Право в системе социальной регуляции (по монографии В.С. Нерсесянца)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Кафедра теории права и сравнительного правоведения

Реферат по дисциплине

"Теория государства и права"

на тему "Право в системе социальной регуляции (по монографии В.С. Нерсесянца)"

Выполнила:

Кароян М.А.

Проверил:

Шаповалов И.А.

Москва 2014

Оглавление

Введение

• 1. Возникновение социальных норм

2. У истоков происхождения права

3. Взаимодействие права с другими социальными нормами (История и современность)

Заключение

Список литературы

Введение

Данная работа В.С. Нерсисянца посвящена анализу места и роли права в системе социальной регуляции. В ней освещаются вопросы возникновения, смысла и назначения социальных норм, возникновения и развития права и форм его взаимодействия с другими социальными нормами, отличительных особенностей и специфики правовой регуляции. Исторический подход к этим вопросам сочетается с исследованием актуальных современных проблем рассматриваемой темы.

1. Возникновение правовых норм

право социальный нерсесянц

Свою работу автор монографии начинает с мысли о том, что социальные нормы и нормативный тип регуляции возникли в связи с переходом от животной стадности к человеческому обществу, с процессом социализации и рационализации человеческих отношений и в целом поведения человека как социобиологического существа. Уже в процессе выделения людей из животного царства появляются истоки возникновения соционормативной регуляции. В результате существенных различий между животно-природным и человеческо-социальным появляются на свет новые формы деятельности людей, новые виды и средства регуляции.

Автор выделяет два процесса возникновения норм: объективный, который носит стихийный характер, и социальный, который, в свою очередь, является осознанным и формулируется авторитетными и властными инстанциями коллектива, общества, государства. При этом, автор выделяет тот факт, что эти два процесса находятся в постоянном взаимодействии, поэтому в результате диалога стихийности и сознательности в процессе формирования нормы, складывающаяся норма, даже будучи объективной, формируется при сознательном деятельном участии людей.

Совершенно разные по характеру различия между объективно сложившимися нормами и авторитетно-властно формулируемыми нормами: «Чем адекватней властноформулируемые нормы объективно сформировавшимся, чем меньше содержательный и хронологический разрыв между ними, тем прочнее и целостнее соционормативный порядок общества, тем эффективнее его регулирование»

Автор отмечает, что формулирование норм является не только властно-авторитетной формой признания итогов объективного процесса нормообразования, но также и важным средством социального контроля за этим стихийным процессом.

Что касается вопроса о соотношении стадной инстинктивности и социальной нормативности, то следует иметь в виду, что существуют как моменты преемственности между ними, так и существенные различия. Причём, преемственность носит опосредованный характер, она опосредуется такими чертами биосоциального существа, как социальность, рассудительность, сознательность и т.д. У человека, как биосоциального существа, наряду с социальным началом продолжают действовать определенные биологические инстинкты, но они уже действуют под контролем его социального начала.

Автор также пишет о том, что формирование начал социальной жизни не могло проходить в отрыве от природы, это был окольничий путь вызревания, именно поэтому, чтобы первобытный коллектив смог развивать и охранять начала социальной жизни, он постоянно шёл на компромиссы с окружающей природой, так, например, ярким примером служит мотив родства и единства первобытного коллектива со всей природой. Выразительно выражен этот мотив в тотемистическом отождествлении людей с животными.

С течением времени социальное в человека (которое первоначально было больше коллективным, чем индивидуальным) набирало силу и самостоятельность, следовательно, в человеке менялось соотношение естественно-биологических и социально-приобретённых начал. Эти изменения, по мнению автора, сопровождались развитием такой человеческой способности, как качественная оценка всех явлений и отношений с помощью противоположности «положительное-отрицательное» (качественно определённых «да» и «нет»), что впоследствии допускало возможность выбора того или иного поведения. Всё окружающее в силу подобной абстрактно-качественной квалификации начинает делиться надвое и всё с течением времени вовлекается в контекст оценочной рефлексии. Таким образом, социальная регуляция становится сознательной оценкой действительного с точки зрения идеального. Социальные нормы же представляют из себя конкретизацию этой качественной социально-регулятивной оценки, выступают как формы приложения и действия подобного оценочного принципа.

