Право на жизнь

Размещено на http://allbest.ru

Введение

Актуальность данной темы заключается в том что, право на жизнь традиционно считается «царицей прав», естественным и неотъемлемым правом любого человека. В различные эпохи проблема прав человека, неизменно оставаясь политико-правовой, приобретала либо религиозное, либо этическое, либо философское звучание в зависимости от социальной позиции находившихся у власти классов. Это в значительной степени даже не правовая, а философская категория, над которой работали целые поколения философов и правоведов всего мира.

С момента своего рождения гражданин становится правоспособным, т.е. способен иметь права. С момента рождения государство в законодательном порядке признает каждого субъектом права. С этого момента возникает также право на охрану жизни, здоровья, имени, на неприкосновенность и безопасность личности и т.д. Жизнь - это способ существования и жизнедеятельности человека. Задача государства заключается в том, чтобы оценить каждую жизнь, осуществлять заботу о ней, создавать необходимые условия для ее существования и развития, устранять и не допускать возникновения возможных препятствий на этом пути. Содержание права на жизнь складывается из правомочия на сохранение жизни и правомочия по распоряжению жизнью. Правомочие на сохранение жизни (индивидуальности) проявляется в возможности самостоятельно решать вопросы (давать или не давать согласие) об изменении пола, пересадке органов и тканей животных. Правомочие по распоряжению жизнью состоит в возможности подвергать себя значительному риску и возможности решать вопросы о прекращении жизни. Конституция РФ провозгласила данное право в качестве основного и неотчуждаемого.

При рассмотрении данной темы, в основном использовались соответствующие научные работы отечественных и зарубежных ученых (причем не только конституционалистов, но и философов, представителей других отраслей права), например, Алексеев С.С., Акопова В. И., Воеводина Л. Д., Матузова Н. И., Нерсесянц В.С., Кутафина О. Е. и др., анализ действующего законодательства как России, так и (для сравнения) зарубежных государств, а также, по мере возможности, на судебную практику как российских судов (Конституционного Суда, Верховного Суда), так и на практику Европейского суда по правам человека.

Объектом исследования выступают общественные отношения связанные с правом на жизнь. Предмет исследования - нормы действующего законодательства, доктринальные источники, судебная практика.

Цель данной работы заключается в том, чтобы определить сущность и значение права на жизнь.

Для достижения данной цели необходимо выполнить следующие задачи:

- оценить право на жизнь в системе основных прав и свобод человека, его свойства;

- рассмотреть вопрос, касающийся применения смертной казни в Российской Федерации;

- определить момент начала и окончания права на жизнь;

- рассмотреть вопрос возможности применения эвтаназии.

Многие из вопросов, относящихся к данной теме, такие как экологический аспект права на жизнь, защита от несчастных случаев на производстве, обеспечение государственной защиты от террористических актов и т.д., останутся за пределами исследования. Обусловлено это, прежде всего, ограниченным объемом работы. Впрочем, это не должно сказаться на общей картине, поскольку рассматриваемые темы в полной мере охватывают специфику права на жизнь как конституционного права.

конституционный право жизнь эвтаназия



1. Общая характеристика конституционного права на жизнь

1.1 Право на жизнь в системе основных прав и свобод человека, его свойства

Важнейшим шагом в развитии прав человека явились буржуазно-демократические революции XVII-XVIII вв., которые выдвинули не только широкий набор прав человека, но и принцип формального равенства, ставший основой универсальности прав человека, придавший им подлинно демократический характер.

Дальнейшим этапом углубления и развития каталога прав человека стала вторая половина XX в. После Второй мировой войны, сопровождавшейся грубыми массовыми нарушениями прав человека, они вышли за пределы внутригосударственной проблемы и стали предметом постоянного внимания международного сообщества. Признание Всеобщей декларации прав человека, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Международного пакта о гражданских и политических правах и ряда других важнейших международно-правовых актов явилось неоценимым вкладом в развитие цивилизации и культуры XX в.

Что же касается конституций, то они, подстраиваясь под определенный этап жизни общества постоянно дополнялись правами и свободами человека, но, при этом обеспечивали полноправную жизнь не всему обществу в целом, а лишь некоторой части общества, являющейся «правящей верхушкой» такого общества.

Значение Конституции определяется тем, что нормы, установленные в ней, должны выступать как форма воплощения государственной воли народа, то есть те задачи, которые ставит перед собой общество, указываются принципы его организации и жизнедеятельности.

Конституция закрепляет наиболее важные и социально значимые для отдельного человека, общества и государства права и свободы. Поэтому основные фундаментальные права, зафиксированные в конституции государства и важнейших международно-правовых актах, являются правовой базой для производных, но не менее важных прав.

Поскольку свойства основных прав человека имеют важное теоретическое и практическое значение для конституционного права, постольку есть необходимость их адекватного толкования. Такая необходимость объясняется несколькими обстоятельствами:

1) отсутствием в науке конституционного права научно обоснованной теории свойств основных прав человека (как и прав человека вообще);

2) отсутствием теоретико-правового и конституционно-правового определения понятия - «свойство основного права человека»;

3) широким использованием учеными наряду с термином свойства основных прав» других схожих с ним терминов, таких, как: «качество», «признаки», «черты», «особенности». О.Е. Кутафин основным правам приписывал следующие свойства: возникают не на основе общих правоотношений, а непосредственно из Основного закона государства; выражают отношения и связи гражданина и государства; не прекращаются и не возникают вновь; содержание и объем основных прав всех граждан одинаковы; осуществляются преимущественно путем появления конкретных правоотношений, в ходе которых возникают новые субъективные права; реальность основных прав обеспечивается не только и не столько индивидуальными усилиями отдельного гражданина, сколько государственным и общественным строем.

