Подача ходатайств об открытии храмов в 1940–1950-е годы как способ отстаивания конституционного права на свободу вероисповедания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Подача ходатайств об открытии храмов в 1940-1950-е годы как способ отстаивания конституционного права на свободу вероисповедания

Заявления, ходатайства, жалобы и протесты были основным, а порой единственным средством взаимоотношений граждан с центральной и местной властью в сфере религиозной политики. Нередко они являлись единственным способом противодействия наступлению властей на конституционное право граждан на свободу совести. Они составляют немалый массив архивных документов, являясь важным источником информации для исследователей религиозной политики советского государства. Рассмотрение данной проблемы позволяет глубже понять специфику государственно-церковных отношений в новейшей истории России, их сложность и противоречивость. Это актуально в условиях развернувшейся в российском научном сообществе дискуссии о роли и месте церкви в государстве.

Исследование архивных документов с ходатайствами верующих об открытии храмов началось в постсоветский период, после открытия центрального и региональных архивов уполномоченных по делам РПЦ (религий) при СНК (Совмине) СССР. К рассмотрению того или иного аспекта этой темы обращаются в своих исследованиях практически все ученые, занимающиеся проблемой государственно-церковных отношений в России в ХХ в.¹ Например, А.Л. Беглов делает вывод, что инициаторами большинства ходатайств поначалу выступали члены нелегальных религиозных общин². В качестве обособленной тема ходатайств представлена в публикации вологодского исследователя Я.Б. Тимофеевой, где значительное место уделено текстовому анализу ходатайств³.

Первые прецеденты ходатайств об открытии храмов относятся к середине 30-х гг., когда колхозы стали использовать сельские храмы под засыпку зерна. Однако массовая практика подачи ходатайств верующих об открытии храмов ведет отсчет с момента нормализации отношений государства и Церкви в годы войны. Согласно постановлению СНК СССР от 28 ноября 1943 г. ходатайства верующих в адрес исполнительной власти являлись обязательным начальным условием рассмотрения Советом по делам РПЦ вопроса о возобновления церковной жизни в том или ином населенном пункте⁴. Информация о ходатайствах с их количественными и географическими характеристиками была обязательным пунктом докладных записок Председателя Совета по делам РПЦ при СНК СССР в ЦК ВКП (б). Рассмотрение и анализ поступающих от верующих ходатайств об открытии храмов составляли занимали немалый объем времени в работе региональных уполномоченных по делам РПЦ. Так, в 1944-1947 гг. в Совет по делам РПЦ и его рязанскому представителю поступило 2490 ходатайств об открытии храмов, что составляло 12% от общесоюзной цифры⁵. Рязанский уполномоченный по делам РПЦ за указанный период принял 10754 посетителя⁶. По числу поданных прошений об открытии храмов Рязанская область с 1944 г. до начала 50-х гг. занимала первое место в РСФСР⁷. В период до 1948 г. было открыто 57 церквей, общее количество которых составило 71.

Просьбы об открытии храмов мотивировались необходимостью поминовения павших в годы войны. Потерявшие родных и близких искали утешения в церкви. И Церковь по мере сил пыталась врачевать душевные раны. власть религиозный ходатайство политика

Растущую тягу населения к вере отражает число ходатайств об открытии храмов, подаваемых в Совет по делам РПЦ и его региональным представителям. Их количество по РСФСР за период 1944-1947 гг. составило 19772 (95,6% от СССР). В секретном докладе об итогах работы Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР за 1946 год в ЦК ВКП (б), датированном 14 февраля 1947 г., указывалось, что «нет таких районов в Ивановской, Московской и Рязанской областях, из которых не поступали бы ходатайства верующих об открытии церквей, причем по некоторым районам в отношении 10 и более церквей»⁹.

Пик подачи ходатайств приходится на 1945 г. и 3-й квартал 1946 г., когда сельское хозяйство столкнулось с жесточайшей засухой. Ходатайства об открытии храмов подавались параллельно с ходатайствами разрешить молебен о ниспослании дождя. В эти годы также были отмечены случаи махинаций вокруг ситуации с подачей ходатайств. В деревнях появлялись люди, представляющиеся «уполномоченными», собирали с доверчивых селян деньги и исчезали.