В монографии В. С. Нерсесян придаёт важное и особое значение представлению первобытного коллектива о тотеме - животном, которое символизирует сплоченность и общность первобытного коллектива.

Символичным и немаловажным был периодически осуществляемый ритуал умерщвления и поедания тотемного животного, что символизировало возрождение жизни данного коллектива (через смерть) и единства всех её членов ввиду того, что вожак делил животное на части, которые раздавались всем членам сообщества, отсюда, в свою очередь, вытекали представления о равенстве всех членов данного сообщества.

Далее автор пишет о том, что в ходе социального развития ещё на этапе до понятийного мышления образовываются символы, образы и представления, которые представляли собой то же, что и позднейшие нормативные средства регуляции. Так, например, при дележе тотемного животного часть, доля (мерос) впоследствии видоизменяются в абстрактную категорию меры, которая играет ключевую роль в нормативной регуляции, в ценностно - оценочном подходе к реальности в целом.

Нельзя не заметить тот факт, что ритуальное деление тотема между всеми членами коллектива легло в основу для будущих представлений людей, как например у древних греков, о всеобщем законе и справедливости.

Автор отмечает, что при разделе тотемного животного между членами сообщества появляется также появляется зародыш того, что впоследствии становится жребием и выбором (в зависимости от того, какая доля тотема кому достанется - таков его жребий, таков в отношении каждого выбор судьбы; жребий на тот момент - символическое явление самой судьбы, а не средство для его выявления)

Интересен тот факт, что в более поздней мифологии жребий начинает означать вес доли жизни и смерти человека, его дел на весах судьбы, таким образом это сакральное значение взвешивания, сделало образ весов символом равенства, правосудия и справедливости.

Вследствие всего вышенаписанного, В. С. Нерсесянц приходит к выводу о том, что с ходе этого движения происходит переход «от архаических тотемистических представлений, образов и символов до первых абстрактных форм осознания и выражения принципов справедливости и равенства, играющих основополагающую роль во всякой системе нормативно - правовой регуляции»

Далее автор обращает внимание читателя на то, что сакральное взвешивание и весы судьбы предполагают не равенство между собой различного, а характеристику всего единой равной мерой, которая подразумевала единство количественных и качественных характеристик вещей и явлений.

Эти мифологические воззрения о весах правосудия, «оценочном взвешивании» и т.д. способствовали формированию абстрактной модели правосудия, которая представляла собой единство верховной авторитетной инстанции и выявляла и устанавливала правильное и неправильное, справедливое и несправедливое в рассматриваемых делах. Автор пишет, что, таким образом: «Правосудие, суд становятся специальной формой, инстанцией и средством нормативной оценки и квалификации, императивного суждения о том, что чего стоит на весах правосудия»

В. С. Нерсесянц пишет, что ещё не устоявшаяся социальная жизнь требовала жёсткого формализма, что нашло отражение в строгих ритуальных, религиозных, а впоследствии в судебных и правовых формах.

Вследствие того, что суд «взвешивает» определенные поступки и явления, складываются авторитетные прецеденты, которые в будущем будут служить как регулятивный пример в жизнедеятельности всего общества.

Автор обращает наше внимание на то, что социальное сознание и понятие о социальных нормах, которые складываются в примитивных обществах, носят мифологический характер. Миф выступает в качестве идеологической формой высшего признания возникших норм и социального порядка, и в качестве авторитетной формой фиксации действующих социальных норм.

Исследователи, используя новые данные археологии, этнографии и других исторических дисциплин отмечают ведущую социально-нормативную и информационную роль мифов в жизни именно «присваивающего общества»

Впоследствии, как пишет автор, мифологические представления вытесняются религиозными воззрениями, которые, в свою очередь, будут также выступать социальными регуляторами жизнедеятельности общества.

