Исторический очерк развития уголовного законодательства об ответственности за убийство в состоянии аффекта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Исторический очерк развития уголовного законодательства об ответственности за убийство в состоянии аффекта



Введение

убийство преступление аффект уголовный

Актуальность данной курсовой работы определяется следующими положениями.

1. МВД констатирует, что в настоящее время происходит ухудшение криминогенной обстановки в стране. «Прогнозируется, что в ближайшие 3-5 лет неблагоприятные криминогенные факторы продолжат проявлять себя усилением криминальной опасности для населения страны, увеличением массива преступлений, совершаемых в общественных местах, ростом отдельных видов преступлений как против собственности, так и против личности, криминальной алкоголизацией и наркотизацией населения, разрастанием коррупции.»

2. В судебной практике при квалификации убийств, совершенных в состоянии аффекта зачастую возникают вопросы правомерности применения данной правовой нормы, вызванные определенной сложностью определения самого понятия «аффект», поскольку правильно определить состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения подчас бывает сложно, а порой и затруднительно даже специалистам.

3. Актуальность связана также со сложностью оценки субъективной стороны преступлений.

Вопросами преступлений в состоянии аффекта занимались многие ученые. В научной и учебной литературе по уголовному праву, юридической психологии проблема аффекта как исключительного состояния психики поднимается не впервые. Еще в начале прошлого века выдающийся ученый, специалист в области уголовного права профессор Н.С. Таганцев, обращая внимание на уголовно-правовое значение понятия аффекта (физиологического и патологического), существование разных точек зрения на этот феномен «как со стороны теоретической, так и практической», подчеркивал, насколько осторожно следует подходить к его оценке.

В учебниках, комментариях и монографиях отдельные вопросы данной проблемы рассматривались Н.И. Загородниковым, Ю.И. Ляпуновым, П.С. Дагель, В.И. Ткаченко, М.К. Аниянцем, М.Д. Шаргородским, Э.Ф. Побегайло и рядом других авторов. Более комплексно рассмотрена данная проблема Б.В. Сидоровым, И.П. Портновым, Т.Г. Шавгулидзе, М.И. Дубининой, И.В. Панфиловым, Н.В. Лысаком.

Проблема преступлений, совершенных в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (физиологического аффекта), поныне остается в числе недостаточно разработанных в уголовном праве. Последние крупные исследования в этой области были опубликованы в 1970-х годах. Однако многие аспекты названной проблемы по-прежнему нуждаются в более детальном рассмотрении. Это становится ясным при изучении судебной практики. Даже опубликованная практика Верховного Суда Российской Федерации свидетельствует о том, что по целому ряду моментов она не имеет четких ориентиров.

Преступления, совершенные в состоянии аффекта (ст. ст. 107, 113 УК РФ), имеют ряд общих признаков с преступлениями, совершенными при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ). Общими для них являются объект преступления, действие, выражающееся в насилии, вина, субъект преступления. Сходной является и обстановка совершения преступления, а точнее, его повод, которым в обоих случаях выступает насилие, оскорбление и другие противоправные деяния. Наличие большого числа сходных признаков этих преступлений на практике ведет иногда к их смешению. Таким образом, в настоящее время по-прежнему значительный теоретический и практический интерес представляет вопрос о квалификации убийства, совершенного в состоянии аффекта, в частности, его отличия от убийства, совершенного при превышении пределов необходимой обороны.

Целью данной курсовой работы является историко-правовое исследование генезиса уголовно-правовой нормы, устанавливающей ответственность за убийство, совершенное в состоянии аффекта.

Для достижения данной цели ставятся следующие задачи:

1. Рассмотреть историю развития и становления уголовного законодательства России об ответственности за убийство, совершенное в состоянии аффекта;

2. Сравнить исторические правовые источники, показать эволюцию понятий «преступление», «аффект».

Предмет исследования будут составлять: нормы и институты ранее действовавшего и современного уголовного, отечественного законодательства о преступлениях против жизни, совершенных в состоянии аффекта; материалы судебной практики.

Теоретической основой данной работы являются труды виднейших ученых - теоретиков уголовно - правовой науки.

Эмпирической базой служит законодательство Российской Федерации, раннее действовавшее законодательство России.

В качестве методов исследования использовались диалектический подход к анализу соотношения общего, особенного и отдельного, общенаучные и частно-научные методы исследования: системный подход, исторический, логический, сравнительно-правовой, формально-юридический и другие методы.

Структура работы состоит из введения, трех глав, объединяющих девять параграфов, заключения и библиографического списка.



1. Понятие убийства в состоянии аффекта в дореволюционных источниках права

1.1 Древнерусские источники права

До начала XI века (т.е. до времени действия Русской Правды, так называемый период «договоров с греками») на Руси господствовала система мести и денежных выкупов, и ни о каких разграничениях убийств по критерию психического состояния убийцы в момент совершения преступления не могло быть и речи.

Русская Правда, являющаяся одним из древних памятников русского права, все-таки, на мой взгляд, содержала в себе первое упоминания об убийстве в состоянии аффекта. Дело в том, что преступление по Русской Правде определялось не как нарушение закона или княжеской воли, а как «обида», то есть причинение морального или материального ущерба лицу или группе лиц. Объектами преступления были личность и имущество. К смягчающим обстоятельствам при совершении преступления закон относил опьянение преступника.

