбаровым, И.Н. Трепициным.

Е.А. Флейшиц определила вспомогательные сделки как сделки, которые совершаютсядля реализации ранее существовавшего между сторонами правоотношения, в частности, для исполнения обязательства, и отнесла передачу к вспомогательным сделкам. При этом она отметила, что передача служит реализации правоотношений, существующих в силу основной сделки, и не является основанием приобретения.

Б.Б. Черепахин писал, что «важное значение имеет деление односторонних сделок на распорядительные и обязательственные. Распорядительные сделки приводят к абсолютно-правовым последствиям, в частности, к переносу или установлению права собственности, права залога, права на патент. Обязательственные сделки производят обязательственные последствия».

В современной цивилистике вывод о том, что передача -- это вещная (распорядительная) сделка, поддержан многими авторами, в числе которых: Д.О. Тузов, В. А. Слыщенков, В.В. Бердников, И.В. Бекленищева.

Д.О. Тузов, рассматривая последствия недействительности сделки, пишет: «Для применения реституции и конфискации необходимо, чтобы по недействительной сделке состоялось имущественное предоставление (хотя бы частичное). В противном случае ни реституция, ни конфискация невозможны. Поэтому данные меры являются правовыми последствиями безосновательного предоставления, а не той сделки, в связи с которой это предоставление совершено». И.В. Бекленищева под распорядительными договорами предлагает понимать «такие распорядительные акты, которые требуют выражения взаимной воли двух сторон и опосредуют переход от одного лица к другому имущественных прав».

Близкой данной точке зрения можно признать позицию С.В. Сарбаша, который избегает определения исполнения как вещной сделки, но поддерживает аргументы тех авторов, которые используют более широкое, чем вещный договор, понятие распорядительного договора.

В. Сарбаш определяет исполнение обязательства как особую правопрекращающую (ремисси- онную) двустороннюю вторичную сделку, включающую в себя волеизъявление сторон, направленное на исполнение обязательства. По мнению автора, исполнение, как сделка, не порождает никаких новых прав и обязанностей сторон по отношению друг к другу (т.е. не создает требования и долга). Правовым эффектом такой сделки является получение права на объект (для случаев, когда обязательство предусматривает передачу или создание прав) и прекращение обязательства исполнением.

Иная точка зрения о природе передачи вещи высказана О.А. Красавчиковым, который, в частности, писал: «Важнейшим юридическим поступком. является исполнение должником лежащей на нем по обязательству имущественной (а иногда и неимущественной) обязанности».

Т.И. Илларионова не признавала передачу сделкой, отмечая, что в обширной категории актов осуществления права и исполнения обязанностей не все действия требуют распространения на них режима сделок, поскольку они либо не наделены необходимой регламентирующей силой, либо на них распространяется иной правовой режим. М.И. Брагинский также рассматривает исполнение как юридический поступок, отмечая, что должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он это сделал по ошибке. И.А. Полуяхтов предложил действие по исполнению обязательства считать распорядительным поступком.

Правоприменительная практика избегает использовать понятие сделки в отношении действия по исполнению обязательства. В частности, не применяется ст. 168 ГК к передаче имущества. Не признаются сделкой действия по зачислению денежных средств на счет, списанию денежных средств со счета. Проблема разграничения сделки и юридического поступка имеет важнейшее практическое значение. Вывод о том, что передача вещи -- это сделка, повлечет применение к передаче всех норм гражданского права о сделках, в том числе и норм об основаниях и последствиях недействительности сделки. При решении вопроса о допустимости самостоятельного оспаривания передачи высказываются противоположные выводы: одни авторы, в частности И.В. Бекленищева, считают, что передача вещи как распорядительная сделка может быть ничтожной и оспоримой; другие, например

С.В. Сарбаш, отмечают, что не все нормы гражданского законодательства о сделках применимы к передаче.

Так, С.В. Сарбаш пишет, что подведение исполнения под имеющееся регулирование известных гражданско-правовых институтов (сделок, договоров) приведет к негативному результату. Действия по исполнению обязательства не вполне подходят ни под нормативное регулирование сделок, ни под такое регулирование договоров. Но если исполнение обязательства вывести из- под регулирования позитивным правом соответствующих гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), то оно в значительной степени окажется в правовом вакууме. Хотелось бы предложить несколько доводов в поддержку высказанного О.А. Красавчиковым вывода, согласно которому передача вещи во исполнение обязательства составляет юридический поступок.

