Правовое регулирование деятельности органов милиции по охране общественного порядка в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Правовое регулирование деятельности органов милиции по охране общественного порядка в годы Великой Отечественной войны

В.А. Гусак

Правовая база, обеспечивающая усиление борьбы с преступностью и обеспечение общественного порядка, начала формироваться задолго до начала Великой Отечественной войны, практически с установлением в России Советской власти. При этом первые акты советского уголовного законодательства намечали лишь общие и главные направления политики пролетарского государства в области борьбы с преступностью. Петроградский и другие военно-революционные комитеты своими правовыми актами определяли цели и задачи борьбы с контрреволюцией, хищениями, спекуляцией, бандитизмом, устанавливали критерии опасности этих преступлений и вырабатывали конкретные карательные меры. К апрелю 1918 года имелось уже 17 специальных уголовно-правовых декретов и 15 актов, определявших отдельные составы преступлений, к концу июля 1918 года - соответственно 40 и 69.

Следует отметить, что на начальном этапе развития советского уголовного права отсутствовало детально разработанное уголовное законодательство Основанием для привлечения к уголовной ответственности служила общественная опасность того или иного конкретного деяния. По мере накопления законодательного материала и обогащения практики трибуналов и судов все более насущной становилась задача обобщения и унификации уголовного законодательства.

Третья сессия ВЦИК 26 мая 1922 г. приняла и ввела в действие с июня того же года первый Уголовный кодекс РСФСР, основными источниками которого стали декреты Советской власти Другими словами, УК РСФСР 1922 г воспринял тот круг общественно опасных деяний, который в основном уже был намечен декретами Советской власти в период 1917-1921 гг. Основу кодекса составили деяния, которые были признаны общественно опасными уже при Советской власти.

Несмотря на то, что в целом первый опыт кодификации уголовного законодательства был удачным, система УК РСФСР 1922 г. имела ряд недостатков. Некоторые составы преступлений были помещены с точки зрения объекта преступления не в тех разделах, в которых им следовало бы находиться. Так, хулиганство было помещено среди преступлений против личности, а не рассматривалось как посягательство на общественный порядок. После введения в действие УК РСФСР 1922 г. были приняты уголовные законы, внесшие в него существенные изменения. После образования СССР и принятия Конституции 1924 г. постановлением ВЦИК СССР были приняты Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик Важное значение имело постановление СНК РСФСР от 29 октября 1926 г о мероприятиях по борьбе с хулиганством, в котором предписывалось при разборе дел данной категории исходить из минимального срока наказания не ниже трех месяцев лишения свободы, не допускать, как правило, применения к осужденным досрочного освобождения и условного осуждения.

Сессия ВЦИК 22 ноября 1926 г приняла новый УК РСФСР, который вступил в действие с 1 января 1927 г. Хотя данный Кодекс не внес серьезных изменений в основные положения и принципы советского уголовного права, сложившиеся к тому времени, он был более полным, давал более подробный перечень составов преступлений. В частности, было принято важное уточнение понятия преступления, определившее его главный признак - общественную опасность.

В целях борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений УК РСФСР 1926 г. предусматривал в качестве исключительной меры социальной защиты расстрел. В этом отношении повторялись положения УК РСФСР 1922 г.

На развитие уголовного законодательства РСФСР в значительной степени повлияло постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1928 г. по докладам НКЮ и НКВД, касающимся карательной политики и состояния мест заключения. В постановлении особо указывалось на необходимость применять суровые меры наказания к классовым врагам и деклассированным преступникам - профессионалам и рецидивистам, а к лицам, случайно совершившим преступления, предлагалось применять меры наказания, не связанные с лишением свободы. Дальнейшее развитие советского уголовного законодательства определялось той обстановкой, которая складывалась в стране по мере нарастания темпов социалистического строительства. В 30-е гг. культ личности Сталина, нанесший ущерб соблюдению законности, существенно сказался на уголовно-процессуальном законодательстве и практике его применения. Были изданы законы, которые, по существу, исключали нормальное отправление правосудия и способствовали осуществлению необоснованных репрессий.