В ст. 19 этого законодательного памятника определяется наказание за обиду: «Аще убъютъ огнищанина в обиду, то плати за нъ 80 гривен убицин, а людем не на добе; а в подъездном княже 80 гривен». Под обидой на древнерусском языке отнюдь не понималась месть. Местью нельзя было оскорбить, месть не могла рассматриваться как убийство в обиду. В ст. 2 говорится о кровной мести как об «убиении за голову», т.е. охрана своей жизни являлась частным интересом. Жизнь еще не рассматривалась как публичное, общественное благо.

В ст. 25 пространной редакции Русской Правды предусматривалась ответственность за оскорбление действием: «Аже кто кого ударить ботогомъ, либо тылеснию, то 12 гривен».

Согласно ст. 26 пространной редакции Русской Правды не признавалось преступлением, если виновный наносил удар мечом в ответ на оскорбление.

По нормам Русской Правды, преступником может быть только лицо, обладающее свободной волей и сознанием. При совершении правонарушений дееспособными лицами в каждом отдельном случае требовалось присутствие сознания неправоты действия. Точно так же для бытия преступления считается необходимым элементом «злая воля деятеля». Но сознание и воля человека могут быть временно парализованы, вследствие чего деяние теряет свой преступный характер; это и есть так называемое состояние аффекта Такое состояние отделялось от состояния необходимой обороны. Отмечалось, что последняя предупреждает преступное нападение, а в первом случае (в состоянии аффекта) - карается уже совершенное преступное посягательство.

В Псковской и Новгородской судных грамотах и древнейших уставных грамотах излагаются уголовные постановления, схожие с постановлениями Русской Правды. Основным источником права в Новгороде и Пскове первое время являлась Русская Правда, но написанная еще в первой половине XI в., (то есть Краткая редакция) она не могла удовлетворить всем требованиям новгородцев, живших уже в другом столетии. Поэтому Русская Правда постепенно подменялась судебной практикой новгородцев. Кроме судебной практики источниками права служили решения веча, договора с князьями, международные договоры. Все это рождало неразбериху в различных судебных делах, так как договор с князем мог прийти в противоречие с международным договором или с практикой суда. Это все требовало кодификации, которая и была проведена в XV в. Результатом этой кодификации явились Новгородская и Псковская Судные Грамоты, утвержденные «всем Государем Великим Новгородом на вече» и «всем Псковом на вече». Новгородская Судная Грамота дошла до нашего времени в единственном списке московской редакции 70-х гг. XV в. В этом списке содержится только часть Новгородской Судной Грамоты, а именно только нормы процессуального права. Псковская Судная Грамота дошла до нас полностью. Она была утверждена на вече в 1467 г. в Пскове и первоначально состояла из 108 статей, а позже была дополнена еще 12 статьями.

В рассматриваемых судных грамотах значительно изменилось понятие преступления. Преступным признавалось посягательство не только на личность и имущество, но и иное запрещенное законом деяние, в т.ч. направленное против органов власти. Субъектами преступления могли быть все свободные, хотя бы и феодально зависимые люди. К преступлениям против личности по Псковской Судной Грамоте относились убийство, нанесение побоев и оскорбления действием. В случае убийства с преступника взыскивался штраф в размере 1 рубля в пользу князя и особое вознаграждение семье убитого. Нанесение побоев (статья 27) или вырывание бороды (статья 11) квалифицировалось как оскорбление действием. Нанесение побоев в общественном месте наказывалось штрафом в пользу князя, а за вырывание бороды полагался штраф в 2 рубля. Статья 58 наказывала избившего своего истца перед судом штрафом в размере 1 рубля в пользу князя.

Согласно данному документу насильственные действия не признавались преступными, если они осуществлялись в ответ на оскорбление, и соответственно не подлежали наказанию. Это дает нам основание полагать, что уже в тот период развития законодательства нормы Русской Правды учитывали душевное состояние виновного, и негативное влияние поведения потерпевшего, спровоцировавшее виновного на преступление. При этом данные обстоятельства воспринимались, как фактор смягчения наказания или вовсе отказа от него.



1.2 Уголовное право Московского государства

В Московском государстве русское уголовное право вступает в период устрашающих кар: преступление окончательно понято как деяние противогосударственное; значение лица (потерпевшего) и общины в преследовании преступлений и наказании постепенно ограничивается государством. В уголовном праве Московского государства необходимо различать эпоху Судебников (XV-XVI в.в.) и эпоху Уложения (XVII в.).

В Судебнике 1497 г. под преступлением понималось всякое действие, которое, так или иначе, угрожало государству или господствовавшему классу. Смягчающие факторы нашли свое место и в этом документе, который предусматривал состояние опьянения и временное отсутствие контроля в действиях преступника.

В Соборном Уложении 1649 г. к обстоятельствам, смягчающим преступление, относились: состояние опьянения, а также неконтролируемость действий преступника.

Взяв на себя обязанность преследования и оценки преступных деяний, государство должно было в законе определить условия вменения, что оно и делает в Уложении и новоуказных статьях, хотя крайне несовершенным образом.

Психические болезни и неправильное устройство органов сознания также не определялось в законе; практика, хотя и сознавала важность этого условия вменения, допускала иногда суд и смягчение наказания для лиц, не имеющих его. Степень участия в деянии сознания и воли деятеля уяснялись в законе более подробными чертами, чем прежде. Различие умышленного и непредумышленного деяния ясно выражено в отношении к убийству.

