Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом в Постановлении от 24 мая 2001 г. по делу о проверке конституционности положений части 1 статьи 1 и статьи 2 Федерального закона "О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей", придание обратной силы закону, ухудшающему положение граждан и означающему, по существу, отмену для этих лиц права, приобретенного ими в соответствии с ранее действовавшим законодательством и реализуемого ими в конкретных правоотношениях, несовместимо с положениями ст. 1 (ч. 1), 2, 18, 54 (ч. 1), 55 (ч. 2) и 56 Конституции, поскольку, по смыслу указанных конституционных положений, изменение законодателем ранее установленных условий должно осуществляться таким образом, чтобы соблюдался принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, который предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм, а также - в случае необходимости - предоставление гражданам возможности (в частности, посредством установления временного регулирования) в течение некоторого переходного периода адаптироваться к вносимым изменениям. С этим связаны законные ожидания граждан, что приобретенное ими на основе действующего законодательства право будет уважаться властями и будет реализовано.

Данная правовая позиция носит общий характер и подтверждена Конституционным Судом в Постановлении от 29 января 2004 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 30 Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации", Постановлении от 23 апреля 2004 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов "О федеральном бюджете на 2002 год", "О федеральном бюджете на 2003 год", "О федеральном бюджете на 2004 год" и приложений к ним, а также в Определении от 4 декабря 2003 г. по запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности части 1 статьи 128 Федерального закона "О федеральном бюджете на 2003 год" и подпункта 16 пункта 1 приложения 20 к данному Федеральному закону.

Угроза четвертая, связанная с проблемами в обеспечении конституционного принципа "правового государства". Эту угрозу можно назвать главной, потому что суть ее в существовании правового государства в условиях нападок на суверенитеты, целостность государств, права человека и размывания социальной справедливости как основы социального государства.

Опасность эта реальна для многих государств, особенно, как я уже отмечал, для тех, которые появились на постсоветском пространстве.

Можно долго сокрушаться по этому поводу, но я хотел бы поразмышлять о том, что реально надо противопоставить этой самой важной комплексной угрозе, обращаясь, естественно, прежде всего к российским проблемам.

Правовое государство - наша безусловная цель, к которой мы за десятилетие действия российской Конституции, несомненно, очень серьезно продвинулись. Но сказать, что мы эту цель уже полностью достигли, ни один ответственный и вменяемый гражданин, увы, не может.

Правовое государство невозможно без правового общества. Здесь, как ни в какой другой сфере нашей жизни, государство таково, каково общество. А российское общество, опять-таки, правовым пока назвать нельзя. И движутся они - и государство, и общество, - к полноценному правовому состоянию слишком медленно.

Результаты, достигнутые в правовой сфере за постсоветскую эпоху, действительно значимы. Но одновременно я вижу, как эти результаты все еще далеки от правового идеала, а также насколько это обстоятельство тормозит реальное развитие России и какие создает разнообразные риски и угрозы.

Поэтому вполне оправданно ставить вопрос о необходимости полномасштабной правовой реформы в России. Если ее не форсировать, то и все остальные реформы в стране с очень большой вероятностью начнут буксовать. И очень скоро.

Какое конкретное содержание я вкладываю в понятие "правовая реформа" и какие ее направления считаю приоритетными? Я бы выделил следующие три основные задачи и одновременно направления правовой реформы:

- правовая трансформация российского общества;

- трансформация и стабилизация системы права;

- реализация жесткой и устойчивой системы правоприменения и обеспечения доступа граждан к правосудию.

Причем подчеркну, что это именно "триединая", системная задача, которую по всем направлениям следует решать комплексно и одновременно.

Для реализации этой триединой задачи необходимо, на мой взгляд, решить три крупные проблемы.

Первая проблема - качество, современность и последовательность законодательства. У нас, судя по тем обращениям в Конституционный Суд, которые приходится разбирать, еще очень много плохих законов. Причем плохих в разном смысле.

Некоторые из принимаемых законов, увы, вполне очевидно противоречат и букве, и духу Конституции.

Далее, нередко принимаются законы, противоречащие обязательному для исполнения Россией международному законодательству. Ведь наши правовые обязательства по международным конвенциям и соглашениям, опять-таки согласно Конституции, имеют приоритет перед внутренним правом. Но многие российские законодатели об этих международных конвенциях, видимо, просто не знают. И принимают законы, в которые уже изначально заложены будущие правовые коллизии.