Е.И. Козлова, характеризуя конституционные права граждан через свойства, называет в их числе такие, как: являются ядром правового статуса; закрепляются за каждым человеком и гражданином либо за каждым гражданином; всеобщность; не приобретаются и не отчуждаются по воле гражданина РФ; особый механизм реализации: особая юридическая форма закрепления. Н.В. Витрук, говоря о природе основных прав граждан, выделял уже не свойства, а юридические признаки. И причем только два: высокую степень обобщенности (абстрактности) и относительную стабильность. Все остальные элементы характеристики он называл социальными особенностями.

Все вышеизложенное показывает, что изучение свойств основных прав человека перестает быть делом случая и превращается в целенаправленную деятельность, потому что приобретает большое научное и практическое значение.

В Конституции РФ проводится разграничение основных прав и свобод на права и свободы человека и гражданина. Права гражданина охватывают сферу отношений индивида с государством, в которой он рассчитывает не только на ограждение своих прав от незаконного вмешательства, но и на активное содействие государства в их реализации. Статус гражданина вытекает из особой правовой его связи с государством - института гражданства (ст.6 Конституции РФ). Там, где речь идет о правах человека, используются формулировки «каждый имеет право», «каждому гарантируется» и т.д., что подчеркивает признание прав и свобод за любым человеком, находящимся на территории России, независимо от того, является ли он гражданином РФ, иностранцем или лицом без гражданства.

Конституционные права и свободы являются главным элементом конституционного правоотношения, в котором участвует государство и гражданин. Для гражданина смысл такого правоотношения состоит в получении защиты своих прав, а для государства - в обязанности предоставить эту защиту.

Конституционные права и свободы составляют ядро правового статуса личности и лежат в основе всех других прав, закрепляемых иными отраслями права. Конституция лишь устанавливает принципы, на которых должно строиться текущее законодательство.

Характерной особенностью конституционных прав и свобод также является и то, что они равны и едины для всех без исключения. Так возникновение основных прав и свобод граждан связано с принадлежностью к гражданству Российской Федерации, в связи с чем не приобретаются и не отчуждаются по волеизъявлению гражданина и могут быть утрачены только вместе с утратой гражданства.

Право на жизнь является личным правом. Безусловно, высшей ценностью для любого человека является жизнь. Именно поэтому право на жизнь - важнейшее из всех прав человека, именно это право подлежит первоочередной защите со стороны государства.

Однако на практике декларирование права на жизнь не означает его эффективной защиты. Современное российское законодательство отнюдь не идеально в плане обеспечения реального прямого действия конституционной нормы о праве на жизнь. Налицо грубейшие нарушения этого важнейшего из прав. Статья 20 Конституции РФ гласит: «Каждый имеет право на жизнь. Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей».

Во Всеобщей декларации прав человека право на жизнь закреплено в статье 3, провозгласившей право каждого человека на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность. В Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. дано более развернутое определение: «Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни» (ч. 1 ст. 6).

Провозглашение в нашей Конституции права на жизнь требует от государства и правоохранительных органов решительной борьбы с террористическими акциями и другими преступными посягательствами, в результате которых гибнут тысячи людей.

Серьезной гарантией права на жизнь служит обеспечение техники безопасности и предупреждение несчастных случаев на производстве, в результате которых в России ежегодно погибает свыше 8 тыс. человек. Это же относится и к профилактике дорожно-транспортных происшествий, ежегодно уносящих десятки тысяч жизней. В конечном счете меры, направленные на развитие здравоохранения, в частности борьба с детской смертностью, также служат гарантиями провозглашенного в Конституции права на жизнь.

1.2 Смертная казнь в Российской Федерации

Немного в современном мире сохранилось таких устойчивых ко времени и здравому смыслу предрассудков, как представление многих людей о смертной казни. В ней видят социально оправданное, допустимое и даже необходимое и эффективное средство борьбы с преступностью. Обыденные представления, естественные чувства подталкивают людей, узнавших об очередном страшном преступлении, к выводу - «убивать надо этих злодеев». Но это не более чем эмоциональная реакция, в основе ее лежат понятные чувства возмездия.

Проблема смертной казни должна обсуждаться и решаться на основе всестороннего анализа и взвешенных оценок, свободных от устоявшихся мифов и иллюзий. Прежде всего нужно развенчать распространенное заблуждение о том, что смертная казнь может сдерживать преступность. Наука и трезвые исторические оценки свидетельствуют о другом.

Ни одно серьезное криминологическое исследование не подтверждает, что смертная казнь (или введение более строгих наказаний) приводит к снижению преступности, и, естественно, не может подтвердить то, чего нет. Усиление карательных мер и рост преступности обычно идут параллельно. Известно, что в странах, где существуют строгие наказания, высок уровень преступности, и, напротив, нередко там, где повышается уровень преступности, появляются более жестокие наказания, расширяются масштабы их применения. Если предположить, что здесь есть зависимость, то необходимо решить: что от чего зависит - рост преступности ведет к более строгим наказаниям, расширению их применения или, наоборот, чем больше людей наказывают, чем больше их проходит «тюремные университеты», тем больше криминогенный потенциал общества.

