Политические институты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

1. Понятие политического института

1.1 Консервативное понимание политических институтов в XIX веке

1.2 Научное понимание политических институтов в настоящее время

2. Общая характеристика политических институтов

Заключение

Список литературы

1. Понятие политического института

Ни термин «институт», ни термин «политический» совершенно точного значения не имеют: в этом-то и кроется трудность определения понятия политических институтов. Для начала попытаемся выделить конкретное, объективное и научное понятие «политические институты». Поначалу, как указывается в словаре Литре, слово «институты» означало «все, что изобретено и установлено людьми в отличие от того, что дано от природы»: сексуальный акт, например, есть природный феномен, а брак существует как институт. Для Дюркгейма и его последователей, наоборот, институтами являются идеи, верования, обычаи, социальная практика, которые индивид получает в готовом виде; это -- «полностью институционализированная совокупность действий или идей, которые индивиды обнаруживают перед собой и которые в той или иной степени им навязаны»; таким образом, институты вовсе не противопоставлены природе, они -- естественные факты социального универсума. И все же определение Дюркгейма чересчур общее. Думается, что термин «институты» можно было бы резервировать для обозначения совокупности идей, верований, обычаев, составляющих упорядоченное и организованное целое (например, брак, семья, выборы, правительство, собственность и т.д.).

Для выражения и представительства общезначимых интересов общества, социальные группы, индивиды создают политические институты. Один из создателей теории институтов французский правовед М. Ориу полагал, что "институты - это определенная идея, осуществляемая в конкретной социальной среде". Политический институт состоит из 1) структуры (организации) и 2) коллективных представлений, верований (или общей идеи), которые обслуживают организации. Среди политических институтов можно выделить государство и его структуры, избирательную систему, политические партии, общественное мнение, средства массовой информации, группы давления и т. д. Возникновение политических институтов означало появление таких потребностей, которые не могут быть удовлетворены за счет индивидуальных ресурсов.

Что касается понятия «политический», то и ясности не больше: по сути оно относится к двум разнопорядковым феноменам.

А. Одни, исходя из этимологии слова, называют политическими институтами институты государства (от греческого «полис» -- город -- государство -- более или менее соответствующее тому, что мы сегодня называем государством), т.е. институты некой человеческой общности, наилучшим на сегодняшний момент образом организованной и усовершенствованной.

Б. Другие относят понятие «политический» к тому основополагающему общественному явлению, которое Л. Дюги (французский теоретик права, конституционалист) называл «разделением на управляющих и управляемых». В любой человеческой группировке есть две категории людей: те, кто командуют, и те, кто подчиняются; те, кто отдают приказы, и те, кто им повинуются; начальники и подчиненные, управляющие и управляемые. Это фундаментальное различие существует в семье, в самоуправляющей единице, в государстве, в ассоциациях, в религиозных братствах, в церквах и т.д. Политическими называют такие институты, которые затрагивают правителей и их власть, руководителей и их полномочия.

1.1 Консервативное понимание политических институтов в XIX веке

институт политика учреждение власть

В XIX в. люди охотно противопоставляли термин «институты» термину «конституция». Первым они обозначали те социальные и политические структуры, которые были порождены традицией, историей, нравами, привычками; вторым -- подчеркивали вторжение воли, наделенной на придание политической власти рациональной и крепкой организации. Либералы требовали конституции; консерваторы утверждали верховенство институтов, рассматриваемых ими как «естественные», над конструкциями, полагаемыми как «искусственные». В то же время последние противились изменениям и реформам, ущемляющим их интересы. Восхваляя рациональную политическую структуру, утвержденную официальным документом, их противники, напротив, хотели одним ударом опрокинуть установленные институты и заменить их другими, имеющими иное содержание. Так, термины «конституция» и «конституционное право» получили новаторское звучание, в то время как термин «политические институты» имел консервативный оттенок: установить конституцию означало в каком-то смысле совершить «Революцию посредством Права».