Наконец, немало законов принимается под давлением лоббистских "групп интересов". И такие законы нередко противоречат базовым интересам общества и государства.

Недостаточные квалификация и опыт значительной части российских законодателей - это объективный факт, от которого невозможно отмахнуться. Однако и в парламентах других стран заседают не только профессиональные юристы (хотя профессионалов там обычно все-таки гораздо больше). Как здесь быть?

Во многих странах этот вопрос уже давно решается путем тщательного обсуждения законопроектов в профессиональном сообществе и (публично!) в обществе в целом, затем в дискуссиях (вместе с независимыми юристами) во фракциях и профильных комиссиях парламентов, и лишь после этого на общих парламентских дебатах.

Только так можно свести к минимуму возможность появления "плохих" законов и риск дальнейших правовых коллизий, которые используют всякие недобросовестные лоббисты, коррупционеры и политические авантюристы.

Но, еще раз подчеркну, у истоков законодательного процесса должны быть именно высокие профессионалы. Которые способны как освоить и критически осмыслить весь богатейший российский и международный исторический правовой опыт, так и творчески применить его к развитию специфической российской правовой системы. Именно специфической: я убежден, что унифицированное мировое право - чистой воды миф. И что призывы попросту скопировать в России, например, германскую, американскую или французскую правовую систему - от недомыслия.

Вторая проблема российского права - нестабильность законодательства. Конечно, это одно из неизбежных последствий тех "послереволюционных" форсированных реформ, которые проводятся в России. Но и здесь у нас явный перебор. Например, только что принятые кодексы - Уголовный, Уголовно-процессуальный и т.д. - в скором времени оказываются изменены чуть ли не наполовину. Причем изменены так, что одни "прорехи" исчезли, но появились другие, не менее опасные. Да к тому же все кодексы плохо увязаны между собой, что создает взаимные правовые коллизии.

Говоря о проблеме непрерывных неоправданных изменений законодательства, укажу, что здесь есть и еще одна опасность. Стабильность правовой системы, включая Конституцию как Основной закон, - залог социальной, политической, экономической, в конечном итоге - государственной устойчивости. И, как ни парадоксально это звучит, - залог развития.

Не может быть эффективного индивидуального, корпоративного, государственного планирования и прогнозирования, если неизвестно, как планы и прогнозы соотносятся с завтрашними законами. Не может быть устойчивости и развития, если нет эффективного планирования и прогнозирования. Даже чисто психологически - не может человек, сообщество, общество нормально действовать, если неизвестны завтрашние "условия игры".

Третья проблема - юридические кадры. Их количество в нынешней России крайне недостаточно, а квалификация оставляет желать лучшего. Высококвалифицированные юристы - в острейшем дефиците. Юридическая наука как таковая не обеспечена специалистами того уровня, который позволяет решать грандиозную задачу создания новой правовой системы. И в том числе поэтому российских студентов-юристов нередко учат не просто плохо, но еще и "праву позавчерашнего дня".

Однако главное - в том, что в этих условиях праву вообще невозможно эффективно учить! То, что студенту преподают даже на третьем-четвертом курсе, к моменту окончания вуза уже устаревает или оказывается ошибочным. Причем нередко устаревает в ключевых, базовых показателях. Очевидно, что в такой ситуации не поможет даже становящаяся ныне весьма модной на Западе концепция "опережающего юридического образования".

Проблемы юридического образования в полной мере касаются не только судей и работников правоохранительных органов. Они затрагивают и чиновников, и предпринимателей, и военных - всех без исключения российских граждан. То есть речь должна идти и о профессиональном юридическом образовании, и о массовом юридическом воспитании и "ликбезе". По сути, нам придется создавать широкое современное российское правосознание.

Как его создавать? Поскольку, напомню, мы обсуждаем не задачи, а проблемы, то готовых рецептов ни у кого нет. В самом грубом приближении могу лишь наметить следующую цепочку: от полноценного современного правосознания юридического сообщества через правосознание всех ветвей власти - к массовому правосознанию.

Отдельно надо сказать о правосознании власти. Если власть будет стремиться создавать "под себя" удобное право, то любая правовая реформа станет не более чем фикцией.

Идеал правовой реформы - это единство массового правосознания и правосознания власти в стремлении защитить правовое государство в современном неустойчивом, быстро меняющемся мире.

Такое единство достигается тогда, когда и массовое, и властное правосознание осознает истину, которая заключается в том, что Конституция - это генеральное соглашение между всеми социальными группами, включая власть, бизнес, общество в целом, о фундаментальных правилах, по которым живет страна.