Авторы, признающие исполнение обязательства сделкой, особое внимание обращают на волевой, правомерный характер исполнения обязательства. Однако юридический поступок, как и сделка, представляет собой волевое, правомерное действие. Волевой характер юридического поступка подчеркивался О.А. Красавчиковым. Такое восприятие поступка также бесспорно признается в современной литературе по теории государства и права.

Отличие юридического поступка от сделки состоит в факультативной направленности поступка на юридические последствия. Факультативность направленности передачи на юридические последствия можно проследить именно применительно к передаче, поскольку

С.В. Сарбаш отмечает направленность исполнения на прекращение обязательства, (эту направленность условно можно назвать «ретроспективной»), а В.В. Бердников, напротив, отметил направленность исполнения на возникновение у приобретателя права собственности («перспективная» направленность).

Следовательно, факультативность направленности воли при передаче состоит в том, что воля лица может быть направлена как на прекращение обязательства, так и на приобретение ограниченного вещного права или права собственности. Далее особенность передачи как юридического факта состоит в ее зависимости от основания приобретения права собственности. Б.Б. Черепахин отметил, что передача имеет не абстрактный, а казуальный характер, Е.А. Флейшиц подчеркнула, что передача не составляет «достаточного основания», титула владения.

Тем самым качество сделки признается за действием, которое само по себе, независимо от основной сделки, юридического последствия не имеет. Более того, передача не всегда выполняет и «транспортную» функцию (т.е. влечет переход права), поскольку в силу диспозитивности ст. 223 ГК РФ право собственности у приобретателя движимой вещи по договору может возникнуть в момент его заключения или в момент оплаты вещи, если это предусмотрено договором. Эти доводы не означают отрицания категории распорядительной сделки в целом. Хотелось бы лишь показать, что воля сторон передать (приобрести) вещное право формируется и выражается при совершении основной сделки; а система традиции «отодвигает» момент реализации этой воли. Имеет ли передача движимой вещи вещные последствия? Этот вопрос решается при заключении обязательственного договора. Следовательно, направленность воли имеет при передаче именно факультативное значение.

Вывод о том, что передача составляет сделку, повлечет серьезные практические затруднения. Возникнет необходимость дважды (при совершении обязательственной и вещной сделок) проверять право- и дееспособность стороны сделки, полномочия органа юридического лица; соблюдать организационные процедуры, которые требуются, например, в случае совершения хозяйственным обществом крупных сделок. Это усложнение неизбежно будет связано с дестабилизацией гражданского оборота, неуверенностью сторон правоотношения в наличии у них прав и обязанностей.

Получается, что не все нормы гражданского права о сделках могут быть применены к передаче. Но если признать, что передача является сделкой, то применять к ней только отдельные («избранные») нормы станет возможным лишь тогда, когда на это будет прямо указано в законе. В связи с этим возникает опасение, заключающееся в том, что первоначальная реакция правоприменителя на признание передачи вещи сделкой будет заключаться именно в применении к ней всех норм о порядке совершения крупной сделки, в которой имеется заинтересованность, об условиях действительности сделки, об одобрении сделки и т. п. Несомненно, такое «максимальное» применение норм о сделках в отношении передачи вещи не может не повлечь, как правильно пишет С.В. Сарбаш, нестабильности в экономике, незащищенности прав и законных интересов участников гражданского оборота.

Между тем еще М.М. Агарков признавал, что к юридическим поступкам могут применяться отдельные нормы гражданского законодательства о сделках, поскольку такой поступок, как и сделка, -- действие волевое. Также О.А. Красавчиков распространял на юридические поступки отдельные нормы о сделках, отмечая, например, что для совершения нематериальных поступков требуется наличие у лица дееспособности.

Учитывая особенности передачи вещи как действия, которое совершается во исполнение основной, первоначальной (обязательственной) сделки и не составляет (в отечественном законодательстве и отечественной доктрине) основания приобретения права (титула владения), отметим, что теоретической основой применения к передаче вещи отдельных норм гражданского права о сделках должно стать именно понятие юридического поступка.

С позиций юридической техники представляется более правильным вывод о том, что передача вещи составляет юридический поступок. Он позволит избежать «огульного» применения к ней всех норм о сделках и не помешает применению в отношении передачи вещи отдельных, точно определенных норм о сделках, прежде всего норм, затрагивающих субъективную сторону действия. Характеристика передачи вещи в качестве юридического поступка позволит избежать противоречия, состоящего в том, что сторона обязательства должна в обязательном порядке совершить передачу, и, следовательно, на значительное количество сделок не будет действовать принцип свободы договора.

