Средневековое городское право XII-XIII веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Средневековое городское право XII-XIII веков

средневековый городской право юридический

Введение

История средневекового города составляет важнейший раздел медиевистики. Без ее серьезного изучения невозможно правильно понять основные закономерности развития феодального общества в целом; мало того, без осмысления городского развития нельзя выяснить предпосылки возникновения капиталистического уклада в недрах феодальной цивилизации.

Хронологические рамки дипломной работы охватывают период XII и первую половину XIII в. Объясняется это тем, что актовый материал, отразивший деловую и социальную жизнь западноевропейского города, стал множиться только со второй половины XIII века; не раньше этого времени возникают и первые городские хроники. Уставы городских цеховых корпораций стали фиксироваться тоже в лучшем случае с конца XIII в., основная масса их приходится на XIV и XV века.

Между тем, для выяснения роли города в развитии феодального общества очень важен ранний этап городской жизни, когда процесс складывания поселений недеревенского, ремесленно-торгового типа делал первые шаги и когда эти поселения самим фактом своего существования и борьбой с сеньорами-землевладельцами заставляли последних идти на уступки и оформлять эти уступки специальными грамотами. Поэтому в первом параграфе первой главы мы очень кратко зартагиваем и этот вопрос, сознавая, что он требует самостоятельного изучения.

Цель нашей работы - на основе анализа юридических источников и имеющейся специальной литературы разобраться и постараться раскрыть те противоречия и то противоборство социальных сил, которыми двигалось развитие средневекового города в XII - начале XIII в.

Методолгической основой дипломной работы явился один из основных принципов исторической науки - принцип историзма и объективизма; применялся метод сравнительно-исторического анализа имеющихся данных.

Многое и в экономической, и в социальной истории средневекового города все еще остается неясным и спорным. Для разрешения спорных проблем есть единственно верный путь: обратиться к источникам.

Особенно важный материал по истории раннего города содержат памятники городского права, однако именно эти памятники в хрестоматиях и практикумах по истории средних веков представлены крайне скупо. По немецкому городу, например, дается только «Первое право Страсбурга». Давно стал библиографической редкостью сборник «Средневековье в его памятниках» (Под ред. Д. Н. Егорова, М., 1913), содержащий не только Первое, но и Второе право Страсбурга, а кроме того, права Любека, Стендаля, Гамбурга, Магдебурга. Почти такая же редкость сборник «Средневековый город» (Под ред. В.Ф.Семенова, М. 1949), где напечатаны Первое право Страсбурга и Древнейшее городское право Трира в переводе Ю. А. Корхова.

Источниковую базу дипломной работы составили публикованные переводы городских, хартий XII -- начала XIII века /2/; это, по, преимуществу, хартии городов средневековой Германии, а также Австрии и Швейцарии. Оригиналы хартий -- на латинском языке. Первое право Страсбурга дается в переводе Ю. А. Корхова, Второе право Страсбурга -- в переводе Д. Н. Егорова. Остальные хартии на русский язык переведены и опубликованы впервые.

Другим важным источником для написания дипломной работы явилась публикация в сборнике «Средние века» статутов 100 парижских цехов - «Книга ремесел»/1/, подготовленная к изданию Этьеном Буало. Однако материалы этого источника по истории парижских ремесел привлекались нами лишь частично, так как охватывают более поздний период средневековья - XIII - XIV вв.

Германские города оставили достаточно богатое документальное наследие: именно в XII и в первой половине XIII века было составлено много записей городских вольностей, прав горожан, ограничивавших их обязанности по отношению к сеньору /2/. Само обилие этих источников свидетельствует об интенсивности градо-образования и о значительной социальной активности формирующегося сословия средневековых горожан. Следует отметить, что документация подобного рода отложилась не только в архивах тех городов, что стали затем крупными экономическими, политическими и культурными центрами Германии (и Европы в целом), но и в городах, которые остались второ- и третьестепенными пунктами, значение которых никогда не выходило за пределы узкого округа (Анвейлер, Дибург, Липпштадт и др.). Очевидно, независимо от размеров города, условия городской жизни, прежде всего экономические, выдвигали сходные запросы и требования, поэтому в различных хартиях обнаруживается очень много общего.

Большая часть городских хартий составлена в канцеляриях церковных сеньоров (хартии Страсбурга, Кёльна, Трира, Шпейера, Бориса и др.). Однако немало городов возникало и на земле светских феодалов, поэтому многие хартии даны от имени императоров, герцогов, графов (таким городам, как Гослар, Берн, Стендаль, Фрейбург в Брейсгау, Хамм) и даже от имени сеньоров, не имеющих титула (например, Липпштадт). Сопоставление хартий городов крупных и мелких, светских и церковных позволяет выявить как специфику условий развития отдельных городов, так и общие черты того явления, которое называют городским правом, - черты, обусловленные общностью экономических и социальных интересов горожан /2,с. 4-5/.

Принимаясь за анализ содержания городских хартий, следует учесть некоторые существенные особенности этого рода исторических документов и, прежде всего, их социальную природу и созидальную направленность. Внешне составителем хартии выглядит феодал, хартия дается от его имени и скрепляется его печатью, где всячески подчеркивается, что это -- акт сеньориальной милости и благоволения. Однако все содержание явно свидетедьствует о том, что активная сторона здесь -- не сеньор, а горожане: это они предъявляли свой требования, в борьбе добивались записи хартии, и «милостиво» урезая свои права и аппетиты в пользу горожан, сеньор совершал это вынужденно, под давлением экономическим, а то и вооруженным.

Далее, городская хартия -- документ нормативный; в ней записано то, что было необходимо горожанам, к чему они стремились. Однако далеко не всегда эти записанные, гарантированные имперской печатью привилегии воплощались в жизнь полностью - записанное в хартии могло и не стать реальной нормой. Достаточно, например, проследить судьбу торговой пошлины, отмена которой в некоторых городах (Кёльне, Фрейбурге и др.) зафиксирована уже в самых ранних грамотах и которая неизменно «воскресала» в практике сеньориального режима.