Сегодня многое изменилось по крайней мере в политически развитых странах (в других ситуация такая же, как в Европе XIXв.). Марксистский анализ распространил идею, частично верную, о том, что либеральный, парламентский способ правления, установленный конституционным путем, используется «буржуазией» для поддержания своего господства над «пролетариатом» и для сохранения существующего общественного строя. С другой стороны, этот анализ настаивал на том, что право и конституция являются частью общественной «надстройки», базис которой образован экономическими институтами. Приверженность конституционным текстам принимает сегодня, таким образом, более или менее консервативный характер. В XIX в. конституций требовали левые партии: ныне о них вспоминают скорее правые партии.

1.2 Научное понимание политических институтов в настоящее время

Параллельно описанной выше эволюции происходила другая. Противопоставление «институтов» и «конституций» более не означает, что акцент делается на традициях вопреки изменениям, на прошлом в противовес реформам: суть в том, что акцент ставится на реальную и конкретную организацию обществ, а не на юридические установления, которые мы пытаемся к ним приложить, не достигая этого полностью. Это в какой-то степени противостояние факта и права.

Данная эволюция отражает современное развитие социальных наук. Сегодня человеческое общество и его институты рассматриваются как объект науки: в течение последних пятидесяти лет шло мощное развитие методов научного наблюдения за общественными явлениями. Конечно, юридические феномены занимают важное место среди общественных явлений, но не только они. К тому же в праве нужно различать то, что является эффективно применимым, и то, что таковым не является. Закон, юридическое установление, Конституция являются не выражением реального, но попыткой упорядочения реального, попыткой, которая никогда не удается полностью.

Мы видим, таким образом, точное значение термина «политические институты». Это значит, что мы не должны более придерживаться юридического анализа политических институтов, а должны включать его в более полный и объемный анализ социологического характера: анализ, присущий политической науке. Эта новая ориентация влечет за собой два фундаментальных последствия:

а) первое -- она подводит «расширению поля традиционного исследования: отныне мы будем изучать не только те политические институты, которые регламентированы правом, но и те, которые полностью или частично правом игнорируются, те, которые существуют вне права: например, политические партии, общественное мнение, пропаганду, прессу, «группу давления» и т.д.;

б) второе -- новая ориентация обязывает к изменению точки зрения внутри традиционного поля исследования: даже те политические институты, которые регламентированы правом -- установлены Конституцией или законами, ее дополняющими, -- не должны более изучаться в юридическом аспекте; отныне нужно пытаться определить, в какой мере они функционируют в соответствии с правом, а в какой ускользают от него; необходимо определить их действительное значение, опираясь на факты, а не ограничиваться анализом теоретической важности, которую им придают юридические тексты.

Совокупность политических институтов, действующих в данной стране в данный момент, составляет «политический режим»; в каком-то смысле политические режимы -- это созвездия, звездами в которых являются политические институты.

Выражение «общая теория» употребляется нами не в философском, а в научном смысле. Речь идет не об абстрактных рассуждениях о том, какой политический режим является наилучшим по отношению к заранее определенной системе ценностей, а о сравнительном исследовании существующих политических режимов, с тем чтобы выявить их общие черты и различия и на этом основании выстроить типологию, настолько далекую от искусственности, насколько это вообще возможно. Существование власти установлено во всех человеческих сообществах, особенно в национальных государствах -- нациях: посмотрим же, с помощью каких практических средств эта власть заставляет уважать себя, какими способами она добивается повиновения. Первостепенное значение для этого имеют доктрины, рассматривающие природу власти: они представляют собой один из тех способов, которыми власть добивается послушания (или, напротив, одно из препятствий этому послушанию). Власть не просто материальный факт, «вещь», как сказал бы Дюркгейм: она глубоко проникнута идеями, верованиями, коллективными представлениями. То, что люди думают о власти, является одной из ее фундаментальных основ. Среди этих верований и коллективных представлений идея права в современных, особенно этатических, обществах играет основополагающую роль. Для современного общества власть в государстве должна осуществляться в правовых формах, в соответствии с правовыми процедурами: власть должна соответствовать некой концепции права. Подобная связь власти и права постоянно ставится под сомнение в СССР, в коммунистических учениях: однако она остается глубоко укорененной в верованиях западного человека. С другой стороны, понятие государства-нации, т.е. социального пространства, на котором власть организована наилучшим образом и осуществляется наиболее полно, подвергается ожесточенным нападкам со стороны федералистских теорий, постоянно укрепляющих свои позиции. Некоторое обесценение государства обязывает нас поставить вопрос о властях предержащих и сравнить тех, кто правит государством, с теми, кто управляет различными социальными группами.

