2.1 Определение момента начала и окончания права на жизнь

В 1972 г. заокеанский биолог В. Поттер ввел в ученый цикл представление «биоэтика». Он понимал под ней новую научную дисциплину, объединяющую биологическое знание и человеческие ценности. Первоначально биоэтические задачи связывались с задачами противоестественного прерывания беременности, эвтаназии, сексуальных отношений, медицинского обслуживания, пересадки органов. В грядущем их число было расширено. Обыкновенно биоэтика права рассматривается в 3 аспектах:

- соотношение биологической сущности и правовой фигуры человека;

- взаимодействие соматических составляющих при решении правовых вопросов;

- фактор опасности, вызванной неопределенностью и риском многих не-контролируемых научных исследований .

В качестве примеров биоэтики права позволено привести закроет клонирования в ряде стран (тот, что представляет собой правовые нормы, обусловленные нравственными воззрениями, связанными с неопределенностью биологических исследований в данной сфере).

Одной из исключительно авторитетных отечественных работ в области биоэтики права является книга доктора юридических наук, судьи Европейского Суда по правам человека А.И. Ковлера «Антропология права». Охват затронутых ав-тором вопросов (правоспособность женщины, соматические права индивида, права эмбриона, трансплантология, эвтаназия) разрешает отнести их в сферу биоэтики.

В связи с становлением и закреплением «соматических» прав человека (то есть прав, связанных с вероятностью распоряжения человека собственным те-лом), возник целый ряд вопросов, связанных с соотношением этих прав с правом на жизнь.

В частности, особый интерес представляют вопросы об определении момента начала и окончания у человека права на жизнь.

Рассмотрим сначала одну из самых дискуссионных тем биоэтики - искусственное прерывание беременности и право на жизнь до рождения.

Правовая легализация абортов в России базируется на ч. 2 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой «основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения». В силу приведенной статьи право на жизнь как основное естественное право возникает у человека не с момента зачатия, а с момента рождения, что безусловно соответствует духу современных правовых систем, основанных на концепции «естественного права». Коллективно в тем (как это ни парадоксально!), закрепленное в ч.2 ст.17 Конституции РФ расположение не безусловно согласуется с рядом норм международного права.

Прежде всего, следует обратить внимание на преамбулу Конвенции о правах ребенка , согласно которой государства-участники Конвенции, в том числе Россия, принимают во внимание, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой охране, как до, так и позднее рождения». Помимо того, в ст. 1 Конвенции, согласно которой «ребенком сознается любое человеческое существо до достижения 19-летнего возраста», не установлен первичный момент, с которого следует признать человеческое существо ребенком. По смыслу приведенной статьи ребенком является не только рожденное человеческое существо, но также и то, которое еще находится в материнской утробе, не появилось на свет. Подтверждение этому доводу позволено найти и в отечественном праве. Так, согласно ст. 1116 ГК РФ граждане, зачатые в момент жизни наследодателя и родившиеся позднее его погибели, обладают правом наследования. Таким образом, действующее право РФ также охраняет интересы человеческого зародыша, называя его «гражданином», «ребенком», а не лишенной само­стоятельного бытия «частью» материнского организма. Если же согласно приведенным международным и отечественным нормативным правовым актам находящееся в материнской утробе человеческое существо сознается ребенком, то на него распространяются все нормы, касающиеся прав и интересов детей, в том числе и ст. 6 Конвенции о правах ребенка, в силу которой каждый ребенок имеет право на жизнь. Какие выводы из этого следуют? На данный вопрос легче всего найти итог в нормах действующего права Германии. Согласно п. 219 УК Германии 1871 г. «женщина должна сознавать, что еще не родившийся человек в любой стадии беременности имеет собственное право на жизнь и что следовательно прерывание беременности в правовом обществе принимается во внимание только в исключительной атмосферы...». Как видим, немецкий уголовный закон далек от того, чтобы рассматривать не рождённое человеческое существо как не обладающую самостоятельными правами «часть организма матери», напротив, законодатель приравнивает аборт к убийству человека.

От того что на сегодняшний день в праве отсутствуют цельные критерии определения правового статуса человеческого эмбриона, в правоведении ведутся споры на данный счет. Камнем преткновения является вопрос о моменте происхождения штатской правоспособности человека, с какого мо-мента человек становится субъектом права (физическим лицом) - с момента рождения либо с момента зачатия?