Дело в том, что городская хартия, как правило, была документом компромиссным: она составлялась сеньором, но почти везде и всегда по требованию горожан, следовательно, в ней неизбежно отражалась борьба интересов обеих сталкивавшихся социальных сил. Их реальное соотношение в конкретный момент решало, чьи интересы отразятся в данном документе с большей четкостью и в большем объеме, будет ли записанное в хартии соблюдаться и сколь долго / 2, с.7/. Наконец, следует, учитывать конкретную политическую обстановку, в которой составлена хартия или ее новый вариант. Феодальная раздробленность Германии, усиление территориальных князей, борьба германских императоров с папством и немецкими князьями - все это создавало сложные ситуации, в которых города, играя на противоречиях внутри класса феодалов, используя заинтересованность королей в союзе с городами, добивались порой немалых успехов (например, Страсбург в 1110 г., Вормс, Шпейер и др.) / 2, с.8/.

Историография по рассматриваемой теме огромна и хорошо освещена в труде Е.В. Гутновой (М., 1985 г.) по историографии истории средних веков /34/, поэтому мы остановимся на краткой характеристике только тех исследований, которые использовали при написании дипломной работы. Среди изданий отечественных ученых интерес представляет монография Н.П. Грацианского по истории парижского цехового ремесла /33/. Автор написал ее будучи еще студентом. Книга была опубликована в 1911 г. в Казани. В 1952 г. вышла в свет книга Ф. Полянского по социально-экономической политике цехов в городах Западной Европы XIII-XIV вв./45/. Эта работа состоит из 9 глав, но наиболее ценными для нас явились 2 и 3 главы, в которых автор показывает экономическую обусловленность ограниченности цехов и то, что «цехи даже в классическую пору своего развития (XIII-XV вв) только затрудняли, но вовсе не исключали развития капитализма в его эмбриональных формах» /45,с. 4/.

Большой фактический и аналитический материал содержится в реферативном сборнике «Проблемы методологии истории средних веков: европейский город в системе феодализма» /37/, в котором опубликованы работы (в переводе на русский язык) ведущих западноевропейских ученых по различным проблемам средневекового европейского города.

Особый интерес представляют материалы 4-томного труда современных российских ученых - «Город в средневековой цивилизации Западной Европы», в котором большой коллектив наших ученых, специалистов каждый в своей области, опираясь на достижения современного урбановедения, показывают средневековый город комплексно, в разнообразных его проявлениях и, главное, как одну из основных, несущих структур-конструкций средневекового общества. Такая постановка вопроса, вытекающая из цивилизационного, системно-культурного подхода, является в отечественной медиевистике сравнительно новой.

Большую помощь при работе над темой мне оказали справочные издания С.И. Муртузалиева и А.Т. Рагимова /42/ и Е.Д. Смирновой /49/, в которых дается пояснение многих специальных терминов по истории средневековой цивилизации. Структурно дипломная работа состоит из введения, двух глав (в первой главе 3 параграфа), заключения, списка использованных источников и литературы.

1. Истоки и процесс складывания средневековых городов

1.1 Начало процесса урбанизации в средние века

Прежде чем остановиться на изучении основных вопросов нашей темы, необходимо хотя бы кратко осветить истоки рассматриваемой проблемы.

Насколько можно судить по описаниям древних авторов, максимум урбанизации имел место в Римской империи во II веке н.э. Один из древних авторов писал, что в это время 50% населения Галлии жило в городах. Однако большинство исследователей рассматривают эту цифру как преувеличение и считают более реалистичной оценку 40%. При этом П.Лаведан и Ж.Югеней отмечают, что такой же процент населения жил в городах Франции в 1900 г. Существенную роль продолжала играть городская жизнь и при Меровингах, т.е. в V-VIII вв. /37, с. 8/.

Между VIII и X вв. кривая развития городов падает резко вниз; в IX., по мнению большинства ученых, лишь 10% населения Галлии жило в городах. Основная причина этого - чувство всеобщей неуверенности, связанное с тем, что города не могли защитить от нападения. Пришедшие в ветхость римские фортификационные сооружения утратили всякое военое значение. Вторая причина связана с прекращением торговли в период господства натурального хозяйства. Это привело к тому, что средств существования в городах почти не осталось. Люди перебирались ближе к земле, которая благодаря монастырям культивировалась все более умело. Престиж монастырей в это время настолько возрос, что вокруг них стали возникать новые поселения, по численности превышавшие старые города. Так, в некогда значительном городе Бове в это время жило 500 человек, а в поселении у монастыря Сен-Рикье - минимум 9000 человек /37, с. 8-9/.

С XI в. начинается новый рост урбанизации. С возрождением торговли и обмена оживляются и вновь наполняются населением древние города. Появляются и новые города. Это движение продолжается много веков, по временам прерываясь в отдельных странах в связи с войнами и внутреними волнениями. Так, уменьшение роли городов имело место во Франции в начале XV в. в связи со Столетней войной (1337-1453 гг.), во Фландрии и Нидерландах в XVI в. в связи с восстанием против испанского господства, в Германии в XVII в. в связи с Тридцатилетней войной (1618-1648 гг.) /37,с. 9/.

Подобно всем человеческим феноменам, города возникали на основе определенных потребностей людей. Существенную роль здесь играли три основных потребности: в продуктах питания, в защите и в обмене. Но для того, чтобы деревня превратилась в город, сюда должен быть еще добавлен «элемент роста» - для разных городов этот «элемент» был различен. Но потребности обороны играли решающую роль в возникновении поселков в тех географических пунктах, которые представляли с этой точки зрения особые преимущества; на островах, на холмах, возвышающихся над окружающей местностью, на высоких берегах рек. Например, колыбелью Парижа, Венеции и стокгольма были острова; Толедо возник на высоком холме. Со времени Меровингов стены, возникавшие вокруг населенных пунктов, защищали и постоянные резиденции феодалов, и специальные места, предназначенные для того, чтобы служить убежищем для окрестного населения в случае опасности /35, с.164-170; 36, с. 114-119/.