Отношение к наказанию и его целям изменилось после принятия в 1996 году новых Уголовного кодекса РФ и Уголовно-исполнительного кодекса РФ. Теперь наказание по УК РФ есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в лишении или ограничении прав и свобод этого лица (ч. 1 ст. 43).

Возникает вопрос: о лишении каких прав говорит законодатель? О лишении права на жизнь или на исправление и возвращение в общество? Если проанализировать ст. 44 УК РФ 1996 года, которая закрепляет систему наказаний, то найдем подтверждение этому: среди прочих наказаний есть смертная казнь и пожизненное лишение свободы, которые никак не соответствуют провозглашаемым целям, а именно исправлению осужденных.

Может ли смертная казнь или пожизненное лишение свободы «исправить» осужденного? Если нет, то зачем включать их в систему наказаний? И как быть с принципом гуманизма, закрепленного в ст. 7 УК РФ, где сказано: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства»?

Чтобы как-то оправдать свои действия, законодатель допускает возможность замены смертной казни в порядке помилования пожизненным лишением свободы или лишением свободы на срок в двадцать пять лет. Но и эти замены напрочь отвергают цель исправления осужденных. Если лицо осуждено к пожизненному лишению свободы, то вопрос о его исправлении теряет смысл. Для «чего и кого» будет исправляться осужденный, если он лишен возможности вернуться в общество? И все же законодатель «верит» в исправление этой категории осужденных и допускает возможность возвращения их в общество. Но эта возможность иллюзорна, в чем легко убедиться. «Возвращение» основано на праве условно-досрочного освобождения осужденного от дальнейшего отбывания наказания, если судом будет признано, что он не нуждается в дальнейшем отбывании этого наказания и фактически отбыл не менее 25 лет лишения свободы (ч. 5 ст. 79 УК РФ). Уголовно-исполнительное законодательство тут же вносит дополнительные условия реализации этой возможности.

Первое: условно - досрочное освобождение применяется лишь при отсутствии у осужденного злостных нарушений установленного порядка отбывания наказания в течение предшествующих трех лет (ч. 1 ст. 176 УИК РФ).

Второе: в случае отказа суда в условно-досрочном освобождении осужденного повторное внесение представления может иметь место не ранее чем по истечении трех лет со дня принятия такого решения (т.е. через 28 лет) (ч. 3 ст. 176 УИК РФ).

И третье: к условно-досрочному освобождению не представляются осужденные, совершившие новое тяжкое или особо тяжкое преступление в период отбывания наказания (ч. 2 ст. 176 УИК РФ).

О том, что законодатель не верит в исправление преступников, подтверждают и сроки лишения свободы. Так, максимальный срок лишения свободы установлен в 20 лет (ч. 2 ст. 56 УК РФ). А в случае частичного или полного сложения сроков лишения свободы при назначении наказаний по совокупности преступлений максимальный срок лишения свободы не может быть более 25 лет, а по совокупности приговоров - более тридцати (ч. 4 ст. 56 УК РФ).

Вместе с тем практика показывает, что, отбывая длительные сроки лишения свободы, осужденные не столько исправляются, сколько деградируют.

Необходимо отметить и тот факт, что деградируют не только осужденные, но и те, кто призван их исправлять. Проблема профессиональной деформации сотрудников уголовно-исполнительной системы как никогда актуальна и также настоятельно требует разрешения.

Итак, смертная казнь, пожизненное лишение свободы, длительные сроки лишения свободы говорят о том, что законодатель не только не верит в исправление преступников, но и не отказывается от политики устрашения и использует наказание как кару, месть, возмездие. Надо сказать, что для такого подхода есть основания. Так, при организации исполнения уголовных наказаний практика различных государств неизбежно и постепенно пришла к выводу о том, что лиц, осуждаемых к лишению свободы, приходится делить на две крупные категории:

- впервые осужденных к этому виду наказания либо «случайных» рецидивистов, т.е. предположительно исправимых преступников, которые после правильно организованного отбывания наказания больше не станут совершать преступлений;

- многократных рецидивистов и иных закоренелых преступников, так называемых «трудноисправимых», которые в силу разных причин объективного и субъективного характера упорно не желают встать на путь исправления.

В отношении первой категории на первое место выдвигается цель их исправления за время отбывания наказания. Относительно второй категории цель исправления остается, но она отступает на второй план перед целями справедливого возмездия за содеянное и специального предупреждения новых преступлений во время отбывания лишения свободы.

Законодателю следует четко определиться, что он видит в наказании и какие цели преследует, применяя его. Если признать, что есть категория «неисправимых» преступников, то смертная казнь, пожизненное лишение свободы и длительные сроки лишения свободы вполне закономерны и логичны (хотя морально, на мой взгляд, и не обоснованы). Тогда наказание будет карой, возмездием за содеянное, а целями наказания станут: защита общества от преступных посягательств вплоть до применения к виновному пожизненного лишения свободы или смертной казни; создание условий, способствующих самосознанию осужденными в необходимости право послушного поведения.

Если же признать, что нет «неисправимых» преступников, а есть «трудновоспитуемые», то из системы уголовных наказаний необходимо исключить пожизненное лишение свободы и смертную казнь. И тогда наказание - это принудительное ограничение прав и свобод, применяемое государством к осужденному, объем и характер которых зависит от совершенного им общественно опасного деяния, а также применение мер исправительного воздействия в целях корректировки его правосознания в сторону правопослушного поведения. А целями наказания будут исправление осужденных и предупреждение совершения преступления как осужденными, так и иными лицами. Самая же главная задача, которая встанет перед исправительными учреждениями, - это создание условий и организация воспитательного процесса, способствующих исправлению осужденных. При таком подходе дилеммы «исправлять или исполнять» не будет, а уголовное и уголовно-исполнительное законодательство в наибольшей степени будут отвечать принципам гуманизма и демократизма.