Необходимо отметить, что Соборное Уложение 1649 г. в области уголовного права уточняет понятие «лихое дело», разработанное еще в Судебниках. Субъектами преступления могли быть как отдельные лица, так и группа лиц. Закон разделял их на главных и второстепенных, понимая под последними соучастников. В свою очередь соучастие могло быть как физическим (содействие, практическая помощь и т.д.), так и интеллектуальным (например, подстрекательство к убийству). В связи с этим субъектом стал признаваться даже раб, совершивший преступление по указанию своего господина. От соучастников закон отличал лиц, только причастных к совершению преступления: пособников (создававших условия для совершения преступления), попустителей, недоносителей, укрывателей. Субъективная сторона преступления была обусловлена степенью вины: Уложение 1649 г. разделяло преступления на умышленные, неосторожные и случайные. За неосторожные действия совершивший их наказывался также, как за умышленные преступные действия. Различие умышленного и непредумышленного деяния ясно выражено в отношении к убийству еще в Уставной книге Разбойного приказа: «Убийцу пытают, которым обычаем убийство учинилось - умышленным ли, или пьяным делом - неумышленным (в драке)», за первое полагается смертная казнь, за второе кнут, или тюремное заключение.

Итак, в признаках объективной стороны преступления закон XVII в. выделяет смягчающие и отягчающие обстоятельства. К первым относятся состояние опьянения, неконтролируемость действий, вызванная оскорблением или угрозой (аффект), ко вторым - повторность преступления, размеры вреда, особый статус объекта и предмета преступления, совокупность нескольких преступлений.

убийство преступление аффект уголовный

1.3 Уголовное право Российской Империи

Преступным действием в уголовном праве Российской Империи именовалось деяние, воспрещенное законом, хотя практика XVIII в. подвергала иногда наказаниям за деяния, не запрещенные законом или применяла законы по собственному выбору, ввиду их противоречия, но это составляло лишь исключение из общего принципа. Какие именно деяния должны быть воспрещаемы под угрозой наказаний, в первой половине XVIII в. оставалось неопределенным. Формы вины наиболее четко определены в Артикуле воинском и Уставе морском. Законодательство проводит различие между деяниями умышленными, неосторожными и случайными. Случайные деяния не наказываются. Последние, правда, не определены законом достаточно четко. Наиболее ясно случайное деяние определено в арт. 159 Артикула воинского Оно названо «неумышленным и ненарочным», Это вполне совпадает и с современным понятием случая - деяния, имеющего внешние признаки преступления, но лишенного элемента вины. Законодательство Петра 1 (см. арт 152) говорит о состоянии аффекта (крайнего возбуждения) и предусмат­ривает уменьшение наказания за преступление, совершенное в этом состоянии. Совершение преступления в пьяном состоянии отягчало вину и усиливало наказание (арт. 43)

Петр I, воспрещая постоянно деяния безразличные и невинные из целей полицейских и финансовых, высказал, однако, в одном указе следующую мысль: «Многие, якобы оправляя себя, говорят, что сие не заказано было, не рассуждая того, что все то, что вред и убыток государству приключити может, суть преступления» (ук. 1714 г. дек. 24): очевидно, и законодатель может воспрещать только деяния, вред которых ясен для каждого из подданных.

Екатерина II (Наказ, VI, 41-42) говорит: «Ничего не должно воспрещать законами, кроме того, что может быти вредно или каждому особенно, или всему обществу; все действия, ничего такого в себе не заключающие, нимало не подлежат законам».

Закон XVIII в. упоминает о состоянии аффекта (раздражения) как обстоятельстве, уменьшающем наказание. Московское право указывало на опьянение как на признак непредумышленности деяния (чем совершенно отстраняется мысль о намеренном приведении себя в опьянение для большей дерзости при совершении преступления); воинский устав Петра I смотрит на опьянение как на обстоятельство, отягчающее вину.

История развития уголовного законодательства России об ответственности за убийство в состоянии аффекта начинается с Уложения 1845 г. Так, в Уложении 1845 г. имелась статья, на основании которой совершивший убийство в запальчивости или раздражении, но не случайно, а зная, что посягает на жизнь другого, подвергался каторге на срок от десяти до двенадцати лет.

По закону 1871 г. это положение вошло в ч. 2 ст. 1455. Статья текстуально была несколько изменена. К прежней редакции было добавлено указание еще на одно обстоятельство, уменьшающее виновность. Учитывалось, что раздражение вызывается или насильственными действиями, или тяжким оскорблением со стороны убитого. За данное деяние предусматривалось каторга на срок от четырех до двенадцати лет, вместо ранее бывшего срока от десяти до двенадцати лет [26, с. 115].

В Проекте Уголовного Уложения аффектированные убийства выделены в особую группу, но этот вид убийства ограничен только теми случаями, когда преступное намерение возникло и было осуществлено в непрерывно продолжающемся возбужденном состоянии.

Основание для снижения ответственности за убийство заключается «в силе страсти, потемняющей умственные способности действующего и толкающей на преступление; действующий виновен в том, что уступил гневу или страху, которые мог бы преодолеть, но он заслуживает некоторого извинения, потому что действовал под влиянием всесильного порыва, его охватившего» [31, с. 20 - 27].

Однако в ч. 1 ст. 387 Проекта Уложения не увязывает состояние сильного душевного волнения с причинами, его вызвавшими. Из этого можно сделать вывод, что безусловное смягчение ответственности за убийство в состоянии аффекта предлагалось за само состояние виновного в момент совершения преступления, независимо от породивших его причин. Если же состояние аффекта было вызвано потерпевшим, то это еще больше, по мнению Комиссии, должно смягчать ответственность виновного.