С XI века, когда появилась угроза набегов сарацин и норманнов, территория Франции ощетинилась замками и крепостями, как правило, также имеющими специальные места и приспособления для приема окружающего населения. Иногда это были достаточно обширные пространства, включавшие земли для возделывания. Эти временные поселения, постепенно превращаясь в постоянные, послужили основой возникновения множества городов и деревень не только в Германии, Бельгии, Англии, но и во Франции. При этом для возникновения города решающую роль играло появление еженедельного рынка, а в некоторых случаях и периодической ярмарки. Это было элементом роста, добавлявшимся к элементу происхождения /48, с.19/.

Роль торговли и обмена в возникновении и развитии городов была всесторонне освещена бельгийским историком А. Пиренном /44/. В связи с тем, что в конце XIX и в первой половине XX в. его теория оказала значительное влияние на отечественных и зарубежных ученых и имеет важное значение для понимания основной темы нашего исследования - средневековое городское право, - мы остановимся на ней более подробно. А.Пиренн сформулировал свою теорию как общий принцип, согласно которому города являются делом рук купечества и урбанизация есть детище коммерции. А.Пиренн, таким образом, отрицает роль вышеупомянутых моментов в возникновении городов.

А.Пиренн решительно возражает против распространенного взгляда, согласно которому установление господства германцев привело к почти полной ликвидации городской жизни и к общему застою цивилизации. Это явление должно быть отнесено, по Пиренну, к IX в., когда арабское нашествие привело к разрыву между Востоком и Западом. В X и в особенности в XI вв. начинается новый подъем. Возрождение городов было результатом формирования купеческих гильдий, призванных способствовать организации торговли и защите торговых караванов. В конечном счете к купечеству перешла в городах и политическая власть. На юге Европы импульс к восстановлению международной морской торговли исходил от Венеции в Италии, установившей связь со столицей Византийской империи - Константинополем, на севере - от города Брюгге. Торговля способствовала активизации промышленности, и к XII веку коммерческая экспансия распространяется на весь континент /44, с. 22, 35, 38/.

Эта стройная теория вызвала ряд возражений. Прежде всего указывали на то, что само определение городов как «мест, где население посвящает себя торговле и промышленности», придает характер тавтологии выводу, гласящему, что города - детище торговли. Дабы не называть унаследованные от Римской империи агломерации городами, Пиренн изобретает для них термин «догородские ядра». Кроме того, целый ряд исторических фактов не укладывается в концепцию Пиренна. Так, начавшийся после арабского завоевания подъем торговли наступил не сам по себе, а в результате активного вмешательства церкви и некоторых правителей, учредивших рынки и ярмарки. Особенно большую роль сыграли в этом отношении германский король Оттон I Великий (936-973) и французский король Филипп II Август (1180-1223) /39, с. 95-96/.

События истории средневековой Европы свидетельствуют о том, что в деле создания городов политика сыграла не меньшую роль, чем экономика. Правители создавали города с целью укрепления собственной власти; население привлекалось туда при помощи как торговых, так и правовых привилегий. Таков был механизм возникновения городов, начиная с XIII в.

1.2 Городское право и корни "правового общества" в западной европе

При анализе природы освободительного движения особое значение приобретает правовой аспект. Обретение городом письменного правового свидетельства, отразившего и закреплявшего его статус, само по себе являлось величайшим достижением освободительного движения. Горожане не хотели рассчитывать на устную договоренность - да это и не было принято в ту эпоху. Как памятники обычного права, письменные хартии фиксировали локальную ситуацию; они представляли собой фрагментарное соединение установлений гражданского и уголовного характера: правовое начало в них переплеталось с конституционным, учредительным. Городские хартии несли на себе печать казуальности, весьма медленно изживаемой. Несмотря на существенное усложнение, рационализацию и упорядочение судебной процедуры, в них еще долго можно различать следы правовых норм раннесредневекового общества. Продуманная, обеспечивающая публичность и права горожан процедура вызова в суд и расследования преступления не исключала соприсяжничества и процедуры "очищения себя от обвинений простой клятвой". Первое Страсбургское право допускает апелляцию к "суду народа" (ad judicium populi) и поединок, правда, применительно только к случаю личного оскорбления, нанесенного публично / 20,с.107/.

Хартии поражают разнообразием и вместе с тем общностью зафиксированных в них позиций, которая определялась одинаковыми условиями и потребностями жизни горожан. С этим обстоятельством связан распространенный во всех странах факт, что некоторые хартии становились как бы моделью муниципального устройства и заимствовались другими городами. Во Франции такой моделью для городков полуаграрного типа стала хартия Лорисса, обеспечившая право выборных муниципальных чиновников. Она была частично использована в хартии Блуа, послужившей, в свою очередь, моделью для Роморантена, Шатодена и Монтиля /36, с.132/. Аналогичную картину дает хартия Бомона 1182 г. с правом свободного назначения мэра и присяжных, а также правом свободного выпаса скота и пользования водами. Она просуществовала до 1789 г. и была очень популярна в деревнях, в частности, ее апробировали 70 местечек Люксембурга. Однако особый интерес представляет коммунальная хартия Руана. Город получил ее от английского короля во второй половине XII в. Желая обеспечить свои позиции в домене Плантагенетов на материке, тот дал Руану недосягаемый для английских городов статус коммуны, хотя с ограничениями в выборах мэра, уже упоминаемыми выше, а также в военных вопросах. Отсюда ее широкая популярность во Франции: хартия была адаптирована на независимом юге, в бывших владениях английского короля и других местах - в Тулузе, Ля Ро-шели, Коньяке, Ангулеме, Пуатье, Туре /36, с. 135-137; 41, с. 76/.