В ч. 2 ст. 20 Конституции РФ изложены важнейшие положения, относящиеся к самому суровому наказанию за уголовные преступления - смертной казни. В прежних конституциях нашей страны, в том числе и в Конституции 1978 г., не было нормы, подобной ч. 2 ст. 20, где бы определялись круг преступлений, за которые может быть назначена смертная казнь, и особые условия, при соблюдении которых может быть вынесен смертный приговор.

Следует подчеркнуть, что положения ч. 2 ст. 20 соответствуют нормам международного права, регулирующим вопросы смертной казни. Движение в пользу отмены смертной казни, усилившееся в странах Запада после Второй мировой войны, постепенно привело к включению соответствующих положений в ряд важнейших международно-правовых документов. При этом в документах, одобренных к настоящему времени ООН, подчеркивается прежде всего необходимость ограничения круга преступных деяний, караемых смертной казнью.

Вполне соответствует международным актам включение в ч. 2 ст. 20 Конституции требования, чтобы обвиняемому, которому грозит смертная казнь, было предоставлено право на рассмотрение его дела с участием присяжных заседателей.

В ч. 2 ст. 20 говорится о допустимости применения смертной казни «впредь до ее отмены». Отсюда следует, что наше общество и государство ставят в перспективе цель - отмену смертной казни, к чему призывают и международно-правовые документы, однако при принятии Конституции предполагалось, что такая отмена возможна лишь в будущем, когда будут созданы необходимые предпосылки, в частности, когда с этим будет согласно значительное большинство граждан.

Начавшийся в январе 1996 г. процесс вступления России в Совет Европы создал в отношении к проблеме смертной казни новую правовую ситуацию. Дело в том, что 28 апреля 1983 г. страны, входившие в Совет Европы, подписали Дополнительный протокол № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, касающийся отмены смертной казни. Статья 1 этого Протокола гласит: «Смертная казнь отменяется. Никто не может быть ни приговорен к этому наказанию, ни казнен». В ст. 2 Протокола государствам-участникам разрешено введение смертной казни за преступления, совершенные во время войны либо в условиях, когда грозит ее приближение. В момент составления Протокола его подписали не все государства - члены Совета Европы, а представители лишь 13 из 21 входивших в него государств (некоторые из них не подписали и не ратифицировали его и поныне). Однако для вновь вступающих в Совет Европы, в том числе и для России, условием такого вступления ставится законодательная отмена смертной казни в течение ближайших трех лет, а до этого - введение моратория на исполнение смертных приговоров. 16 мая 1996 г. был принят Указ Президента Российской Федерации «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы». Наконец, было принято судьбоносное решение Конституционного Суда РФ от 02.02.1999 № 3-П.

В нем, в частности, Конституционный Суд отметил следующее: «В соответствии со статьей 20 (часть 2) Конституции Российской Федерации смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.

Из данной конституционной нормы в ее взаимосвязи со статьями 18 и 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации следует, что в этих случаях право обвиняемого на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей выступает особой уголовно - процессуальной гарантией судебной защиты права каждого на жизнь (как основного, неотчуждаемого и принадлежащего каждому от рождения), прямо установленной самой Конституцией Российской Федерации; оно является непосредственно действующим и в качестве такового должно определять смысл, содержание и применение соответствующих положений уголовного и уголовно - процессуального законодательства, равно как и деятельность законодательной власти по принятию, изменению и дополнению этого законодательства, и обеспечиваться правосудием.

Согласно статье 19 Конституции Российской Федерации все равны перед законом и судом (часть 1); государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств (часть 2). Следовательно, право на рассмотрение дела судом с участием присяжных заседателей в случаях, предусмотренных статьей 20 (часть 2) Конституции Российской Федерации, должно быть обеспечено на равных основаниях и в равной степени всем обвиняемым независимо от места совершения преступления, установленной федеральным законом территориальной и иной подсудности таких дел и прочих подобного рода обстоятельств». Согласно абзацу первому пункта 6 раздела второго «Заключительные и переходные положения» Конституции Российской Федерации впредь до введения в действие федерального закона, устанавливающего порядок рассмотрения дел судом с участием присяжных заседателей, сохраняется прежний порядок судебного рассмотрения соответствующих дел.

Из данного конституционного положения и статьи 20 (часть 2) Конституции Российской Федерации следует, что в течение некоторого переходного периода, конкретные временные границы которого в Конституции Российской Федерации не указаны, законодатель должен был внести изменения в действующее законодательство, с тем чтобы в любом случае предоставленное обвиняемым в особо тяжких преступлениях против жизни, за совершение которых федеральным законом в качестве исключительной меры наказания установлена смертная казнь, право на рассмотрение их дел судом с участием присяжных заседателей было обеспечено на всей территории Российской Федерации; в течение этого переходного периода на территориях, где суды присяжных не созданы, производство по таким делам могло осуществляться в прежнем порядке.

После принятия Конституции Российской Федерации прошло более десяти лет, т.е. срок, достаточный для выполнения законодателем предписания абзаца первого пункта 6 ее раздела второго «Заключительные и переходные положения» о принятии федерального закона, обеспечивающего реализацию закрепленного статьей 20 (часть 2) Конституции Российской Федерации права обвиняемого в преступлении, за совершение которого установлена смертная казнь, на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.