Уложение 1845 г. ничего не говорило об аффектах патологических, относительно же влияния аффекта физиологического на степень ответственности содержались особые постановления в п. 5 ст. 134 Уложения и в п. 2 ст. 13Устава о наказаниях. В обоих этих случаях закон указывал как на условие смягчения ответственности только на одну группу аффектов - на сильное раздражение, и притом по Уложению - если этот аффект был вызван обидами, оскорблениями или иными поступками лица, которому виновный сделал или покусился сделать зло, а по Уставу о наказаниях - если аффект произошел не от вины самого подсудимого. Большее значения придавала аффектам Особенная часть Уложения в большинстве личных преступлений, например при убийстве, при детоубийстве, при оставлении без помощи.

Следует иметь в виду, что после Уложения жестокость уголовного закона постепенно смягчается; это смягчение начинается уже в новоуказных статьях.

Свод законов уголовных в ст. 1455 закреплял, что «если убийство учинено хотя не случайно, но в запальчивости или раздражении, и особенно когда раздражение вызвано было насильственными действиями или тяжким оскорблением со стороны убитого, виновный, по усмотрению суда, подвергается: лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на время от 8 до 12 лет, или от 4 до 8 лет; или же лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от 4 до 5 лет».

Многие нормы Уложения о наказаниях были казуистичны и архаичны, система составов преступлений против жизни выглядела внутренне противоречивой и запутанной, не соответствующей уровню науки. В нормах об ответственности за убийство отражался эклектический характер Уложения о наказаниях, источником которого явились не только традиционное российское законодательство в лице Свода законов 1832-1842 гг. (том XV), но и некритически заимствованные положения зарубежных кодексов и проектов. Не случайно Н.С. Таганцев с порицанием относился к механическому перенесению на российскую почву отдельных текстов, вырванных из зарубежного законодательства.

Огромная работа по подготовке реформы российского уголовного законодательства на рубеже XIX-XX веков, результатом которой явилось Уголовное уложение 1903 г., затронула и нормы о преступлениях против жизни. Этот выдающийся памятник российского права, столетие которого отмечается в начале третьего тысячелетия, хотя и не стал в большей своей части действующим законом, но послужил основой для дальнейшего развития уголовного законодательства, в том числе о преступлениях против жизни.

Преступления против жизни и здоровья как вид преступлений против частного лица (против личности) помещены в гл. XXII Уголовного уложения. Система составов преступлений против жизни (ст. 453-466) стала более четкой и компактной. Уложение отказалось от наказуемости самоубийства, отнеся к преступлениям против жизни только посягательства на жизнь другого лица.

Другой положительной особенностью Уголовного уложения явился отказ от чуждой традициям российского уголовного права дифференциации убийств по моменту формирования умысла. Судебная практика показала, что убийство с заранее обдуманным намерением (предумышленное убийство) не всегда свидетельствует в силу этого о его повышенной опасности, так же как прямой умысел не всегда «опаснее» косвенного. Дифференциация ответственности за различные виды убийств в Уголовном уложении 1903 г. была более последовательна и строилась в зависимости от наличия квалифицирующих признаков. Система составов стала более четкой. На первое место был поставлен основной состав убийства (ст. 453), а не наиболее тяжкий вид убийства, как было раньше. После этой статьи шли нормы о квалифицированном убийстве, затем о его привилегированных видах и, наконец, о причинении смерти по неосторожности. К сожалению, эта система не была воспринята уголовными кодексами советского периода. Лишь в Уголовном кодексе 1996 г. нормы об убийствах следуют такой же системе.

Статья 458 Уголовного уложения (высочайше утвержденного 22 марта 1903 года) гласила, что «виновный в убийстве, задуманном и выполненном под влиянием сильного душевного волнения, наказывается каторгой на срок не свыше 8 лет. Если такое душевное состояние вызвано противозаконным насилием над личностью или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, то виновный наказывается заключением в исправительный дом или заключением в крепость».

Таким образом, по Уложению 1903 г. патологические аффекты подходят под общее понятие причин, устраняющих сознательность, а оценка влияния аффектов физиологических предоставлена вполне усмотрению судьи сообразно с обстоятельствами отдельного случая.

Судьба Уголовного уложения 1903 г. оказалась не совсем удачной. Полностью оно так и не было введено, но, что характерно, после Октябрьской революции 1917 г. Уголовное уложение продолжало действовать в Польше, Латвии, Эстонии и Литве.



2. Понятие убийства в состоянии аффекта в источниках уголовного права советского периода

2.1 Источники права предреволюционного и революционного периода

Советское уголовное право возникло на развалинах буржуазного права. Оно сразу выявило свое принципиальное, качественное отличие от буржуазного уголовного права. Ни о какой «рецепции» буржуазного права, ни о какой преемственности права, правовой идеологии не могло быть и речи.

С первых дней революции советскому уголовному законодательству было известно понятие преступления в смысле преступного действия и бездействия. Одним из первых составов преступлений, которые появились в нашем законодательстве, был контрреволюционный саботаж. (Обращения к населению: «О победе Октябрьской революции», «О борьбе с саботажем высших почтово-телеграфных чиновников», «О саботаже чиновников министерства продовольствия»).

В законодательстве 1917-1918 гг. твердо наметилось деление преступлений на 1) контрреволюционные и особо опасные и 2) все остальные.

Уголовное законодательство периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции содержало также нормы, позволяющие сделать вывод о том, что субъектом преступления могли быть только вменяемые лица. Предусматривая уголовную ответственность за совершение тех или иных преступлений, советский уголовный закон рассматриваемого периода в ряде случаев связывает их наказуемость с той или иной формой виновности.