Именно в уголовном и уголовно-процессуальном праве наиболее рельефно отразились господствовавшие в 20-30-е гг. в советском обществе и государстве настроения "революционной нетерпимости", требования быстрой и беспощадной расправы с многочисленными "врагами". В уголовно-процессуальном праве это нашло выражение в предложениях об "упрощении" уголовного процесса без участия прокурора и адвоката, для уголовного права стал достаточно показательным подготовленный в 1930 г. проект нового Уголовного кодекса, в котором отсутствовала Особенная часть. преступность уголовный законодательство правопорядок

В рассматриваемом аспекте политически и экономически бурные 30-е годы характеризовались усилением ответственности, как за контрреволюционные, так и за общеуголовные преступления, особенно за хулиганство, наказание за которое устанавливалось в виде лишения свободы сроком до пяти лет. В связи с тем, что преступность "помолодела", возраст для привлечения к уголовной ответственности за кражи, насилия, причинения телесных повреждений и убийства был снижен в 1935 г. до 12 лет, а в 1940 г. этот перечень дополнили противоправные действия, могущие вызвать крушения поездов. За остальные преступления ответственность наступала с 14-летнего возраста. Одновременно усиливалась уголовная ответственность за привлечение несовершеннолетних к занятиям нищенством, спекуляцией и проституцией, за использование опеки в корыстных целях и оставление опекаемых детей без надзора и материальной помощи.

Наряду с этим в 30-е гг. устанавливалась уголовная ответственность за ряд новых составов преступлений, введенных в уголовное законодательство: за аборты по не медицинским показаниям, за проезд в товарных вагонах, за нарушение паспортного режима.

В чрезвычайных условиях Великой Отечественной войны, когда перед государством встала задача мобилизации всех сил на разгром врага, а обеспечение общественного порядка имело первостепенное значение для укрепления обороноспособности страны, надежного функционирования тыла, произошло ужесточение уголовной политики.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. "О военном положении" в местностях, получивших такой статус, военным властям было предоставлено право выселять в административном порядке лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой Удаление таких лиц возлагалось на органы милиции. Впоследствии еще более строгий порядок был установлен в местностях, объявленных на осадном положении, где наряды комендатуры и милиции получили право применять крайнюю меру - расстрел на месте - к вражеским агентам, провокаторам и мародерам, нарушающим общественный порядок или призывающим к этому.

Усиливал санкции и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г., вводивший в действие положение "О военных трибуналах" Принятые указы были направлены на подавление вражеской агентуры и преступных элементов, обеспечение необходимого общественного порядка в прифронтовых областях и местностях, находившихся на военном или осадном положении.

Война породила ряд опасных преступлений, которые в мирное время не совершались: мародерство, распространение ложных провокационных и панических слухов, нарушение правил светомаскировки, военное и трудовое дезертирство в массовом масштабе и ряд других Она вызвала также огромную волну беженцев из районов, где разворачивались боевые действия, в глубокий тыл, перемещение с Запада на Восток страны сотен тысяч предприятий и организаций с миллионами людей Это обстоятельство использовалось вражескими спецслужбами, чтобы под видом беженцев засылать в советский тыл шпионов и диверсантов. Налеты немецкой авиации в прифронтовых районах и связанное с этим обязательное затемнение городов и населенных пунктов создавали благоприятные условия для совершения преступлений.

Развитию преступности способствовала доступность оружия. В большом количестве оно оставалось на полях сражений, на складах вооружений и боеприпасов при отступлении советских войск, прибывало в тыл с эвакуированными и с неорганизованным потоком беженцев.

Если в мирное время милиция изымала десятки и сотни единиц огнестрельного оружия, то теперь счет пошел на тысячи. На вооружении криминальных группировок имелось не только легкое стрелковое оружие, но и автоматы, пулеметы и гранаты. Только за 19421943 гг. у населения было изъято почти 110 тысяч единиц огнестрельного оружия.