Заявители столкнулись с инерцией мышления местных властей, пребывающих в плену догм времен деятельности «Союза воинствующих безбожников» и воспринимающих поворот в церковной политике Москвы как временную уступку. Нередко центральным органам власти приходилось напрямую вмешиваться и отменять неправомерные отклонения ходатайств. Переписка между верующими и Советом тянулась годами. Правительство при этом не стремилось форсировать процесс возобновления церковной жизни. А в 1948 г. в процессе открытия православных храмов была поставлена точка: утвержденное Советом Министров решение об открытии 28 новых храмов было отменено под предлогом, что было подписано не председателем Совмина И.В. Сталиным, а его заместителем К.Е. Ворошиловым¹⁰'

В первые послевоенные годы вернуться к легальному богослужению пытались, прежде всего, незарегистрированные религиозные общества (66,4% от их общего числа подали ходатайства), поскольку к началу войны легальные структуры практически не существовали¹¹. Представители подпольных общин задавали тон в составлении ходатайств об открытии храмов и изначально оказали влияние на практику подачи ходатайств, - под их влиянием формировались решительные настроения и традиция стоицизма в отстаивании прошений, несмотря на периодические отказы. Усилия представителей церковного подполья были умножены энергией большой массы матерей и вдов, потерявших сыновей и мужей в годы войны и искавших утешения в церкви. В списке ходатаев и их инициативных групп можно было видеть несовершеннолетних детей. Этот факт свидетельствовал о положительном отношении крестьянского мира к факту подачи ходатайства.

В 1949-1952 гг. наблюдалась стабилизация числа ходатайств об открытии храмов, что объясняется рядом причин. Во-первых, общины верующих столкнулись с материальными трудностями, связанными с ремонтом церквей. Во-вторых, ходатайства, рассматриваемые годами, становились делом хлопотным, требующим денег, поскольку ходатаи брали денег, а результата добивались не сразу. Нередко собирались деньги на подношение уполномоченному.

Заявители старались учитывать в тональности своих требований изменения политической конъюнктуры в стране. В письмах граждан в Совет по делам РПЦ и местным уполномоченным, как правило, присутствовала констатация наступивших перемен¹².

На протяжении длительного периода послевоенной истории при написании ходатайств верующие использовали возможность акцентировать тему войны и антивоенной политики СССР. В качестве движущего мотива для открытия храмовой жизни практически во всех письмах присутствовало обращение к теме необходимости поминания павших в годы Великой Отечественной войны родных и близких, что, по мнению просителей, помогало облегчить боль о потерях и излить горечь утрат. Подачу ходатайства нередко приурочивали к юбилеям Великой Отечественной войны, а в число просителей входили инвалиды войны.

Особым рефреном звучала апелляция к исторической памяти: о вкладе Церкви и верующих в Победу, о том, что все ходатаи - прямые или косвенные участники войны, не пожалевшие ни себя, ни близких, чтобы защитить Родину. В условиях развернувшейся «холодной войны» делались попытки дать критику милитаристской позиции стран Запада и подчеркнуть необходимость использования Церкви в антивоенной деятельности. Вот что написали верующие с. Строевское Путя - тинского района Рязанской области в своей просьбе об открытии церкви: «Ватикан поддерживает поджигателей войны. Нам же нужно молиться за мир во всем мире»¹³.'

С началом активизации контактов государства с международной антивоенной общественностью, проведением VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, верующие в своих ходатайствах еще задолго до инициативы церковных диссидентов 60-х гг. стали прозрачно намекать на возможность донесения до Запада всей полноты информации о бедственном положении церкви в СССР. Так, Е. Бобырева, медсестра из районной больницы г. Ряжска Рязанской области, собравшая под ходатайством об открытии Успенского собора 1150 подписей, предупредила уполномоченного, что постарается встретиться с иностранными делегациями, чтобы рассказать им о положении со свободой совести. Усилия верующих увенчались успехом. Религиозное общество получило разрешение на открытие и реставрацию собора¹⁴.