2. Общая характеристика политических институтов

Специалисты в области политической науки придерживаются двух основных диаметрально противоположных подходов к вопросу о происхождении любой формализованной модели политической власти. Первый из них, который принято назвать «правильным», «демократическим» или «учитывающим интересы общества», можно объяснить следующим образом. Существует некая группа людей, имеющих некоторые общие характеристики. Например, они живут в одном районе, или вместе работают, или все находятся в зависимости от тех или иных естественных ресурсов. Вскоре они выясняют, что в их повседневной жизни существуют не только индивидуальные интересы, но и какое-то количество общих. Так, если они проживают на общей территории, у них возникает потребность в создании законов, на основе которых можно было бы решать противоречия, возникающие в вопросах, связанных с собственностью и другими правами личности, а также в действенном усилении этих законов. Возможно, у них возникает необходимость в создании организации, которая отстаивала бы их общие интересы в борьбе за повышение заработной платы или улучшение условий труда, либо потребность в регулировании использования естественных ресурсов с тем, чтобы избежать «трагедии рационирования». В первом случае эти люди объединяются как равноправные субъекты и создают организацию для отстаивания своих коллективных требований, иными словами, образуют некий орган управления. В двух других случаях они создают профессиональный союз или один из типов кооперативной организации, которые, с нашей точки зрения, также можно рассматривать в качестве своего рода органа власти.

В каждом из рассмотренных примеров члены общины вскоре убеждаются в том, что для отстаивания общих интересов им необходимы четыре основополагающих типа политических институтов. Потребность в создании первого из них определяется необходимостью принятия решений о том, каким образом следует регулировать общие интересы (институты законодательной власти).

Второй тип институтов необходим для претворения этих решений в жизнь (институты исполнительной власти). Третий нужен для урегулирования возникающих спорных проблем и интерпретации применения общих правил, разработанных органом законодательной власти, к каждому конкретному случаю (институты судебной власти). И, наконец, четвертый тип требуется для того, чтобы наказывать нарушителей общепринятых правил, вне зависимости от того, принадлежат ли они к членам данной группы людей или нет (институты принуждения).

Таким образом, «правильная» модель общественного устройства сводится к тому, что для защиты своих коллективных интересов люди создают четыре основополагающих типа политических институтов. Каждый из них состоит из целого ряда подразделений со своими правилами процесса принятия решений. Эти правила определяют порядок назначения членов собрания, уполномоченного принимать решения, организационную процедуру процесса голосования, назначение на должности судей, гражданских чиновников, политиков, офицеров вооруженных сил.

Суть второй модели -- назовем ее «неправильной», «диктаторской» или «враждебной» -- сводится к тому, что некоторое географическое пространство (рабочий коллектив или естественные ресурсы) исторически контролируется некоей высшей силой, либо одним правителем, либо объединенной правящей группировкой. Ее члены -- господствующий клан, политическая элита, правящий класс, управляющие, феодалы или иные субъекты власти -- стремятся к максимальному извлечению выгоды из эксплуатации подвластной им группы людей в собственных интересах. В данной ситуации правитель или правители для достижения своей цели также нуждаются в четырех основополагающих типах общественных институтов. Первый из них нужен для создания легитимности их власти над подданными; функции второго состоят в проведении в жизнь воли правителя или правителей; третий регулирует споры между правителями и подданными; а четвертый действует против тех, кто противится власти правителя или правителей. Короче говоря, в данном случае власть предержащие также нуждаются в создании тех же самых четырех основных типов политических институтов, о которых говорилось выше.