Особым, отличающимся от путей развития права других государств, был путь развития и формирования советского уголовного права. Этот путь был сформулирован впоследствии в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР», изданных 12 декабря 1919 г. «Руководящие начала» представляли собой первое обобщение уголовного законодательства и практики его применения первых лет советской власти; эти Начала содержали только нормы Общей части и являлись прообразом Общей части будущего УК РСФСР. Они состояли из восьми разделов. В основе этого правового акта лежал откровенно классовый подход, особенно выразившийся в определении понятий преступления и задач уголовного права. Так, в ст. 2 закреплялось, что «Уголовное право имеет своим содержанием правовые нормы и другие правовые меры, которыми система общественных отношений данного классового общества охраняется от нарушения (преступления) посредством репрессии (наказания)» и т.п. Можно утверждать, что «Руководящие начала» были важным историческим этапом развития советского уголовного права - от декрета №1 о суде с его революционной ломкой и уничтожением старого, буржуазного права к Уголовному кодексу РСФСР редакции 1922 г.

Вопросу о невменяемости посвящена ст. 14 «Руководящих начал», гласящая: «Суду и наказанию не подлежат лица, совершившие деяние в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершившие его не отдавали себе отчета в своих действиях, а равно и те, кто хотя и действовал в состоянии душевного равновесия, но к моменту приведения приговора в исполнение страдает душевной болезнью. К таковым лицам применяются лишь лечебные меры и меры предосторожности». Анализ этой статьи приводит к выводу, что «Руководящие начала» давали развернутое определение понятия невменяемости, легшее в основу последующих законодательных актов. Основные отличия сводятся к следующему: «Руководящие начала» в противоположность уголовному законодательству последующих лет указывают, что невменяемое лицо, совершившее общественно-опасное деяние, не подлежит наказанию и вообще не подлежит суду. Применение «лечебных мер» и «мер предосторожности» мыслилось в данном случае уже в порядке медико-административном. Далее, «Руководящие начала», говоря о невменяемости, точно не указывают на хроническую душевную болезнь и временное расстройство душевной деятельности, а говорят о «состоянии душевной болезни» и вообще о таком состоянии, когда лицо не отдавало себе отчета в своих действиях. Наконец, «Руководящие начала» обходят вопрос о значении опьянения как обстоятельстве, влияющем на уголовную ответственность.

В начале 1919 г. Д.И. Курский опубликовал небольшую статью, представляющую собой первую попытку систематизации норм уголовного права. С этой целью он систематизировал отдельные декреты, содержащие карательные санкции, сведя их в одиннадцать разделов.

Советское уголовное законодательство периода гражданской войны уделило сравнительно небольшое внимание вопросам борьбы с преступлениями против личности. В большинстве случаев нормы о преступлениях этого рода упоминаются в связи с «другими» преступлениями, причем в них в большинстве случаев отсутствует упоминание о карательных санкциях.

В период 1917-1919 гг. советское уголовное законодательство вообще не содержало точных норм о преступлениях против личности. Имеется лишь упоминание о некоторых, наиболее опасных видах преступлений этого рода.

В 1921 г. в декрете СНК «Об ограничении прав по судебным приговорам» устанавливаются виды и порядок ограничения прав по судебным приговорам. Декрет дает перечень преступлений, по которым народные суды и революционные трибуналы. могут определять ограничение прав виновных. В этом перечне имеется упоминание о следующих видах преступлений против личности: 1) убийство; 2) причинение тяжких ран и увечий; 3) изнасилование; 4) растление малолетних; 5) профессиональное сводничество и содержание притонов разврата; 6) разбой. Данный перечень является наиболее полным перечнем преступлений против личности, которые были даны в советском уголовном законодательстве до его первой кодификации. Характерной чертой законодательства следует признать полное отсутствие конкретных санкций хотя бы по тягчайшим видам преступлений против личности и имущества граждан. Если в законах о борьбе с контрреволюцией, со спекуляцией, с уклонением от государственных повинностей, в особенности с воинскими преступлениями, нередко имеются достаточно точные и определенные указания об уголовных санкциях, то при рассмотрении немногочисленных норм о преступлениях против личности и имущества граждан мы сталкиваемся не только с отсутствием санкций, но и с еще мало разработанными диспозициями.

2.2 Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 гг.

Как уже было сказано выше, с первых дней своего существования советская власть активно принялась «по-своему» регламентировать различные сферы жизнедеятельности (что, впрочем, является вполне естественным процессом при смене власти).

В 1920-е годы правительство РСФСР столкнулось с задачей систематизации права. Эта задача была очень важна и требовала незамедлительного решения. Можно выделить несколько причин такой важности:

1. К 1920-м годам накопился значительный нормативный материал. В РСФСР к концу 1922 г. было более 4 тысяч несистематизированных нормативных актов. Чтобы сделать эти нормы доступными, следовало их систематизировать, ликвидировать пробелы, противоречия.

2. Переход после Гражданской войны к мирному хозяйственному строительству активизировал необходимость дальнейшей разработки законодательства, нормирующего основные направления жизни общества.

3. После революции в России начался поиск принципов советского законодательства, отраслевого деления советского права.

В реальных условиях 1920-х гг. эти причины обосновывают необходимость кодификации. Эта работа была проведена в 1922-1924 гг.

Одним из самых важных вопросов, разрешавшихся в процессе подготовки Уголовного кодекса, был вопрос об основаниях уголовной ответственности. Предстояло решить - определяется ли последняя в соответствии с характером деяний или же в соответствии со свойствами личности субъекта, совершающего деяние. «Руководящие начала»

1919 г. делали крен в сторону субъективных качеств личности с недоучетом в то же время последствий деяния. Проект комиссии общеконсультационного отдела Народного комиссариата юстиции 1920 г. представлял собой воспроизведение теорий социологической школы уголовного права. Авторы проекта 1920 г. отрицали деление преступлений на виды по их тяжести: «внешние формы осуществления деяния, степень реализации воли, формы участия в правонарушении теряют значение граней, с необходимостью определяющих тяжесть наказания и даже самую наказуемость… Оттенки умышленности, неосторожности утрачивают значение факторов, направляющих наказание по заранее определенной линии» и т.д.