Жесткие ограничения на открытие церквей верующие безуспешно пытались преодолеть жалобами на тесноту, давку, отсутствие противопожарной безопасности. Поскольку возможности для реализации ходатайств нередко ограничивались ветхим, аварийным состоянием церквей, верующие порой ссылались на значимость здания храма как памятника архитектуры. В качестве дополнительного довода в пользу права православных христиан на осуществление храмовой жизни приводились факты функционирования молитвенных домов представителей других конфессий. Для того чтобы подчеркнуть факт конституционных оснований обращения с ходатайством в органы власти, делалась попытка показать преимущество религиозной политики советского государства по сравнению с ситуацией в странах Запада. «Разве мы в Америке, как в газетах пишут, что негритянские церкви взрывают, и их (негров) убивают», - писали верующие с. Малинки Михайловского района, жалуясь на угрозы председателя сельсовета снести храм¹⁵. Верующие этого храма, закрытого при Хрущеве, вели петиционную борьбу вплоть до его открытия в конце 80-х гг.

Закрытие храма верующие ни в коем случае не связывали с распадом общины. Невыигрышный в глазах властей факт распада «двадцатки» пытались восполнить сбором большого количества подписей под ходатайством. Подобная демонстрация многочисленности церковной общины представлялась важным аргументом. Она служила дополнительной возможностью подчеркнуть материальный ресурс церковной общины. Практиковалась массовая заброска писем во все инстанции, причастные к решению или действиям по закрытию церкви. Для большей убедительности просители заявляли о решимости прибыть в Москву лично в составе делегации.

Письмам пожилых людей, как правило, женщин, был присущ эмоциональный характер, далекий от официального языка и регламентированного порядка изложения существа дела. Местная партийно-советская власть обвинялась в игнорировании «общегосударственного интереса», возбуждении общественного недовольства.

Выражая недовольство незаконными действиями местной власти, верующие нередко убаюкивали центральную власть заверениями, что религия сама скоро отомрет вместе с ними, а потому, дескать, форсировать наступление на верующих не надо. Можно рассматривать это как попытку уйти от конфликта.

Показательно, что в ряде случаев авторы ходатайств полагали необходимым доказать свою лояльность политической системе. Для этого описывались нелегкий жизненный путь, акцентировался социальный статус, подчеркивалась безупречная трудовая биография, большой трудовой стаж работы в колхозе.

Поскольку возможности для реализации инициативы нередко ограничивались ветхим, аварийным состоянием церквей, верующие порой ссылались на значимость здания храма как памятника архитектуры. В качестве убедительного довода ограничения прав православных христиан на реализацию храмовой жизни в некоторых письмах приводились примеры функционирующих молитвенных домов баптистов.

В качестве основной причины обращения верующие указывали потребность в посещении литургии, в предсмертном покаянии и принятии церковных таинств. Особо акцентировался мотив поминания погибших в годы Великой Отечественной войны, что, по мнению просителей, помогает забыть боль и излить горечь об утратах. Характерны ссылки на отсутствие близлежащих храмов. Поэтому трата времени на поездку в отдаленную церковь в ущерб общественно-полезному труду также выступала доводом в пользу просителей. Указанный в рассматриваемом письме аргумент многочисленности церковной общины тоже был немаловажным.

В написании ходатайств и продвижении их по инстанциям активную роль играли односельчане, проживающие основную часть года в Москве, но регулярно навещающие родные места летом. Это были, как правило, работники государственных учреждений низшего звена, студенты. Православные общины сел Иже - славль и Печерниковские Выселки Михайловского района имели опыт отстаивания своих интересов через юриста¹⁶. В переписке юриста с Советом по делам РПЦ и уполномоченным рассматривались политико-правовые акценты свободы совести, ссылки на конституционные права граждан, которые трактовались конкретно и квалифицированно.

Необходимо отметить, что подача прошений в годы хрущевского наступления на Церковь требовала от заявителей настойчивости и мужества. Необходимо было компенсировать все материальные путевые затраты ходатаев, чья деятельность растягивалась на многие годы. Инициаторов ходатайств подвергали административному прессу и политическому давлению на всех ступенях административной лестницы. В соответствии с секретным постановлением Совета Министров решения о закрытии храмов и снятии с регистрации религиозных объединений стали приниматься не на центральном, а на местном уровне и только по согласованию с Москвой.

В ряде случаев ходатаи оказывали психологическое давление на уполномоченного, пытаясь, как говорится, «взять его измором». В подобной ситуации нередки были срывы уполномоченных, грубое отношение к ходокам. Те в ответ, не теряя времени, спешили обжаловать грубость уполномоченного в Москве.