Суть проблемы в том, что в обоих случаях политические институты в основе своей -- те же самые. При объяснении истоков создания как «неправильной», так и «правильной» модели правления, мы имеем дело с четырьмя сходными формами политических институтов. Как демократическая, так и недемократическая власть нуждается в этих институтах для разработки и применения той или иной политической линии, а также для принятия решений о том, как поступать с теми, кто ее нарушает, и приводить эти решения в исполнение. Такая схема верна и для феодальной вотчины, и для кооперативного объединения сельских тружеников.

В любом случае, с какой бы ситуацией ни сталкивался специалист в области политической науки, она так или иначе будет связана с политическими институтами. Поэтому можно сказать, что основной проблемой политической науки являются специфические характеристики политических институтов в реальном мире во всем их многообразии, определяемом временем и местом. Мы имеем дело не только с демократическими и недемократическими политическими институтами. Как в том, так и в другом случае они представлены множеством специфических форм. Наглядным тому подтверждением является, в частности, тот факт, что хотя итальянский фашизм идеологически имел много общего с немецким нацизмом, их институциональные структуры резко отличались друг от друга.

Объяснение происхождения и сущности институциональных различий такого рода в определенном смысле и составляет работу современных политологов.

Классическая политическая теория включает в себя не только обсуждение политических идеалов и индивидуальных обязанностей. Для Платона и Аристотеля, как и для Н. Макиавелли, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, Т. Гоббса и других представителей этой традиции, одна из основных проблем состояла в выяснении вопроса о том, какие политические институты могут обеспечить создание лучшего типа общества и личности.

В конце XIX--начале XX вв. политическая наука начинала свое формирование в качестве современной академической дисциплины, античная традиция играла особую роль в этом процессе. Как в Европе, так и в США, исследователи придавали большое значение проблеме, которую можно было бы назвать «конституционной архитектурой». Ее центральной темой был вопрос о том, какие типы конституций наиболее предпочтительны. Нередко интерес к этой теме выливался в детальные комплексные исследования происхождения и действия различных национальных конституций и отдельных политических институтов. В ряде стран, в частности, в северной Европе, это явилось следствием тесной взаимозависимости между политической наукой и конституционным законодательством, в значительной мере определяющейся немецкой традицией всеобщего учения о государстве.

В последнее время политические институты заняли центральное место и в политической теории. Возрождению интереса к этой проблеме положила начало опубликованная в 1971 г. работа Дж. Роулза «Теория справедливости». Концепция Роулза шла в разрез с господствовавшим в то время в политической философии утилитаризмом, в ней особое внимание вновь уделялось таким традиционно нормативным вопросам, как справедливость, равенство и права человека. Отвечая на некоторые критические замечания в одной из своих статей, Роулз отметил (отчасти самокритично), что исходные принципы его теории, следует рассматривать не как некие метафизические постулаты, но как принципы, которые сочетают в себе «интуитивные идеи, лежащие в основе политических институтов любого конституционно-демократического режима, и общественные традиции их интерпретаций». В своей последней книге, посвященной тематике политического либерализма, Роулз проводит различие между двумя типами логики действий -- логикой «разума» и логикой «рассудка», причем логика «рассудка в отличие от логики разума носит общественный характер». Вместо анонимной, стратегической ситуации игрового типа Роулз предлагает создание своеобразного дискурсивного политического института, в рамках которого представители различных точек зрения могли бы встречаться, чтобы путем обсуждений, дискуссий и соглашений пытаться находить те общие принципы социально-экономического порядка, которые должны превалировать в обществе. Целью Роулза является создание общества, в котором всеобщее согласие значило бы больше, чем принципы справедливости, которым подчиняются политические институты. При этом такой консенсус ни в коей мере не ставится под сомнение, несмотря на наличие противоположных интересов у индивидов и групп по культурным, религиозным и идеологическим вопросам.

