Уголовно-правовая характеристика терроризма

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1 ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ, ПОНЯТИЕ, ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ

1.1 Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России

1.2 Развитие уголовной ответственности за терроризм на современном этапе развития уголовного законодательства

ГЛАВА 2 УГОЛОВНО ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО АКТА

2.1 Уголовно-правовой анализ террористического акта

2.2 Основные направления совершенствования нормативной правовой базы статьи 205 УК РФ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Терроризм в настоящее время представляет реальную угрозу безопасности не только отдельных государств, но и международного сообщества и является не только «внутренним», но и международным преступлением.

Актуальность выбранной темы дипломной работы обусловлена тем, что терроризм представляет собой одно из самых опасных и сложных явлений современности, приобретающее все более угрожающие масштабы. Его проявления обычно влекут массовые человеческие жертвы, разрушение материальных и духовных ценностей, не поддающихся порой воссозданию, он порождает недоверие и ненависть между социальных и национальными группами, которые иногда невозможно преодолеть в течение жизни целого поколения. Терроризм во всех его формах и проявлениях, по своим масштабам и интенсивности, бесчеловечности и жестокости превратился в одну из самых острых и злободневных проблем глобального значения.

В России в конце XX - начале XXI века опасность терроризма как действий, направленных на массовые убийства, взрывы или поджоги с целью воздействовать на принятие решений органами власти, резко возросла. Наряду с ростом числа террористических актов, жестокими стали и способы их совершения. Дерзкие террористические акты в Москве, Волгодонске, Буденовске, Беслане, Чечне, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Ингушетии и других регионах России порождают страх, панику среди населения, нарушают общественную безопасность и являются реальной угрозой для безопасности общества и государства.

Опасность современного терроризма обусловлена реальной угрозой не только для внутренней, но и внешней безопасности государства. В настоящее время практически все угрозы интересам и безопасности России, которые проявляются на ее государственной границе, имеют международный характер и связаны с терроризмом и трансграничной преступностью.¹ Поэтому поиск путей противодействия терроризму сегодня является первоочередной задачей и имеет особую актуальность.

В этих условиях в противодействии терроризму значительная роль принадлежит совершенствованию уголовного законодательства РФ об ответственности за терроризм и правоприменительной практики.

Хотя террористический акт как преступное деяние представляет повышенную общественную опасность, а проблема содержания статей УК вызывает серьезные дискуссии в литературе, в настоящее время вопрос о совершенствовании данных норм остается открытым. Проблему до конца не решили также принятие Федеральных законов от 6 марта 2006г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»¹ и от 27 июля 2006г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»². Существуют значительные сложности и в отграничении террористического акта от смежных с ним преступных деяний.

Серьезные проблемы, связанные с толкованием уголовно-правовых норм об ответственности за террористический акт и преступления, содействующие террористической деятельности, существуют в практике их применения. Поэтому исследование способов совершенствования нормы о террористическом акте, научных основ квалификации террористического акта и преступлений, содействующих террористической деятельности (уточнение понятий «терроризм», «террористический акт», «преступления, содействующие террористической деятельности», «террористическая деятельность») представляет особую актуальность и значимость.

Продолжают оставаться открытыми вопросы, связанные с толкованием признаков террористического акта, преступлений, содействующих террористической деятельности, и их квалификацией. Внесенные изменения в законодательство о противодействии терроризму требуют дополнительных исследований в этой области.

Необходимость разработки обоснованной позиции совершенствования уголовного законодательства о противодействии терроризму, базирующейся на теоретических и практических проблемах понятий «терроризм», «террористический акт», «террористическая деятельность» и вопросах отграничения террористического акта от преступлений, содействующих террористической деятельности, предопределили содержание и цели исследования.

Таким образом, исходя из приведенных аргументов актуальности и темы работы, можно сформулировать ее цель: целью настоящего исследования является анализ проблем реализации уголовной ответственности за террористический акт, и выработка практических рекомендаций по совершенствованию действующего законодательства в области противодействия терроризму.

Реализация поставленной цели определила последовательное решение следующих задач:

Во-первых, рассмотреть зарождение и периоды развития уголовно-правовых средств противодействия террористическим актам;

Во-вторых, осуществить сравнительно-правовой анализ современного состояния террористической преступности в Российской Федерации;

В-третьих, рассмотреть особенности и проблемы квалификации, террористических актов в уголовном законодательстве России;

В-четвертых, предложить пути совершенствования уголовного законодательства, регламентирующего вопросы, ответственности за совершение террористических актов;

Объект исследования составляют общественные отношения, возникающие при установлении уголовной ответственности за террористический акт.

Предмет исследования правовые нормы, предусматривающие ответственность за террористический акт, а также правоприменительная практика правоохранительных органов России по противодействию террористическим актам.

терроризм акт правовой квалификация

ГЛАВА 1 ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ, ПОНЯТИЕ, ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ

1.1 Историко-правовое развитие уголовного законодательства об ответственности за терроризм в России

Борьба с терроризмом как с социально-политическим явлением имеет давнюю историю, и на всем ее протяжении в качестве главного правового инструмента использовалась правовая квалификация террористической деятельности как уголовно наказуемых деяний. В развитии упомянутой квалификации можно выделить три периода: царский, советский и постсоветский.