Дело в том, что еще в древнеримском праве существовали нормы, в известной степени, свидетельствующие о том, что штатская правоспособность возникает у человека еще до рождения. Речь идет о расположении, предусмотренном Законом XII таблиц, согласно которому ребенок, родившийся позднее погибели отца-наследодателя, считался преемником и, в силу этого, мог быть упомянут в завещании. Позже аналогичное расположение было закреплено в огромнее поздних правовых источниках - Институциях Гая и Дигестах Юстиниана. Так же, по закону Юлия Веллея в целях охраны преемственных прав человеческого зародыша ему по просьбе беременной матери назначался попечитель, уполномоченный осуществлять управление имуществом, которое должен унаследовать зародыш в случае рождения. Не невольно на рубеже II-III вв. римский юрист Тертуллиан писал: «Тот, кто будет человеком, уже человек» .

Приведенные нормы латинских правовых источников были рецепированы странами романо-немецкой правовой системы. Так, согласно параграфу 1923 (2) Немецкого штатского уложения «лицо, которое не родилось, на момент открытия наследства, однако, уже было зачато, считается родившимся до открытия наследства». А параграф 1777 (2) ГГУ гласит, что «отец может на-значить опекуна ребенку, тот, что родится позднее его погибели, если он был бы у правомочен на это в случае рождения ребенка до его погибели». В ст.725 Французского Штатского кодекса содержится расположение, согласно которому преемниками могут быть лишь лица, «существующие в момент открытия наследства». При этом представление «существования» является огромнее широким, чем представление «нахождения в живых», и разрешает наделить преемственной правоспособностью зачатых, но еще не родившихся детей. В дореволюционной России, согласно п.2 ст.119 Законов штатских, также принимались меры к охране интересов младенцев, находящихся в утробе матери. право аборт эвтаназия

По словам большинства правоведов, вышеприведенные нормы отнюдь не наделяют человеческий зародыш субъективными правами: человек становится субъектом права лишь в том случае, если он родится, и притом родится живым. При этом часть правоведов считают, что зачатый ребенок (насцитурус) наделен условной штатской правоспособностью, другие же склоняются к тому, что закон легко охраняет предстоящие права насцитуруса, не признавая его правоспособным лицом.

Что касается первой точки зрения, то она имеет достаточно огромные исторические корни. Вправду, еще в источниках римского права встречаются нормы, приравнивающие зачатого ребенка к уже рожденному субъекту права при наличии 2-х условий. Во-первых, зачатый ребенок должен родиться живым. Во-вторых, признание штатской правоспособности за зачатым ребенком должно соответствовать его интересам. Расположения латинских правовых источников оказали существенное влияние на образование в науке штатского права теории «условной правоспособности» человеческого плода. Данная теория находит подтверждение в праве ряда зарубежных стран.

Приверженцы концепции «охраны прав» насцитуруса исходят из расположения, согласно которому правоспособность гражданина возникает с момента рождения, а не с момента зачатия. Устанавливая право насцитуруса на наследование, штатское право отнюдь не отступает от приведенного правила: насцитурус не наделяется штатской правоспособностью, не становится субъектом права. В данном случае закон лишь гарантирует охрану грядущих прав человека, - тех прав, которые возникнут у него в предстоящем, в случае рождения живым. Таким образом, признавая насцитуруса преемником, законодатель имеет в виду, что право на наследование возникнет у него в случае рождения живым. При этом возникшее право будет делать с обратной силой. Характерно, что в некоторых странах, в том числе в России, нормы штатского права, регулирующие правовой статус насцитуруса, императивны и, таким образом, исключается вероятность решения вопроса об охране прав насцитуруса в зависимости от соответствия такой охраны интересам последнего. Коллективно с тем, в зарубежном праве встречается иной подход к проблеме охраны прав человеческого эмбриона.

В последнее время среди микро генетиков получает все большее распространение позиция, объединяющая вступление человеческой жизни с моментом зачатия человеческого плода в чреве матери.

В настоящее время правовое регулирование противоестественного прерывания беременности (аборта) осуществляется посредством 2-х федеральных законов. Речь идет об Основах права РФ об охране здоровья граждан и Уголовном кодексе РФ. Помимо того, действует ряд подзаконных нормативных правовых актов, в числе которых Постановление Правительства РФ от 11.08.2003 «О перечне социальных показаний для противоестественного прерывания беременности» и др.

Надобно упомянуть и о моменте окончания права на жизнь, тот, что определен ст. 9 Закона РФ «О трансплантации органов и (либо) тканей людей». Справка о смерти дается на основе констатации необратимой гибели головного мозга (погибель мозга), установленной в соответствии справилами, утвержденной Министерством здравоохранения Р. Федерации.