Далее, по мнению Роулза, именно справедливые политические институты могут способствовать построению справедливого общества, а не наоборот, справедливое общество создаст справедливые политические институты. Очевидно, что подобная позиция соответствует концепциям политических институтов античного периода. Институты -- это не только «правила игры», они также воздействуют на бытующие в обществе ценности, такие, как справедливость, коллективная идентичность, принадлежность к сообществу, доверие и солидарность. И. Элстер, например, доказывал, что «одной из задач политики, несомненно, является формирование таких социальных условий и институтов, при которых люди вели бы себя честно, поскольку они убеждены, что основополагающие структуры их общества справедливы». Если социальные нормы (например нормы, относящиеся к справедливости) изменяются в зависимости от характера политических институтов, то это значит, что в определенной степени мы сами решаем, какие из них доминируют в обществе, в котором живем, поскольку сами принимаем участие в определении характера наших политических институтов.

Хаос, отсутствие элементарного порядка, беспредел - так оценивают ситуацию в России многие аналитики, политики и рядовые граждане. Прежде всего эти характеристики относят к состоянию органов власти и управления, к правоохранительной деятельности государства и его бюджетно-финансовой сфере. Болезни российского государства, дисфункции механизмов принятия и исполнения решений, слабость связей между политическими институтами и обществом - вещи очевидные, и о них еще пойдет речь ниже. Тем не менее было бы явным преувеличением видеть в них симптом развала политического порядка, необратимой деградации отношений власти, преобладания в данной сфере разрушительных тенденций, развязанных известными событиями 1991 г. Напротив, можно утверждать, что в России в течение истекших пяти с лишним лет шаг за шагом складываются несущие опоры ее новой политической системы, идет - особенно после кризиса октября 1993 г. - процесс политической институционализации. Наиболее существенным в этом плане представляется не столько формально-правовое конструирование российской политической системы, ее конституционные принципы, носящие во многом декларативный характер, сколько динамика реальных, зачастую неформальных отношений.

В то же время функционирующему ныне в России политическому строю присущи вполне реальные демократические начала и тенденции. Это относится не только к сохранившемуся от времен перестройки и институционально упрочившемуся в последующие годы идеологическому и политическому плюрализму, свободе мысли, слова и прессы, но и к выборности высших институтов власти. Причем демократический принцип выборности, или сменяемости власти (по воле избирателей), получил развитие с переходом от назначения к выборам глав исполнительной власти всех субъектов федерации. Последний факт свидетельствует о том, что даже в сегодняшней бюрократически управляемой России не вовсе заторможен процесс демократизации. Подобные факты, как и последние парламентские, президентские и региональные выборы, свидетельствуют против оценки российского политического строя как чисто авторитарного. Хорошо известно, что в действительно авторитарных политических режимах, в том числе в тех, которые допускают деятельность оппозиционных партий, прессы и т.д., действуют достаточно надежные механизмы подавления реальной политической и идейной конкуренции, ограничения ее рамками, обеспечивающими прочность существующей власти. Но в то же время российский "демократизм" никак не проявляется в непосредственной деятельности органов власти - неважно, избранных или назначенных,- их практика, применяемые ими процедуры принятия и осуществления решений носят последовательно авторитарный характер, совершенно игнорируют доказанную мировым политическим опытом функциональную необходимость в обратных связях от управляемых к управляющим. Демократически избираемая и сменяемая авторитарная власть - в такую форму на сегодняшний день отлилось развитие посткоммунистического политического режима.

Конечно, воздействие повседневной практики рядовых граждан на формализованные и организованные социальные институты и особенно на институты политической власти носит весьма сложный и опосредованный характер; степень этого воздействия зависит от конкретной социально-политической ситуации, в частности от объективных и субъективных возможностей массовой политической и гражданской активности, существующих в данном обществе в данный исторический момент.

Симптоматично, что именно в институциональном кризисе - в отсутствии порядка, "хаосе" - видит главную болезнь страны российское общественное сознание.

