Конституционный суд Российской Федерации

В заключение по данному вопросу можно сказать, что право толкования Конституции несомненно способствует усилению роли и престижа Конституционного Суда, более полному раскрытию его юридической природы и сущности. Вместе с тем ряд норм в определенной степени ограничил полномочия специализированного органа Конституционного контроля, что служит целям деполитизации Суда.

Несомненно, что известная политизация Конституционного Суда в любой стране неизбежна, так как предмет его деятельности - контроль за соблюдением Основного закона, который всегда является не только юридическим, но в не меньшей степени и политическим документом. При этом, однако, Конституционный Суд не должен допускать своей чрезмерной вовлеченности в политику. Такая политизация должна быть ограничена рамками специализации различных ветвей власти, а именно: «специализации законодательной и исполнительной властей и качестве политических ветвей власти и судебного конституционного контроля как правовой ветви». Конституционный Суд влияет на политику, но опосредованно, ибо главная его задача - обеспечение баланса между существующей в стране социальной практикой и нормами Конституции.

2.5 Решения Конституционного Суда

В соответствии с Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. «О Конституционном Суде Российской федерации» этот суд принимает три вида решений: постановления, заключения и определения.

Постановления принимаются по делам о соответствии Конституции Российской федерации федеральных законов, нормативных актов Президента Российской федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации и т.д.

Решение Конституционного Суда по запросу о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента Российской федерации в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления именуется заключением.

Все иные решения Конституционного Суда, принимаемые в ходе осуществления конституционного судопроизводства, называются определениями.

Постановления и заключения подлежат незамедлительному опубликованию в официальных изданиях органов государственной власти. Они также публикуются в «Вестнике Конституционного Суда Российской федерации», а при необходимости и в иных изданиях.

Определениям же отводится роль как бы вспомогательных актов, принимаемых в ходе осуществления конституционного судопроизводства. Вместе с тем определения Конституционного Суда обладают теми же юридическими свойствами, что и постановления, и заключения. Все они окончательны, не подлежат обжалованию, вступают в силу немедленно после их провозглашения. Решение Конституционного Суда действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами, а акты, признанные неконституционными, утрачивают силу. По если постановления и заключения, как ранее указывалось, подлежат обязательному опубликованию, то определения публикуются в официальных изданиях -- «Вестнике Конституционного Суда Российской федерации», «Собрании законодательства Российской Федерации» лишь по специальному решению при принятии самого определения.

В этой связи, как представляется, избирательность в опубликовании определений Конституционного Суда Российской федерации неоправданна. Ведь все они являются очень важным источником правовой информации. Приходится сожалеть, что подавляющее большинство из них не опубликованы, не включены в базу данных электронных информационных систем типа «Консультант Плюс», «Гарант» и т.д. Следовательно, они не введены в правовой оборот, не исследованы юридической наукой, не используются судами общей юрисдикции, арбитражными судами, конституционными (уставными) судами субъектов Российской федерации. Массив же определений -- самый значительный из общего числа принятых Конституционным Судом решений.

Например, В. Максимов приводит такие данные. В 1995 году принято 17 постановлений и 137 определений; в 1996 году -- соответственно 21 и 109; в 1997 году -- 21 и 139; в 1998 году -- 27 и свыше 170. Из всего этого массива судебных решений, например, в 1997 году и «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации» было опубликовано лишь 6 определений, а в «Собрании законодательства Российской Федерации» -- 10.

О значимости определений можно судить на примере даже нескольких таких актов. По этим проблемам неоднократно направлялись запросы в Конституционный Суд.

Вот, например, определение Конституционного Суда Российской Федерации от 11 апреля 1997 года № 41-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Карабудахкентского районного суда Республики Дагестан». В Конституционный Суд обратился председатель Карабудахкентского районного суда Республики Дагестан А.Х. Арсланалиев с запросом о проверке конституционности ст. 27, ч. 5 ст. 109, ч. 3 ст. 237, ч. 2 ст. 253 и ст. 274 УПК РСФСР. По мнению заявителя, положения этих статей, определяющие полномочия судьи, связанные с возбуждением уголовных дел по заявлениям и сообщениям о преступлениях, противоречат ч. 1 ст. 118, ст. 120 и ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации.