Да, политика - это борьба, а Конституция - это свод правил, в пределах которых возможна политическая борьба. Конституционный Суд - арбитр, призванный следить за соблюдением главных правил борьбы, гарантирующий то, что борьба будет идти именно в пределах правил, и то, что эти главные правила никто не станет менять в угоду избранным игрокам.

Разумеется, Конституция не исчерпывает этих правил. Кроме нее, существуют правила законодательных сводов и отдельных законов, правила морали, личные и групповые идеи и идеалы и многое другое. Но все это обязано существовать в конституционных рамках. И одна из особых угроз обществу - нарушения конституционных рамок как главных правил.

Необоснованные изменения, нестабильность, нарушения Основного закона - толчки к тому, что вся остальная система правил, по которым живет общество, начнет подвергаться сомнению, эрозии, размыванию. И тогда сначала дух, а затем и буква правил - любых правил - начнут терять значение.

Это справедливо для всякого общества. Даже для такого, в котором правосознание граждан целенаправленно воспитывается с детства, - как, например, в США или Германии.

Но в России массовое правосознание находится пока в зачаточном, слабом и неуверенном состоянии. Поэтому у нас риск дальнейшего ослабления этого правосознания в результате попыток пересмотра конституционных норм - и вполне реален, и крайне опасен.

Хочу отметить, что я не консервативный противник любых изменений. Жизнь идет, реальность меняется. Конституция - не "священная корова". И потому конституционные основы российской государственности можно и нужно анализировать, обсуждать, подвергать тщательному разбору. Но это необходимо делать только высокопрофессионально. И, главное, не превращать в инструмент пиар-акций и политической игры.

Конституция - слишком серьезный и опасный предмет для такой игры. Это тот фундамент, на котором стоит наша российская - пока далеко не столь прочная, как хотелось бы, - государственность. Это фундамент того общего Российского дома, в котором живем мы все - от политика до рабочего и от предпринимателя до бомжа.

Но в то же время Конституция - не мертвый текст, не пыльный манускрипт, на всякий случай лежащий на полке. Она, не побоюсь метафоры, - Слово в его изначальном библейском понимании. То есть Слово действующее и творящее. И то, что оно действующее и творящее, - нам с вами нужно доказывать ежедневно и ежечасно.

Текст Конституции существует в сложном контексте культуры и идеологий, которые не могут не влиять на его творящее действие. Моменты соприкосновения этого текста со всей реальной жизнью, и в том числе с политической, экономической, социальной действительностью - в его интерпретациях. А суть этих интерпретаций - в практическом правотворчестве и правоприменении.

И именно здесь кроется очень много правовых "подводных камней".

Никакая конституция не действует "сама по себе". Ее главные проекции на повседневную практику - законы и законоисполнение. То есть - пирамида правовых интерпретаций, основанием которой является Конституция.

Как известно, Конституционный Суд - вершина судебной власти, осуществляющей конституционный контроль.

Должен отметить, что количество обращений в Конституционный Суд по вопросам нарушений судами различных инстанций конституционных норм постоянно увеличивается.

Эту тенденцию можно назвать позитивной, поскольку она означает, что все больше граждан страны осваивают правовую систему и начинают ее активно использовать.

Но одновременно эту же тенденцию можно оценить как тревожную. Потому что многие жалобы, которые приходится разбирать в Конституционном Суде, связаны с ошибками правоприменителей. А растущий поток обращений по этому поводу не может не снижать оперативность нашей работы по рассмотрению дел, имеющих важнейшее значение для российской государственности.

Справедливо говорится, что Конституционный Суд - не пожарная команда, которая должна мчаться с сиреной на каждый правовой пожар по первому зову. Но в то же время нельзя допускать, чтобы Конституционный Суд оказался тем органом, который всякий раз "приезжает" на уже остывшее правовое пепелище. И здесь вновь встает проблема уровня правосознания власти и граждан.

Конституционный Суд не имеет права рассматривать проблемы по своей собственной инициативе. В законодательстве четко указано, что основание для их рассмотрения - запрос официальных органов государственной власти или жалоба гражданина на нарушение его конституционных прав и свобод законом, примененным в его деле. А потому многое зависит от реакции российских граждан и прежде всего политиков по своевременной постановке перед Конституционным Судом проблем, которые относятся к сфере нашей компетенции и требуют реагирования.

Роль Конституционного Суда непосредственно относится к высшему уровню российской политики. Именно поэтому для меня и моих коллег категорически недопустима малейшая политизация деятельности и решений. Однако каждый из нас хорошо сознает, что мы все находимся в единой, во многом кризисной российской реальности.