Итак, казалось бы, справедливость торжествует: усилиями Конституционного Суда восполнен пробел в деятельности законодательной власти, упорно игнорирующей окончательное решение судьбы смертной казни в России. Однако возможности Конституционного Суда не безграничны и решение его носит промежуточный характер. Последнее слово должен сказать законодатель.

А законодатель уже выразил свое негативное отношение к отмене смертной казни. В частности, в своем обращении к Президенту РФ от 15.02.2002 Государственная Дума выразила свою позицию. В частности, в нем указывалось: «Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации крайне обеспокоена социальной напряженностью в обществе, связанной с готовящейся отменой смертной казни в России. Разгул преступности, безнаказанность и вседозволенность криминальных элементов, неэффективность деятельности судебной и правоохранительной систем лишают граждан Российской Федерации уверенности в том, что государство может их защитить.

Ежегодно в Российской Федерации от насильственной смерти гибнут десятки тысяч людей. Ужасающие своей жестокостью убийства стали обыденными явлениями нашей жизни. У законопослушных граждан возникают страх и безысходность, потому что преступники, с легкостью отнимающие жизни у наших сограждан, убивающие ни в чем не повинных детей, могут уйти от наказания, соответствующего тяжести их злодеяний, и через короткое время оказываются на свободе, продолжая угрожать жизни людей.

Согласно пункту 5 Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П единственным препятствием для применения смертной казни в Российской Федерации является отсутствие соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей территории Российской Федерации каждому обвиняемому в преступлении, за совершение которого федеральным законом в качестве исключительной меры наказания установлена смертная казнь, право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.

Многочисленные обращения граждан с требованиями возобновить применение смертной казни в Российской Федерации не позволяют дальше откладывать решение этого вопроса. Недопустимо игнорировать в угоду внешнеполитическим интересам волю народа, который не приемлет отмену смертной казни.

В связи с вышеизложенным Государственная Дума считает преждевременной ратификацию Протокола № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Относительно отмены смертной казни) от 28 апреля 1983 года».

На мой взгляд в нашей стране действительно тяжелая криминогенная обстановка. Суровое наказание должно присутствовать в УК РФ. Но только не смертная казнь, достаточно и пожизненного лишения свободы за особо тяжкие преступления. Позиция Государственной Думы, на мой взгляд, чистейшей воды популизм. Отмена смертной казни в нашей стране - это не «угода внешнеполитическим интересам», а путь к признанию человеческой жизни высшей ценностью, что является показателем цивилизованности общества.



2. Характеристика конституционного права на жизнь

2.1 Определение момента начала и окончания права на жизнь

В 1972 г. американский биолог В. Поттер ввел в научный оборот понятие «биоэтика». Он понимал под ней новую научную дисциплину, объединяющую биологическое знание и человеческие ценности. Первоначально биоэтические проблемы связывались с проблемами искусственного прерывания беременности, эвтаназии, сексуальных отношений, медицинского обслуживания, пересадки органов. В дальнейшем их число было расширено. Традиционно биоэтика права рассматривается в трех аспектах:

- соотношение биологической сущности и правовой личности человека;

- взаимодействие соматических составляющих при решении правовых вопросов;

- фактор опасности, вызванной неопределенностью и риском многих неконтролируемых научных исследований.

В качестве примеров биоэтики права можно привести запрет клонирования в ряде стран (который представляет собой правовые нормы, обусловленные нравственными воззрениями, связанными с неопределенностью биологических исследований в данной сфере).

Одной из наиболее авторитетных отечественных работ в области биоэтики права является книга доктора юридических наук, судьи Европейского Суда по правам человека А.И. Ковлера «Антропология права». Охват затронутых автором вопросов (правоспособность женщины, соматические права индивида, права эмбриона, трансплантология, эвтаназия) позволяет отнести их в сферу биоэтики.

В связи с развитием и закреплением «соматических» прав человека (то есть прав, связанных с возможностью распоряжения человека собственным телом), возник целый ряд вопросов, связанных с соотношением этих прав с правом на жизнь.

В частности, особый интерес представляют вопросы об определении момента начала и окончания у человека права на жизнь.

Рассмотрим сначала одну из самых дискуссионных тем биоэтики - искусственное прерывание беременности и право на жизнь до рождения.

Правовая легализация абортов в России базируется на ч. 2 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой «основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения». В силу приведенной статьи право на жизнь как основное естественное право возникает у человека не с момента зачатия, а с момента рождения, что вполне соответствует духу современных правовых систем, основанных на концепции «естественного права». Вместе в тем (как это ни парадоксально!), закрепленное в ч.2 ст.17 Конституции РФ положение не вполне согласуется с рядом норм международного права.