Заявитель полагал, что судья, будучи обязанным в силу ст. 109 УПК РСФСР рассматривать заявления о преступлениях, перечисленных в ч. 1 ст. 27 УПК РСФСР, и возбуждать, но ним уголовные дела, принимает на себя несвойственные ему обвинительные функции, что приводит к нарушению конституционных принципов состязательности и равноправия сторон в уголовном судопроизводстве.

Конституционный Суд не согласился с этими аргументами и пояснил следующее.

Предусмотренное в ст. 109 УПК РСФСР полномочие суда возбуждать уголовные дела названной категории, по существу, означает лишь его право и обязанность принять к своему рассмотрению жалобу потерпевшего. Реализация судом такого правомочия сама по себе не связана с обвинительной функцией, которую при рассмотрении дел частного обвинения осуществляет потерпевший. Его жалоба в данном случае имеет значение обвинительного акта, с которого начинается и в рамках которого осуществляется уголовное преследование. Именно поэтому жалоба потерпевшего не только признается исключительным поводом к возбуждению уголовного дела частного обвинения (ч. 1 ст. 27 УПК РСФСР), но и вручается подсудимому в качестве обвинительного акта для подготовки защиты в судебном заседании. Таким образом, ст. 109 УПК РСФСР применительно к процедуре возбуждения дел частного обвинения не содержит в себе таких положений, которые бы допускали ее проверку с точки зрения соответствия ст. 118, 120 и ч. 3 ст. 123 Конституции Российской федерации.

Таким образом, ст. 27, 237, 253, 274 УПК РСФСР, определяющие процессуальное значение жалобы потерпевшего по делам частного обвинения, последствия неявки потерпевшего в судебное заседание по этой категории дел, а также права в судебном заседании потерпевшего как стороны, представляющей обвинение, регламентирующие особенности производства по делам частного обвинения, не содержат в себе каких бы то ни было предписаний, обязывающих суд принимать решения о возбуждении уголовного дела или совершать иные действия, относящиеся к полномочиям органов уголовного преследования. В силу этого они не имеют отношения к заявленному в запросе требованию о признании неконституционным возложения на суд одновременно функций обвинения и разрешения дела.

С аналогичными запросами о конституционности ст. ст. 27, 109 УПК РСФСР, наделяющих судью полномочиями возбуждать уголовные дела по заявлениям и сообщениям о преступлениях (уголовные дела частного обвинения), обращались в Конституционный Суд Российской федерации и многие другие судьи.

В Федеральном конституционном законе «О Конституционном Суде Российской Федерации» содержится норма, в соответствии с которой в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склоняются к необходимости принять решение, не соответствующее правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях Конституционного Суда РФ, дело передается на рассмотрение в пленарное заседание.

Что же такое «правовая позиция Конституционного Суда»? Совпадает ли что понятие по объему с понятием «решение (постановление) Конституционного Суда»? Содержится ли правовая позиция Конституционного Суда в мотивировочной ( установительной ) или же в резолютивной части решения? Могут ли правовые позиции Конституционного Суда содержаться в так называемых «отказных» определениях суда? Ответ на эти и ряд других вопросов представляет значительный теоретический и практический интерес.

На наш взгляд, наиболее правильным является определение правовых позиций Конституционного Суда как обобщенных представлений Суда по конкретным конституционно-правовым проблемам, которое дает Н.В. Витрук. Правовые позиции Конституционного Суда РФ есть правовые выводы и представления Суда как результат интерпретации (толкования) Судом духа и буквы Конституции РФ и истолкования им конституционного смысла (аспектов) положений отраслевых (действующих) законов и других нормативных актов в пределах, его компетенции, которые снимают неопределенность в конкретных конституционно- правовых ситуациях и служат, правовым основанием итоговых решений (постановлений) Конституционного Суда.