2.2 Эвтаназия

Сократ и Платон считали допустимым убийство сложно больных людей, даже без их согласия. Огромнее того, они полагали, что человек, в силу своей немощности ставший обузой для общества, обязан совершить самоубийство, что это его моральный долг. Т. Мор писал (Золотая книга, 1516 год): «Если болезнь не только не поддается врачеванию, но и доставляет постоянные терзания и боли, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими уговорами: он не может совладать ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в тяжесть себе самому и, так сказать, переживает теснее свою смерть» .

В переводе с греческого «эвтаназия» значит «легкая, безболезненная погибель». Термин данный был впервые использован Ф. Бэконом, тот, что указывал, что долг врача не только в восстановлении здоровья, но и в облегчении страданий и терзаний, причиняемых болезнью, когда уже нет никакой надежды на спасение и уже сама эвтаназия является счастьем.

В уголовно-правовом значении эвтаназия определяется как умышленное лишение жизни безысходно больного человека для избавления его от страданий. По способам применения ее делят на «активную» (позитивную), состоящую в совершении определенных действий по ускорению погибели безысходно больного человека, и «пассивную» (негативную), суть которой - отказ от мер, продляющих жизнь такого больного.

Возросшее внимание к эвтаназии связано не только с достижениями медицины, но и с изменениями в системе нравственных и духовных ценностей, пониманием приоритетности прав человека. Ее разрешение имеет огромное утилитарное значение, позволяя обеспечить соблюдение прав и законных интересов граждан.

Вопрос разрешения эвтаназия в России обсуждается последние 15-20 лет. Он вызывает жаркие споры философов, медиков и юристов. Но видимо данный вопрос не увлекателен законодателю. В УК РФ нет специальной нормы об ответственности за совершение эвтаназии. Уголовный закон рассматривает ее как обычное убийство, по ст.105 УК РФ. Вряд ли это позволено признать позитивным.

В отличие от России во многих странах проблема эвтаназии обсуждается уже достаточно давно. Как водится, эвтаназия считается преступлением, но его состав относится к привилегированным. Напомню, что активная эвтаназия в отношении неизлечимо больных осуждена Нюрнбергским международным трибуналом как преступление против человечности. Глобальная медицинская ассоциация (ВМА), неоднократно рассматривая вопрос об эвтаназии, непоколебимо на-ходила ее недопустимой и категорично осуждала. Ее Декларация об эвтаназии 1987 года удостоверила, что «эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента, даже по просьбе самого пациента либо на основании обращения с подобной просьбой его близких, не этична». Следует подчеркнуть, что речь идет лишь об активной эвтаназии. Пассивная эвтаназия законодательно разрешена огромнее чем в 40 государствах.

Уместно припомнить, что УК РСФСР 1922 года в примечании к ст.143, не-длинно, правда, просуществовавшем, оговаривал, что убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания, не карается.

Согласно ст.45 Основ права РФ об охране здоровья граждан медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - согласие с просьбы больного об ускорении его погибели какими-либо действиями либо средствами, в том числе прерыванием противоестественных мер по поддержанию жизни. Уголовный закон исходит из того, что человеческая жизнь должна быть неприкосновенна, как в процессе жизни, так и в процессе рождения и погибели.

На мой взгляд, нет никаких аргументов против провозглашения права людей на жизнь и погибель, потому как два права тесно взаимосвязаны. Немножко того, есть весомые доводы в пользу разрешения как активной, так и пассивной эвтаназии - финально, в исключительных случаях, при наличии сознательного решения больного, неосуществимости облегчить его страдания вестимыми методами и средствами и несомненной доказанности неосуществимости спасти жизнь больного.

Международный пакт о гражданских и политических правах рассматривает право на жизнь как неотделимое право любого человека . В ст. 20 Конституции РФ сказано, что «каждый имеет право на жизнь» . Но признание права человека на жизнь логически обозначает и признание его права на смерть.

Реализация права на жизнь осуществляется лицом индивидуально и предполагает распоряжение жизнью по своему усмотрению, включая и добродушно-вольное принятие решения о прекращении жизни. Вероятность самому распоряжаться своей жизнью, в том числе решение вопроса о ее заключении, является одним из правомочий права человека на жизнь. Видимо, что именно по этой причине в УК РФ и других стран уголовная ответственность за попытку самоубийства не предусмотрена. Никто не вправе препятствовать людям, имеющем право на смерть, в осуществлении данного права - в том числе и государство, которое является гарантом в реализации прав и свобод людей. Государство, отказывая человеку в праве на погибель, ограничивает его свободу, превращает право на жизнь в обязанность жить.

На мой взгляд, закроет эвтаназии неконституционен. Он противоречит принципам обеспечения свободы и человеческого преимущества. В то же время государство в отдельных случаях все же признает право своих граждан на погибель, предоставляя им вероятность подвергать себя значительному риску, сопряженному с угрозой жизни.