Прежде всего, следует обратить внимание на преамбулу Конвенции о правах ребенка, согласно которой государства-участники Конвенции, в том числе Россия, принимают во внимание, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой защите, как до, так и после рождения». Кроме того, в ст. 1 Конвенции, согласно которой «ребенком признается каждое человеческое существо до достижения 19-летнего возраста», не установлен начальный момент, с которого следует признать человеческое существо ребенком. По смыслу приведенной статьи ребенком является не только рожденное человеческое существо, но также и то, которое еще находится в материнской утробе, не появилось на свет. Подтверждение этому доводу можно найти и в отечественном законодательстве. Так, согласно ст. 1116 ГК РФ граждане, зачатые в момент жизни наследодателя и родившиеся после его смерти, обладают правом наследования. Таким образом, действующее законодательство РФ также охраняет интересы человеческого зародыша, называя его «гражданином», «ребенком», а не лишенной самостоятельного бытия «частью» материнского организма. Если же согласно приведенным международным и отечественным нормативным правовым актам находящееся в материнской утробе человеческое существо признается ребенком, то на него распространяются все нормы, касающиеся прав и интересов детей, в том числе и ст. 6 Конвенции о правах ребенка, в силу которой каждый ребенок имеет право на жизнь. Какие выводы из этого следуют? На данный вопрос легче всего найти ответ в нормах действующего законодательства Германии. Согласно п. 219 УК Германии 1871 г. «женщина должна сознавать, что еще не родившийся человек в каждой стадии беременности имеет собственное право на жизнь и что поэтому прерывание беременности в правовом обществе принимается во внимание только в исключительной ситуации...». Как видим, германский уголовный закон далек от того, чтобы рассматривать нерожденное человеческое существо как не обладающую самостоятельными правами «часть организма матери», напротив, законодатель приравнивает аборт к убийству человека.

Поскольку на сегодняшний день в законодательстве отсутствуют единые критерии определения правового статуса человеческого эмбриона, в правоведении ведутся споры на этот счет. Камнем преткновения является вопрос о моменте возникновения гражданской правоспособности человека: с какого момента человек становится субъектом права (физическим лицом) - с момента рождения или с момента зачатия?

Дело в том, что еще в древнеримском праве существовали нормы, в известной степени свидетельствующие о том, что гражданская правоспособность возникает у человека еще до рождения. Речь идет о положении, предусмотренном Законом XII таблиц, согласно которому ребенок, родившийся после смерти отца-наследодателя, считался наследником и, в силу этого, мог быть упомянут в завещании. Впоследствии аналогичное положение было закреплено в более поздних правовых источниках - Институциях Гая и Дигестах Юстиниана. Кроме того, по закону Юлия Веллея в целях охраны наследственных прав человеческого зародыша ему по просьбе беременной матери назначался попечитель, уполномоченный осуществлять управление имуществом, которое должен унаследовать зародыш в случае рождения. Не случайно на рубеже II-III вв. римский юрист Тертуллиан писал: «Тот, кто будет человеком, уже человек».

Приведенные нормы латинских правовых источников были рецепированы странами романо-германской правовой системы. Так, согласно параграфу 1923 (2) Германского гражданского уложения «лицо, которое не родилось, на момент открытия наследства, однако уже было зачато, считается родившимся до открытия наследства». А параграф 1777 (2) ГГУ гласит, что «отец может назначить опекуна ребенку, который родится после его смерти, если он был бы управомочен на это в случае рождения ребенка до его смерти». В ст.725 Французского Гражданского кодекса содержится положение, согласно которому наследниками могут быть лишь лица, «существующие в момент открытия наследства». При этом понятие «существования» является более широким, чем понятие «нахождения в живых», и позволяет наделить наследственной правоспособностью зачатых, но еще не родившихся детей. В дореволюционной России, согласно п.2 ст.119 Законов гражданских, также принимались меры к охране интересов младенцев, находящихся в утробе матери.

По мнению большинства правоведов, вышеприведенные нормы отнюдь не наделяют человеческий зародыш субъективными правами: человек становится субъектом права лишь в том случае, если он родится, и притом родится живым. При этом часть правоведов считают, что зачатый ребенок (насцитурус) наделен условной гражданской правоспособностью, другие же склоняются к тому, что закон просто охраняет будущие права насцитуруса, не признавая его правоспособным лицом.

Что касается первой точки зрения, то она имеет достаточно глубокие исторические корни. Действительно, еще в источниках римского права встречаются нормы, приравнивающие зачатого ребенка к уже рожденному субъекту права при наличии двух условий. Во-первых, зачатый ребенок должен родиться живым. Во-вторых, признание гражданской правоспособности за зачатым ребенком должно соответствовать его интересам. Положения латинских правовых источников оказали существенное влияние на формирование в науке гражданского права теории «условной правоспособности» человеческого плода. Данная теория находит подтверждение в законодательстве ряда зарубежных стран.

Сторонники концепции «охраны прав» насцитуруса исходят из положения, согласно которому правоспособность гражданина возникает с момента рождения, а не с момента зачатия. Устанавливая право насцитуруса на наследование, гражданское законодательство отнюдь не отступает от приведенного правила: насцитурус не наделяется гражданской правоспособностью, не становится субъектом права. В данном случае закон лишь гарантирует охрану будущих прав человека, - тех прав, которые возникнут у него в будущем, в случае рождения живым. Таким образом, признавая насцитуруса наследником, законодатель имеет в виду, что право на наследование возникнет у него в случае рождения живым. При этом возникшее право будет действовать с обратной силой. Характерно, что в некоторых странах, в том числе в России, нормы гражданского законодательства, регулирующие правовой статус насцитуруса, императивны и, таким образом, исключается возможность решения вопроса об охране прав насцитуруса в зависимости от соответствия такой охраны интересам последнего. Вместе с тем, в зарубежном законодательстве встречается иной подход к проблеме охраны прав человеческого эмбриона.

В последнее время среди микрогенетиков получает все большее распространение позиция, связывающая начало человеческой жизни с моментом зачатия человеческого плода во чреве матери.