Институциональный кризис и его осознание, глубокое переживание обществом можно рассматривать как потенциальный фактор трансформации институциональной системы. Другим таким фактором является наличие в уже сложившихся институциональных структурах - как формальных, так и отчасти неформальных - довольно богатого "строительного материала" для их "капитального ремонта" и реконструкции. Не обсуждая здесь вопрос о возможностях и сравнительных преимуществах "авторитарного" и "демократического" сценариев, отмечу лишь, что именно "гибридный" характер российской общественной системы создает широкую амплитуду возможностей для повышения ее эффективности и функциональности путем использования как демократических, так и авторитарных процедур: институты свободных выборов, политического плюрализма, гласности, децентрализация власти позволяют упрочить и стабилизировать институты власти на основе интенсификации их прямых и обратных связей с обществом, строить антикризисную политику, опираясь на осознанную народную волю. Уже утвердившиеся институты частной собственности, рынка и рыночной конкуренции при всей их нынешней ущербности все же представляют собой институциональную базу для перехода к эффективной экономике преодоления той бедности государства, которая парализует его функции. И в то же время широкие полномочия, предоставляемые главе государства формальной (конституционной) политической системой позволяют обеспечивать институционально стабильность власти и единство политической воли при принятии стратегических решений.

Весьма симптоматично, что удовлетворенность развитием демократии в России заметно ниже, чем в странах Запада (там этот показатель в среднем составляет около 50%), и проявляет тенденцию к дальнейшему сокращению (с 15% в ноябре 1991 г. до 8% в ноябре 1996 г.), а неудовлетворенность -- намного выше (ее обычно выражают более 4/5 опрошенных). Почти 60% россиян полагают, что демократия в России терпит поражение, причем более половины наших соотечественников отказывают нынешнему режиму в праве называться демократическим, а людям, стоящим у власти, -- демократами.

Вместе с тем неудовлетворенность реальными результатами демократизации отнюдь не тождественна разочарованию в демократическом идеале как таковом. По данным опросов, свыше половины россиян согласны с тем, что стране необходима демократия (возражают против этого тезиса лишь менее четверти респондентов).

Как уже говорилось, в условиях России введение новых политических ин-ститутов происходит преимущественно "сверху", в русле "навязанного перехода", а не полноценного соглашения основных политических сил. Тем самым вместо настоящего пакта мы имеем его "имитацию", или неполноценное, частичное, временное тактирование.

В связи с этим в условиях переходного общества и трансформирующейся, неустойчивой политической системы, характерных для современной России, коэволюция политических институтов и массовых политических ориентации имеет весьма своеобразный, специфический характер: те и другие взаимодействуют и во многом обусловливают друг друга, но данное взаимодействие происходит главным образом в кризисных, критических точках, когда назревает и происходит существенное, иногда радикальное изменение политических институтов и когда часть политической элиты оказывается вынужденной обратиться к обществу за поддержкой и минимальной легитимацией новых институтов и правил игры. В промежутках между этими критическими точками усиливается отчуждение основной массы общества от властных и иных политических институтов, включая партии и движения. В итоге коэволюция политических институтов и массовых политических ориентации проходит через несколько стадий, или фаз, которые образуют своеобразные "циклы".

Каждый "цикл" начинается с раскола внутри политической элиты ("политического класса"), вызванного нарастанием социально-экономического кризиса, перерастающего в кризис политический. Раскол внутри элиты ведет к выделению в ней различных групп, которые заинтересованы в формировании новых политических институтов и "правил игры" или в существенной модификации прежних. При этом разные группы отстаивают разные варианты изменения политических институтов, что ведет к открытой конфронтации между ними. Внутриэлитное противоборство разрешается либо силовым способом (как в 1991 и 1993 гг.), либо путем выборов (как в 1995 -- 1996 гг.). Для утверждения своего варианта изменения политических институтов победившие или еще находящиеся в состоянии конфронтации группы элиты вынуждены привлекать массовые слои, добиваясь хотя бы формальной и ситуативной поддержки с их стороны (преимущественно с помощью все более совершенствующихся средств воздействия на общественное мнение, прежде всего контролируемых данной группировкой СМИ).