В Испании такой популярной хартией - фуэро являлась хартия Куэнки (1179 г.): ее повторяли более 30 фуэро (Теруэль, Альбаррасин, Баэса и т.д.) Большинство городов Германии, Центральной и Северной Европы руководствовались правом Магдебурга, возникшем в XII в. Первые записи его относятся к XIII в., в конце XIII - начале XIV вв. на их основании была создана Вульгата или Саксонский Вейхбильд - запись общего права городов Саксонии. Другой систематической записью Магдебургского права стал Мейсенский сборник середины XIV в., или Магдебургский цветок 1386 г., составленный юристом Николаусом Вурмом /32,с. 27/.

Общие потребности и практика подобного заимствования могли служить основанием для унификации городского права. Однако проблема соотношения частного и общего городского права решалась проще лишь при том, если права городов были ограниченными, а центральная власть сильна. Так, в Швеции именно благодаря политике королевской власти были созданы общие городские судебники: судебник Биркрэттен существовал уже в XIII в. и действовал до середины XIV в., когда новое городское уложение - Стадлаг было создано. Во Франции работа по унификации статуса городов предопределялась тенденцией к ликвидации коммунального устройства. Хотя она четко обозначилась к началу XIV в., ее реализация была затруднена конкретно-исторической ситуацией XIV-XV вв. (Столетняя война и гражданская смута), трудным преодолением провинциального сепаратизма, которое сопровождало процесс централизации страны. Отражением этой непростой ситуации может служить выработка общего права в стране в целом. В XIII в. начались стимулируемые французским королем записи, доработка и публикации провинциальных и местных кутюмов Шампани, Бургундии, Нормандии, Анжу, Амьена, Бовези. В их разработке сыграли свою роль и городские хартии. Однако еще в конце XV в. проблема письменной редакции местных кутюмов, судя по тому, что короли неоднократно создают по этому поводу новые комиссии, не была решена. Основные результаты этой работы пришлись на вторую половину XVI в., когда в итоге отбора было выправлено около 300 кутюмов, из которых 60 являлись провинциальными /52,с. 35-36/.

По мере развития городов хартии дополняются новыми источниками городского права, которыми являются статуты, то есть уже собственно городское законодательство. Постепенно статуты систематизируются и возникают попытки их кодификации. Во Франции активность подобного рода имеет место в XIII в. Такие кодексы заверяются печатью коммуны, их клянутся соблюдать мэр, консулы и присяжные. В работе принимают участие юристы. Тулуза, составив текст официального свода всех статутов к 1283 г., попыталась добиться санкции короля. Филипп Смелый утвердил текст в 1286 г., однако отметил на полях необходимость дальнейшего его обсуждения /38,с. 87/.

Исследователи обращают внимание на мобильность городского законодательства: Вольтерра за 34 года создала пять кодексов городских статутов, Падуя только в XIII в. меняла их восемь раз, Флоренция менее, чем за 100 лет (с 1213 по 1307 г.), - 17 раз /47,с. .98/.

Существенную роль в эволюции и совершенствовании городского права сыграло римское право (причем не только в городах римского корня), начиная с XII в. Следует отметить, что именно города являлись центрами его изучения и преподавания: в Оксфорде в XII в. действовали знатоки римского права Гернериус и Вакариус; в Тулузе и Орлеане преподавал и действовал Пьер де Бельперш. Горожане с особым интересом относились к римскому праву в части, касающейся дел о завещаниях и наследстве, укреплении собственности и личной ответственности. Именно городские юристы открыли путь к расширительному толкованию права городов судить, править и управлять (de judicare, regere et adminis-trare) в соответствии, в частности, с утверждением Исидора Севильского о том, что каждый народ или город устанавливает себе собственный порядок (quisque populus vel civitas sibi proprium constituit). В XII в. эту мысль повторит Этьен де Турне, оценив город как "творящую сущность" (entite creatrice). Городские законодательные своды обычно тоже составлялись юристами, знатоками римского права. В Арле, например, в 1245 г. над составлением городского законодательства трудился представитель знаменитой болонской школы Жан Альвернатиус. В Германии сборник Магдебургского права (Вульгата) в XIV-XV вв. подвергся глоссированию. Подробные глоссы превосходили основной текст документа и содержали многочисленные ссылки на римское и каноническое право / 2,с. 31-33/.

Сохранились имена юристов, действовавших в области городского законодательства Италии: Якопо Бальдини в Генуе, Томазо Губбио и Лаппо в Прато, Паоло Кастро во Флоренции. Исследователи отмечают факт одновременного воздействия на городское право в Италии лангобардского и римского права. Влияние последнего сказывалось на более приниженном положении женщины, на процедуре регистрации торгово-ростовщических сделок, на решающей роли письменного договора. Лангобардское влияние обнаруживает себя в факте ограничения права наследования для женщин, выходящих замуж вне города; на преимущественном праве перворождения; существовании части приданого, приносимого мужем жене в качестве свободного дара (лангобардский и вообще германский "утренний дар").

Наибольший интерес в плане влияния римского права представляет трансформация принципов в отношении земельной собственности. В городском праве она выразилась в отходе от феодальной идеи верховной собственности и фактического владения. В XII в. статуты Тревизио устанавливают, что покупатель земли может добавить к цене феода еще 1/6 часть его стоимости и стать полновластным его владельцем. В Модене в начале XIII в. любой держатель церковной земли мог выкупить свои права Изучение эволюции городского права помогло исследователям выделить некоторые черты бюргерской идеологии: ее религиозную окраску (формула "по воле бога"), авторитет обычая, который, тем не менее, не мешал динамике права, продиктованной интересами горожан; идею справедливости и общего блага, подчинения интересов индивида общему благу; идею равенства бюргеров, столь далекую от реальности, но вместе с тем отразившую факт принадлежности каждого бюргера к городской общине, коллективно обладавшей правом юридического лица /54,с. 39-41/.