1 июня 1922 г. был введен в действие Уголовный кодекс РСФСР. Это был самый краткий из всех известных в мировой истории уголовного права кодекс: всего 218 статей. Четвертую часть его занимали нормы Общей части. Это верный показатель содержательности и научности всякого УК, ибо именно в нормах Общей части выражаются принципы и общие положения ответственности за преступления. От их точности и полноты зависит ценность и уровень кодекса в целом. Согласно УК 1922 г., преступлением признавалось всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожавшее основам советского строя и правопорядку. Целью наказания и других мер социальной защиты являлось общее предупреждение новых нарушений как со стороны нарушителя, так и других неустойчивых элементов общества. По некоторым статьям предусматривалась высшая мера наказания - расстрел.

30 декабря 1922 г. I съезд Советов СССР принял Декларацию и Договор об образовании СССР. Договор, а затем и Конституция СССР отнесли к ведению СССР установление основ уголовного законодательства.

Обсуждались, подчас серьезно сталкивались несколько альтернативных проектов Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (особенно проекты Конституционной комиссии и СНК). Сразу же остро встал вопрос о соотношении общесоюзного и республиканского уголовного законодательства. К ведению Союза было отнесено издание Основных начал, законов о государственных и воинских преступлениях.

В самих Основных началах содержался целый ряд норм с отсылкой к республиканской регламентации, например о расширении системы наказания, об установлении минимального возраста уголовной ответственности, о понижении срока давности, об определении порядка замены предварительного заключения лишением свободы, порядка отбытия высылки и ссылки и др.

Первые же УК союзных республик достаточно полно воспользовались широкими правомочиями в криминализации деяний, конструкции институтов Общей части. Такое законотворчество с акцентом на республиканское уголовное право было прекращено в 1930-х годах, когда почти все уголовные законы принимались союзными органами.

Основные начала в целом сохранили достижения советского уголовного законодательства первых лет его становления и кодификации.

22 ноября 1926 г. ВЦИК принял новый кодекс РСФСР, который в основе своей повторил УК РСФСР 1922 г. УК РСФСР 1926 г. предусматривал ответственность за убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжелым оскорблением со стороны потерпевшего. Санкция за данное деяние была в виде лишения свободы на срок до пяти лет или принудительных работ на срок до одного года.

Нормы УК РСФСР 1926 г. с многочисленными изменениями действовали в течение 35 лет, до 1 января 1961 года, когда вступил в силу УК РСФСР 1960 г.

2.3 Уголовный кодекс РСФСР 1960 г.

Статья 104 УК РСФСР 1960 года называлась «умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения» и закрепляла, что умышленное убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, а равно вызванного иными противозаконными действиями потерпевшего, если эти действия повлекли или могли повлечь тяжкие последствия для виновного или его близких, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет или исправительными работами на срок до двух лет.

В УК РСФСР 1960 г. признак внезапности означал, что сильное душевное волнение должно возникать неожиданно, без разрыва во времени между обстоятельствами, его вызвавшими и последовавшими за ним, либо умышленным убийством, либо умышленным тяжким или менее тяжким телесным повреждением. «Если убийство, хотя и в состоянии сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями потерпевшего, происходит спустя более или менее значительное (продолжительное) время после этих противозаконных действий потерпевшего, оно не может квалифицироваться по ст. 104, поскольку у виновного имелась реальная возможность трезво и всесторонне взвесить все последствия своего поведения». Вместе с тем, незначительный разрыв во времени между убийством и противоправными или аморальными деяниями потерпевшего не исключал возможности квалификации совершенного убийства по ст. 107 УК РСФСР. Советские правоведы указывали на то, что «внезапность возникновения сильного душевного волнения характерна и для возникновения умысла на убийство, который приводится в исполнение немедленно».

Совершение убийства в состоянии аффекта по УК РСФСР 1960 г. обусловлено особым эмоциональным состоянием, виновного - сильным душевным волнением, называемым в судебной психиатрии и психологии физиологическим аффектом, который в отличие от патологического аффекта предполагает вменяемость, так как даже в самый сильный момент аффективной вспышки у человека сохраняется в той или иной мере самообладание.

Г.Г. Рахимов указывает на то, что особое воздействие на процесс мотивации преступника оказывает неправильное (аморальное или противоправное) поведение потерпевшего.

Убийство в состоянии сильного душевного волнения может содержать одновременно и отягчающие обстоятельства (например, проявление особой жестокости). В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР разъяснил, что убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, хотя и содержащее такие признаки особой жестокости, как причинение большого количества телесных повреждений либо совершение убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, следует квалифицировать по ст. 104 УК РСФСР.