Это очень сложная и весьма противоречивая реальность. В ней острейшие мировые процессы и рушащиеся структуры международного права - вне сферы нашего контроля и решающего влияния.

В этой реальности налицо множество разрывов между оболочками властных, социальных и других институтов и их содержательным наполнением. Множество разрывов между формой и содержанием. И Конституция, как важнейший правовой институт, - не может оказаться вне искажающего и трансформирующего влияния такой реальности.

Составной частью высшего уровня государственной политики является антикоррупционная политика. Это вытекает, например, из преамбулы Указа Президента России (от 24 ноября 2003 г. N 1384), в соответствии с которым был создан Совет при Президенте по борьбе с коррупцией, в который вошли Председатель Правительства, председатели палат парламента, а также председатели Конституционного, Верховного и Арбитражного судов.

В упомянутом докладе ВЦИОМа под названием "Россия накануне президентских выборов" отмечено, что борьба с коррупцией во власти занимает вторую позицию (после преодоления бедности) в требованиях россиян к главе государства.

В российском законодательстве определения коррупции нет. Принято считать, что термин "коррупция" происходит от латинского "corruptio", что переводится как "порча", "разложение", "совращение", "подкуп". По смыслу - точно, но для юриста, конечно, недостаточно.

Мировое сообщество выработало юридически четкие определения криминальных проявлений коррупции. Они содержатся в таких документах, как конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (1999 г.) и гражданско-правовой ответственности за коррупцию (1999 г.), конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (2000 г.) и против коррупции (2003 г.).

Сейчас стоит первоочередная задача - ратифицировать все четыре вышеназванные конвенции и взяться за приведение российского законодательства в соответствие с их требованиями.

Причем изменять придется не только Уголовный кодекс. Ратификация конвенций ООН заставит нас усовершенствовать также уголовно-процессуальное, административное, оперативно-розыскное, гражданское, банковское и иные виды законодательства.

Например, в Конвенции ООН против коррупции (2003 г.) говорится о необходимости действенного предупреждения коррупции. Предлагается, в частности, добиваться большей прозрачности в финансировании политических партий и кандидатов на избираемые должности, в управлении общественными финансами, в процедуре утверждения национального бюджета. Предлагается вводить международно-правовые стандарты бухгалтерского учета и аудита, принимать процедуры, позволяющие населению получать информацию о процессах принятия решений, и так далее.

Ратификация конвенций очень важная для страны процедура. Но не обязательно ждать ратификации международных конвенций. В борьбе с коррупцией надо действовать по принципу "здесь и сейчас". Например, в Калининградской области с августа 2002 г. действует Закон "О порядке предоставления информации органами государственной власти", который разработан депутатами областной Думы с участием международной общественной организации "Трансперенси интернейшнл". Закон регулирует механизмы доступа к официальным документам и материалам, к заседаниям органов государственной власти, а также случаи ограничения доступа. Урегулированы и вопросы предоставления материалов и документов на основании запросов. Этот региональный закон, на мой взгляд, мог бы стать основой для принятия соответствующего федерального закона.

В настоящее время на федеральном уровне подготовлен законопроект "Основы законодательства об антикоррупционной политике". Он был положен в основу модельного закона СНГ с таким же названием, который уже принят Межпарламентской Ассамблеей 15 ноября 2003 года. Правда, и в этот законопроект целесообразно внести существенные изменения в соответствии с положениями Конвенции ООН против коррупции (2003 г.).

Еще один перспективный законопроект подготовлен по вопросам парламентского контроля (парламентских расследований) по инициативе общественной организации - Национального антикоррупционного комитета.

Сейчас все чаще говорят о том, что необходимо проводить экспертизы действующих и разрабатываемых законов на предмет их коррупционности. Главная и очень сложная проблема здесь - критерии таких экспертиз. Тут многое зависит от идеологических установок самих экспертов. Одни увидят признаки коррупционности в попытках усилить государственный контроль в той или иной сфере экономики, другие, наоборот, - в стремлении ослабить этот контроль. Но есть критерий, который признан практически всем экспертным сообществом. А именно: закон создает простор для коррупции, если в нем много отсылочных норм, которые дают возможность "творить" подзаконные, ведомственные акты. А ведомственные инструкции, в свою очередь, не отвечают на многие вопросы, что уводит участников правовых отношений во внеправовое поле.

Заключение

Список использованной литературы и источников