В Челябинской области за девять месяцев 1942 г. было изъято: пулеметов - 47, боевых винтовок - 573, малокалиберных винтовок - 361, револьверов и пистолетов - 361, ручных гранат - 252. В 1943 г. органы милиции изъяли 8 пулеметов, 16 автоматов, 189 боевых винтовок, около 300 пистолетов и револьверов и т. д.

Война изменила характер преступности: увеличилось число наиболее опасных преступлений; появились новые виды преступности; изменилось "лицо" преступника и методы совершения преступлений. Особую опасность представляли лица, дезертировавшие из Красной Армии и с военного производства. Укрываясь в различных местах и проживая на нелегальном положении, они объединялись в криминальные группы, втягивали в преступную деятельность новых лиц, занимались разбоями, грабежами, кражами и другими видами уголовных преступлений. Только за период с начала войны и до конца 1941 г. органы НКВД СССР задержали свыше 710 тысяч дезертиров-военнослужащих, более 71 тысячи уклонистов от призыва по мобилизации.

Значительное количество преступлений совершалось освободившимися из тюрем и лагерей уголовными элементами, оседавшими в городах. Часть этих лиц после освобождения передавалась в военкоматы для отправки на фронт, другие, главным образом, несовершеннолетние и лица, непригодные к военной службе, нередко вновь становились на преступный путь В число освободившихся из лагерей и тюрем попадали и опасные уголовные элементы, которые, пользуясь хаосом, неразберихой и бесконтрольностью, существовавшими на сборно-пересыльных пунктах, убегали, связывались с местными уголовниками, втягивали в преступную деятельность склонных к этому лиц, совершали новые преступления.

Анализ дел, расследованных органами милиции в 1943 г., показал, что 56 % разбоев и грабежей было совершено военными и трудовыми дезертирами, несовершеннолетними преступниками совершалось до 30 % убийств и разбоев, до 5 % разбоев и грабежей совершалось инвалидами войны.

Общее состояние преступности в годы войны характеризовалось неоднозначной динамикой. В 1944 г. по сравнению с 1943 г., например, в пределах территории СССР, занимаемой в 1943 г., было совершено на 2,6 % преступлений меньше, однако в целом по стране рост преступлений продолжился и составил 8,6 % . Увеличение произошло за счет регионов, освобожденных от немецкой оккупации.

В первом полугодии 1945 г. преступность по сравнению со вторым полугодием 1944 г. сократилась в целом на 9,9 %12, однако по некоторым видам правонарушений, в частности, по хулиганству и нарушениям паспортного режима, она продолжала увеличиваться. Так, если в 1944 г. по хулиганству число раскрытых преступлений равнялось 27911, то в 1945 г. - 46 788, по нарушениям паспортного режима - соответственно 14 534 и 24 375 преступлений.

Приведенная статистика свидетельствует о том, что проблема укрепления общественного порядка в годы войны оставалась чрезвычайно острой.

Особенность уголовно-правовой политики государства в период Великой Отечественной войны заключалась в том, что по вопросам охраны общественного порядка и борьбы с общеуголовной преступностью было издано незначительное количество законодательных актов, действовали уголовно-правовые нормы, позволявшие обеспечить борьбу с преступностью. Наряду с этим в развитии уголовно-правового законодательства в годы войны были и другие важные особенности.

В первый, наиболее тяжелый период войны, вызвавший резкий рост преступности, специальных нормативных актов принято не было. Для нормализации ситуации и "рассеивания" криминальной среды использовался проверенный способ - усиление репрессии со стороны государства. Виновные лица осуждались военными трибуналами и судами по соответствующим статьям уголовного закона с применением максимально жесткой меры наказания.

Ужесточение карательной политики видно на примере работы Челябинского областного суда, где количество лиц, приговоренных к расстрелу, возросло за первые три месяца войны по сравнению с предшествующим полугодием в 30 раз. Если в первом полугодии 1941 г. из числа 264 осужденных за контрреволюционные преступления 117 человек, или 44,3 % были приговорены к лишению свободы сроком на 10 лет и только три человека - к высшей мере наказания, то в третьем квартале того же года из 401 осужденного - соответственно 199 (49,6 %) и 90 человек (22,4 %).