2. У истоков происхождения права

К. Маркс и Ф. Энгельс, характеризуя исторический процесс возникновения права, в истории права выделяют две эпохи в его развитии - варварскую (до законодательная стадия истории права) и цивилизованную (законодательная стадия истории права). К. Маркс и Ф. Энгельс подчёркивают, что в наиболее ранние эпохи индивидуальные и фактические отношения в их самом грубом виде и являются непосредственно правом. Впоследствии, с развитием гражданского общества правовые отношения получили цивилизованное выражение, они начали рассматриваться не как индивидуальные отношения, а как всеобщие. Помимо этого, в связи с разделением труда охрана сталкивающихся между индивидами интересов перешла немногим, и таким образом исчез варварский способ осуществления права.

По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, закон, который возникает наряду с государством, - цивилизованная форма выражения права, выражение воли господствующих индивидов.

С появлением государства, которое как политическая форма организации общества имеет также и «форму господствующей воли», «общие установления опосредуются государством, получают политическую форму».

Такой формой выражения правовых установлений и выступает закон как выражение воли господствующего класса.

В этой же связи существует множество точек к позиций, согласно которой право формируется независимо от религии и морали и впервые исторически возникает в виде писаного государственного нормативного акта, а обычное право появляется только после письменной санкции государства.

Недостатки такого правопонимания отмечены многими исследователями, так, например, И.М. Дьяконов пишет, что даже в первобытном обществе существуют обычаи, носящие правовой характер, так как без подобных обязательный правил жизнь социального коллектива невозможна.

И. Ф. Шифман по этому поводу считает, что изначально все правовые институты были устными, впоследствии некоторые правовые нормы закрепляются письменно, а часть продолжает существовать в устном бытовании.

Такой же точки зрения придерживаются такие исследователи как О. М. Фрейденберг и Л. Жерне, в чьих работах по отношению к древнегреческому материалу выразилась идея «доправа» или «предправа» - ранние ритуальные, в том числе правовые, установления, длительное время существовавшие в устной традиции и в преобразованном виде вошедшие в позднейшие юридические тексты»

А. Я. Гуревич выделяет «варварское право», согласно человек в таком обществе следует образцам, санкционированным религией, правом или моралью. Право, мораль и религия в варварском обществе совпадают либо очень схожи, так как правовые нормы представляют собой также и императивы, имеющие нравственное и религиозное содержание.

В высказанной А. И. Першицем концепции «мононормы» также признается правовой аспект первобытных норм, он пишет о том, что поведенческие нормы в первобытном обществе могли выступать как в качестве моральных, религиозных так и правовых. Учитывая, подобную уникальность данных норм, А.И.Першиц предложил назвать их «мононормами».

Мононорма по своей концепции противоречива. Так, например, вызывают возражения те критерии, по которым в концепции мононормы различаются между собой её разные функции.

Ещё одним из примеров служит то, что мононорма в качестве правовой нормы отличается жесткостью санкций, а жесткими санкциями в первобытном обществе сопровождалось только нарушение правовых норм.

Автор монографии пишет, что при таком подходе именно в жёстких санкциях и принудительных наказаниях усматривается отличительный признак «настоящего» права, с чем и выносится суждение о правовом компоненте мононормы. Поэтому создается искаженное в целом о праве, как будто оно лишь карающая мера к другим социальным нормам.

Исследователи отмечают, что в «доклассовом обществе» были и дополитические, властные органы, которые занимались нормотворчеством. Существование мононорм, на их взгляд, относится к периоду «присваивающего хозяйства», тогда как право возникает в ходе появления новых позитивно - обязывающих норм, связанных организацией земледелия, скотоводства и ремесла». При этом они отмечают три фазы в развитии правового регулятора: зарождение, оформления правового регулятора в некую систему правил и норм, письменная кодификация права в раннегосударственных образованиях.