Уполномоченные тщательно проверяли каждое ходатайство с тем, чтобы выяснить его причину и инициаторов. Если с ходатайством обращались лица, «корыстно заинтересованные» (при желании таковых отыскать было нетрудно), таковым объяснялось, что ходатайство не будет поставлено на рассмотрение, а о поведении «заинтересованных лиц» будет поставлена в известность общественность. Если выяснялось, что к подаче ходатайств «подстрекают» священники, то их вначале предупреждали о незаконности действий, а в случае появления повторного ходатайства снимали с регистрации. Допускалась ситуация подачи ходатайств от значительных групп верующих. В этой ситуации уполномоченный должен был срочно информировать местные власти о принятии мер по усилению массовополитической и культурно-просветительской работы среди населения, с тем, чтобы нейтрализовать резонанс вокруг ходатайств и добиться прекращения их подачи.

Типичными вариантами отклонений ходатайств о возобновлении регистрации храмов (сложилась даже специальная технология закрытия православных обществ) были: подача ходатайств лицами, ранее репрессированными Советской властью, распад религиозного общества и его исполнительного органа, аварийное состояние церкви, отсутствие потенциальных средств у религиозной общины на ее капитальный ремонт, близость храма в соседнем селе. В отношении тех населенных пунктов и районов, откуда поступали настойчивые ходатайства об открытии храмов, активизировалась пропагандистская атеистическая работа с привлечением лекторов из областного центра, расширялась подготовка собственных лекторских кадров.

Для противодействия религиозной обрядовости, вытеснения ее новыми советскими обрядами и контролю за законодательством о культах государство активно использовало местные Советы депутатов трудящихся. Они поддерживали тесную связь с партийными организациями и коллективами школ. Одним из направлений их работы была нейтрализация жалоб, попытки развалить «двадцатки». Действуя в контакте с уполномоченным, местные Советы брали под свой контроль проведение выборов в исполнительные органы религиозных общин. В сельской местности приходская община не выдерживала налогового пресса, и тогда двадцатка, сформированная властями, объявляла о самороспуске. Подконтрольные двадцатки не могли защитить храмы от закрытия, а приходы от самороспуска. Подобная тактика была применена к религиозному обществу в с. Пушкари Михайловского района, отправившего в общей сложности 50 жалоб в Рязань и Москву на действия местной власти, которая пыталась передать здание церкви совхозу «Михайловский» под детский сад и ясли под предлогом социальной значимости проекта.

В ряде сельских приходов в среде верующих сформировалась традиция отстаивания конституционного права на свободу совести через письменные обращения и ходатайства. На этом пути встречались различные трудности и опасности. Однако верующие, спаянные приходской солидарностью, шли навстречу возможному риску преследования со стороны власти за открытое исповедание веры.

В 1957 г. в Тамбовской области широкий резонанс получил факт самоотверженной защиты храма в с. Ново-Архангельское Первомайского района от разрушения. На протяжении 15 лет верующие ходатайствовали об открытии закрытого в 1935 г. храма. Они (до 40 человек) и ночевали в нем, и дежурили (до 200 человек) вокруг храма, спасая его от разборки. Стройматериал местная власть планировала использовать под объекты соцкультбыта. Верующие выражали готовность отремонтировать церковь своими силами. Уполномоченный обратился в облисполком об отмене решения о сносе здания. Однако власть решила действовать силовым путем. Вопрос обсуждало бюро обкома 7 декабря 1957 г., которое решило оставить прежнее решение облисполкома о сломе церкви в силе. Два активиста из числа верующих за сопротивление органам власти были приговорены районным судом к лишению свободы сроком на 2-3 года¹⁸.

К данной ситуации применимо следующее суждение известного русского религиозного философа И.А. Ильина: «Взявший меч» должен заранее примириться с тем, что он «мечом и погибнет», но отказаться от меча духовно не может»¹⁹

Исследование заявлений и ходатайств от верующих об открытии храмов позволяет говорить о том, что благодаря петициям в первый послевоенный период вплоть до старта хрущевской антицерковной кампании в t957 г. значительно расширилась епархиальная структура и потенциал Русской Православной Церкви. В период хрущевского наступления на Церковь такая народная форма защиты церковных приходов как письменные жалобы и протесты приобретала в глазах власти характер открытого противоборства с политическим режимом и, поэтому, особо ограничивалась.