Законодательство царской России не содержало правовой квалификации терроризма как преступления. В то же время уже в Судебнике царя и великого князя Иоанна Васильевича 1550 г. была предпринята попытка установить самостоятельную ответственность за совершение государственных преступлений. Так, в п. 61 Судебника предусматривалось, что «государственному убойце живота не дати, казнити смертною казнею»¹. В дальнейшем Российское государство совершенствовало свое законодательство с учетом преобразований, происходивших в Европе. Так, в XIX в. Устав уголовного судопроизводства допускал изъятия из общего порядка судопроизводства в отношении определенных категорий дел. К ним относились и дела о государственных преступлениях². В соответствии с п. 204 Устава дела о таких преступлениях были подсудны Судебным палатам или Верховному уголовному суду³. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных предусматривало разделы о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц, а также нанесении увечий, ран и других повреждений здоровью, в соответствии с которыми, как правило, и наказывались лица, совершившие

деяния, внешне схожие с терроризмом. Наряду с этим был предусмотрен раздел «О преступлениях против Священной Особы Государя Императора и Членов Императорского Дома». Так, ст. 241 Уложения предусматривала, что «всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здоровья или чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть его с Престола, лишить свободы и Власти Верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав, состояния и смертной казни». Таким образом, появляется термин «политический преступник», под которым понимался человек, «вступающий в борьбу с правительством, стремящийся к унижению господства Капитала и созданию царства Труда»¹, однако законодательно закреплено это не было, что имело негативные последствия.

После восстания декабристов в 1826 г. была создана тайная полиция, в функции которой входил сбор сведений о сектантах и раскольниках, наблюдение за лицами, состоящими под надзором полиции, а также за иностранцами. Она взяла под жесткий контроль творческую интеллигенцию, включая театральную, средства массовой информации и издание литературных произведений. Так, в России изначально был отдан приоритет организационно-профилактической работе по делам о государственных преступлениях с использованием специальных сил и средств.

На активизацию терроризма в России в конце XIX в. власти отреагировали созданием военно-полевых судов, в ведение которых были переданы все дела о политических убийствах и иных насильственных действиях в отношении должностных лиц (раньше эти дела рассматривались в судах присяжных), которым вменялось рассматривать дела незамедлительно на закрытых процессах, а апелляции не принимать. В этом случае власти задействовали уже более широкие организационно-правовые механизмы.

После экономического и политического кризиса 1903 - 1906 гг. в России, несмотря на то, что социально-политические причины терроризма не были ликвидированы, а выработка правовой квалификации самого преступления никого не интересовала, царское правительство смогло переломить ситуацию и на время покончить с оппозиционным терроризмом. Как представляется, этому способствовал широкий комплекс чрезвычайных средств, который включал прежде всего принятие мер административного и правового характера. За короткий срок были изданы законы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, об усилении ответственности за распространение среди войск противоправительственных учений и суждений и о передаче дел по данным преступлениям в ведомство военных и военно-морских судов, а также о предоставлении генерал-губернаторам права создавать особые военно-полевые суды, рассматривавшие дела без производства предварительного дознания, без допроса свидетелей, без права кассации и без конфирмации (утверждение высшей властью судебного приговора) приговора.

Аналогичным образом поступило советское правительство после революции 1917 г. На первом этапе этого периода уголовное законодательство также не определяло ни состав терроризма, ни его формы, ни само понятие. Так, Постановление Совета Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», по своей сути являясь формой чрезвычайного законодательства, не определяло нормативного содержания и механизма правового регулирования в данной сфере, а использовало террор в качестве ответной меры по аналогии с событиями во Франции (Декреты Конвента о подозрительных от 17 сентября 1793 г. и Национального конвента, реорганизующего революционный трибунал, от 10 июля 1794 г., Постановление Парижской коммуны о том, кого считать подозрительным, от 10 октября 1793 г.).

Второй этап этого периода, когда, собственно, впервые и появляется правовая регламентация террористических посягательств как преступных деяний, следует датировать вступлением в силу Уголовного кодекса УК РСФСР 1922 г., будучи первым кодифицированным правовым актом Советского государства, в части первой («О контрреволюционных преступлениях») в главе первой Особенной части («О государственных преступлениях») среди прочих контрреволюционных преступлений содержал несколько статей о запрете совершения террористических актов.

Статья 64 УК РСФСР предусматривала ответственность за организацию в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно за участие в выполнении таких актов, даже если отдельный участник совершения такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации. Деяние, предусмотренное ст. 64, относилось к категории опасных государственных преступлений. Формулировка данной статьи, с точки зрения законодательной техники, для того времени была полной и четкой, хотя в тексте первоначальной редакции ст. 64 отсутствовало указание на организацию в контрреволюционных целях террористических актов. Из содержания ст. 64 следовало, что уголовная ответственность наступала за террористические акты, направленные против представителей советской власти и деятелей рабоче-крестьянских организаций. В одном из изданий УК РСФСР 1922 г. указывалось на необходимость выявления не только того, против кого направлен террористический акт, но и того, кто и зачем совершил его. В ст. 64 впервые в российское законодательство было введено понятие «террористический акт». Это означало, что сделан значительный шаг вперед в вопросе криминализации террористических проявлений. Очевидно, к этому, а также к суровым мерам наказания за организацию и участие в совершении террористических актов законодателя подталкивала активная контрреволюционная деятельность в стране.