Очевидно, что правотворчество западноевропейского города сыграло заметную роль в предыстории европейского правового общества. Освободительное движение городов убедительно продемонстрировало социальную активность горожан, их способсность не только создать органы городского самоуправления, которые руководствовались принципами демократии, но и закрепить их деятельность юридическим обоснованием. Оба эти обстоятельства способствовали выработке государственной практики диалога центральной власти с обществом, отличающей западноевропейское развитие. Особенность вклада городов в данном случае связана с тем, что эту способность проявила прослойка, не принадлежавшая к привилегированной части общества, платящая налоги, и лишь ценой собственных больших усилий занявшая более высокое положение, нежели крестьянство.

Вместе с тем, не следует преувеличивать степень "свободы личности" в городах. Горожанин располагал собой по праву соучастия - принадлежности к городской общности. Эта свобода была свободой в рамках корпорации, гильдии или города в целом. Кроме того, своего толкования требуют и понятия "демократия" и "равенство", с которыми выступала присяжная ассоциация, но это уже особая тема, требующая отдельного изучения, поэтому мы ее не рассматриваем.

1.3 Феодалы в городе

Коммунальное движение принесло с собой новые начала политической жизни, утверждая в феодальном мире формы средневековой демократии, основанной на противостоящих авторитаризму и иерархичности принципах корпоративного равенства и выборной власти. Но какова была социальная реальность, которая наполняла формы городского самоуправления? Анализ такого рода предполагает характеристику социального состава населения и соотношение всех его слоев с политическими правами в городе.

Как известно, город во всех отношениях был весьма гетерогенным. В территорию города были неизбежно включены иммунитетные локальные единицы - резиденция сеньоров или монастыри, в границах которых проживали зависимые от них люди, слуги, министериалы и монахи, не подлежащие судебной и налоговой компетенции города. В городах обитала какая-то часть рыцарей, в силу различных причин предпочитавших городскую жизнь. Положение этих элементов в городе представляет особый интерес в контексте освободительного движения, нередко проходившего в формах острой борьбы. Поэтому характеристика их судеб составит первую задачу данного раздела / 58, с. 76/.

Имеющаяся в литературе общая оценка положения феодалов в городе сводится к альтернативе вариантов Средиземноморского и остальных регионов Западной Европы. Первый вариант в этой альтернативе предполагает инкорпорирование феодального элемента в городскую жизнь. Как всякая общая оценка, она требует поправок, которые бы учли не только конкретные особенности регионов, но и время, в рамках которого могли меняться взаимоотношения двух социальных сил.

Вариант французских городов, казалось бы, подтверждает альтернативу, поскольку в Северной Франции, где конфронтация приобрела особенно острые формы, дворянский элемент был исключен из среды, обладающей городским правом. На юге той же Франции дворянство частично вовлекалось в занятия торговлей. Городское рыцарство привлекалось на военную службу, исполняло административные функции. Существовали даже смешанные консулаты, с представителями соответственно ремесленно-торговых и рыцарских слоев населения. По переписи городского населения Тулузы от 1335 г. 56% недвижимости составляла земельная собственность (виноградники, земельные участки). Даже сделав скидку на возможную причастность к ней ремесленно-торговых элементов, нельзя исключать из числа собственников дворянство.

Однако документы городской истории Северной Франции уже в XII в. отразили частые попытки горожан подчинять городскому суду и налогам те феодальные элементы, которые занимались торговлей и, следовательно, как-то вписывались в городскую жизнь. Города должны были также сосуществовать с многочисленными университетскими корпорациями. Наконец, в ходе складывания городского самоуправления происходило не только противостояние, но и взаимодействие сеньориального и городского мира, поскольку в первых городских советах чаще всего городские представители делили власть с сеньориальным министериалитетом. Для городов Германии XII в., например, исследователи отмечают значительное влияние министериалитета, в составе которого были рыцари. Не предоставляя им права "городской свободы", горожане, тем не менее, считались с их политическим влиянием и признавали их притязания на самостоятельную роль в борьбе с епископатом (города Трир и Майнц). Хартии Фрейбурга и Брейсгау (1120-1178) разрешали проживание в городе рыцарям и министериалам герцога, хотя и "с общего согласия и по воле всех горожан". Столь же неоднозначна была ситуация в Средиземноморском регионе, в частности, в городах Италии. Освободительное движение здесь сопровождалось разрушением замков в контадо и насильственной урбанизацией нобилитета. В стенах города воздвигаются башни нобилей и грандов как знак силы семьи или клана (консортерии). В Болонье башни феодальных фамилий Горизенда и Азенелли достигали 47 и 97,6 м. / 46 ,с. 43-45/.

Находясь в политическом подчинении городу, феодалы, тем не менее, проникали в его среду, оказывая на нее влияние. Иногда они соглашались на военную службу в пользу города и получали в качестве привилегий право гражданства. В 1156 г. капитаны Корволи договариваются с коммуной Модемы, дав присягу верности и обязательство помогать ей против "воров". Договор включал предоставление охранных грамот жителям Модены во владениях капитанов, прежде всего на рынках, а также их обязательство допускать в свои крепости должностных лиц коммуны, вносить налог со всего зависимого от них населения и проживать в Модене в течение одного месяца в мирное время и двух месяцев - в военное.

Ситуация для феодалов осложняется в ХП-ХШ вв., после походов Фридриха I Барбароссы (Рыжебородый, 1152-1190): в Болонье, Флоренции, Сиене, Падуе, Лукке, Брешии феодалы лишаются политических привилегий. Новая конституция Флоренции от 1293 г. - "Установление справедливости" - окончательно, по словам хрониста Дино Компаньи, сломила "гордыню нобилей и грандов": "Каждая семья, имеющая в составе рыцаря, считается принадлежащей грандам, и члены ее не могут быть избраны в синьорию, стать гонфалоньерами справедливости или членами правительственных комиссий". Дома 33 семейств были разрушены, и пополаны стали полными господами коммуны. Политические права оказались только у членов цехов. Но и в этой ситуации нобилитет находил выход, отказываясь от семьи, вступая в цех, обращаясь к торгово-банковской деятельности. "Занятия делами" открывали путь к компромиссу "башен и банков" / 56, с. 314, 317, 329/. В дальнейшей истории городов, независимо от региона, судьба феодалов в городе будет определяться эволюцией самого городского сословия.