Христианское смирение церковных иерархов, стремящихся соответствовать евангельской заповеди «блаженства кротких», а потому порой демонстрирующих готовность жертвовать многим ради компромисса с властью, только вдохновляло власть на новые антицерковные акции. Однако наступление на права верующих тормозилось стихийной подачей ходатайств и жалоб. Верующим через непрерывную подачу заявлений удавалось, по возможности, смягчать удары по церковной организации, сдерживать негативные тенденции сокращения приходов и доходов Церкви. Поскольку с помощью ходатайств верующие нередко стремились просто отстоять церкви от закрытия или разрушения, петиционные демарши были сдерживающим фактором на пути массового закрытия церквей и помогали Церкви сохранять очаги религиозности в провинциальных приходах.

Примечания

ходатайство религиозный храм власть

1 См.: Поспеловский, Д.В. Как Сталин Церковь возрождал / Д.В. Поспеловский. - М., 2000; Одинцов, М.И. Вероисповедная политика советского государства в 1939-1958 гг. / М.И. Одинцов // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы: 1939-1958: (Дискуссионные аспекты).

- М., 2003; Одинцов, М.И. «Работа Совета по делам РПЦ носила политический характер.» /

М.И. Одинцов, Т.А. Чумаченко // Свобода совести в России: ист. и совр. аспекты. Вып. 2. - М.,

2005. - С. 496-498; Сапелкин, Н. К вопросу о взаимоотношениях власти и Церкви в годы Великой Отечественной войны в Воронежской области / Н. Сапелкин // 50-летие Великой Победы: тез. науч.-практ. конф. (Липецк, 20 апр. 1995 г.) - Липецк, 1995. - С. 68-71; Чеботарев, С.А. Тамбовская епархия 40-60 гг. ХХ в. / С.А. Чеботарев. - Тамбов, 2004.

2 См.: Беглов, А.Л. Церковное подполье 1920-1940-х гг. в СССР в контексте государственноцерковных отношений: дис…. канд. ист. наук / А.Л. Беглов. - М., 2004.

3 См.: Тимофеева, Я.Б. Письма и заявления с просьбами об открытии храмов как источник по изучению религиозности сельского населения в 1940-е годы: (по материалам Государственного архива Вологодской области) / Я.Б. Тимофеева // Ист. вестн. - 2001. - №2-3 (13-14). - С. 113-120.

4 См.: Одинцов, М.И.И.В. Сталин: «Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства»: вст. ст. / М.И. Одинцов // Диспут. - 1992. - №3. - С. 155-157.

5 См.: РГАСПИ. Ф. 17, Оп. 32. Д. 7. Л. 27-28.

6 См.: ГАРФ. Ф. Р-6991, Оп. 1. Д. 346. Л. 15.

7 Там же. - Д. 781. Л. 49.

8 См.: Государственный архив Рязанской области (ГАРО). Ф. Р-5629, Оп. 1. Д. 82. Л. 15.

9 РГАСПИ. Ф. 17, Оп. 32. Д. 7. Л. 27-28.

10 См.: Шкаровский, М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве / М.В. Шкаровский. - М., 1999. - С. 343.

11 См.: ГАРФ. Ф. Р-6991, Оп. 1. Д. 291. Л. 162.

12 См.: ГАРО. Ф. Р-5629, Оп. 1. Д. 48. Л. 141.

13 Там же. - Д. 46. Л. 146.

14 Там же. - Д. 48. Л. 142.

15 Там же. - Д. 115. Л. 2.

16 Там же. - Л. 62.

17 Там же. - Д.77. Л. 107; Д. 88. Л. 31.

18 См.: РГАНИ. Ф. 5, Оп. 34. Д. 120. Л. 73; ГАТО. Ф. Р-5220, Оп. 1. Д. 40. Л. 6-32; ЦДНИТО. Ф. 1045, Оп. 1. Д. 10839. Л. 6-36.

19 Ильин, И.А. Аксиомы религиозного опыта / И.А. Ильин. - Минск: Изд-во Белорус. Экзархата, 2006 - С. 564.

Размещено на Allbest.ru