Из содержания ст. 68 УК РСФСР следует, что ответственность устанавливалась за укрывательство и пособничество совершению террористических актов, которое не связано с непосредственным совершением данного преступления или при неосведомленности о его конечных целях.

Согласно ст. 89 УК РСФСР уголовно наказуемым являлось также и недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58 - 66 УК РСФСР.

С точки зрения предмета нашего исследования, определенный интерес представляют ст. 65 и ст. 197 УК РСФСР. Статья 65 предусматривала ответственность за организацию в контрреволюционных целях разрушения или повреждения взрывом, поджогом или другим способом железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопроводов, общественных складов и иных сооружений или строений, а равно за участие в выполнении указанных преступлений, а ст. 197 УК РСФСР - за умышленное истребление или повреждение какого-либо имущества путем поджога, потопления или другим общеопасным способом.

Таким образом, УК РСФСР 1922 г. предусматривал ответственность не только за организацию и участие в совершении террористических актов, но также за укрывательство и пособничество, а равно и за недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных террористических актах.

УК РСФСР 1926 г. установил ответственность за отдельные контрреволюционные преступления в ст. 58 части первой («Контрреволюционные преступления») в главе первой Особенной части («Преступления государственные»). Ст. 58 УК устанавливала ответственность за совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежавшими к контрреволюционной организации.

Совершение террористических актов УК РСФСР 1926 г., как и УК РСФСР 1922 г., относил к опасным государственным (контрреволюционным) преступлениям. Как видим, диспозиция ст. ст. 58 - 58.1 УК РСФСР 1926 г. практически не претерпела изменений по сравнению со ст. 64 УК РСФСР 1922 г. Верно, в ст. 64 УК РСФСР 1922 г. имелось прямое указание на контрреволюционные цели организации и участия в совершении террористических актов. В ст. 58 УК РСФСР 1926 г. такого указания не было, однако подобная цель подразумевалась и логически вытекала из содержания нормы. Таким образом, одним из существенных признаков террористического акта, предусмотренного ст. 58.8 УК, позволяющих отграничивать его от смежных преступлений (например, ст. ст. 73, 73.1 УК), являлась контрреволюционная цель. В то же время заметим, что судебная практика рассматриваемого периода исходила из возможности совершения террористических актов не только с прямым, но и с косвенным (эвентуальным) умыслом¹. В ст. 58.8 говорится о контрреволюционной организации, т.е. группе реакционно настроенных против советской власти людей, избравших совершение террористических актов способом борьбы для достижения поставленных целей. По сути, контрреволюционная организация была прототипом современной террористической организации (или группы). По смыслу ст. 58.8 террористический акт - это убийство или покушение на убийство, а равно изувечение в контрреволюционных целях представителя советской власти или деятеля революционных рабочих и крестьянских организаций по причинам и в связи с их служебной и общественной работой. Судебная практика того времени складывалась в соответствии с принятыми Верховным Судом РСФСР и Наркомюстом (НКЮ) РСФСР постановлениями и циркулярами и квалифицировала по ст. 58.8 УК:

1) убийства, изувечения, поджоги в отношении не только представителей рабоче-крестьянских организаций, но и в отношении каждого лица, активно проводящего линию правительства и партии в своей общественной работе, если эти преступления по существу являлись актом классовой мести;

2) повреждение или уничтожение путем поджога имущества, принадлежащего представителям власти, деятелям рабоче-крестьянских организаций, общественникам, если оно совершено в целях классовой мести в связи с выполняемой потерпевшим советской или общественной работой;

3) поджог колхозного имущества в целях классовой мести, а также угрозы и насильственные действия в отношении колхозников, совершенные в контрреволюционных целях (например, заставить их выйти из колхоза);

4) посягательство на жизнь корреспондентов рабоче-крестьянской печати (рабкоров, селькоров, военкоров), совершенное в связи с их деятельностью;

5) преследования, убийства, избиения и иные насильственные действия в отношении учителей, совершенные на почве классовой борьбы и с целью противодействия общественно-полезной деятельности учительства;

6) убийства, избиения и другие насильственные действия в отношении женщин на почве их раскрепощения;

7) совершение в контрреволюционных целях насильственных деяний над членами комиссий содействия проведению хлебозаготовок, самообложения;

8) травлю ударников в целях воспрепятствования их ударной работе, выражающуюся в угрозах, преследовании, убийствах и т.п.

Некоторые положения, имеющие отношение к совершению террористических актов, включали также ст. ст. 58.10, 58.11, 58.12 УК РСФСР 1926 г. Таким образом, в УК РСФСР 1926 г. нормы о совершении террористических актов прорабатывались более основательно по сравнению с УК РСФСР 1922 г. Кроме того, УК РСФСР 1926 г. содержал больше статей об ответственности за совершение террористических актов.