В настоящее время правовое регулирование искусственного прерывания беременности (аборта) осуществляется посредством двух федеральных законов. Речь идет об Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан и Уголовном кодексе РФ. Кроме того, действует ряд подзаконных нормативных правовых актов, в числе которых Постановление Правительства РФ от 11.08.2003 «О перечне социальных показаний для искусственного прерывания беременности» и др.

Необходимо упомянуть и о моменте окончания права на жизнь, который определен ст. 9 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека». Заключение о смерти дается на основе констатации необратимой гибели всего головного мозга (смерть мозга), установленной в соответствии с процедурой, утвержденной Министерством здравоохранения Российской Федерации.

2.2 Эвтаназия

Сократ и Платон считали допустимым убийство тяжело больных людей, даже без их согласия. Более того, они полагали, что человек, в силу своей слабости ставший обузой для общества, обязан совершить самоубийство, что это его моральный долг. Т. Мор писал (Золотая книга, 1516 год): «Если болезнь не только не поддается врачеванию, но и доставляет постоянные мучения и терзания, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими уговорами: он не может справиться ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в тягость себе самому и, так сказать, переживает уже свою смерть».

В переводе с греческого «эвтаназия» значит «легкая, безболезненная смерть». Термин этот был впервые использован Ф. Бэконом, который указывал, что долг врача не только в восстановлении здоровья, но и в облегчении страданий и мучений, причиняемых болезнью, когда уже нет никакой надежды на спасение и уже сама эвтаназия является счастьем.

В уголовно-правовом значении эвтаназия определяется как умышленное лишение жизни безнадежно больного человека для избавления его от страданий. По способам применения ее делят на «активную» (позитивную), состоящую в совершении определенных действий по ускорению смерти безнадежно больного человека, и «пассивную» (негативную), суть которой - отказ от мер, продляющих жизнь такого больного.

Возросшее внимание к эвтаназии связано не только с достижениями медицины, но и с изменениями в системе нравственных и духовных ценностей, пониманием приоритетности прав человека. Ее разрешение имеет огромное практическое значение, позволяя обеспечить соблюдение прав и законных интересов граждан.

Вопрос разрешения эвтаназия в России обсуждается последние 15-20 лет. Он вызывает жаркие споры философов, медиков и юристов. Зато явно невнимателен к данному вопросу законодатель. В УК РФ нет специальной нормы об ответственности за совершение эвтаназии. Уголовный закон рассматривает ее как обычное убийство, по ст.105 УК РФ. Вряд ли это можно признать правильным.

В отличие от России во многих странах проблема эвтаназии обсуждается уже достаточно давно. Как правило, эвтаназия считается преступлением, но его состав относится к привилегированным. Напомню, что активная эвтаназия в отношении неизлечимо больных осуждена Нюрнбергским международным трибуналом как преступление против человечности. Всемирная медицинская ассоциация (ВМА), неоднократно рассматривая вопрос об эвтаназии, всегда находила ее недопустимой и категорически осуждала. Ее Декларация об эвтаназии 1987 года подтвердила, что «эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента, даже по просьбе самого пациента или на основании обращения с подобной просьбой его близких, не этична». Следует подчеркнуть, что речь идет лишь об активной эвтаназии. Пассивная эвтаназия законодательно разрешена более чем в 40 государствах.

Уместно вспомнить, что УК РСФСР 1922 года в примечании к ст.143, недолго, правда, просуществовавшем, оговаривал, что убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания, не карается.

Согласно ст.45 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни. Уголовный закон исходит из того, что человеческая жизнь должна охраняться как в процессе жизни, так и в процессе рождения и смерти.

На мой взгляд, нет никаких аргументов против провозглашения права человека на жизнь и смерть, ибо два права тесно взаимосвязаны. Мало того, имеются весомые доводы в пользу разрешения как активной, так и пассивной эвтаназии - конечно, в исключительных случаях, при наличии сознательной просьбы больного, невозможности облегчить его страдания известными методами и средствами и несомненной доказанности невозможности спасти жизнь больного.

Международный пакт о гражданских и политических правах рассматривает право на жизнь как неотъемлемое право каждого человека. В ст. 20 Конституции РФ сказано, что «каждый имеет право на жизнь». Но признание права человека на жизнь логически означает и признание его права на смерть.

Реализация права на жизнь осуществляется лицом индивидуально и предполагает распоряжение жизнью по своему усмотрению, включая и добровольное принятие решения о прекращении жизни. Возможность самостоятельного распоряжения своей жизнью, в том числе решение вопроса о ее прекращении, является одним из правомочий права человека на жизнь. Очевидно, что именно по этой причине в УК РФ и других стран уголовная ответственность за попытку самоубийства не предусмотрена. Никто не вправе препятствовать человеку, имеющему право на смерть, в осуществлении данного права - в том числе и государство, которое является гарантом в реализации прав и свобод человека. Государство, отказывая человеку в праве на смерть, ограничивает его свободу, превращает право на жизнь в обязанность жить.

На мой взгляд, запрет эвтаназии неконституционен. Он противоречит принципам обеспечения свободы и человеческого достоинства. В то же время государство в отдельных случаях все же признает право своих граждан на смерть, предоставляя им возможность подвергать себя значительному риску, сопряженному с угрозой жизни.