2. Экономические и юридические аспекты городского права

2.1 Экономические основы цеховой организации

Какова сущность цеховой системы? Для ответа на этот вопрос обратимся к труду Н.П. Грацианского «Парижские ремесленные цеха в XIII - XIV столетиях» /33/. Хотя хронологические рамки этой работы и выходят за интересующее нас время, однако она представляет интерес, благодаря обилию использованного в ней фактического материала и тщательной его обработки. Вместе с тем, несмотря на очевидное достоинство этой книги, с рядом выводов автора нельзя согласиться.

Например, он пишет, что цеховая община данного времени в целом, - "дружная семья ремесленников, проникнутых сознанием общности своих интересов. Цель их соединения - взаимная поддержка друг друга и взаимопомощь"/ 33, с. 59/. В данном случае Н.П. Грацианский идеализирует цеха, ориентируясь на немецкую историографию. На самом же деле таковыми они были в изучаемый нами период, а в ХIII - ХУ вв. цеха уже вовсе не были дружной семьей, поскольку антоганизм мастеров с подмастерьями все больше углублялся.

Уравнительные тенденции цехов носили ограниченный характер, и цеховая система допускала и санкционировала обогащение мастеров за счет учеников и подмастерьев. Члены цеха обычно группируются в пределах одного и того же квартала, «замыкаясь в нем как бы в отдельной крепости» / 45, с.39, 59/. Ремесленные мастерские служат в то же время и лавками, для продажи продуктов производства. Впрочем, в определенные дни товары выносятся на городские рынки и ярмарки, причем каждый цех имеет здесь свое определенное место.

Выводы Н.П. Грацианского о том, чтo цеховая система - «это, прежде всего система покровительственная, как по отношению к производителю, так и по отношению к потребителю» так же не верны / 33, с.68-69/. Причину этого он видел в том, что «слабая государственная власть не имела возможности взять на себя почин в деле урегулирования производства» / 33, с.73/.

Конечно, цехи отстаивали позиции городских ремесленников, и их политика носила покровительственный характер по отношению к мастерам, Но никакой заботы о потребителях они не проявляли. «Если цеховые уставы запрещали изготовление плохих товаров, - пишет Ф.Я. Полянский, - то это, по всей вероятности для того, чтобы устранить конкуренцию иногороднего ремесла. Обогащение отдельных мастеров за счет соседей, путем фальсификации своих изделий. Не подлежит сомнению, что цехи питали пристрастие к профессиональной чести, но при этом руководствовались далеко не бескорыстными мотивами. Речь шла об охране корпоративных привилегий и утверждении монополии цеха на определенную отрасль производства»/ 45 ,с.18/.

Вместе с тем правилен тезис Н.П. Грацианского о том, что в условиях феодализма «только автономная организация могла иметь какое-нибудь значение в жизни. Только она могла противостоять силе могущественных, часто не признававших никакой посторонней власти сеньорий и огородить своих членов от их посягательства. Отдельные индивидуумы ничего не представляли собой. Единственным средством самосохранения и защиты являлись ассоциации» / 33, с. 67/. Основная задача цеховой организации состояла в том, чтобы сохранить монопольное положение в производстве товаров, в сбыте их на местном рынке. Этим и объясняется замкнутость цехов, а также регламентация производства и торговли/ 56,с. 318/. Нельзя объяснить возникновение цеховой регламентации прогрессивным развитием конкуренции как таковой, ведущей к установлению монополии на рынке отдельных товаропроизводителей, так как товарное производство в XII-XIII - вв. стояло на низком уровне.

К. Маркс показал в "Капитале", что основным принципом хозяйственной деятельности простого производителя товара является разрыв между производством и потреблением. «Забота» мастеров о доброкачественности своих изделий меньше всего имела в виду ограждение интересов потребителя и диктовалась определенной экономической необходимостью» / 40, с. 41/. Регламентация была возможна лишь потому, что техника цехового ремесла оставалась крайне примитивной и само ремесленное производство мелким, неспособным к широкой экономической экспансии больших масштабов.

Решающее значение в возникновении регламентации имели противоречия ремесленного производства, обусловленные натурально--хозяйственной средой развития цехового производства. Цеховое ремесло было формой мелкотоварного производства, но оно развивалось в натурально-хозяйственных условиях XI - XIV веков, да и в его хозяйственной структуре сохранились многочисленные элементы натурально-хозяйственных отношений.

Все это на протяжении веков и являлось источником неисчислимых бедствий для городского ремесла, оторвавшегося от твердой почвы старинных отношений поместного хозяйства, но вместе с тем, оказавшегося неспособным преобразовать все общественное производство по своему "образу и подобию", оставшегося на положении особой территории товарного производства среди обширной натурально-хозяйственной периферии / 45, с. 42/, пишет Ф. Пoлянcкий.

Даже в эпоху расцвета феодализма разделение труда было незначительно, и в промышленности той поры внутри отдельных ремесел вовсе не было разделения труда, а между отдельными ремеслами оно было лишь очень незначительно. Ремесленники должны были уже с самого начала производить для обмена, но даже в их хозяйстве многое добывалось домашним путем, поскольку они держали домашний скот, заготавливали топливо в общинном лесу, имели сады, огороды и т.д. Что же касается окружавших город деревень, то их хозяйство было еще более натуральным, и это делало неустойчивым положение городского ремесла. Покупка многих видов сырья и продажа готовых изделий производились только путем регламентации торговли и производства.