В первом полугодии 1942 г. Челябинским облсудом из 344 человек, осужденных за контрреволюционные преступления, к расстрелу были приговорены 98 человек, или 28,4 %, из 536 осужденных, проходивших по делам общей подсудности, к высшей мере наказания были приговорены 64 человека, или почти 12 %.

Данная тенденция, наблюдавшаяся по всей стране, вызвала беспокойство Наркомюста СССР и Прокуратуры СССР, выразившееся в том, что на места был направлен специальный совместный циркуляр от 14 декабря 1942 г. В нем отмечалось, что хотя военная обстановка требует максимального усиления борьбы с преступностью и применения суровых репрессивных мер, это не означает автоматической установки на огульное применение максимальных санкций, без дифференциации степени вины, учета характера и последствий преступления, а также обстоятельств конкретного дела и личности обвиняемого Циркуляром предлагалось искоренить практику необоснованного применения высшей меры наказания и не допускать расстрел в отношении лиц, социальная опасность которых не требовала применения данной санкции. Такой же смысл содержался и в директиве НКЮ СССР от 23 июля 1943 г.

После вмешательства правительства в судебной практике резко сократилось применение расстрела, уменьшилось количество осужденных к лишению свободы на длительные сроки, увеличилось число лиц, приговоренных к исправительно-трудовым работам и условному наказанию.

Одной из особенностей уголовно-правовой политики первого этапа войны явилось установление нового состава преступления, относящегося к категории особо опасных правонарушений против порядка государственного управления. Речь идет о распространении ложных слухов, вызывающих тревогу среди населения и каравшихся в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. тюремным заключением на срок от двух до пяти лет, если по своему характеру соответствующие действия не влекли за собой более тяжкое наказание.

Большой ущерб для экономической безопасности страны и гражданского населения наносило несоблюдение в условиях войны требований противовоздушной обороны и правил светомаскировки. Несмотря на то, что нарушение таких правил влекло за собой ответственность в административном порядке, его злостный характер и возможные тяжкие последствия превращали данное административное правонарушение в соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 26 июня 1941 г. в преступление.

Как уже отмечалось, решение проблемы укрепления общественного порядка серьезно осложнялось резким увеличением находящегося в руках преступных элементов огнестрельного и холодного оружия. Только в 1942 г., например, у преступников было изъято 70 969 единиц оружия.

Государство было вынуждено применить адекватные меры. Приказ НКЮ СССР от 26 января 1942 г определил, что лица, не сдавшие в установленный срок огнестрельное и холодное оружие и боеприпасы, подлежат ответственности по ст. 182 УК РСФСР (незаконное хранение, покупка и сбыт оружия, взрывчатых веществ и снарядов), предусматривавшей наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет, при этом злостное уклонение от сдачи каралось по ст. 58-14 УК РСФСР (саботаж), предусматривавшей наказание вплоть до высшей меры наказания - расстрела. Дела об этих преступлениях рассматривались в трехдневный срок.

После достижения коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны и начала освобождения Красной Армией временно оккупированной советской территории актуальным стал вопрос о справедливом наказании врагов и тех советских граждан, которые в годы оккупации оказывали пособничество фашистам, совершали тяжкие преступления. Возникла необходимость в издании специального законодательного акта, которым явился Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г "О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, а также для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников". Указ устанавливал виновным лицам особые виды наказания - смертную казнь через повешение или ссылку на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

Рассмотрение дел оккупантов и их пособников возлагалось на военно-полевые суды, образованные при дивизиях, а с августа 1943 г - при кавалерийских, танковых и механизированных корпусах. Приговоры военно-полевых судов обжалованию не подлежали, утверждались командиром воинского соединения и приводились в исполнение немедленно. Вместе с тем командир был вправе заменить смертную казнь направлением на каторжные работы.

Ближе к завершению Великой Отечественной войны в связи с большими экономическими и людскими потерями Советское государство пошло на смягчение, а в ряде случаев и исключение ответственности для лиц, ранее причинивших ущерб экономике страны и общественному порядку. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 г. была проведена амнистия по отдельным видам преступлений.