УК РСФСР 1960 г. в части первой («Особо опасные государственные преступления») в главе первой Особенной части («Государственные преступления») среди прочих особо опасных государственных преступлений предусмотрел нормы об ответственности за террористический акт. Статья 66 УК («Террористический акт») предусматривала две формы террористического акта: убийство государственного, общественного деятеля или представителя власти (ч. 1) и причинение указанным лицам тяжкого телесного повреждения (ч. 2). Целью террористического акта были названы подрыв или ослабление советской власти. Хотя содержание ст. 66 предполагало совершение террористического акта с прямым умыслом, некоторые авторы допускали возможность косвенного умысла по отношению к смерти и телесным повреждениям. В ст. 66 появились новые понятия: «государственный или общественный деятель» и «государственная или общественная деятельность». Слова ст. 58.8 УК РСФСР 1926 г. «совершение террористических актов» заменены в ст. 66 УК понятием «убийство», указывающим на конкретное действие (и на его последствие). Наиболее прогрессивное новшество ст. 66 УК РСФСР 1960 г. состоит в том, что в ней четко определена цель террористического акта - подрыв или ослабление советской власти. В то же время в ст. 66, в отличие от ст. 58.8, не предусматривалась ответственность за участие в совершении террористических актов. Однако это не означало, что лица, участвовавшие в совершении террористических актов, не подлежали ответственности по УК РСФСР 1960 г. Введение в ч. 2 ст. 66 УК является новеллой. В ней террористическим актом признавалось также причинение в результате посягательства тяжких телесных повреждений. Таким образом, в ст. 66 УК понятие «террористический акт» получило более четкое определение, что максимально исключало возможность применения при квалификации деяния смежных с ним норм.

Сравнительный анализ соответствующих статей УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. выявляет тенденцию к ужесточению наказаний за совершение террористических актов, что, по нашему мнению, связано с возрастанием и усилением их реальной угрозы для безопасности общества и государства. Существенные изменения в ст. 66 УК РСФСР 1960 г. были внесены Федеральным законом от 1 июля 1994 г. № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР». В ч. 1 была установлена уголовная ответственность за убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти, совершенное по политическим мотивам; в ч. 2 - за тяжкое телесное повреждение, причиненное по тем же мотивам государственному или общественному деятелю либо представителю власти. Полагаем, что данные изменения были прогрессивны.

Новой в уголовно-правовых нормах террористической направленности явилась ст. 67 («Террористический акт против представителя иностранного государства»), в ч. 1 которой устанавливалась ответственность за убийство представителя иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений; в ч. 2 - за тяжкое телесное повреждение, причиненное представителю иностранного государства с той же целью. Как видим, в ст. 67 появился термин «представитель иностранного государства».

В ст. 67 УК РСФСР 1960 г., в отличие от ст. 66, содержалось указание на цель - провокация войны или международных осложнений. К предмету нашего исследования определенное отношение имеют также и ст. ст. 68, 70, 72, 73, 77, 86, 189, 190 первоначальной редакции УК РСФСР 1960 г. Террористический акт в том виде, как он был сформулирован в ст. 66 и ст. 67 УК, редко встречался на практике. Вместе с тем начиная с 1990 г. опасность терроризма в России как действий, направленных на массовые убийства, нанесение телесных повреждений, поджоги или взрывы с целью определенным образом воздействовать на принятие решений органами власти, резко возросла. Террористические акты и террористическая деятельность стали угрозой для безопасности общества и государства. В этих условиях возникла необходимость в новой законодательной конструкции состава террористических действий.

Федеральный закон № 10-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» в главе 10 УК РСФСР 1960 г. ввел ст. 213.3 («Терроризм») и ст. 213.4 («Заведомо ложное сообщение об акте терроризма»), которые по содержанию отличались от других статей террористической направленности УК 1960 г. Статьи 213.3 и 213.4 были нововведениями УК 1960 г. и не имели аналогов-предшественников в УК РСФСР 1922 и 1926 гг. Введение в УК довольно насыщенной по содержанию ст. 213.3 стало позитивным шагом в регулировании ответственности за терроризм. Таким образом, термин «терроризм» в современном его понимании появился в уголовном законодательстве России с введением ст. 213.3 в УК РСФСР 1960 г. Статья 213.3 УК в ч. 1 уголовно наказуемым деянием признавала совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий (терроризм). Часть 2 устанавливала ответственность за те же действия, если они причинили значительный имущественный ущерб, либо привели к наступлению иных тяжких последствий, либо совершены организованной группой; ч. 3 - за действия, предусмотренные частями первой или второй статьи, повлекшие смерть человека. В примечании к ст. 213.3 УК отмечалось, что лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным образом способствовало предотвращению акта терроризма.

Одновременно с введением в УК РСФСР 1960 г. ст. 213.3 из него была исключена ст. 68 («Диверсия»). Однако ст. 213.3 УК не была нацелена на защиту экономических интересов России, а поэтому в УК РФ 1996 г. норма о диверсии была справедливо восстановлена в виде ст. 281 («Диверсия»).