С.В. Сарбаш видит в данной ситуации самоограничение субъекта договорных отношений собственной волей, сравнимое с самоограничением, вызванным предварительным договором. В таком случае, однако, может возникнуть проблема конкуренции требования о понуждении к заключению договора (ст. 445 ГК РФ) и об исполнении обязательства в натуре (ст. 398 ГК РФ). Особенно велика опасность такой конкуренции в том случае, если вещь передана в титульное владение третьего лица.

Квалификация исполнения обязательства в качестве сделки будет связана с целым рядом подобных вопросов и проблем, которые могут быть разрешены правоприменительной практикой. Для того чтобы избежать возможных затруднений, связанных с распространением на передачу вещи всех норм гражданского законодательства о сделке, и в то же время не оставлять без защиты сторону сделки в случае совершения такой передачи под влиянием насилия или угрозы, необходима, на наш взгляд, ее правовая квалификация в качестве юридического поступка, которая может стать основой применения к ней отдельных, строго определенных норм о недействительности сделки, что, в свою очередь, исключит неустойчивость судебной практики и позволит обеспечить сторонам сделки уверенность в защите их прав и законных интересов.

Представляется, что при определении юридического поступка слишком большое внимание обращается на субъективную сторону, отношение собственника и приобретателя к действию или бездействию. Признак направленности сделки на юридические последствия в результате подменяется признаком осведомленности лица о юридических последствиях действия или бездействия. Даже профессор В.А. Рясенцев, определяя юридическую природу признания долга, писал, что признание долга, по общему правилу, не является сделкой, так как «подавляющее большинство лиц, признающих свой долг, не имеют в виду перерыва исковой давности, поскольку не знают этого правила. Они подтверждают наличие обязанности».

Любой юридический поступок может быть отмечен хотя бы косвенным желанием юридических последствий либо сознанием их вероятности. При повышенном внимании к критерию направленности воли на юридические последствия среди правомерных действий практически не останется места для юридических поступков. В частности, показательно, что уничтожение вещи предлагается считать сделкой, так как право собственности -- это юридическое отношение, и, как следствие, уничтожение вещи направлено на прекращение правоотношения (т. е. юридические последствия)40. С таким максимальным расширением предметной области понятия сделки вряд ли можно безоговорочно согласиться.

Возможно, критерий направленности воли сторон на юридические последствия не стоит раскрывать через субъективное отношение лица к своему действию или бездействию. Соглашаясь с О.А. Красавчиковым в том, что юридический поступок является правомерным юридическим действием, с которым нормы права связывают юридические последствия независимо от того, было ли направлено это действие на указанные последствия или нет, можно высказать определенное предположение. Ключевое значение в разграничении юридических поступков и сделок принадлежит не субъективному отношению лица к своему правомерному действию, а указанию закона, который, в отдельных случаях, не принимает во внимание направленность воли сторон. Если это предположение верно, то критерий отграничения юридических поступков от сделок состоит именно в отсутствии проводимой законом связи между направленностью воли сторон на юридические последствия и юридическими последствиями. В таком случае можно выяснить, почему закон придает направленности воли сторон на юридические последствия только факультативное значение.

С.С. Алексеев, поддерживая предложенное М.М. Агарковым деление правомерных действий в зависимости от того, с каким конкретным его «элементом» связываются юридические последствия, отметил, что таким «элементом» может быть и направленность воли, и сам факт действия.

В зависимости от связи юридического поступка со сделкой или иным актом индивидуального регулирования можно различать две группы юридических поступков. К первой относятся юридические поступки, не направленные на реализацию акта индивидуального регулирования. Возможность совершения таких поступков предусмотрена законом. К ним относятся создание, переработка и уничтожение вещи, создание произведения литературы, науки или искусства. Поскольку результат юридического поступка (например, создание вещи) важен для третьих лиц сам по себе, вне зависимости от намерения лица, закон, как представляется, придает направленности воли лица на юридические последствия лишь факультативное значение. Ко второй группе относятся юридические поступки, направленные на реализацию акта индивидуального регулирования. Возможность совершения таких поступков предусмотрена не только нормами права, но и сделкой или иным актом индивидуального регулирования, они направлены на реализацию установленной ранее сторонами модели поведения. Сделкой или административным актом устанавливается не только возможность, но иногда и необходимость совершения юридического поступка, и, в частности, передача вещи является обязанностью продавца.

Обобщение норм гражданского законодательства об исполнении обязательства, нигде не называющих исполнение сделкой и не предполагающих ни самостоятельную оценку волеизъявления должника, совершающего исполнение ни проверку его право- и дееспособности, позволяет выдвинуть определенную гипотезу. В интересах сторон обязательства устанавливается опровержимая презумпция неизменности воли, т. е. предполагается, что воля сторон остается неизменной в течение всего срока действия обязательства, и эта воля направлена на исполнение.