Как известно, специфика конституционного правосудия состоит в том, что Конституционный Суд РФ решает исключительно вопросы права (статья 3 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации») с позиций Конституции РФ, обеспечивая ее верховенство и прямое действие на всей территории Российской Федерации. Однако это не означает, что Конституционный Суд не учитывает права человека, принципы права, непосредственно не закрепленные в Конституции, либо общепризнанные принципы и нормы международного права. Такой учет происходит в силу того, что он допускается самой Конституцией РФ. Так, Конституция провозглашает неотчуждаемость и принадлежность основных прав и свобод человека каждому от рождения. Более того, права человека и гражданина являются непосредственно действующими, своим содержанием определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной ветвей власти, органов местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Объектом правовых представлений, выводов Конституционного Суда могут быть как положения самой Конституции в виде закрепленных в ней понятий, принципов, норм, институтов, так и положения отраслевого законодательства (понятия, принципы, нормы, институты), рассматриваемые с точки зрения их соответствия Конституции.

Формирование правовых позиций Конституционного Суда осуществляется на основе рассмотрения конкретных дел в процессе конституционного судопроизводства при официальном толковании Конституции, при абстрактном и конкретном нормоконтроле, при разрешении споров о компетенции и т.д. Правовые позиции Конституционного Суда представляют известный итог конституционного судопроизводства, результат логико-содержательных операций, отражающих специфику конституционно-правовой проблемы. Суть такого рода проблемы заключается в возможности одновременного существования нескольких различных вариантов поведения, истинным из которых признается лишь тот, который соответствует духу и букве Конституции. Правовые позиции Конституционного Суда снимают возникшую конституционно-правовую неопределенность и тем самым устанавливают единственно возможный с позиции духа и буквы Конституции вариант поведения законодателей и правоприменителей.

Решения Конституционного Суда (постановления и определения) в своей мотивировочной и резолютивной частях представляют единство. В них излагаются правовые позиции Суда, исходя из которых, Конституционный Суд делает окончательные выводы относительно официального толкования Конституции, абстрактного и конкретного нормоконтроля и т.д. Правовые позиции формируются не ради самих правовых позиций. Они лежат в основе аргументации, обоснования итогового правового решения Суда. Изложение правовых позиций Конституционного Суда в его решениях придает им официальный характер.

Правовые позиции Конституционного Суда имеют два существенных свойства. Первое из них состоит в том, что правовая позиция Конституционного Суда носит общий характер, т.е. она распространяется не только на конкретный, ставший предметом рассмотрения в Конституционном Суде случай, но и на все аналогичные случаи, имеющие место в правовой практике. Второе характерное свойство правовой позиции заключается в ее официальном, обязательном характере. Правовые позиции Конституционного Суда имеют такую же юридическую силу, как и сами решения Суда, и обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждении, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что правовые позиции Конституционного Суда являются лишь рекомендациями. По юридической силе правовые позиции Конституционного Суда приравниваются к юридической силе самой Конституции РФ.

Правовые позиции Конституционного Суда приобретают характер конституционно-правовых норм (принципов, понятий в зависимости от объекта рассмотрения), но ими не становятся. В судебной и иной правоприменительной практике правовые позиции Конституционного Суда приобретают характер прецедента по своей юридической силе, но таковыми по своей природе не являются.

В ряду правовых явлений (правовых норм, принципов, правоположений, прецедентов и др.) правовые позиции Конституционного Суда занимают самостоятельное место и могут рассматриваться в качестве источника конституционного и иных отраслей права (законодательства).

Правовые позиции Конституционного Суда РФ можно разделить на два основных вида:

1) правовые позиции Суда, представляющие результат непосредственного официального толкования Конституции РФ и решения споров о компетенции на ее основе;

2) правовые позиции, являющиеся результатом раскрытия (истолкования, интерпретации) конституционного смысла положений отраслевого законодательства.

Несмотря на различие по характеру формирования, содержанию и т.д., правовые позиции Конституционного Суда по юридической силе одинаковы. Они могут быть классифицированы на виды по различным основаниям: по объекту разрешения конституционно-правовой проблемы (касаются ли они понятий, норм, принципов, институтов); по характеру предмета регулирования (материально-правовые и процессуально-правовые позиции); по сферам общественных отношений (правовые позиции в области прав и свобод человека и гражданина, государственного строительства, федерализма, местного самоуправления и т.д.). Возможны и другие более частные критерии классификации правовых позиций КС. Однако вряд ли можно согласиться с их делением на юридически обязательные (те, которые сформулированы в решениях о толковании Конституции, а также содержатся в резолютивной части иных решений) и на правовые позиции, имеющие рекомендательный характер («юридически ориентирующий и координирующий смысл»). Действительно, правовые позиции могут выступать в качестве ориентира (критерия), но он строго обязателен для законодателя и правоприменителей.