Статья 213.4 УК предусматривала ответственность за заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий.

В 1989 г. в УК РСФСР 1960 г. была введена ст. 70.1 («Призывы к совершению преступлений против государства»), которая предусматривала ответственность за публичные призывы, в том числе к совершению террористического акта или диверсии.

В УК РСФСР 1960 г. по состоянию на 1994 г. определенные признаки террористического характера содержали также ст. ст. 67.1, 67.2, 70, 77, 77.2, 86.1, 125.1, 125.2, 126, 126.1, 191.1, 213.1, 213.2, 223.2, 223.4, 228.1, 230 и др.

1.2 Развитие уголовной ответственности за терроризм на современном этапе развития уголовного законодательства

В конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные сдвиги все же произошли. Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. (далее - УК), также рассматривая терроризм как преступление против общественной безопасности, расширил его состав. Статья 205 УК «Терроризм»), расположенная в гл. 24 «Преступления против общественной безопасности», определяла терроризм как совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также как угрозу совершения указанных действий в тех же целях. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной статьи, как, впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что указывали многие исследователи. В частности, серьезное сомнение вызывала обоснованность отнесения устрашения населения к категории целей терроризма, поскольку устрашение играет роль инструмента для достижения целей терроризма, а не является самой целью.

Волна терроризма, захлестнувшая Россию, вынудила законодателя расширить сферу правового регулирования противодействия терроризму, включив в нее не только уголовно-правовые вопросы, но и целый ряд других (режим контртеррористической операции, преступления террористического характера, террористическая деятельность и др.), ранее не подвергавшихся правовому регулированию. С принятием Федерального

закона «О борьбе с терроризмом» 1998 г. начался второй этап постсоветского периода. Этот Закон определил терроризм как насилие или угрозу его применения в отношении физических лиц или организаций, а также уничтожение (повреждение) или угрозу уничтожения (повреждения) имущества и других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных отношений.

Закон не корреспондировался с соответствующими нормами УК в части определения понятия терроризма и связанных с ним преступлений, а также содержания террористической деятельности. С принятием данного Федерального закона в отечественном законодательстве сложилась парадоксальная ситуация: одновременно действовали две законодательно закрепленные нормы, определяющие терроризм и содержащие разные его дефиниции. Кроме того, Закон относил преступления, предусмотренные статьями УК: 205 (терроризм), 206 (захват заложника), 207 (заведомо ложное сообщение об акте терроризма), 277 (террористический акт), к преступлениям террористического характера. Так, юридически «терроризм» превратился в «преступление террористического характера». К этому следует добавить непоследовательность отечественного законодателя в обращении с терминологическим аппаратом. В УК использовалось понятие «террористический акт», а в Федеральном законе - «террористическая акция». Хотя ст. 28 Закона предусматривала приведение уголовного законодательства в соответствие с данным Законом, однако этого сделано не было.

Главным недостатком представляется то, что Закон рассматривал терроризм не как социально-политическое явление в целом, а только отдельные его проявления, ограничиваясь при этом репрессивной направленностью в ущерб превентивным методам. За рамками терроризма по смыслу его определения остались деяния, не связанные непосредственно с совершением террористической акции, например пропаганда его идей, вербовка, вооружение, обучение террористов и ряд других аспектов. На это обстоятельство указывалось в заключении Президента Российской Федерации на проект Федерального закона «О борьбе с терроризмом».

В качестве террористического акта рассматривалось посягательство только на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (ст. 277 УК). Вместе с тем, исходя из положений ст. 12 Конституции Российской Федерации, определяющей, что органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти и, следовательно, их руководители не являются государственными деятелями, в соответствии с диспозицией ст. 277 УК совершение террористического акта в отношении таких лиц было "невозможно" в принципе. Кроме того, прекращение государственной или иной политической деятельности конкретного лица может быть целью преступного посягательства, совершаемого не только в интересах терроризма, но и исходя из коммерческих интересов либо из мести, не связанной с государственной или политической деятельностью данного лица. Однако в силу диспозиции ст. 277 УК это должно квалифицироваться как террористический акт.

Таким образом, данный подход не охватывал все возможные цели при совершении подобных террористических актов, например, склонить к совершению того или иного поступка или воздержаться от его совершения, допускал смешение средств и целей.

Одновременно анализ диспозиций статей УК, имеющих отношение к пресечению терроризма, показывал, что в случае физического насилия или угрозы его применения не в отношении лица, выполняющего государственную или общественную деятельность, а в отношении его близких с целью заставить это лицо осуществить действие или бездействие, выгодное террористам, такое преступление не может быть квалифицировано как террористический акт. Кроме того, и в самом УК были юридические неточности: разовая акция в виде посягательства на жизнь государственного деятеля в соответствии со ст. 277 являлась террористическим актом, а разовая акция, но в виде взрыва, по смыслу ст. 205 была уже терроризмом.