В свое время в советской литературе была предпринята интересная попытка обосновать возможность квалификации по ст. 104 УК РСФСР убийства в состоянии аффекта по мотиву ревности. Т.Г. Шавгулидзе, признавая, что супружеская измена не носит противоправного характера, не является оскорблением в уголовно-правовом смысле, тем не менее считал, что убийство в состоянии аффекта, совершенное под влиянием супружеской измены, должно быть квалифицировано по ст. 106 УК Грузинской ССР (ст. 104 УК РСФСР). Автор пытался устранить противоречивость своей позиции следующим образом. По его мнению, «супружеская неверность должна приравниваться по своему значению к насилию и тяжкому оскорблению». Ошибочность данной позиции состоит в том, что Т.Г. Шавгулидзе не учитывал различные подходы морали и права к оценке супружеской измены. Измена супруга относится к области нарушения моральных норм и находится вне сферы правового регулирования. Суд не может толковать закон по своему усмотрению, отдавая предпочтение моральным требованиям перед правовыми. Справедливо мнение о том, что «судьям, прокурорам и адвокатам государство предъявляет требования не выходить при рассмотрении дел из рамок закона, не путать юридическую вину с виной неюридической»



3. Понятие убийства в состоянии аффекта в российском уголовном праве

Статья 107 УК РФ «убийство, совершенное в состоянии аффекта» закрепляет, что убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок. Часть 2 статьи 107 УК РФ гласит, что убийство двух или более лиц, совершенное в состоянии аффекта, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

Часть 1 статьи 107 УК РФ по своему содержанию почти идентична ст. 104 УК РСФСР, однако новая редакция нормы требует особенно внимательно рассмотреть все признаки состава данного преступления. Смягчение ответственности за данный вид убийства обусловлено двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что виновный действует в особом психическом состоянии - в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, или аффекта (закон употребляет эти понятия как равнозначные); во-вторых, провоцирующим характером поведения потерпевшего, который своими действиями приводит виновного в состояние аффекта и вызывает у него намерение совершить убийство. Только сочетание этих двух обстоятельств в каждом конкретном случае дает основания для применения ст. 107УК

Как видно из текста ст. 107 УК РФ, в нем дана более точная характеристика виктимности потерпевшего, который, по существу, своим поведением провоцирует совершение виновным преступления в состоянии сильного душевного волнения. Кроме того, в УК РФ отсутствует имевшееся в ст. 104 УК РСФСР условие признания наличия сильного душевного волнения: «если эти действия (потерпевшего) повлекли или могли повлечь тяжкие последствия для виновного или его близких». Из этого возможны два вывода: 1) важен лишь сам факт провоцирующего поведения потерпевшего;

2) сильное душевное волнение может быть признано наличным безусловно, когда провоцирующие действия потерпевшего направлены против самого виновного. По мнению А.В. Наумова, провоцирующие действия потерпевшего, когда они направлены и против близких виновного, также могут вызвать у него сильное душевное волнение. Следует иметь в виду, что в ч. 1 ст. 107 УК теперь не упоминаются прямо не только близкие виновного, но и сам виновный. Необходимо также отметить, что ч. 2 ст. 107 УК РФ предусматривает ответственность за убийство в состоянии аффекта двух и более лиц. В УК РСФСР такая норма отсутствовала.

Сильное душевное волнение не считается болезненным расстройством психики и не рассматривается как медицинский критерий невменяемости. Поэтому его иногда называют физиологическим аффектом в отличие от патологического аффекта, когда в результате сильного переживания происходит полное отключение сознания, что исключает вменяемость. Физиологический аффект не лишает человека способности сознавать свои действия, но значительно затрудняет самоконтроль и критическую оценку принимаемых решений. Именно поэтому для применения ст. 107 УК недостаточно сослаться на провоцирующий характер поведения жертвы, необходимо установить, что виновный действительно находился в состоянии аффекта. Многие ошибки судебной практики по данной категории дел связаны с тем, что следственные органы и суды не уделяют внимания оценке состояния виновного и не мотивируют свой вывод о наличии аффекта. Обычно суд самостоятельно оценивает душевное состояние виновного по обстоятельствам дела, но в сложных ситуациях возможно назначение психологической либо (при наличии сомнений относительно вменяемости) комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

В отличие от ст. 104 УК РСФСР ст. 107 УК Российской Федерации предусматривает новую форму убийства в состоянии аффекта, если такое состояние вызвано длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. При этой форме рассматриваемого преступления убийство нельзя рассматривать как внезапную реакцию виновного. Здесь аффект «накапливается постепенно», и те или иные действия виновного как бы являются последней каплей, переполнившей чашу терпения. Типичным примером является убийство, алкоголика-отца сыном в ответ на его многолетние издевательства над всей семьей, систематические избиения матери, насилие над малолетней падчерицей - сестрой виновного.

Необходимо отметить, что убийство в состоянии аффекта при наличии отягчающих обстоятельств, указанных в ч. 2 ст. 105 УК, квалифицируется по ст. 107 УК, однако наличие отягчающих обстоятельств может быть учтено судом при назначении наказания в пределах санкции ст. 107 УК.

УК РФ содержит и квалифицированный состав этого преступления - убийство в состоянии аффекта двух или более лиц. Однако необходимо, чтобы аффект у виновного возник в связи с действиями всех потерпевших. Если один из потерпевших был убит, а в отношении другого имело место лишь покушение, содеянное квалифицируется по совокупности преступлений - по ч. 1 ст. 107 и по ст. 30 и ч. 2 ст. 107 УК РФ.

Убийство в состоянии аффекта может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом.

По мнению О.Д. Ситковской «аффектогенная, конфликтная ситуация может быть создана не только потерпевшим, но и другим человеком, находившимся на месте преступления. Известны и случаи, когда аффективные действия были направлены на постороннее лицо, случайно оказавшееся поблизости». По мнению этого же автора, «привязать уголовно-правовое понятие аффекта только к случаям эмоциональной разрядки в отношении лица, создавшего ситуацию, значит ограничить следователя и суд в индивидуализации ответственности с учетом данного обстоятельства, если причиной аффекта были действия третьего лица».