При рассмотрении механизма применения правовых позиций Конституционного Суда возникает вопрос: может ли правовая позиция действовать лишь в рамках конкретной правовой ситуации, которая была предметом рассмотрения Суда, либо она имеет более широкое действие и может быть распространена на аналогичные правовые ситуации, которые не были предметом его рассмотрения. К сожалению, этот вопрос не получил своего четкого и развернутого ответа в действующем Законе «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Конституционный Суд РФ формирует практику, согласно которой его правовые позиции, сформулированные в итоговых решениях по конкретным делам, имеют общий характер и обязательны для всех государственных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц во всех аналогичных правовых ситуациях. В этом заключается одно из требований конституционной законности. Законодатели и правоприменители самостоятельно, по своей инициативе должны изменять содержание нормативных актов, договоров, предпринимать необходимые правовые действия в соответствии с требованиями прямого действия положений Конституции РФ и правовых позиций Конституционного Суда РФ. В силу такого подхода Конституционный Суд отказывает в принятии к рассмотрению обращений, если правовой спор уже разрешен им в аналогичном деле и сформулирована соответствующая правовая позиция.

По данному вопросу нет единства мнений в отечественной юридической науке. Так, согласно части первой статьи 77 Конституции РФ, субъекты Федерации самостоятельно устанавливают систему своих органов государственной власти в соответствии с основами конституционного строя России и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом. Упомянутый закон до настоящего времени не принят. В постановлениях от 18 января 1996 г. по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края и от 1 февраля 1996 г. по делу о проверке конституционности ряда положений Устава - Основного Закона Читинской области, исходя из конституционного принципа единства государственной власти, Конституционный Суд пришел к выводу, что субъекты Федерации должны в основном воспроизводить федеральную схему взаимоотношений законодательной и исполнительной властей.

В этой связи Н. Варламова ставит вопрос, предопределяет ли данная правовая позиция Конституционного Суда содержание будущего федерального закона и содержание соответствующих законов в субъектах Федерации. Законодатель, по мнению Варламовой, не связан решением Конституционного Суда, которое обязательно лишь в своей постановляющей части, признающей отдельные положения Уставов не соответствующими Конституции. Судебное восполнение пробела в Конституции является временным (действующим до принятия соответствующего закона) и казуальным (имеющим значение только для определения конституционности рассмотренных им актов), возможно, даже не создающим прецедента.

С таким мнением Н. Варламовой нельзя согласиться. Правовая позиция Конституционного Суда РФ по данному вопросу обязательна и для федерального законодателя и для законодателей в субъектах Федерации.

Установленное частью второй статьи 87 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» требование зачастую не учитывается в практике нормотворчества на уровне Федерации и в субъектах Федерации. Так, увеличилось число обращений в Конституционный Суд РФ, предметом которых являются нормы (например, об избирательных цензах, неприкосновенности депутатов представительных (законодательных) органов субъектов Федерации, о прописке (регистрации) граждан, о страховых взносах, о конституционной ответственности глав администраций субъектов Федерации, органов местного самоуправления и их должностных лиц, о реорганизации органов местного самоуправления), практически повторяющие по своему содержанию уже рассмотренные Судом ранее. К сожалению, указанное положение игнорируют и суды общей юрисдикции, не всегда признавая общеобязательность правовых позиций Конституционного Суда РФ.

В последнее время возникла дискуссия по вопросу о том, можно ли считать постановления Конституционного Суда РФ судебными прецедентами и являются ли они источниками права. Так, профессор С. Поленина считает, что Конституционный Суд РФ не должен подменять законодателя, связывать его в процессе конституционного толкования обязательными установками о путях решения той или иной проблемы. Вместе с тем, вопрос о возможности и целесообразности использования судебных прецедентов в российской правовой системе связывается ею с характером применяемой законодателем законодательной техники. Поясняя эту мысль, Поленина отмечает, что применяемые в уголовном законодательстве словосочетания «тяжкие последствия преступления», «повторность преступления», а в гражданском законодательстве понятия - «добросовестный контрагент» и подобные им предполагают использование судейского усмотрения, в том числе и в форме прецедентов.