В процессе подготовки Федерального закона «О внесении изменений в отдельные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму» часть отмеченных ошибок удалось устранить. Вместе с тем остался ряд нерешенных проблем, связанных с правовой квалификацией терроризма. Так, события в Чеченской Республике показали, что терроризм может угрожать не только общественной, но и государственной безопасности. Поэтому трудно согласиться с теми авторами, которые считают, что объектом терроризма выступает только общественная безопасность, т.е. отношения, обеспечивающие безопасность неопределенного числа членов общества¹. Как представляется, объектами террористических посягательств в самом общем смысле выступают отношения, осуществляемые субъектом принуждения, главным образом в области властно-распорядительных полномочий органов государственной власти и местного самоуправления, охраняемые правом. Прежде всего, здесь речь идет о незаконном вмешательстве во властно-распорядительные полномочия органов государственной власти и местного самоуправления, т.е. нарушается безопасность государства, происходит посягательство на основы конституционного строя. Однако террористический акт может совершаться и в отношении физического лица (их групп) или юридического лица (как объединения физических лиц), например политической партии. Таким образом, может нарушаться безопасность государства, общества и (или) личности.

Таким образом, исследование уголовного законодательства о терроризме в России в своей ретроспективе, сравнительно-правовой анализ норм об ответственности за деяния террористической направленности показывает, что антитеррористическое законодательство России на протяжении всей своей истории эволюционно модернизировалось. Вместе с тем оно не было лишено также отрицательных черт в силу двух причин: 1) объективного воздействия политической власти (господствующего класса) на формирование уголовного законодательства и ее стремления признать террористическими «выгодные» ей преступные деяния (в российской истории терроризм являлся орудием (методом) политической борьбы, а, следовательно, и частью политической стратегии); 2) существующие нормы уголовного права не могли охватить всего многообразия проявлений террористической деятельности.

Исходя из сказанного, можно сформулировать следующие предложения по совершенствованию нормативного правового определения терроризма:

- признать терроризм особым видом преступления, представляющим исключительную опасность для государства, направленным против основ конституционного строя, посягающим на безопасность государства, общества и личности, выделив в УК все террористические составы преступлений в самостоятельный раздел VIII.1 «Преступления против безопасности личности, общества и государства», определив нормативно и закрепив для целей уголовного законодательства понятия «личная», «общественная» и «государственная» безопасность;

- признать деяния (финансирование заведомо террористической организации, вербовка, вооружение, обучение и использование террористов, организация незаконного вооруженного формирования для совершения террористической акции) специфическими формами приготовления, организации, подстрекательства и пособничества, внеся соответствующие дополнения в УК, предусмотрев ужесточение санкций за подобное содействие. При этом в качестве отягчающих вину обстоятельств рассматривать факт установленной организационной связи физического лица с террористической организацией;

- установить, что террористический акт образуют предусмотренные УК преступления, когда они преследуют террористические цели, а в число возможных объектов террористических посягательств, с учетом замечаний, сделанных выше, включить физическое лицо. Рассматривать при этом террористический акт как сложное преступление, имеющее два объекта преступных посягательств. Первичный объект - личные и (или) общественные отношения (объект воздействия - физическое лицо, их группа или организация, материальный объект). Вторичный - отношения в области обеспечения государственной безопасности (объект управления тот или те, кто могут принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимое террористам);

- установить, что в случае доказательства в процессе судебного разбирательства террористических целей преступного посягательства физическое лицо признается террористом (когда речь идет о террористических актах) или организация признается террористической (когда речь идет о террористической деятельности или деятельности террористического характера), это будет являться отягчающими вину обстоятельствами. Или можно ввести общую норму, устанавливающую конкретные пределы ужесточения соответствующих мер пресечения.

ГЛАВА 2 УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО АКТА

2.1 Уголовно-правовой анализ террористического акта

Объект преступления - сложный, проблемный и важнейший институт уголовного права. Еще А.Н. Трайнин заметил, что каждое преступление, независимо от того, выражается оно в действии или бездействии, всегда есть посягательство на определенный объект¹. Не существует преступления, которое ни на что не посягает, т.е. нет преступления без объекта. Общественная опасность преступления определяется объектом, на который оно посягает²: чем ценнее объект, тем выше степень общественной опасности. Объект преступления имеет принципиальное значение при классификации преступлений в Особенной части УК РФ, их квалификации и отграничении (например, ст. 205 и ст. 281; ст. ст. 277 и 295, 317 УК РФ).

Теория объекта преступления как общественных отношений (правоотношений), считавшаяся долгое время единственно верной, и сегодня имеет многочисленных сторонников³. Мы также поддерживаем понимание объекта преступления (объекта уголовно-правовой охраны) как совокупности общественных отношений, складывающихся между людьми в процессе их жизнедеятельности и охраняемых уголовным законом. Любое преступление в конечном счете направлено на нарушение общественных отношений, и именно ради их охраны уголовно-правовая норма введена в закон. Нарушая заповедь нормы, преступник ей самой ущерб не причиняет.