Таким образом, сделка отличается от юридического поступка учитываемой законом направленностью на юридические последствия. Юридический поступок, в отличие от сделки, не выполняет функции поднормативной регламентации прав и обязанностей сторон. Определение передачи вещи как поступка поможет правильно отразить ее особенности, отмечая при этом, что она не составляет акт индивидуальной (поднормативной) регламентации прав и обязанностей сторон, а также снизить риск неправильного понимания гражданского законодательства субъектами гражданского оборота, избежать постепенного «смещения акцентов» с обязательственных сделок на передачу вещи (которое видится возможным с учетом определенной «инерции» юридического мышления). Также определение передачи вещи как поступка позволит избежать противоречивого вывода о том, что одна из сторон правоотношения (должник) сделку (передачу) совершить обязана (так как обязанность передать вещь следует из условий обязательства).

Наконец, если в германской доктрине XIX в. имелось разграничение сделок, направленных на хозяйственный результат (например, договор купли-продажи), и сделок, направленных исключительно на правовой результат (например, вещный договор, непосредственно влекущий право собственности)43, то современная отечественная доктрина не разрывает экономической и правовой цели обязательства. Следовательно, не совсем целесообразно разрывать сделку (например, договор купли-продажи) и ее правовой результат (возникновение у приобретателя права собственности).

Таким образом, передача вещи (как юридический поступок) и иные действия по исполнению обязательства не являются актом индивидуальной регламентации прав и обязанностей сторон. В целом, как представляется, признание передачи вещи юридическим поступком в большей степени отвечает общей задаче обеспечения стабильности гражданского оборота и создает уверенность сторон сделки в защите их прав и законных интересов.

Список использованной литературы:

1. Below, K.-H. Burgerliches Recht. Algemeiner Teil. Berlin, 1960. S. 85.

2. Capelle, K.-H. Burgerliches Recht. Sachenrecht. Wiesbaden, 1963. S. 12.

3. Василевская, Л. Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 89.

4. Дернбург, Г. Пандекты. Вещное право. СПб., 1905. Т. 1, ч. 2. С. 113.

5. Слыщенков, В. А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегод. сравнит. правоведения. 2001 год. М., 2002. С. 111.

6. Хвостов, В.М. Система римского права : учебник. М., 1996. С. 240-241; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть / под ред. В. А. Томсинова. М., 2003. 694-695; Трепицын И. Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. Одесса, 1903. 172-173.

7. Флейшиц, Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1961. С. 217.

8. Черепахин, Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 2001. С. 332.

9. Понятие вещной сделки и распорядительной сделки в данном случае соотносятся как часть и целое.

10. Тузов, Д.О. Отчуждение имущества неуправомо- ченным лицом: вопросы юридической квалификации договора // Законодательство. 2003. № 6.

11. Бердников, В.В. Распорядительная сделка // Законодательство. 2002. № 2. С. 16-22; № 3. С. 30-39.

12. Бекленищева, И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 9.

13. Тузов, Д.О. Ничтожность и оспоримость сделок: классическая доктрина и проблемы российской цивилистики // Цивилистические записки : межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. М. ; Екатеринбург, 2002. С. 152.

14. Бекленищева, И. В. Указ. соч. С. 10.

15. Сарбаш, С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 62-84.

Красавчиков, О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. М., 2005. Т. 2. С. 213.

16. Илларионова, Т.И. Сделки в механизме гражданско-правового регулирования общественных отношений // XXVII съезд КПСС и механизм гражданско- правового регулирования общественных отношений. Свердловск, 1988. С. 54.

17. Брагинский, М.И. Договорное право. Книга первая: Общие положения / М.И. Брагинский, В.В. Вит рянский. М., С. 449.

18. Полуяхтов, И.А. Гражданский оборот имущественных прав : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. С. 7, 16.

19. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 5 сентября 2005 г. № Ф09-2962/05-С3; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 17 сентября 2001 г. № ФО9-1631/01 ГК // Справ.-правовая система «Гарант».

20. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 4 июня 2003 г. № ФО9-1581/03 АК; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 12 ноября 1997 г. № ФО9-616/97 АК // Справ.-правовая система «Гарант».

21. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 30 июня 2003 г. № ФО9-1636/03 ГК // Справ.-правовая система «Гарант».

вещная сделка договор

Размещено на Allbest.ru