3. Взаимодействие права с другими социальными нормами (История и современность)

Для определения взаимосвязи правовых норм и социальных регуляторов необходимо рассматривать их в контексте определенного исторического периода, которому, в свою очередь, присуща уникальная структура. Нормы общественного сознания, у автора, носят идеологический характер. Определенные нормы, в зависимости от их формы, могут играть господствующий характер (в древности это миф, позже выступает религия). Затем в историческом процессе появляется качественно новая идеология (в Советской действительности) - «классическое мировоззрение буржуазии». Оная определяется автором как юридическое мировоззрение. Автор отмечает, что вместо ценностей религиозных данное мировоззрение привнесло ценности правовые и государственные. Так или иначе, общественное сознание отражает в себе общественный быт, а в условиях классовой стратификации на первый план выходят идеи господствующего класса. В процессе первоначального кодификации законодательства был произведен отбор норм обычного права и судебных прецедентов, что являет собой роль обычая и прецедента как источников права. Однако появление правовых норм не означало замещения ими социальных норм, скорее наоборот. Правовые нормы нуждались в поддержке социальных норм, а последние, в свою очередь, находились под доминирующим влиянием религии. Догматы религии становились политическими. В период перехода от феодальной раздробленности к монархическому абсолютизму юристы того времени внесли заметный вклад к оформлению абсолютной монархии, то есть фактически явились орудием к монополизации власти.

Дальнейшая идеология носила буржуазный характер и выступала против религиозных догм. Идеологи того времени дабы обосновать собственную позицию, которая заключалась в более разумном оформлении человеческих взаимоотношений, ссылались на труды античных мыслителей, естественно-научные знания. Автор указывает, что их концепция во многом сводилась к рациональной трактовке естественного права, которое обладает относительной автономией от законодателя. Новые светские принципы повсеместно впитались во все сферы жизнедеятельности общества. «Социальные регуляторы» были относительно избавлены от влияния церкви. В дальнейшем, в соответствии с «юридическим мировоззрением» в Советской действительности, основой идеологической позиции служили право и государственная деятельность. Далее данное направление перетекает консервативно-охранительную тенденцию в праве. Данное направление можно характеризовать как юридический позитивизм, так как право понятие права сливается с понятием законодательства как творения законодателя. Основные идеи юридического позитивизма того времени заключилась в «очищении» права от других социальных норм и ценностей. Согласно юридическому позитивизму право являет собой официально санкционированные законодателем нормы, действующие в пределах его юрисдикции. В позитивистской парадигме воле законодателя придается магический смысл и способность решить задачи субъективного/объективного характера. Приверженцы позитивизма сводят право к технико-инструментальному значению, напрочь игнорируя социальную сущность того или иного явления. Данные механизмы являются по своей сути субъективными и могут лишь временно удовлетворить социорегулятивную потребность. В сущности, если рассматривать более долгий временной промежуток, то можно понять, что такие нормы нежизнеспособны, они не могут удовлетворить интересы общества, могут привести к «распаду всего соционормативного порядка». И, как замечает автор, только с учетом уникальной природы социальных норм возможно эффективное воздействие на процесс социальной регуляции.

Заключение

Таким образом, проанализировав работу Владика Сумбатовича, мы можем прийти к выводу о том, что социальные регуляторы очень важны в формировании правовой системы. Анализируя тот или иной исторический процесс, мы можем заметить что там, где игнорируется ведущая роль социального взаимодействия, там, как правило, система дает сбои и представляет низкую эффективность организации права. Нерсесянц считает, что в тенденции качественно правовый мысли неотъемлемую роль играет именно социальная наука. Игнорируя оную, мы не можем получить правовую организацию власти, права, она просто будет оторвана от действительности, натаскивать социальных акторов на абсолютно ненужные правовые роли и взаимодействия. Роль социальной регуляции нельзя не переоценить, она и онтологически первична, и именно из-за нее представляется существование правовой регуляции как таковой.

Cписок использованной литературы

1) Венгеров А. Б., Барабашева Н.С. Нормативная система и эффективность общественного производства. - М., 1985.

2) Венгеров А. Б., Куббель Л. Е., Першиц А. И. Этнографии и науки о государстве и праве

3) Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. - М.,1997.

Размещено на Allbest.ru