Только с XIII в. цеховая регламентация становится экономически рациональной и начинает играть прогрессивную роль в развитии ремесла. Основная задача экономической политики цехов состояла в предельном использовании местного городского рынка. Поэтому цехи ограничивали конкуренцию приезжих ремесленников, и устав, например, парижских ковровщиков в XIII веке, прямо запрещал иногородним мастерам доставлять свои изделия в столицу для продажи. В условиях господствовавшего натурального хозяйства спрос на ремесленные изделия был незначительным, и поэтому цеховые уставы ограничивали максимальный объем производства. Регламентация диктовалась ограниченностью рынка и борьбой из-за него, а также ограниченностью продукции/ 48,с. 78, 96/.

Чтобы полнее использовать местный рынок, цеховые мастера вели ожесточенную борьбу против взаимной внутренней конкуренции и крупную роль в этом деле играла эгалитарная (уравнительная регламентация) производства и торговли. Даже в пределах своего цеха ремесленник не пользовался свободой производства. Он имел право содержать только одну мастерскую. Ограничено было и число ремесленных орудий в одной мастерской. У парижских суконщиков, например, мастер имел право содержать только три станка - два широких и один узкий / 1,ст.L /.

Каждый мастер занимался производством единолично, при помощи учеников и наемных подмастерьев. При найме последних мастера опять таки были поставлены в одинаковые условия. Они не имели права повышать плату, жестко таксированную цеховыми статутами, и, таким образом не имели права переманивать к себе более искусных рабочих /1,ст.LVI/. Количество подмастерьев должно было бить одинаково у каждого мастера в данном цехе. Переманивание подмастерьев, уже находящихся в услужении, карается тяжелыми штрафами /1,ст.LXXI,LXXIV,LXVI,LXVIII/. Труд подмастерьев с успехом может быть заменен трудом ученика. Ученик - это бесплатный рабочий. Мастер, имеющий достаточное количество учеников, эксплуатируя их труд, может обойтись и без подмастерьев. Таким путем он может получить экономическое преобладание над другими мастерами, имеющими учеников в меньшем количестве. Вот почему количество учеников, поступающих к мастеру для обучения, в большинстве случаев строго ограничено цеховыми уставами. Мастера одного и того же цеха непременно должны содержать одинаковое количество учеников, брать их на одинаковые сроки и за одинаковую плату / 36, с. 71-72/.

Сманивание ученика, как и сманивание подмастерья, строго наказывается / 1,ст.XXI,XXIV,LXVI,LXVIII/. Регламентации подвергается не только сфера производства, но и торговля. При закупке сырья и при продаже продуктов производства мастера опять таки были поставлены в приблизительно одинаковые условия. Сырье можно покупать только на рынке. Покупать продукты по дороге к рынку не позволялось /1,ст.LXIX/. Не позволяется и скупка сырья для перепродажи. Закупка сырья несколькими мастерами сообща строго запрещается цеховыми уставами. Кампания мастеров может повысить цену на рыночную продукцию и таким образом оставить менее зажиточных мастеров без запасов сырья, т.е. окончательно подорвать их экономическое благосостояние /1 ,ст.L /.

Продажа товаров производится в мастерской. Вне мастерской можно торговать только на рынке / 1,ст.LXXXVII/. При торговле мастер не имеет права зазывать к себе покупателя / 1,ст.LXIX/. Нельзя также переманивать покупателя в то время, когда он останавливается перед лавкой соседнего мастера / 1,ст.LXXVII/. Подобные уловки караются значительными по своим размерам штрафами / 1,ст.LXIX/.

Только известным образом разрешается выставлять свои товары из окон: так, чтобы они не очень кидались в глаза покупателю и не закрывали собой лавок соседей /1,ст.LXXVIII/. Для устранения конкуренции между торгующими в лавках и торговцами-разносчиками, последним запрещается останавливаться около прилавков и завывать покупателей / 1,ст.LIX/.

Регламентация выражалась «в стремлении средневекового цеха установить полное равенство между работавшими в нем мастерами в смысле масштаба производства / 52, с. 44-45/. Чтобы устранить конкуренцию иногородних ремесленников и вполне овладеть местным рынком, цехи пунктуально регламентировали технику производства, пытаясь приспособиться к требованиям своего города и под свою монополию на его рынке подвести необходимую техническую базу.

Ночная работа разрешалась только в исключительных случаях/1 ,ст.XI,XXXIV,XXIV,XXXI/. Цеховые хартии предписывают работать только в мастерских, при открытых окнах, на виду у прохожих. Окна мастерской должны были выходить на улицу, мастерская должна была находиться на первом этаже. Работа в закрытых помещениях запрещалась. Товары можно было изготовлять только из определенного материала, определенным способом и придавать им строго определенные размеры. Нарушение этих предписаний вело к выплате штрафов. Парижским булочникам, например, предписывается производить хлеб строго определенного веса и продавать по определенной цене /1,ст.I/. Пивовары должны были изготовлять напиток только по определенному рецепту. Употребление ягод бузины и имбиря, изюма и перца запрещается /1,ст.VIII/.

У ткачей четко определено число нитей и ширины основы. В этом цехе регламентация доходит до мелочного педантизм. «Ни один ткач, - какое бы сукно он не ткал, не должен оставлять по обеим сторонам основы более 20 пустых зубьев. Если же он оставит более 20, то за каждый зуб платит по 12 денье штрафу». У изготовителей шелковых тканей и атласа размеры кусков материи тоже строго определены регламентацией данного цеха. Для ткачества этой материи позволяется употреблять только особого рода шелковые нити /1,ст.XL/.