Повседневная и крайне напряженная работа людей в тылу требовала уверенности в том, что их личное имущество надежно защищено законом от преступных посягательств. Уголовно-правовая политика военного периода характеризовалась значительным усилением охраны личной собственности, которое шло двумя путями: по линии общего усиления репрессий за наиболее распространенные виды краж, предусмотренные ст. 162 УК РСФСР; путем усиления санкции по отдельным видам краж, встречавшимся как в условиях мирного времени, так и появившимся в военное время.

В первом случае имелись в виду кражи в местах общего пользования. Пункт "в" ст. 162 УК РСФСР считал квалифицированной кражу, совершенную с применением технических средств или неоднократно, или по предварительному сговору с другими лицами, а равно, хотя и без указанных условий, совершенную на вокзалах, пристанях, пароходах, в вагонах и гостиницах.

Поскольку довоенный уголовный закон считал этот перечень исчерпывающим, создавалось положение, при котором за кражи в таких местах общего пользования, как театры, кино, столовые, рынки, наказание было более легким. Учитывая это, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 мая 1943 г. предложил судам квалифицировать применительно к п. "в" ст. 162 УК РСФСР кражу личного имущества, совершенную в любых общественных местах.

К квалифицированным видам краж, появившимся в военное время, относились такие, как кража имущества во время налетов вражеской авиации, при оставлении населенного пункта в связи с приближением или появлением врага, а также кража личного имущества эвакуированных в пути или оставленного на прежнем месте жительства Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 8 января 1942 г определил, что данные виды краж являются преступлениями с отягчающими обстоятельствами и должны квалифицироваться по п. "г" ст. 162 УК РСФСР, предусматривавшему наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет или исправительно-трудовых работ на срок до одного года.

Если подобные кражи совершались группой лиц либо неоднократно или лицами, ранее судившимися за кражу, а также при особо отягчающих обстоятельствах, они квалифицировались как бандитизм по ст. 59-3 УК РСФСР, предусматривавшей санкции в виде лишения свободы на срок не ниже трех лет вплоть до высшей меры наказания.

Начиная с 1943 г количество квалифицированных краж, связанных с хищением личного имущества, стало уменьшаться. Например, в Челябинской области в 1944 г оно составило 3915 зарегистрированных случаев, сократившись по сравнению с 1943 г. в 2,4 раза.

Тенденция общего уменьшения числа краж к концу войны проявилась в стране достаточно рельефно. Если в 1944 г было зафиксировано 478 985 раскрытых краж всех видов, то в 1945 г это количество составило 426 675 раскрытых случаев, сократившись, таким образом, более чем на 11 %.

Вместе с тем квалификацию краж с отягчающими обстоятельствами по аналогии с бандитизмом и применяемым исходя из этого уголовным наказанием вряд ли можно назвать необходимой и оправданной мерой. Например, в Челябинской области, одной из базовых в военно-экономическом отношении областей страны, после принятия вышеуказанного постановления Пленума Верховного Суда СССР от 8 января 1942 г. количество квалифицированных краж продолжало масштабно нарастать, увеличившись в 1943 г по сравнению с 1942 г в 1,8 раза и достигнув наивысшего показателя за годы войны - 9440 зарегистрированных органами милиции случаев.

Думается, что в условиях 1942 г., который характеризовался военными неудачами, еще незавершившимся переводом промышленности на военные рельсы и одновременно угрожающим ростом и активизацией всех видов преступности, особенно ее наиболее опасных видов, руководство страны, как выше подчеркивалось, было вынуждено прибегнуть к испытанной радикальной мере - усилению репрессивной политики.

В первую очередь это относилось к борьбе с дезертирством и бандитизмом. Наиболее значимыми нормативно-правовыми актами явились постановления Государственного комитета обороны от 11 октября 1942 г. "О мерах наказания дезертиров, занимающихся бандитизмом, вооруженными грабежами и контрреволюционной повстанческой работой" и от 12 ноября 1942 г "О борьбе с хулиганством и бандитизмом в Узбекистане". В условиях победоносного наступления Красной Армии большую роль в нейтрализации преступности сыграл совместный приказ НКЮ СССР и Прокурора СССР от 25 января 1944 г. "Об усилении борьбы с бандитизмом, разбоем, грабежами, хулиганством и кражами", в котором судам предписывалось при вынесении приговоров в отношении бандитов, грабителей, злостных хулиганов и воров-рецидивистов применять суровые меры наказания, дела рассматривать в пятидневный срок и не применять отсрочку исполнения приговора.