С мнением О.Д. Ситковской вряд ли можно согласиться, так как состояние аффекта, по смыслу закона, может вызвать лишь противоправное, аморальное поведение именно потерпевшего. Поэтому неверно, что потерпевшим при совершении преступления в состоянии аффекта может быть лицо, не участвующее в создании ситуации, способной вызвать состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения или не пытавшееся вмешаться в происходящее. Если же потерпевший совместно с другими лицами своими действиями (бездействием) спровоцировал у виновного аффективную реакцию, то в этом случае он уже не является посторонним лицом. При этом, как уже указывалось, действия (бездействие) нескольких лиц по отдельности могут и не привести к возникновению аффекта. Поскольку у лица в состоянии аффекта возможность осознавать фактический характер и общественную опасность своего поведения и руководить им ограничена, а не утрачена полностью, то, видимо, субъект в состоянии отличить источник своих эмоциональных переживаний от постороннего человека, который не сделал ему ничего плохого и не пытался вмешаться в ситуацию. В случае, когда виновный, находясь в состоянии аффекта и «разобравшись» с обидчиком, нападает на лиц, попытавшихся вступиться за потерпевшего, причиняет им тяжкий или средней тяжести вред здоровью или же убивает их и при этом продолжает находиться в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вопрос об ответственности должен решаться с учетом того, что преступление было совершено в состоянии аффекта. Так как виновный уже находится в состоянии аффекта, то потерпевшим в этом случае может быть не только лицо, непосредственно своим поведением спровоцировавшее подобное состояние, но и человек, который решил вмешаться в ситуацию. Для лица, действующего под влиянием внезапно возникшего сильного душевного волнения, правомерное поведение заступающегося может показаться еще одним «негативным выпадом» в его адрес. Ведь, как известно, аффект может исчисляться секундами и продолжаться минуты. Рассматриваемое состояние обычно длится небольшое количество времени, так как при его переживании расходуется очень большая энергия. Вместе с тем аффект - не мгновенная вспышка, а длящееся состояние, которое не заканчивается автоматически, после «обезвреживания» лица, вызвавшего своим поведением внезапно возникшее сильное душевное волнение. И если аффект может длиться минуты, то значит, у лица на всем протяжении сильнейшего эмоционального напряжения возможность осознавать фактический характер и общественную опасность своего поведения и руководить им ограничена. Именно последнее обстоятельство обуславливает смягчение наказания за преступления, совершенные под воздействием аффекта. Поэтому необходимо учитывать не только направленность аффекта, а еще и продолжительность нахождения лица в данном состоянии.

На основании изложенного можно сделать следующий вывод: состояние аффекта может быть вызвано только теми действиями (бездействием), которые указаны в УК РФ. А потерпевшими могут быть не только лица, спровоцировавшие состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения.

Сравнивая статьи УК РСФСР и УК РФ касающиеся преступлений, совершенных в состоянии аффекта, можно отметить:

1) значительно узкий перечень оснований, вызывающих состояние аффекта у виновного в более раннем кодексе. Так, в ст. 104 УК РСФСР названы три основания: насилие; тяжкое оскорбление; иные противозаконные действия.

В то время как в ст. 107 УК РФ их шесть: насилие; издевательство; тяжкое оскорбление; противоправные действия; аморальные действия; длительная психотравмирующая ситуация, возникшая в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего;

2) в УК РСФСР в диспозиции статьи предусматривались тяжкие последствия для виновного или его близких, явившихся следствием поведения потерпевшего. В УК РФ ничего не сказано о наступивших или возможных последствиях для виновного или его близких;

3) согласно УК РСФСР противоправное или аморальное поведение потерпевшего должно быть направлено на виновного или его близких; УК РФ о данном обстоятельстве вообще умалчивает;

4) ст. 104 УК РСФСР содержала только одну часть, в то время как в ст. 107 УК РФ имеются две части. В новом законе убийство двух и более лиц, совершенное в состоянии аффекта, предусмотрено в отдельной части и наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. Применение этого квалифицирующего признака может вызвать проблемы, требующие разрешения.

5) убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, по УК РСФСР наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет или исправительными работами на срок до двух лет. По УК РФ аналогичное преступление наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок. Тем самым была изменена оценка общественной опасности данного преступления [21, с. 77 - 78].



Заключение

В заключение можно сделать следующие выводы.

Первое косвенное упоминание о состоянии аффекта в древнерусском праве содержится в нормах Русской Правды.

В уголовном праве Московского государства выделяется период Судебников и период Уложений. В Судебнике 1497 г. под преступлением понималось всякое действие, которое, так или иначе, угрожало государству или господствовавшему классу. Об убийствах в состоянии аффекта не упоминается. В Соборном Уложении 1649 г. к обстоятельствам, смягчающим преступление, относились: состояние опьянения, а также неконтролируемость действий преступника.

Взяв на себя обязанность преследования и оценки преступных деяний, государство должно было в законе определить условия вменения, что оно и делает в Уложении и новоуказных статьях, хотя крайне несовершенным образом.

Уложение 1845 г. ничего не говорило об аффектах патологических, относительно же влияния аффекта физиологического на степень ответственности содержались особые постановления в п. 5 ст. 134 Уложения. Закон указывал как на условие смягчения ответственности только на одну группу аффектов (сильное раздражение), и при условии, что этот аффект был вызван обидами, оскорблениями или иными поступками лица, которому виновный сделал или покусился «сделать зло». Большее значения придавала аффектам Особенная часть Уложения в большинстве личных преступлений, например при убийстве, при детоубийстве, при оставлении без помощи.

...