Общим объектом всех преступлений выступает вся совокупность охраняемых уголовным законом от преступных посягательств наиболее важных, ценных, социально значимых общественных отношений, которым при совершении преступлений причиняется вред или создается реальная угроза причинения вреда. Это понимание объекта в обобщенном виде дано в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Из данного положения мы и будем исходить при определении родового, видового и непосредственного объектов террористического акта.

В науке уголовного права наряду с общим объектом выделяют родовой (специальный), видовой (групповой) и непосредственный объекты, которые положены в основу деления Особенной части УК РФ на разделы, главы и статьи. Каждый последующий из этих объектов уже предыдущего по объему, является его частью и характеризуется дополнительным признаком.

В названии раздела IX УК РФ обозначен родовой (специальный) объект, а главы 24 УК РФ - видовой (групповой) объект.

Статья 205 находится в разделе IX УК РФ «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», что позволяет обозначить родовой объект этой группы преступлений как совокупность общественных отношений, обеспечивающих общественную безопасность в широком смысле слова, а также общественный порядок в широком смысле слова. В литературе мнения авторов по данному вопросу аналогичны¹.

Родовым объектом преступлений, объединенных в разделе IX УК РФ (в том числе террористического акта), являются общественные отношения, содержание которых составляют общественная безопасность в широком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений по обеспечению защищенности безопасных условий функционирования общества и общественного порядка, здоровья населения и общественной нравственности, экологической безопасности, безопасности движения и компьютерной информации, а также общественный порядок в широком смысле слова, т.е. система общественных отношений, сложившихся в соответствии с социальными нормами, в том числе с нормами права и правил общежития.

По мнению некоторых авторов, родовым объектом преступлений против общественной безопасности является общественная безопасность как совокупность общественных отношений, обеспечивающих безопасное использование источников повышенной опасности, безопасное проведение разработки недр земли, строительства, безопасное и надлежащее пользование оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами¹, по мнению других - общественная безопасность как защищаемая нормами уголовного права система общественных отношений, обеспечивающая защиту личности, общества и государства от условий и факторов, создающих угрозу их жизненно важным интересам². На наш взгляд, действительно, безопасность - неотъемлемое условие существования и прогрессивного развития личности, общества и государства, однако общественная безопасность в первую очередь предполагает состояние защищенности жизненно важных интересов общества и личности как ее составляющей, и только потом государства.

Видовым объектом террористического акта являются общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность в узком смысле слова, т.е. совокупность общественных отношений по обеспечению защищенности жизни и здоровья граждан, имущественных интересов физических и юридических лиц, общественного спокойствия, нормальной деятельности государственных и общественных институтов.

Статья 205 входит в главу 24 раздела IX УК РФ, т.е. его родовой и видовой объекты совпадают, что создает некоторую сложность при их исследовании. Для более четкого определения родового и видового объектов рассмотрим существующее в науке понимание общественной безопасности.

Содержание общественной безопасности законодательно (нормативно) не раскрывается. Общественная безопасность в силу сложного характера может иметь различное по объему содержание и в литературе понимается обычно в двух смыслах (уровнях) - широком и узком. Так, по мнению В.С. Комиссарова, общественная безопасность в широком смысле слова (как составная часть родового объекта посягательств, предусмотренных разделом IX УК РФ) характеризуется состоянием защищенности, понимается как безопасные условия функционирования общества и общественного порядка, здоровья населения и общественной нравственности, экологическая безопасность, безопасность движения и компьютерной информации. Общественная безопасность в узком смысле слова (как видовой объект посягательств, предусмотренных главой 24 УК РФ) выражается в состоянии защищенности жизни и здоровья граждан, имущественных интересов физических и юридических лиц, общественного спокойствия, нормальной деятельности государственных и общественных институтов¹. В двух смыслах - широком и узком - понимает внутреннюю безопасность общества и А.В. Гыскэ². Мы согласны с вышеуказанным мнением В.С. Комиссарова и считаем необходимым исходить из него при определении видового объекта террористического акта.

На наш взгляд, общественная безопасность - это не только состояние защищенности (отсутствие опасности) общества и его основных благ от угроз и источников опасности, но и снижение, ослабление, устранение и предупреждение опасности и угрозы жизни и здоровью людей, материальным ценностям, окружающей среде и деятельности различных институтов общества и государства от общественно опасных форм поведения человека, а также поддержание достаточного для нормального функционирования общества уровня их защищенности.

Основной непосредственный объект террористического акта - это те конкретные общественные отношения, которые поставлены под охрану уголовного закона и которым причиняется ущерб преступлением. При совершении террористического акта таковыми являются общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность.

Как видим, хотя названия родового, видового и непосредственного объектов террористического акта совпадают, их содержательная сторона различается по своему объему.

Роль непосредственного объекта велика при квалификации и отграничении преступлений. Мы согласны с тем, что в действительности существует один объект - непосредственный, остальные предполагаются. Общий, родовой и видовой объекты - не реальные объекты, а обобщенные (абстрактные) понятия об объектах конкретных преступных посягательств, возникающие на основе информации о признаках конкретных явлений.