Наиболее горячие споры вызывает морально-нравственный аспект эвтаназии. Ряд авторов считают, что никто не волен лишать человека жизни, которая во всех случаях должна поддерживаться до естественного конца. Против эвтаназии активно выступает и церковь. Представители различных конфессий утверждают, что жизнь, какой бы тяжелой она ни была, дается человеку свыше и не может быть насильственно прервана, а сознательный уход из жизни просто недопустим. По мнению буддистов, напротив, состояние человека в момент смерти является решающим для его посмертной судьбы, поэтому предпочтительнее, если человек умрет спокойно и без мучений. Как верно отмечает Ф. Фут, «не просто состояние быть живым может быть определено как благо или само по себе считаться им, а именно жизнь, доходящая до определенного стандарта нормальности». В качестве морального обоснования целесообразности допустимости эвтаназии можно указать на то, что высшей ценностью является реальное благополучие человека. Не каждый неизлечимо больной имеет силы лежать парализованным, не обходиться без посторонней помощи и испытывать постоянные боли. Не у всех одинаковое представление о качестве жизни.

Сторонники легализации эвтаназии в России рассматривают ее не в качестве уголовного преступления против жизни, а как гражданско-правовую форму реализации пациентом права на жизнь в аспекте распоряжения собственной жизнью. Несмотря на несостоятельность подобных утверждений с точки зрения действующего российского законодательства, взгляд на эвтаназию как на естественное право человека достаточно распространен в медицинской среде.

Большинство авторов считают допустимой лишь пассивную эвтаназию при соблюдении следующих условий. Во-первых, субъектом права на добровольную эвтаназию должен быть дееспособный вменяемый пациент, находящийся в безнадежном состоянии, установленном консилиумом врачей. По мнению некоторых авторов, право на эвтаназию может быть предоставлено также тем пациентам, болезнь которых хотя и не смертельна, однако неизбежно приведет «деградации личности». Допускается лишь добровольная эвтаназия; принудительная - возможна в установленных законом исключительных случаях. Во-вторых, жертвой пассивной эвтаназии может стать невменяемый человек при условии, что он, еще будучи вменяемым, позаботился составить «прижизненное завещание», предусматривающее осуществление эвтаназии в случае безнадежного состояния и невменяемости завещателя. Прижизненное завещание может быть составлено и на случай «деградации личности» завещателя вследствие болезни. По вопросу об эвтаназии несовершеннолетних, в том числе новорожденных, а также недееспособных граждан высказываются различные мнения. Так, например, с точки зрения М. Н. Малеиной, можно предложить следующее решение вопроса об эвтаназии несовершеннолетних. В возрасте до 14 лет вопрос о прекращении жизни не должен ставиться, поскольку малолетний не вполне понимает значение своих действий и (или) не может руководить ими. В возрасте от 14 до 18 лет несовершеннолетний самостоятельно решает вопрос о прекращении своей жизни с учетом общих критериев, которые действуют в отношении взрослых пациентов, и письменного согласия его родителей. Субъекты, санкционирующие законность эвтаназии (консилиум врачей, прокуратура или суд), вправе отложить решение этого вопроса до достижения больным 18-летнего возраста. Наряду с приведенной точкой зрения в специальной литературе встречаются крайние позиции, существенно расширяющие субъектный состав жертв принудительной эвтаназии без каких-либо гарантий соблюдения их законных прав и интересов. Так, С.Я. Долецкий считает, что эвтаназия справедлива по отношению к парализованным, больным-дебилам, а также по отношению к новорожденным с атрофированным мозгом, плодам беременных женщин, если доказано уродство или несовместимое с жизнью патологическое нарушение.

Право на эвтаназию принадлежит лишь тому пациенту, который, в силу болезни, испытывает значительные физические и душевные страдания, неустранимые известными способами. Просьба пациента об эвтаназии должна быть осознанной и устойчивой, основанной на предварительной информации о состоянии своего здоровья и последствиях акта эвтаназии.

Помимо перечисленных концептуальных условий легальной эвтаназии предлагаются некоторые процедурные рамки, гарантирующие законность ее осуществления. Во-первых, просьба пациента об эвтаназии, равно как и факт получения соответствующей информации должны быть письменно оформлены. Причем письменная просьба пациента подлежит нотариальному удостоверению. Во-вторых, для осуществления эвтаназии необходимо заручиться предварительным разрешением прокурора или решением суда. В-третьих, факт и способ осуществления эвтаназии должны быть указаны в медицинской документации.

Несоблюдение приведенных правил осуществления эвтаназии должно, по мнению сторонников ее легализации, рассматриваться как уголовное преступление, влекущее ответственность по специальной статье УК РФ, устанавливающей санкции за незаконное осуществление эвтаназии.

Приведенные аргументы и условия легализации эвтаназии в России критикуются в консервативных кругах медицинских работников и правоведов. Прежде всего, зарубежный опыт стран, легализовавших эвтаназию, свидетельствует, что альтернативный подход к правовому регулированию эвтаназии (предполагающий квалификацию эвтаназии в качестве уголовного преступления с освобождением врача от ответственности при соблюдении в ходе эвтаназии правил, установленных законом) не является надежной гарантией безупречной эвтаназии. Легализация эвтаназии, даже исключительно в пассивной форме, приводит фактически к применению активной эвтаназии. В США «процедуры пассивной эвтаназии используются как обходной путь осуществления активной эвтаназии. Например, допустимо использование высоких доз седативных средств, фактически вызывающих коматозное состояние больных. После чего прекращаются поддерживающие жизнь мероприятия (главным образом введение в организм жидкостей), и пациент умирает через несколько дней от дегидратации». Вызывает опасение предлагаемое сторонниками эвтаназии обилие субъективных критериев.

...