После того как один из вариантов изменения политических институтов получает, пусть не надолго, поддержку массовых слоев общества, наступает фаза принудительной и тоже кратковременной консолидации политической элиты. Важную роль в этом процессе играют выборы -- прежде всего и как правило президентские (в 1993 г. решающее значение имело принятие на референдуме новой Конституции). Институты трансформируются, и на политическом поле устанавливаются новые правила игры.

Однако через непродолжительный промежуток времени следует очередное обострение социально-экономического и политического кризиса, воздействие которого усиливается тем обстоятельством, что большинство массовых групп ничего не выигрывают от изменения политических институтов и правил игры. В элите нарастает временно снивелированный, но по-настоящему не преодоленный раскол. Возникает новая конфронтация между элитными группировками, которые представляют прежние или новые лидеры. Вновь актуализируются разные варианты изменения политических институтов и правил игры (прежде всего Конституции), вновь начинается борьба за влияние на общественное мнение, за политические симпатии и доверие населения. "Цикл" как бы повторяется, хотя и в других условиях и на другом уровне. Как можно заметить, процессы консолидации элиты находятся в противофазе с процессами сближения политических позиций большинства населения и правящих кругов. В этом смысле логика "цикла" такова: импульс массовой политической мобилизации, обеспечивающей временное (предвыборное) сближение политических ориентаций населения и политических целей власти (что, собственно, и обусловливает последующее -- в ходе выборов -- подкрепление легитимности последней), задается состоянием максимального раскола элиты; напротив, новая принудительная консолидация элиты -- после того как одна из ее частей легитимирует свое право на политическое лидерство (псевдопакт) -- сопровождается, как правило, нарастанием взаимного отчуждения власти и общества. В целом же воспроизводится некий инвариантный механизм эволюции, траектория политической системы "замыкается" (используя терминологию "теории катастроф") в некоем "предельном цикле". В итоге эволюция политических институтов, равно как их взаимодействие с массовыми политическими ориентациями происходят, но и эта эволюция, и это взаимодействие имеют неустойчивый, спорадический, противоречивый характер. Будучи не в состоянии решить проблему изменения политических институтов и смягчения политического кризиса только в своем кругу, политическая элита вынуждена прибегать к поддержке общественного мнения. Тем не менее взаимодействие политических институтов и политических ориентации населения остается неорганичным и односторонним; имитация пакта оборачивается стагнацией политического процесса.

Тем не менее единство и на сей раз оказалось непрочным. Неразвитость гражданского общества и отсутствие зрелых и эффективных механизмов его взаимодействия с политическими институтами обусловили неспособность элит сделать факт собственной консолидации основой для консолидации всего социума. Становилось все очевиднее, что так и не обретший легитимные формы, функционально ограниченный и, судя по всему, вновь недолговечный "пакт элит" по сути лишь камуфлировал до поры латентные процессы нарастающего раскола элит. Цикл повторялся.

Заключение

Исследование значимости институтов подводит современных политологов не только к выводу о необходимости сочетания формального моделирования и детального изучения конкретных исторических примеров создания (или разрушения) политических институтов, но и о потребности интеграции позитивной и нормативной политической теории. Значение классических и современных взглядов для определения соотношения между политическими институтами и гражданскими добродетелями нашло свое отражение в вопросе, недавно поставленном Джейн Мансбридж: «В состоянии ли мы создать такие институты, которые способствовали бы мотивации, основанной, по нашим убеждениям, на таких нормативных представлениях, которые являются благом сами по себе или ведут к достижению благих и справедливых результатов?»

Список литературы

1. Дилигенский Г.Г. Политическая институализация в России: социально-культурные и психологические компоненты//Мировая экономика и международные отношения. 1997. №7.

2. Дюверже М. Политические институты и конституционное право//Антология мировой политической мысли. Т.2/Отв. Ред. Т. А. Алексеева. М., 1997.

3. Лапкин В.В., Пантин В.И. Ориентации и политические институты в современной России: проблема коэволюции//Политические исследования. 1999. №6.

4. Ротстайн Б. Политические институты: общие проблемы// Политическая наука: новые направления/ Под ред. Р. Гудина, Х.-Д. Клингеманна. М., 1999.

Размещено на Allbest.ru