При анализе государственной политики периода Великой Отечественной войны следует остановиться на контрреволюционных преступлениях. Если в довоенном уголовном праве из всей группы контрреволюционных преступлений выделялись, как наиболее тяжкие, преступления, связанные с изменой Родине и прямо угрожавшие государственной безопасности, то в условиях войны каждое контрреволюционное преступление считалось направленным в пользу врага.

Следует отметить и то, что в результате принятых мер по превращению страны в военный лагерь и благодаря крепости тыла, не потребовалось дополнительных законодательных актов для борьбы с диверсантами и шпионами, вполне достаточной оказалась нормативная база, закрепленная в Особенной части довоенного УК РСФСР.

Так, например, Пленум Верховного Суда СССР указал, что в тех случаях, когда распространявшиеся слухи, вызвавшие тревогу среди населения, наполнялись антисоветским содержанием, должен был применяться не Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г., а ст. 58-10 УК РСФСР об антисоветской агитации.

Среди определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР, посвященных контрреволюционным преступлениям, обращают на себя внимание те, которые касаются применения ст. 58-14 УК РСФСР "Саботаж", предусматривающей ответственность за умышленные действия, заведомо ведущие к подрыву производства, хотя и без прямой контрреволюционной цели.

В одном из рассмотренных коллегией случаев речь шла об электрослесаре угольной шахты, неком Уванине, который в течение 34 дней не выходил на работу, изготавливая себе и другим рабочим подложные справки об освобождении от работы. При оценке его действий Судебная коллегия учла то принципиальное обстоятельство, что Уванин "совершил преступление на одном из предприятий угольной промышленности, имеющем особо важное значение в условиях военного времени, где вопросы укрепления трудовой дисциплины и поднятия производительности труда играют первостепенную роль, а всякий ущерб является особенно ощутимым. Действия Уванина, влекущие дезорганизацию производства и оказывающие отрицательное моральное влияние на неустойчивые элементы, не могут быть расценены иначе, как подрыв производства, тем более, что Уванин хорошо осознавал всю вредность своих действий". Виновный был осужден по ст. 58-14 УК РСФСР, и квалификацию его действий Судебная коллегия признала правильной. В соответствии с практикой Верховного Суда СССР по категории антисоветских преступлений, совершенных в военное время, судами рассматривались дела о симуляции и членовредительстве. Так, в городе Златоусте Челябинской области на заводе № 259 в 1942 г. была раскрыта группа членовредителей, возглавляемая неким Кайдаровым, 1912 г. рождения, судимым ранее за мошенничество и кражу. В ходе следствия и суда было установлено, что Кайдаров умышленно обжег себе руку и продолжительное время не работал. Затем подстрекал шестерых рабочих сделать то же самое с целью срыва выполнения производственной программы. Он был приговорен к расстрелу, остальные соучастники - к разным срокам лишения свободы.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить главную тенденцию и особенность правового регулирования деятельности органов милиции в годы войны по охране общественного порядка и борьбе с преступностью, заключающуюся в усилении политики репрессии, и возложенную на милицию задачу практической помощи в ее реализации.

В целом с этой задачей органы милиции справились, общие масштабы преступности к концу войны снизились.

Вместе с тем очевидно и то, что упор на усиление карательных мер как главный рычаг в борьбе с преступностью и, соответственно, деятельность в этом направлении правоохранительных органов не принесли требуемых результатов. Проблема укрепления общественного порядка, существовавшая в довоенный период и обострившаяся в годы войны, не только сохранила свою актуальность после ее победного завершения, но в условиях трудностей послевоенного периода дала о себе знать с новой силой уже в мирное время.

Литература