Исключительно горячие споры вызывает этично-нравственный аспект эвтаназии. Ряд авторов считают, что никто не волен лишать человека жизни, кото-рая во всех случаях должна поддерживаться до естественного конца. Против эвтаназии активно выступает и церковь. Представители различных конфессий утверждают, что жизнь, какой бы тяжелой она ни была, дается человеку свыше и не может быть насильственно прервана, а сознательный уход из жизни легко недопустим. По словам буддистов, напротив, состояние человека в момент смерти является решающим для его посмертной судьбы, следовательно класснее было, если человек умрет спокойно и без терзаний. Как верно подмечает Ф. Фут, «не просто состояние быть живым может быть определено как благо либо само по себе считаться им, а именно жизнь, доходящая до определенного эталона нормальности». В качестве морального обоснования рациональности допустимости эвтаназии позволено указать на то, что высшей ценностью является реальное благополучие человека. Не любой неизлечимо больной имеет силы лежать парализованным, не обходиться без сторонней помощи и испытывать постоянные боли. Не у всех одинаковое представление о качестве жизни.

Уйма авторов считают допустимой лишь пассивную эвтаназию при соблюдении следующих условий. Во-первых, субъектом права на добродушно-вольную эвтаназию должен быть дееспособный приписываемый пациент, находя-щийся в безысходном состоянии, установленном консилиумом врачей. По мне-нию некоторых авторов, право на эвтаназию может быть предоставлено также тем пациентам, болезнь которых правда и не губительна, однако, неизбежно при-ведет «деградации фигуры». Допускается лишь добровольная эвтаназия; принудительная - возможна в установленных законом исключительных случаях. Во-вторых, жертвой пассивной эвтаназии может стать ненормальный человек при условии, что он, еще будучи приписываемым, позаботился составить «прижизненное завещание», предусматривающее осуществление эвтаназии в случае безысходного состояния и невменяемости завещателя. Прижизненное завещание может быть составлено и на случай «деградации фигуры» завещателя в результате болезни. По вопросу об эвтаназии несовершеннолетних, в том числе новорожденных, а также недееспособных граждан высказываются различные мнения. Так, скажем, с точки зрения М. Н. Малеиной, позволено сделать следующее решение вопроса об эвтаназии несовершеннолетних. В возрасте до 14 лет вопрос о прекращении жизни не должен ставиться, от того что подросток не безусловно понимает значение своих действий и (либо) не может руководить ими. В возрасте от 14 до 18 лет несовершеннолетний самостоятельно решает вопрос о прекращении своей жизни с учетом общих критериев, которые действуют в отношении взрослых пациентов, и письменного согласия его родителей. Субъекты, санкционирующие законность эвтаназии (консилиум врачей, прокуратура либо суд), вправе отложить решение этого вопроса до достижения больным 18-летнего возраста. Наравне с приведенной точкой зрения в определенной литературе встречаются крайние позиции, гораздо расширяющие субъектный состав жертв принудительной эвтаназии без каких-либо гарантий соблюдения их законных прав и интересов. Так, С.Я. Долецкий считает, что эвтаназия объективна по отношению к парализованным, больным-дебилам, а также по отношению к новорожденным с атрофированным мозгом, плодам беременных женщин, если подтверждено уродство либо несовместимое с жизнью патологическое нарушение .

Право на эвтаназию принадлежит лишь тому пациенту, тот, что, в силу болезни, испытывает значительные физические и душевные страдания, неустранимые вестимыми способами. Просьба пациента об эвтаназии должна быть осознанной и устойчивой, основанной на заблаговременной информации о состоянии своего здоровья и последствиях акта эвтаназии.

Помимо перечисленных концептуальных условий легальной эвтаназии предлагаются некоторые процедурные рамки, гарантирующие законность ее осуществления. Во-первых, просьба пациента об эвтаназии, равно как и факт получения соответствующей информации обязаны быть письменно оформлены. Причем письменная просьба пациента подлежит нотариальному заверению. Во-вторых, для осуществления эвтаназии надобно заручиться разрешением прокурора либо решением суда. В-третьих, факт и метод осуществления эвтаназии обязаны быть указаны в медицинских документах.

Несоблюдение приведенных правил осуществления эвтаназии должно, по словам сторонников ее легализации, рассматриваться как уголовное преступление, влекущее ответственность по специальной статье УК РФ, устанавливающей санкции за незаконное осуществление эвтаназии.