Торговля, как уже указывалось выше, могла производиться в определенных местах. Число рынков было тайно определено цеховыми уставами. Вывезенные на рынок товары тщательно осматриваются цеховыми присяжными / 1,ст.LVII/. Присяжные смотрят за тем, чтобы разного сорта товары были разложены отдельно, так как в противном случае товары низшего качества легко могут сойти за первосортные /1,ст.L/. Для избежания обмана в мерах и весе утверждаются особые рыночные мерильщики и весовщики, к которым может обратиться каждый желающий / 1,ст.IV,VI/. Протекционизм сказывается даже в том, что за иногородними товарами, вывозимыми на местные рынки, устанавливается особенно тщательный надзор /1,ст.LXXVIII/. Некоторые цехи совсем не допускают продажу иностранных и иногородних товаров. Так, статуты сукновалов из поместья св. Женевьевы позволяют вывозить на местный рынок только те сукна, которые выделаны в пределах владений аббатства /1,ст.LVII/.

Что же касается доброкачественного сырья, то борьба за него цехами велась серьезная. Мастерам восточных ковров в Париже запрещалось набивать их паклей, а поварам - изготовление колбасы из крови. Такая негативная регламентация приводила к составлении списков запретного сырья, которые одновременно дополнялись перечислением видов paзpешенного сырья. Например, шляпникам Парижа разрешалось применять при изготовлении шляп только шерсть, волос и хлопок, причем обязательно хорошего качества. Седельникам предписывалось эолотить седла только чистым золотом. Уставы запрещали даже частичную фальсификацию сырья путем примеси к нему каких-либо малоценных материалов: покрывать серебрянные изделия золотом; покрывать свечи, сделанные из сала от внутренностей животных, слоем хорошего жира /1,ст.LXIV/. Вся эта техническая регламентация лишь дополняла экономическую и сводилась к техническому обоснованию монополии отдельных цехов на местный рынок.

Вместо того чтобы искать разрешения противоречий своего воспроизводства в максимальном расширении торговых связей, увеличении сбыта, проникновении на отдельные рынки мира и предельной товаризации экономических отношений, - пишет исследователь Ф. Полянский, - цеховое ремесло; в отличие от развитых форм товарного производства искало спасения в натурально-хозяйственном самоограничении, эгалитарной регламентации торговли и ремесла, изгнании внутренней и внешней конкуренции /45, с. 39/.

Монопольное господство на местном рынке не могло быть достигнуто одними предписаниями цеховых уставов, и потому возникала техническая регламентация производства, задачи которой сводились к созданию материальной базы для экономической политики цехов. Таким образом, в предписаниях цеховых уставов о доброкачественности изделий нет следов специальной "заботы о потребителе", которая в буржуазной историографии фигурирует как мотив и объяснение технической регламентации цехового ремесла/ 52,с. 52-53/.

Теперь рассмотрим проблему свободы средневекового ремесла. Это не проблема наличия или отсутствия его регламентации. В условиях общего господства феодализма и узости рынка сбыта промышленных изделий мелкое товарное производство не могло обходиться без мер регулирования. Вопрос заключался в том, кем и в чьих интересах это регулирование осуществлялось. Антитезой свободы средневекового ремесла были не цеховая регламентация, а господство сеньора или патрицианско-консульский контроль. Для Тулузы XIII в., например, это «полная беззащитность нецеховых ремесленников перед лицом патрицианского консулата»/ 57, с. 326/. Отсюда стремление нецеховых ремесленников к созданию независимых цеховых организаций.

Вопрос надо ставить, исторически и конкретно: свобода от чего? В определенном смысле городское ремесло по сравнению с хозяйством феодально-зависимых крестьян свободным. Оно было свободно от поземельной зависимости и, значит, от феодально-поместной эксплуатации. Но это не оставляло городское ремесло от некоторых, остаточных, пережиточных, но весьма чувствительных форм сеньориального обирательства и притеснения. Ремесленные цехи, отягощенные чрезмерными поборами, барщинными повинностями, впадали в «почти рабскую повинность»/ 55, с. 118/. Освобождение от сеньориальных запретов, ограничений, монополий, поборов и пошлин было важным этапом в развитии ремесла.

2.2 Средневековые городские хартии XII - XIII вв.

В нашей (советско-российской) литературе, особенно в учебной, укрепилось

мнение, что в Германии процесс отделения ремесла от сельского хозяйства, а, следовательно, и процесс возникновения средневекового города совершался значительно позднее, чем в странах романского региона или в Англии. Знакомство с хартиями германских городов XII века вносит некоторую коррективу в сложившееся представление. Если Италия действительно опережает общеевропейские темпы городского развития, то северная Франция, Фландрия, Англия обгоняют Германию ненамного; процесс наиболее интенсивного городского развития в этих регионах, как и в Германии, приходится тоже на Xll век. Отдельные же города по Рейну начинают оживать еще в X, а кое-где, видимо, даже во второй половине lX столетия. В конце X века начинают возводиться и первые (после римских) городские стены в Кёльне, затем в Страсбурге вокруг торгово-ремесленных поселков, предместий, возникших рядом с резиденциями местных епископов. В XII в. эти стены уже не могли вместить быстро растущее население, и горожане строили новые /17, с. 61 (Право г. Кельна); 21,с. 107 (Второе городское право 1214 г. Страсбурга)/.

Обращает на себя внимание материал, содержащийся в преамбулах многих хартий. Составители их часто ссылаются на уже существовавшие прежде установления или иные юридические акты, которые до той поры в какой-то мере регулировали жизнь этих растущих раннегородских поселений. Так, по свидетельству хартии Хагенау (1164 г.), этот город «блистал своим правом» еще при жизни отца императора Фридриха I, то есть еще в первой половине XII века. Аугсбург жалуется, что он потрясен «мрачным забвением его права», и хартия 1156 г. призвана это забытое и попранное «некими людьми» право восстановить, «не ущемляя и права всех сословий», в том числе и горожан. Аналогичные сведения содержат вводные разделы хартий Бремена (1186 г.), Медебаха (1144 г.), Берна (1218 г.), Гослара (1219 г.). Госларская хартия к тому же содержит интересное замечание: она призвана «собрать воедино права, рассеянные по старым рескриптам», в цельный свод законов / 15,с. 52; 17,с.61; 19,с.94; 13,с. 48; 25,с. 129; 27,с.143/.