Таким образом, С. Поленина, признавая за судами правотворческие функции, высказывает мнение о том, что судебный прецедент должен быть признан в качестве источника права. Для этого необходимо принять закон, закрепляющий возможность существования судебных прецедентов, а также устанавливающий ограничения (по предмету и органам) возможности их применения. По мнению автора, постановление Конституционного Суда РФ представляет собой судебный прецедент.

Не касаясь истории проблемы, попытаемся кратко охарактеризовать точки зрения основных участников дискуссии о том, можно ли судебную практику считать источником права.

Профессор Р. Лившиц утверждает, что «с теоретических позиций закон перестал быть единственным выражением и воплощением права. И, следовательно, не только законодательство может рассматриваться в качестве источника права. Если судебная практика начала отражать и реализовывать гуманистические, справедливые, подлинно правовые начала, то отпали теоретические предпосылки для непризнания ее источником права».

По его мнению, судебная практика в самых различных проявлениях - и при отмене судами нормативных актов, и в разъяснениях пленумов высших судов, и при прямом применении Конституции, и при разрешении конкретных споров оказывается источником права. Принятые судебные решения служат образцом для будущих судебных решений. Иными словами, складывается механизм судебного прецедента. Р. Лившиц обращает внимание на важную особенность основополагающих решений, на базе которых складывается судебный прецедент. Все эти решения в той или иной форме апробируются Верховным Судом РФ или Высшим Арбитражным Судом и публикуются. Опубликование судебного решения превращает это решение в основу прецедента. Эта черта сближает судебную практику с другими источниками права.

Сходных позиций придерживается заместитель Председателя Верховного Суда РФ В.М. Жуйков. Он связывает необходимость признания судебной практики источником нрава с необходимостью непосредственного применения норм Конституции РФ на всей территории Российской Федерации и наличием многочисленных пробелов в законодательстве.

Правовой основой для признания судебной практики источником права является, с его точки зрения, новая конституционная функция правосудия, возникшая после принятия Конституции РФ 1993 года, - функция оценки федеральных законов и других нормативных актов. Ранее суд свое отношение к закону выражал лишь в его толковании - уяснял смысл, цель закона, чтобы обеспечить волю законодателя. Теперь этого для выполнения конституционных полномочий суда становится недостаточно: суд должен не только истолковать закон, но и оценить его на предмет соответствия Конституции РФ, общепризнанным принципам и нормам международного права, чтобы в тех случаях, когда законодатель принял закон с нарушением этих актов, воспрепятствовать реализации его воли, отказав в применении такого закона. Эта новая функция уже сама по себе некоторым образом связана с созданием судом права.

На противоположных научных позициях находится член-корреспондент РАН В.С. Нерсесянц. По его мнению, в контексте современной российской государственности существо проблемы судебной практики состоит не в том, может ли суд создавать правовую норму, а совершенно в другом: имеет ли суд право на правотворчество, т.е. одновременно и законодательствовать, и применять закон. По смыслу конституционного разделения властей акты всех звеньев судебной системы (судов общей юрисдикции, арбитражных судов, Конституционного Суда РФ), несмотря на их внешние различия, являются правоприменительными актами.

В своих рассуждениях В.С. Нерсесянц последовательно приходит к выводу о том, что любая отмена нормативно-правового акта является прерогативой законотворческих органов, но не суда. Суд же вправе дать лишь юридическую квалификацию (правовую оценку и характеристику) рассматриваемого нормативно-правового акта в смысле его соответствия или несоответствия Конституции, закону. Решение судебного органа о несоответствии рассматриваемого нормативного акта Конституции или закону лишь основание для отмены этого акта компетентным правотворческим органом, а не сама отмена. Такое решение суда, считает В.С. Нерсесянц, является также лишь основанием (юридическим фактом), с которым законодатель (и действующее право) связывает определенные последствия (утрата силы акта, его неприменение судами и т.д.);

Но данные последствия - это уже заранее установленные законодателем правовые нормы, а не нормы права, создаваемые самим судом. Обращаясь к части шестой статьи 125 Конституции РФ, посвященной полномочиям Конституционного Суда РФ, автор предлагает чрезвычайно остроумную интерпретацию конституционной нормы, гласящей, что «акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу». С его точки зрения, из приведенной нормы следует, что утрата силы соответствующего акта - это установление самой Конституции, а не суда, который вправе лишь признать данный акт неконституционным.