Приведенные аргументы и данные легализации эвтаназии в России критикуются в консервативных кругах медицинских работников и правоведов. Прежде всего, иноземный навык стран, легализовавших эвтаназию, свидетельствует, что альтернативный подход к правовому регулированию эвтаназии (предполагающий квалификацию эвтаназии в качестве уголовного правонарушения с освобождением врача от ответственности при соблюдении в ходе эвтаназии правил, установленных законом) не является правильной гарантией безукоризненной эвтаназии. Легализация эвтаназии, даже исключительно в пассивной форме, приводит реально к применению активной эвтаназии. В США «процедуры пассивной эвтаназии используются как обходной путь осуществления активной эвтаназии. Скажем, допустимо, использование высоких доз седативных лекарств, реально вызывающих коматозное состояние больных. И потом прекращаются поддерживающие жизнь мероприятия (основным образом введение в организм жидкостей), и пациент умирает через несколько дней от дегидратации». Вызывает опасение предлагаемое приверженцами эвтаназии обилие субъективных критериев. В частности, с медицинской точки зрения определение «безысходно больной» является весьма относительным, от того что, во-первых, в медицинской практике встречаются случаи неожиданного излечения неизлечимо больных людей. Во-вторых, с становлением медицины с всяким годом сужается круг неизлечимых, влекущих губительно небезопасный исход болезней, что значительно затрудняет констатацию «безысходного состояния» пациента. В качестве одного из условий легального осуществления эвтаназии указывается «неустранимость значительных физических и душевных страданий с помощью известных средств». Однако, в условиях коммерциализации медицины это правило, без всякого сомнения, приобретает иное звучание: «неустранимость значительных страданий с помощью доступных для кармана пациента средств». Опасения, связанные с указанной метаморфозой, являются основным препятствием на пути легализации активной эвтаназии в США.

Аморальность эвтаназии может послужить поводом к предъявлению судебных исков о компенсации морального вреда близкими родственниками пациента, для которых умерщвление близкого человека - даже на добровольной основе - является напастью, а не «реализацией субъективного права на жизнь в аспекте распоряжения жизнью». Отмена запрета на эвтаназию причинит непререкаемый вред нравственности врача, профессиональным длинном которого является приложение всех усилий для спасения жизни пациента. Помимо того, в медицинском контексте эвтаназия неэтична в силу вестимого расположения клятвы Гиппократа: «Я не дам никому упрашиваемого у меня губительного средства и не покажу пути для подобного плана». Определенно, не все врачи придерживаются норм традиционной религии и морали. Но те, которые соблюдают эти нормы, не смогут отстоять их в случае легализации эвтаназии. Дело в том, что, согласно ст.58 Основ, отказ врача от лечения пациента допустим по согласованию с соответствующим должностным лицом в случаях несоблюдения пациентом предписаний либо правил внутреннего распорядка целебно-профилактического учреждения. Таким образом, приведенная статья, ограничивая круг оснований для отказа врача от лечения пациента, не разрешает врачу отказаться от проведения эвтаназии по моральным и религиозным убеждениям.

По-моему, наша страна еще не готова даже обсуждать данную задачу. Уровень уважения чужих прав в нашем обществе крайне низок, и погоня за «новомодными» западными идеями - всего лишь подать моде. В перспективе же, на мой взгляд, необходимо учесть доводы обеих сторон, тщательно их проанализировать. Лично я затрудняюсь занять ту либо иную сторону в этом споре, слишком уж сильны аргументы как приверженцев, так и противников эвтаназии. Возможно, когда-либо она и станет применяться в практике, по крайней мере, некоторые страны, как уже отмечалось, рискнули пойти по этому пути. Что ж, необходимо посмотреть на их навык, гораздо разумнее учиться на чужих ошибках, нежели на своих собственных.

Заключение

Следует признать, что сегодня в русской правовой системе функции государства по обеспечению права на жизнь урегулированы неудовлетворительно, не сделан надобный механизм эффективной реализации полномочий государственных органов по охране основных прав и свобод фигуры. Усиление правозащитной функции государственных органов требует растяжения их компетенции, внесения необходимых изменений в действующее право, совершенствования организации системы органов государственной власти и административно-юридических процедур.

Коллективно с тем не следует упускать из виду того обстоятельства, что возможности государственных органов не безбрежны. Правильная организация государственно-правовой охраны конституционных прав и свобод требует отчетливого нормативного определения критериев нарушений основных прав и свобод, подлежащих именно государственно-правовой охране, установления правда бы примерного перечня их знаков. Отсюда вытекает потребность в определении типологии правонарушений, представляющих предмет административного и судебного рассмотрения и воздействия в этой сфере государственно-правовой деятельности, а также причин их совершения.