Мы согласны с мнением С.В. Дьякова и Ю.М. Антоняна о многообъектности терроризма, так как он посягает на жизнь и здоровье граждан, имущество, общественную безопасность и нормальное функционирование органов власти. С этим согласны В.В. Луценко и И.Д. Моторный. Н.П. Мелешко непосредственными объектами терроризма считает жизнь, здоровье людей, права и свободы лиц, имущество, сооружения, пути и средства сообщения и связи, объекты жизнеобеспечения населения. В.П. Емельянов и А.Н. Игнатов полагают, что состав терроризма содержит признаки многообъектного деяния (по мнению А.Н. Игнатова, для наличия терроризма достаточно посягательства на один из соответствующих объектов). А.А. Картавый отмечает, что терроризм причиняет ущерб жизни и здоровью большого числа членов общества, работе органов власти, общественному порядку (заметим, автор говорит о нарушении не общественной безопасности, а общественного порядка).

Систематизируя названные позиции, можно сделать вывод о том, что мнения авторов едины в том, что террористический акт - многообъектное преступление, но расходятся в том, что именно является непосредственным объектом террористического акта.

Действительно, объективно террористический акт одновременно нарушает неопределенно широкий круг общественных отношений (неприкосновенность личности, сохранность имущества, экологическую безопасность и т.п.), наносит вред основным конституционным объектам - личности, обществу и государству, то есть является многообъектным деянием. В связи с этим мы согласны с теми, кто полагает, что оптимизация уголовно-правового регулирования в сфере террористических деяний должна включать и трактовку соответствующих деяний как многообъектных (с возможным выделением главных и дополнительных объектов). Поэтому следует говорить об основном (т.е. на которое непосредственно направлено посягательство и которому вред причиняется всегда) и дополнительном (т.е. производном от основного, которому причинение вреда необязательно) непосредственных объектах террористического акта.

В.С. Егоров основным непосредственным объектом терроризма считает общественную безопасность, а дополнительными - жизнь и здоровье людей, собственность, нормальную деятельность государственных органов¹.

По нашему мнению, основным непосредственным объектом террористического акта являются общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность, а дополнительным непосредственным объектом - общественные отношения, обеспечивающие альтернативно: безопасность жизни или здоровья личности; права собственности, не связанные с порядком распределения материальных благ; нормальное функционирование органов власти и международных организаций. Примерно так же понимает непосредственный объект.

Некоторые авторы говорят только об одном (основном) непосредственном объекте террористического акта - общественной безопасности. Так, по мнению В.С Комиссарова, общественная безопасность - это «комплексный» объект (комплекс отношений), который охватывает разнообразный, комплексный вред и не требует дополнительных объектов в виде личности, собственности и т.п., так как без причинения вреда таким благам, как жизнь, здоровье людей, собственность и т.п., не может быть посягательства на общественную безопасность. Примерно такого же мнения придерживаются В.В. Мальцев, С.Д. Гринько и А.А. Курбанмагомедов.

Некоторые авторы в общественной безопасности больше усматривают признаки дополнительного непосредственного объекта терроризма, а основным объектом считают те объекты, в целях посягательств на которые и осуществляются общеопасные действия (национальные и наднациональные институты и т.д.), с чем, по нашему мнению, трудно согласиться.

Заметим, что некоторые авторы непосредственным объектом терроризма признают совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества, другие - общественные отношения, обеспечивающие основы общественной безопасности. Полагаем, что при характеристике непосредственного объекта террористического акта такая "конкретизация" является чрезмерной.

Некоторые авторы видят в террористическом акте угрозу в первую очередь не общественной безопасности, а конституционному строю и безопасности государства. Так, по мнению В.Л. Некишева, терроризм посягает на различные стороны внутренней и внешней безопасности страны и главным образом угрожает ее конституционному строю. В.В. Устинов считает, что терроризм наносит ущерб не только общественной безопасности, но и вообще конституционному порядку. Аналогичные мнения высказывают также А.В. Гыскэ, Л.А. Моджорян, А.В. Наумов и Д.М. Коломыц.

Данная позиция не лишена рационального зерна, так как террористический акт, как особый вид организованной преступности, подрывает и ослабляет систему государственной власти и представляет угрозу для безопасности государства. Однако, как справедливо отмечает А.Ю. Шумилов, терроризм относится к умышленным преступлениям, опосредованно создающим угрозу безопасности России, т.е. посягающим, помимо безопасности РФ, на другие охраняемые УК интересы. Таким образом, террористический акт - одно из основных угроз основам государственности, национальной безопасности и в первую очередь общественной безопасности как ее составляющей.

Дискуссионность понимания непосредственного объекта террористического акта порождает споры и по поводу его расположения в Особенной части УК РФ. В. Мальцев более удачным считает помещение ст. 205 УК РФ среди норм о государственных преступлениях, так как данное деяние, прежде всего, посягает на основы общественной безопасности государства. А.И. Долгова, Р.А. Адельханян и А.С. Куликов полагают, что терроризм нужно отнести к преступлениям против мира и безопасности человечества (глава 34 УК РФ). Против расположения ст. 205 УК РФ в какой-либо другой главе (кроме главы 24) УК РФ высказывается В.П. Емельянов.