Для того чтобы выяснить, можно ли рассматривать как источник, как судебный прецедент постановления Конституционного Суда РФ или его правовые позиции, необходимо обратиться к доктрине прецедента, родиной которой является Англия. Доктрина эта основывается на уважении к отдельно взятому решению одного из вышестоящих судов, признании того, что решение такого суда является «убеждающим прецедентом» для судов, стоящих выше него по иерархии, а отдельно взятое решение рассматривается как образец, которому надлежит следовать нижестоящим судам. Однако обязательным для других судов является не все решение суда, а лишь часть его - так называемое ultima ratio . В дословном переводе с латинского - это решающий довод, аргумент. В английском прецедентном праве ultima ratio означает сущность решения, т.е. правовую норму, заключенную в решении суда.

На наш взгляд, в мире юридических явлений правовые позиции Конституционного Суда ближе всего находятся к ultima ratio, и в силу этого именно правовые позиции Конституционного Суда следует считать источником права.

Такой вывод делает Л.В. Лазарев: «Прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности конкретного акта или нормы является образом (правилом), которым должны руководствоваться законодательные, судебные и иные органы, должностные лица при решении вопросов в рамках своей компетенции применительно к аналогичным по содержанию актам, нормам».

С нашей точки зрения, правовые позиции Конституционного Суда чаще всего содержатся в окончательных постановлениях Суда. При рассмотрении поступающих обращений на пленарных заседаниях Конституционный Суд принимает либо решение о принятии обращения к производству, либо так называемые «отказные» определения. В «отказных» определениях Конституционного Суда должны содержаться процессуальные правовые позиции КС, означающие толкование не норм Конституции, а норм Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» о неподведомственности и допустимости рассматриваемых дел. Думается, процессуальные правовые позиции не охватываются понятием правовой позиции, содержащимся в статье 73 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

По смыслу статьи 42 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решение (определение) о принятии либо об отказе в принятии обращения к рассмотрению отнесено к исключительной компетенции пленарного заседания Конституционного Суда. Палаты не могут выносить определения ни о принятии, ни об отказе в принятии обращения к рассмотрению. Следовательно, в статье 73 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» идет речь лишь о такой правовой позиции, которая может быть выражена в постановлении Конституционного Суда и пересмотрена при наличии особых обстоятельств и только вновь принятым постановлением КС.

Таким образом, не следует смешивать два разных понятия - постановление Конституционного Суда и правовую позицию КС.

Установление Конституционного Суда в целом посвящено решению одной проблемы - соответствует или не соответствует Конституции норма, которая оспаривается заявителем. Предмет рассмотрения Конституционного Суда предопределяется предметом обращения - это та конкретная норма, по поводу которой осуществляется конституционное судопроизводство. Содержание этой конкретной нормы определяется правовой позицией законодательных органов. Однако аналогичное содержание может присутствовать и в других нормах, принятых как данным (федеральным, например) законодательным органом, так и законодателями субъектов Федерации, а также в подзаконных актах.

Оспариваемая в КС, норма - это всегда конкретная правовая норма, но выводы Конституционного Суда в связи с проверкой ее конституционности, основанные на истолковании конституционных норм н принципов, имеют, как правило, гораздо более общее значение. Эти выводы могут быть распространены и на аналогичные по юридическому содержанию нормы, содержащиеся в других законах и в подзаконных актах.

Прецедентное значение правовых позиций Конституционного Суда РФ обеспечивается действующим законодательством.

Как следует из Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», признание нормативного акта или договора либо отдельных их положений не соответствующими Конституции Российской Федерации является основанием отмены в установленном порядке положений других нормативных актов, основанных на нормативном акте или договоре, признанном неконституционным, либо воспроизводящих его или содержащих такие же положения, какие были предметом обращения. Положения этих нормативных актов и договоров не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами.

Таким образом, правовые последствия признания конкретной нормы неконституционной оказываются куда более значимыми: они отражают данную Конституционным Судом оценку правовой позиции законотворческих органов, создавших нормы с аналогичным содержанием. В этом смысле понятия «оспариваемая норма» и «предмет рассмотрения» в конституционном судопроизводстве не совпадают.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